Песнь Сорокопута. Ренессанс

Фрэнсис Кель (2022)

Вся жизнь Готье была ложью, с которой он теперь не собирается мириться. Джером больше не согласен оставаться в тени и плыть по течению. И только Скэриэл по-прежнему хладнокровно преследует свои цели, идет по головам, сметая все на своем пути. Чистокровным, полукровкам и низшим стало слишком тесно в Октавии. Грядут большие перемены. Грядет Ренессанс.

3

В один из дней, когда моё моральное состояние оставляло желать лучшего, я лежал на кровати, пялился в потолок и занимался тем, что умеют все подростки, — бездарно тратил время. Слова Оливера о том, что Оливия в меня влюблена, выбили меня из колеи. Всё чаще я стал проваливаться в свои мысли, теряя связь с реальностью.

Пару часов назад я играл в мяч на заднем дворе. Его как-то оставил Скэр, а потом щедро разрешил забрать себе. Мяч, не больше теннисного, удобно умещался в ладони и изредка помогал мне отвлечься от тяжёлых раздумий. Я кидал его в стену, и он охотно возвращался ко мне. Скэриэл любил приносить всякие такие безделушки: самодельные рогатки, кубик Рубика, слаймы, йо-йо — всё, что было популярно у детей-полукровок, но прошло мимо чистокровных. Как-то мы пристроились у окна и стреляли из рогатки по деревьям, пока один из маленьких камушков не попал в припаркованную машину Гедеона. Брат спешил, поэтому ринулся в дом, оставив её снаружи, а не заехал в гараж, как обычно. После моего неудачного броска на капоте осталась безобразная царапина. Мы со Скэром спрятались, боясь, что Гедеон узнает и придёт в ярость.

Я так увлёкся этим воспоминанием, что вздрогнул, услышав звук разбитого стекла. Последний мой бросок вышел неудачным: не рассчитав силы, я попал мячом прямо в окно гостиной! Звон был настолько громкий, что из верхнего окна высунулась белокурая головка Габриэллы. Сестра удивлённо посмотрела на меня и молниеносно скрылась. Я был уверен, что она со всех ног несётся ко мне, желая вблизи рассмотреть последствия забавы. По ту сторону разбитого окна возникло испуганное лицо Сильвии.

— Господин Готье, вы в порядке?

Я промолчал, рассматривая стекло под ногами. Носком ботинка с хрустом наступил на осколок — раздался треск. Конечно, я был не в порядке. Что хуже всего — я даже не чувствовал вины. Это меня удивило. Прежний я бы тут же бросился извиняться, а получив нагоняй, безропотно отправился в свою комнату.

— Господин Готье? — Сильвия всматривалась в моё лицо в ожидании ответа.

Может, она боялась, что я поранился, но ничего такого не было. Я пожал плечами и направился к входной двери. В холле со мной столкнулась Габи.

— Ты разбил окно? Разбил? А как разбил? — заверещала она.

— Ага, — равнодушно бросил я, шагая к лестнице.

Она выбежала из дома, и вскоре до меня донёсся голос Сильвии из гостиной: «Госпожа Габриэлла, пожалуйста, не подходите близко! Это опасно».

Забрав мяч, я оставил его на столе и улёгся на кровать. Повернув голову, наблюдал за тем, как подарок Скэриэла безмятежно нежится в лучах солнца. В противовес тому, какой сегодня выдался погожий денёк, у меня на душе скребли кошки.

На том же столе находилась огромная клетка с Килли. Канарейка, подаренная отцом… Уильямом Хитклифом… и так бессовестно брошенная мной. Я испытывал чувство вины перед птицей, осознавая, как мало уделял ей внимания. Гедеон кормил Килли, выпускал полетать. Об этом мне сообщила по секрету Габриэлла. В отличие от меня, Гедеон — хороший хозяин и бережно относится к питомцам. Рыбки, доставшиеся от мамы, славно устроились в его комнате. Боюсь представить, что было бы, окажись они у меня. Теперь Гедеон взял на себя заботу и о Килли. Я вспомнил, как мама мечтала назвать канарейку этим именем. Килли. Киллиан. Специально ли она выбрала имя принца?

