Снежная девочка

Хавьер Кастильо, 2020

Будущий хит NETFLIX. Испанский Стивен Кинг. Продано более 1 000 000 книг. Самый читаемый роман о похищении. Идеальный триллер, который меняет правила жанра. Нью-Йорк. 1998 год. Парад в честь Дня благодарения. Аарон Темпелтон всего на секунду выпустил руку своей дочери. В следующее мгновение ее уже не было рядом. Полиции удалось найти лишь одежду и отрезанные волосы девочки. Никаких следов. Никаких улик. Ни одного свидетеля. Кира как будто растворилась в воздухе. История наделала много шума в СМИ, и начинающая журналистка Мирен Тригс взялась за собственное расследование. 2003 год. Ровно пять лет с момента загадочного исчезновения девочки. Убитые горем родители получают странную посылку: кассета с минутной видеозаписью, на которой подросшая Кира играет в незнакомой комнате. И опять сенсация в газетах и на телевидении. Мирен с новыми силами берется за расследование, ставшее частью ее самой. Неожиданно девушка обнаруживает, что их с Кирой судьбы полны схожих загадок. Книги Хавьера Кастильо стали издательским феноменом в Испании, Италии, Мексике, Колумбии, Аргентине, Португалии, Турции, Сербии, Болгарии, Польше, Чехии, Японии и Южной Корее. «Хавьер Кастильо, несомненно, новое явление в европейской литературе». – Жоэль Диккер «Испанский Стивен Кинг». – ABC «Роман Хавьера Кастильо захватывает с первого момента». – El País «Триллер в романтических тонах, который цепляет с самого начала». – Elle «Поразительное умение владеть словом, являющееся гарантом литературного качества автора». – Zenda Libros

Глава 9

Самое ужасное в страхе не то, что он парализует, а то, что предчувствие сбывается.

26 ноября 1998

Аарон шел вслед за полицейским сквозь толпу, которая начинала редеть после окончания парада. Он то и дело слышал по рации какие-то указания и фразы, но из-за шума на улице не мог ничего разобрать. Время от времени полицейский останавливался и проверял, не отстает ли Аарон. Пару минут спустя они свернули на 35-ю улицу и остановились у двери, перед которой стояла группа полицейских с обеспокоенными лицами.

— Что происходит? Вы нашли ее? — взволнованно спросил Аарон.

— Постарайтесь успокоиться, хорошо? — попросил молодой светловолосый полицейский Миртон, ростом метр восемьдесят. Это он своей находкой подал сигнал тревоги.

— Как я могу успокоиться? Моя трехлетняя дочь пропала, а у жены паническая атака. О каком спокойствии тут может идти речь!

Эта фраза была ему отлично знакома. Аарон часто слышал, как ее произносят люди напротив него, и было странно услышать ее теперь из собственных уст. Он руководил страховой компанией в Бруклине, и за свою карьеру ему не раз приходилось просить сидящих перед ним людей успокоиться, пока сам объяснял, что им только что отказали в выдаче полиса или медицинская страховка, которую они оформили, не покрывает необходимое лечение с неподъемной стоимостью. Выражение их лиц, страх, отчаяние, виденные в глазах всех цветов и форм в своем кабинете, были точным отражением чувств Аарона, когда он осознал, что кто-то просит его сохранять самообладание. Это было выше его сил.

— Поймите, нам важно, чтобы вы сосредоточились и кое-что подтвердили, — объяснил приведший его полицейский.

— Что? — Аарон едва слышал, что ему говорят. Его захлестывали эмоции.

Полицейские переглянулись, словно решая, кому дать слово.

Здание, перед которым они стояли, было многоквартирным домом на 35-й Западной улице, номер 225. Внизу располагался магазин, где продавали одежду для девочек. Витрина была заполнена детскими манекенами в платьях всевозможных цветов, и эта радуга резко контрастировала с тем, что сейчас испытывал Аарон, представив свою дочь в одном из этих нарядов. Он даже невольно подумал, что нужно рассказать Грейс об этом магазине: вдруг Кира захочет одеться так на ужин в честь Дня благодарения, который ждал их дома.

— Следуйте за мной, — серьезным тоном сказал Миртон, осторожно толкая стеклянную дверь дома 225.

Оказавшись внутри, Аарон заметил, что там их ждут другие полицейские, сидящие на корточках в углу.

— Это отец? — спросил один из них, вставая и протягивая руку для приветствия.

— Все верно. В чем дело?

— Я детектив Артур Алистер. Не могли бы вы ответить на несколько вопросов?

— Эм… да. Конечно. Все, что угодно. Но, эм… мы можем вернуться на Геральд-сквер? Боюсь, Кира нас ищет, а ни Грейс, ни меня там нет. Понимаете, у моей жены паническая атака, и я хочу быть рядом, если дочь окажется там.

— Не волнуйтесь, мистер… — он выжидающе посмотрел на Аарона.

— Темплтон.

— Темплтон, — продолжил Алистер. — Наши коллеги прочесывают всю зону вокруг Геральд-сквер. Если ваша дочь найдется, поверьте мне, она будет в безопасности. Нам сообщат по рации, и все это забудется как страшный сон. А сейчас нам нужно, чтобы вы нам кое в чем помогли.

Аарон кивнул.

— В чем именно?

— Вы не могли бы еще раз описать одежду вашей дочери?

— Да, на ней была белая куртка и розовая кофта. Еще голубые джинсы и кроссовки… я не помню цвет.

— Не волнуйтесь. Все хорошо. Продолжайте.

Остальные полицейские поднялись и отошли в сторону. Один из них направился к выходу и, проходя мимо Аарона, молча похлопал его по плечу.

— Она брюнетка, — продолжал Аарон, который не помнил, говорил ли он это раньше, — у нее прямые волосы, обычно распущенные, но сегодня она была с двумя хвостиками.

— Хорошо. Очень хорошо, — подбодрил детектив.

— Вы за этим меня сюда позвали?

Алистер помолчал, прежде чем продолжить.

— Может ли одежда в углу принадлежать вашей дочери?

— Что?! — вскричал Аарон.

Он сделал два шага в сторону того места, где ранее толпились полицейские, и среди груды одежды сразу же узнал розовую кофточку Киры. А также белую куртку, которую за последние несколько недель он так часто надевал на нее, то и дело споря с ней, потому что дочь ни за что не хотела тепло одеваться перед выходом на улицу. Пол начал уходить из-под ног, а из легких словно выбили воздух, когда Аарон заметил короткие пряди волос длиной как у Киры поверх тех самых джинсов, которые он чувствовал на собственных плечах чуть раньше, когда они вместе смотрели парад.

Раздался громкий вопль. Аарон закричал снова, а затем еще и еще, и его крики слились в один, когда боль, какой он никогда раньше не знал, открыла ему путь в глубины самого темного места в его душе.

— Нет!