Не отпускай

Харлан Кобен, 2017

В небольшом городке, где все друг друга знают, при невыясненных обстоятельствах погибают парень с девчонкой, ученики выпускного класса. Прошло пятнадцать лет, однако та трагедия все не дает покоя детективу Напу Дюма. Он не может принять ни одну из версий следствия, у него вообще не складывается целостная картина тех дней, когда его жизнь столь роковым образом переломилась. Ведь тогда он потерял не только своего бра-та-близнеца – ровно в тот же день неожиданно пропала его любимая девушка, и попытки найти ее ни к чему не привели. Но вдруг спустя столько лет отпечатки ее пальцев всплывают в деле об убийстве полицейского, по странному совпадению – некогда их общего одноклассника. И в старом школьном альбоме обнаруживается некая зацепка, которая может привести к очередным смертям… Впервые на русском языке!

Глава третья

Рейнольдс и Бейтс, естественно, хотят допросить меня сразу же.

— В машине, — настаиваю я. — Я хочу видеть место.

Мы все идем по кирпичной дорожке, которую двадцать лет назад выкладывал мой отец. Я иду первым, они спешат, чтобы не отстать.

— А если мы не хотим брать вас с собой? — говорит Рейнольдс.

Я останавливаюсь и помахиваю пальцами.

— Тогда до свидания. Счастливой обратной дороги.

У Бейтса я вызываю явное раздражение.

— Мы можем заставить вас говорить.

— Вы так думаете? Хорошо. — Я поворачиваю к дому. — Дайте мне знать, как у вас пойдут дела.

Рейнольдс пристально вглядывается в мое лицо:

— Мы пытаемся найти того, кто убил полицейского.

— И я тоже.

Я очень хороший следователь, — так оно и есть, тут нет нужды в ложной скромности, — но должен увидеть место преступления своими глазами. Я знаю игроков. Возможно, мне удастся помочь им. Как бы то ни было, если Маура вернулась, я ни в коем случае не выпущу этого дела из рук.

Мне очень не хочется объяснять это Рейнольдс и Бейтсу.

— Долго ехать? — спрашиваю я.

— Два часа, если будем гнать.

Я делаю приглашающий жест обеими руками.

— Буду с вами в машине в течение всего этого времени. Представьте себе все вопросы, которые вы сможете задать.

Бейтс хмурится. Ему это не нравится. А может, он так привык к роли плохого полицейского против покладистого, чью роль исполняет Рейнольдс, что действует автоматически. Они уступят. Вопрос только в том, как и когда.

— А как вы вернетесь сюда? — спрашивает Рейнольдс.

— Мы ведь не «Убер», — добавляет Бейтс.

— Да, обратная доставка, — киваю я. — Вот на чем мы все должны теперь сосредоточиться.

Они еще немного хмурятся, но вопрос уже решен. Рейнольдс садится на водительское место, Бейтс — на пассажирское.

— И никто не откроет мне дверцу? — спрашиваю я.

Язвить нет нужды, но почему бы и нет. Прежде чем сесть, я достаю телефон и перехожу в «Избранное». Рейнольдс с переднего сиденья бросает на меня взгляд: «Какого хрена?» Я поднимаю палец, давая ей понять, что это займет одну минутку.

— Привет, — отвечает Элли.

— Мне придется отложить сегодняшнюю встречу.

Каждый воскресный вечер я заявляюсь к Элли в приют на собрание женщин, подвергшихся насилию.

— Что случилось? — спрашивает она.

— Ты помнишь Рекса Кантона?

— Из школы? Конечно.

Элли счастлива в браке, у нее две дочери. Я крестный отец обеих — странно, но это действует. Элли лучший человек из всех, кого я знаю.

— Он был копом в Пенсильвании, — говорю я.

— Кажется, я что-то об этом слышала.

— Ты мне никогда не говорила.

— А о чем я должна была говорить?

— Хороший ответ.

— Так что с ним?

— Его убили при исполнении. Кто-то застрелил его, когда он остановил машину для проверки.

— Ужас какой! Очень жалко.

Для некоторых людей это были бы просто слова. В голосе Элли я слышу искреннее сочувствие.

— Какое это имеет отношение к тебе? — спрашивает она.

— Я тебе потом объясню.

Элли не тратит время, не расспрашивает меня о подробностях. Она поняла: если бы я хотел сказать больше, то уже сказал бы.

— Ладно, звони, если что понадобится.

— Позаботься вместо меня о Бренде, — говорю я.

Наступает короткая пауза. Бренда — мать двоих дочерей и одна из постоялиц приюта. Один бешеный негодяй превратил ее жизнь в настоящий ад. Две недели назад Бренда темной ночью прибежала в приют Элли с сотрясением мозга и сломанными ребрами. С тех пор Бренда боится выходить на улицу, даже подышать воздухом в огороженном дворе приюта. Ее все время трясет. Она постоянно вздрагивает, словно в ожидании удара.

Я хочу сказать Элли, что Бренда сегодня может вернуться домой и наконец забрать свои вещи, что насильника — кретина, прозванного Треем, — несколько дней не будет дома, но тут между Элли и мной существуют некоторые расхождения.

Они сообразят. Они всегда соображают.