Не стучась, в своей обычной манере в комнату ворвалась Габриэлла. Она выглядела такой счастливой, что мне аж тошно стало.

— У меня сюрприз! Идём покажу! — Она вся сияла, как начищенная монета.

— Не сейчас, — не двигаясь, лениво отозвался я.

— Сейчас! Тебе понравится. — Сестра схватила меня за руку и потянула. Я не сдвинулся с места. Она так и сяк крутила мою руку, тянула, пыхтела, но я продолжал лежать.

— Готье-е-е, — Габриэлла принялась канючить, — ну пойдём…

Я тяжко вздохнул. И тут она меня ущипнула, да не раз и не два. У меня вырвался предательский вскрик, и я ошарашенно уставился на неё, потирая покрасневшую кожу. Пришлось проследовать в её комнату, а то, уверен, она бы не оставила на мне живого места. Габриэлла порой была такой же упёртой, как и Гедеон.

На пороге я так и застыл. Скэриэл сидел по-турецки, пытаясь уместиться за маленьким столиком, и размахивал руками. Улыбка не сходила с его лица.

— Я сделала ему маникюр! — торжественно объявила Габриэлла, хлопая в ладоши. Она ринулась к Скэру, схватила его за ладонь и показала мне коряво накрашенные чёрным лаком ногти.

— Спасибо за прекрасный сервис, — рассмеялся Скэриэл. — Цвет зашибенный.

— Высохли, — довольно заключила Габи, рассматривая его ногти.

Я поднял руку и показал им большой палец. Не было желания что-либо говорить. Я хотел вернуться к себе и продолжить пялиться в потолок. Хотел, чтобы меня просто оставили в покое. Давно я не испытывал такого упадка сил, как сегодня.

— Можно я тебе тоже накрашу? У меня все цвета есть. Чёрный, белый, красный. Зелёный хочешь? — Габриэлла уселась за столик и принялась хвастаться коллекцией лаков. — Готье, какого цвета хочешь?

— Моргни, если она тебя перед этим пытала, — сказал я Скэриэлу.

— Да нет, было весело. Я сразу согласился. — Он потянулся к открытой коробке с конфетами и закинул одну в рот. — У неё есть жидкость для снятия лака. Так какой тебе цвет?

— Никакой. — Я завалился на кровать Габриэллы лицом вниз.

— Фу, горький шоколад, — пожаловался Скэриэл. — Биби, можешь воды принести?

— Я буду красить ногти Готье, — надулась Габриэлла.

— Не будешь. — Я повернул голову в её сторону.

— Ну пожалуйста-а! — начала упрашивать она.

— Нет, Габи! — отрезал я. Сестра изумлённо округлила глаза и затихла.

— Да ладно тебе, Готи, — Скэриэл попытался разрядить обстановку, — ты через десять минут всё сотрёшь.

— Кто-нибудь в этом доме понимает слово «нет»? — Я не мог понять причину охватившего меня гнева, но сдержаться не получилось.

Скэриэл замолчал и серьёзно посмотрел на меня. Я отвернулся, но чувствовал, как он прожигает меня взглядом.

— Что-то случилось?

— Он разбил окно в гостиной, — мигом нашла что ответить Габриэлла. Голос её звучал осуждающе. Видимо, она обиделась на меня за отказ от маникюра.

— Биби, принеси мне, пожалуйста, стакан воды, а потом мы с тобой поиграем во что-нибудь, — дружелюбно предложил Скэриэл.

— Во что?

— Может, в парикмахера? Вон у тебя набор детский есть.

— Да! — радостно отозвалась Габриэлла и подскочила. — Только воды? У нас ещё остался пирог. Фанни приготовила сегодня утром.

— С чем он? — заинтересовался Скэр. — А он вкусный?

— Да, очень. — Габи уже стояла в дверях. — С яблоками. Очень вкусный. Я два кусочка съела.

— Ну, раз с яблоками, так ещё и два кусо-очка, — задумчиво протянул Скэриэл, — тогда неси. Только помни, никому нельзя говорить, что я здесь, а то не сможем поиграть.

— Я знаю, — ответила Габи и добавила шёпотом: — Это наш секрет.

— Секрет, — шепнул таким же заговорщицким тоном Скэр.

Хотел бы я знать, сколько у неё было этих секретов в восемь лет. Габриэлла вышла и прикрыла за собой дверь — тихо, совсем не так, как десятью минутами ранее, когда чуть ли не с ноги вломилась ко мне.

— Что случилось? — встревоженно повторил Скэриэл.

«Ты не поймёшь», — хотелось ответить мне. Как ему объяснить, что в последние дни моя жизнь катится под откос? Семья не настоящая, а настоящая мертва. Я наследный принц, но с какой целью меня забрали? Как относиться к отцу… к Уильяму Хитлифу? Спас он меня или хочет использовать в интригах? Да ещё Оливия… Мне было стыдно признаться самому себе, но даже теперь я продолжал думать о ней. Возможно, она питает ко мне совсем не дружеские чувства? Узнай я это раньше, прыгал бы от счастья, но сейчас лишь ещё больше запутывался. А если… Оливер решил надо мной подшутить? Тогда, признавшись Оливии, я выставил бы себя на посмешище.

Раз за разом я путался с тем, как называть моего ненастоящего отца. Остаётся ли он мне отцом или нет, учитывая, что я не знаю его целей? Империя Бёрко, восстание, убийство правящей семьи, новый строй, во главе — Совет старейшин. Кто я в этой шахматной партии? Очередная пешка на пути к власти? Что мне делать?

Скэриэл был мне очень дорог, и мы никогда ничего не скрывали друг от друга, но сейчас я твёрдо решил сохранить тайну. Если мою семью убили полукровки и низшие, то меньше всего мне хотелось делиться этим со Скэриэлом. Он был полукровкой, а Джером — низшим. Как бы мы не оказались по разные стороны баррикад. С каждым днём этот страх во мне рос.

— Ничего, просто тяжелый день, и я устал. — Я поднялся и посмотрел на него. — Кстати… ты обещал мне экскурсию по Запретным землям.

Скэриэл кивнул, но его взгляд оставался настороженным.

— Я думал, ты забыл или отказался от идеи.

— Когда мы сможем это устроить?

Мне хотелось лично увидеть, как живут низшие, что могло сподвигнуть их на восстание, за что они возненавидели императора Бёрко и решились его убить.

Он пожал плечами:

— Когда твоего отца не будет дома. Прогуливать лицей тебе нельзя.

— Нельзя, — согласился я. — У меня по средам короткий день. Я что-нибудь придумаю, например что пойду гулять с Оливером…

— Да, можно, если Оливер поддержит твоё алиби.

За дверью раздался голос Габриэллы:

— Откройте дверь! У меня руки заняты!

Скэриэл направился к двери.

— Если она будет так кричать, то ваш секрет быстро станет достоянием общественности, — усмехнулся я.

— Пароль? — игриво спросил Скэр у Габриэллы.

— Пароль? — переспросила она и затихла.

— Я ночью приду к тебе, — шепнул он, обращаясь снова ко мне. — Хорошо?

Раньше он этого не спрашивал. Я кивнул.

— Что кошки говорят? — хихикая, спросил Скэриэл у Габи.

— Мяу-мяу? — весело ответила она за дверью.

— Правильно! — И он открыл дверь.

Хоть бы Габриэлла забыла о том, что хотела накрасить мне ногти.