— Скажи Бренде, я вернусь, — говорю я.

— Скажу, — отвечает Элли и отключается.

Я сижу один на заднем сиденье полицейской машины. В ней пахнет, как и должно пахнуть в полицейской машине, иными словами — по́том, отчаянием и страхом. Рейнольдс и Бейтс сидят впереди, как мои родители. Вопросы они начинают задавать не сразу. Пока они хранят полное молчание. Я закатываю глаза. Неужели? Они что, забыли — ведь я тоже коп. Они пытаются вынудить меня заговорить, сказать что-нибудь, запугать ожиданием. Это автомобильный вариант намеренного выдерживания преступника в комнате для допросов.

Я им не подыгрываю, а закрываю глаза и пытаюсь уснуть.

Рейнольдс будит меня:

— Это правда, что вас зовут Наполеон?

— Да, — отвечаю я.

Мой отец-француз ненавидел это имя, но моя мать, американка в Париже, настояла на своем.

— Наполеон Думас?

— Все называют меня Нап.

— Хитрожопое имечко, — отмечает Бейтс.

— Бейтс, — говорю я. — К вам не обращаются «мастер» вместо «мистер»?

— Что?

Рейнольдс подавляет смешок. Не могу поверить, что Бейтс слышит это в первый раз. Он и в самом деле пробует это на язык. «Мастер Бейтс»^[9], — шепчет он и наконец соображает:

— Ты жопошник, Дюма.

На сей раз он правильно произносит мою фамилию.

— Так вы хотите перейти к делу, Нап? — интересуется Рейнольдс.

— Спрашивайте.

— Это вы включили Мауру Уэллс в АДБ?

АДБ. Автоматическая дактилоскопическая база.

— Давайте сделаем вид, что ответ — «да».

— Когда?

Они это уже знают.

— Десять лет назад.

— Почему?

— Она исчезла.

— Мы проверяли, — говорит Бейтс. — Ее семья не заявляла об исчезновении.

Я не отвечаю. Мы немножко затягиваем молчание. Его нарушает Рейнольдс:

— Нап?

Выглядеть это будет нехорошо. Я знаю, но с этим ничего не поделаешь.

— Маура Уэллс была моей школьной подружкой. Когда мы учились в выпускном классе, она порвала со мной, отправив мне эсэмэску. Прервала действие контракта. Уехала. Я искал ее, но так и не смог найти.

Рейнольдс и Бейтс переглядываются.

— Вы говорили с ее родителями? — спрашивает Рейнольдс.

— Да, с ее матерью.

— И?..

— Она сказала, что местонахождение Мауры не мое дело и я должен жить своей жизнью.

— Хороший совет, — заключает Бейтс.

Я не заглатываю наживку.

— И сколько вам тогда было? — продолжает допрос Рейнольдс.

— Восемнадцать.

— Значит, вы искали Мауру и не смогли найти…

— Верно.

— И что вы тогда сделали?

Я не хочу говорить, но Рекс мертв, а Маура, возможно, вернулась, и мне нужно немного дать, чтобы немного получить.

— Поступив в полицию, я выложил ее отпечатки в АДБ. Приложил информацию о ее исчезновении.

— У вас не было полномочий делать это, — отмечает Бейтс.

— Это вопрос спорный, — отвечаю я. — Но разве вы здесь для того, чтобы предъявить мне обвинение в нарушении протокола?

— Нет, — отвечает Рейнольдс. — Не для того.

— Не знаю, — с напускным сомнением произносит Бейтс. — Вас бросает девушка. Пять лет спустя вы вносите ее в систему, нарушаете процедуру. Для чего? Чтобы снова взять ее на абордаж? — Он пожимает плечами. — По мне, так это что-то вроде харассмента.

— Довольно сомнительное поведение, Нап, — добавляет Рейнольдс.

Они наверняка знают кое-что о моем прошлом. Но этого слишком мало.

— Выходит, вы искали Мауру Уэллс по собственной инициативе? — спрашивает Рейнольдс.

— В некотором роде.

— И, как я понимаю, вы ее не нашли.

— Верно.

— Есть какие-нибудь соображения о том, где Маура была последние пятнадцать лет?

Мы уже на хайвее, едем на запад. Я все еще пытаюсь составить для себя правдоподобную картину. Пытаюсь уложить мои воспоминания о Мауре в контекст Рекса. Я теперь думаю о тебе, Лео. Ты дружил с обоими. Это о чем-то говорит? Может — да, может — нет. Мы все учились в одном выпускном классе. Но насколько Маура была близка с Рексом? Или Рекс случайно ее встретил?

— Нет, — отвечаю я. — Никаких соображений.

— Странно, — говорит Рейнольдс. — Маура Уэллс никак не проявляла себя в последнее время. Ни кредитки, ни банковских счетов, ни уплаты налогов. Мы все еще проверяем — нет ли каких-нибудь следов на бумаге…

— Вы ничего не найдете, — говорю я.

— Вы проверяли.

Это не вопрос.

— Когда Маура Уэллс исчезла из поля зрения? — спрашивает Рейнольдс.

— Насколько я могу судить — пятнадцать лет назад, — отвечаю я.

Примечания

9

В таком варианте обращение звучит как «мастурбирую».