Около десяти вечера, когда я лёжа читал Керуака и готов был вот-вот заснуть — нет, дело вовсе не в Керуаке, — в дверь постучались.

— Господин Готье, — тихо позвала Лора. — К вам пришёл мистер Брум.

— Оливер? — недоумённо спросил я.

— Да, верно.

— Пригласи его, пожалуйста, в мою комнату.

— Возможно, вам лучше самому спуститься, — нерешительно произнесла она из-за двери.

Встревоженный, я поднялся и открыл ей.

— Что с ним?

— Он не очень хорошо держится на ногах.

Я спустился первым, Лора тихо семенила за мной. На диване в гостиной, уткнувшись в подушки, полулежал Оливер — весь какой-то лохматый и помятый. Он лениво приподнял голову и радостно произнёс:

— Готье, друг мой! Давно мы с тобой не виделись.

Виделись недавно в библиотеке. Так, похоже, он сейчас был пьян. Я повернулся и требовательно спросил у Лоры:

— Кто дома?

— Госпожа Габриэлла принимает ванну. Ей помогает Сильвия. Господин Уильям ещё не вернулся со службы. Господин Гедеон приходил два часа назад и снова уехал.

— Кто его видел? — Я незаметно указал на Оливера, сражающегося с диванной подушкой: он пытался встать, но терпел поражение за поражением.

— Садовник, я и Фанни.

— Прикажи всем молчать. Ни слова Гедеону и отцу.

Лора закусила губу, явно желая что-то сказать, но промолчала.

— Что? — нетерпеливо спросил я.

Оливер наконец сел прямо и принялся рассматривать попавшую под руку книгу.

— Кевина выгнали за то, что он попросил прислугу не говорить…

— Ладно, понял, — перебил я, — сам расскажу отцу. Ступай и принеси, пожалуйста, воды в мою комнату.

Лора кивнула и бесшумно удалилась, оставляя нас наедине.

— Готье, — весело проговорил Оливер, когда я закинул его руку себе на плечо, — я хотел пробраться к тебе в комнату через окно, но не дошёл! У тебя грубый садовник.

— Джейкоб не дал тебе свернуть шею, — пропыхтел я, медленно таща его по лестнице. — Выдам ему премию.

Я боялся, что отец вернётся и застанет Оливера в таком состоянии. Лучше было как можно скорее увести его в мою комнату. Но на попытки преодолеть лестничные пролёты мы потратили добрые пять минут. Оливер доблестно воевал с каждой непокорной ступенькой, попутно рассказывая о том, как он час пытался заказать такси до моего дома.

— Чёртовы таксисты, — не унимался он, — они все думают, что я заблюю им салон.

— Или откинешь копыта по дороге, — усмехнулся я.

— В точку. Я правда сегодня перепил. Обычно алкоголь меня не берёт. Я свою меру знаю…

Мы вошли в комнату, и я скинул его на кровать. Не знаю, сколько он весил, но плечо болезненно тянуло. В дверь постучали; я открыл и забрал поднос у Лоры.

— Передай Сильвии, что ко мне пришёл одноклассник. Пожалуйста, не мешайте нам.

Закрыв за ней дверь, я подошёл и протянул стакан с водой Оливеру. Он с благодарностью принял и начал жадно пить.

— Расскажешь, что произошло? — осторожно спросил я.

— Хороший ты друг. — Он опустошил стакан и вернул мне, усаживаясь на кровати. — Ничего, просто я веселюсь.

— Один веселился? — хмыкнул я. — Или в компании?

— Мне и одному хорошо, — улыбнулся он. — Вот тебя увидел, и ещё лучше стало.

— Приятно слышать, — улыбнулся я в ответ.

Наступила тишина. Я посмотрел на часы.

— Хочешь остаться у меня с ночёвкой? Скоро Скэриэл обещал забежать.

— Нет, нет, я просто… — Оливер запнулся, уставившись куда-то в сторону. — Поговорить с тобой хотел. Мне больше некуда идти.

— А Оливия?

— О нет, она опять разозлится. — Он поморщился и тут же начал вдруг подниматься, бормоча: — Ладно, забудь. Кажется, это была глупая идея. Прости.

Оливер торопливо встал и, пошатываясь, направился к двери.

— Куда ты? — Я схватил его за плечо.

— Сейчас понял, что зря пришёл и только доставил тебе неприятности. — Глаза он всё так же отводил.

— У тебя проблемы? — допытывался я. — Нужна помощь?

Про себя я подумал, что вот только чужих-то проблем мне сейчас и не хватало.

— Не знаю. Не уверен. Я… кажется, совершил глупость. — Он испуганно посмотрел на меня, как будто лишь сейчас осознал всю серьёзность происходящего.

— Ага, — понимающе отозвался я, хотя ни черта не понимал. — И?

— Я попал в неловкую ситуацию и теперь не знаю, как быть, — решившись, выпалил он. — Правда, это… личное. Связано с человеком, которого ты знаешь.

Я решил, что понял, о чём речь, и не прикусил вовремя язык:

— Случайно не со Скэром?

— С кем? — Он ошеломленно глянул на меня, но быстро осмыслил вопрос. — А… Он тебе рассказал про мою истерику? Конечно, рассказал. Вы же всё время вместе.

Мне стало неловко. Что я за бестактный сухарь, зачем об этом вспомнил? Да и Скэриэлу стоило оставить при себе историю про пьяные откровения в ванной комнате, как и самодовольные рассуждения о том, какие мы, чистокровные, неженки.

— Нет, дело не в Скэриэле. — Оливер выглядел очень смущённым, таким я его почти никогда не видел: он понурился, даже слегка покраснел. — Там я вообще не знаю, что на меня нашло. Просто я был не в духе, задел вас дурацкими вопросами на тему, встречаетесь ли вы, потом поссорился с Оливией… И когда мы со Скэриэлом остались наедине, я ему наговорил всякого. А он, хотя не обязан был, меня обнял, успокоил… — Оливер продолжал всё сумбурнее. — Всё так навалилось в тот день… в общем, ему-то я благодарен.

— Так что случилось теперь? — Я решился вернуть его к более насущной теме. — Какая-то нехорошая история?

Он глубоко вздохнул, будто собрался нырять:

— Ты никому не скажешь? Обещай.

— Никому.

— И даже Скэриэлу, — быстро добавил Оливер.

— Слушай, ты можешь не рассказывать, — поспешил уверить я. — Если не хочешь, я не заставляю. Так даже будет лучше.

— Нет. Прости. Я просто нервничаю. — Помедлив, Оливер добавил: — Это… это связано с Бернардом.

Похоже, я опять оказался не прав насчет того, кто и с кем может внезапно найти общий язык. Неспроста он выпрашивал номер Бернарда так настойчиво. Но в голове это пока укладывалось плохо.

— Ого, — выдохнул я. — Вы общаетесь? А… э-э… насколько близко?

— Я думал, что очень. Мне он безумно нравился… оказалось, что зря, — мрачно рассмеялся Оливер. — А знаешь, что самое паршивое? Он меня использовал.

Оливер то нервно хихикал, то замолкал и пусто смотрел в сторону. Его иногда штормило: вот он уверенно стоит на ногах, и я отпускаю его плечо, а вот ему уже приходится хвататься за шкаф или стену, чтобы не рухнуть на пол. Он, такой спокойный обычно, теперь никак не мог собраться. А я лишь в недоумении смотрел на него.

— Он обдурил меня. — Оливер пригладил волосы, усаживаясь обратно на кровать. — Я всегда считал себя сообразительным, но тут повёлся, как последний дурак. Представляешь? Идиот. — Он засмеялся, но выглядел так, словно сейчас разревётся.

— Что он сделал?

Оливер опустил глаза, помолчал, затем медленно произнёс:

— Бернард меня шантажирует.