Эликсиры Эллисона. От любви и страха

Харлан Эллисон, 1991

Харлан Эллисон (1934—2018) – один из известнейших американских писателей-фантастов. Бунтарь, скандалист, ниспровергатель основ, он всегда затрагивал в своем творчестве самые острые темы и никому не спускал обид. Попробовав свои силы во всех литературных жанрах, он остановился на фантастике, как наиболее отвечающей его стремлению к самовыражению. 10 «Хьюго». 5 «Небьюла», 18 «Локусов», 6 премий Брэма Стокера и целая россыпь других наград и призов, многочисленные киносценарии, составление сборников и антологий (многие его антологии считаются эталонными сборниками «новой волны»), эпатаж, черный пиар, бесконечные пикировки с издательствами, редакциями, газетами… Кажется, что этот человек сумел прожить десять жизней вместо одной – и ретроспективный сборник лучшей короткой прозы за 50 лет работы дает внушительный срез его мрачных фантазий, его неподражаемого юмора, его надежд и огорчений…

Пролегомен

Размышления в канун нового тысячелетия

Сегодня, когда до наступления нового тысячелетия осталось всего-то девять дней, я сижу и пишу это предисловие к толстенному (такими хорошо подпирать дверь) собранию, аккумулирующему все «НАСУЩНОЕ» за пятьдесят лет работы меня, Харлана, писателя. Признаюсь, теперь в моих карманах значительно меньше энергии для разных там антраша и выкрутасов, чем было в те времена, когда я засел за первые, из вошедших в это собрание, рассказы. Впрочем, путешествие вышло просто чертовски увлекательным, так что я смотрю на свое нынешнее положение с оптимизмом: мне нет нужды оправдываться задним числом ни за случайность моих успехов, ни, напротив, за какие-либо «поломки» или заговоры с целью похитить меня. За меня на все сто процентов отвечаю только лишь я, и найти меня сейчас можно по координатам: 13.46, 22 декабря, пятница, 2000 год н. э.

В прошлую субботу мы с Сьюзен нагрянули к Леонарду Малтину на вечеринку-сюрприз по поводу его полтинника. На которой я познакомился с Дики Джонсом, озвучивавшим Пиноккио в диснеевском мультике 1940 года. Здорово, правда? (теперь ясно, что я имел в виду, говоря, что путешествие вышло чертовски увлекательным?) Ну, и в какой-то момент Леонард, представляя меня собравшимся, сказал:

— Обратите внимание на то, что Харлан сегодня очень мил: с начала вечера прошло уже несколько часов, а он до сих пор ни с кем не поцапался.

Он не имел в виду ничего конкретного, но я почему-то почувствовал себя слегка уязвленным. Нет, правда, обидно! Многие, очень многие на протяжении многих лет говорили мне что-то в этом роде. Словно я какой-то дикий зверь, не способный к нормальным социальным контактам. Всемирно известная Неприятная Личность.

И это говорят люди, у которых в жизни нет других развлечений, кроме как изливать желчь в Интернете, которые постоянно твердят одно и то же: и почему это я такой злобный?

Ну, признаться, я и впрямь человек довольно злобный. Совсем недавно отдельные моменты моей работы с режиссером Дэвидом Туи над экранизацией моего «Демона со стеклянной рукой» привлекли внимание целой своры гиен, то бишь, тупиц, которые ни разу со мной не общались, но все же сочли своей обязанностью подчеркнуть, что я (пользуясь их выражениями) держусь «высокомерно». На что я мог бы ответить словами покойного Оскара Леванта: «Я не скромнее, чем того требует мой огромный талант».

Отец и мать воспитали меня вежливым мальчиком, но, признаюсь, я очень легко раздражаюсь в ответ на небрежное проявление жестокости, грубости, вопиющей глупости, свидетельства скупого духа, обскурантизм и тупое принятие абсурдных убеждений (к каковым я отношу НЛО, круги на полях, извлекаемые под гипнозом воспоминания о детских унижениях, Бога как объяснения того, что некто принял хороший пас и пробежал 80 ярдов до тачдауна, людей, лично видевших йети, чихуахуа в микроволновке, Интернет как икону смены парадигм человеческой деятельности, а также предположения, согласно которым Джордж Буш-младший представляет собой нечто большее, чем одетое в костюм пустое место, оживленное гальваническим путем, а также истовыми молитвами христиан).

Полагаю, уж если я резок, если я груб, если срываюсь на рык и на дух не переношу идиотов, так это все единственно потому, что, если вы посадите милого зверька в клетку и будете шесть дней подряд тыкать его через решетку заостренной палкой, на седьмой день этот милый зверек, вероятнее всего, погнет прутья, вырвется на волю, оторвет вам левую руку и, сунув ее вместо шампура вам в задницу, сделает из вас шашлык.

И поэтому (что вполне правомерно) оскорбленный читатель, прочитавший и проглотивший, не прожевывая, сообщения о моем всеми признанном «высокомерии», вполне, повторяю, правомерно потребует объяснений, по какому-такому праву я претендую на сходство с животным, в которого тычут палкой. Что, спросит оскорбленный читатель, породило в вас столь безумную, жалкую, эгоистичную и совершенно бездоказательную веру в то, что весь мир ополчился на вас, голубчика? Доказательства, будьте любезны, в студию!

Ну же, ребята, враги, причем настоящие, имелись даже у д-ра Ричарда Кимбла. Не грузите меня, оставьте в покое хоть ненадолго!

Ну, ладно. Так и быть, брошу вам косточку.

Я тут недавно болтал по телефону с Бобом Сильвербергом: он говорил из Окленда, только что прилетев из Турции, а я — из Лос-Анджелеса, только что выйдя из ванной; так вот, я рассказал ему об одном обстоятельстве, на которое обратил внимание лишь недавно, хотя тянулась эта история аж с 1956 года. Нет, я, правда, узнал об этом всего пару месяцев назад — терпение, минуточку терпения, я расскажу, что именно я имел в виду — а Боб возьми да и скажи мне, что даже в 1956 году (в тот год я впервые начал зарабатывать как профессиональный литератор) я уже служил посмешищем для профессиональных фантастов, находившихся на пике популярности и доминировавших в жанре. Боб припомнил (в самой очаровательной своей манере) нечто, о чем у меня не сохранилось ни малейшего воспоминания: подробности вечеринки, которую я устроил в своей нью-йоркской квартире вскоре после моей первой свадьбы — в 1956 году, в доме 150 по Западной 82-ой улице. На нее собрались все Великие и Почти Великие (включая даже С. М. Корнблата — ума не приложу, как я ухитрился забыть об этом), и Боб утверждает, что его ужасно «расстроило» то, как все эти звезды научной фантастики явились ко мне, ели мою еду, пили мое вино и при этом шептались о том, какая я «бесталанная задница».

Скорее всего, я — к счастью, не иначе — похоронил это воспоминание. Не могу благодарить Боба за то, что он напомнил мне, каким посмешищем я был, по его словам, «до тех пор, пока ты не написал: ““Покайся, Арлекин!” — сказал Тиктак”».

Однако это заставило меня призадуматься о том, как я ухитрился стать тем, в кого наряжаюсь каждый день: Харланом Эллисоном, который мне, вроде бы, вполне впору — ну, слегка великоват в плечах, немного жмет в ягодицах, чуть слишком раздражителен для того, кто хотел бы, чтобы его считали нормальным. И я задался вопросом: может ли моя обычная паранойя насчет Злонамеренных Сил, состоящих в заговоре против меня любимого, стать достаточным поводом для того, чтобы все эти лузеры в Сети заклеймили меня как «высокомерного» и, ну, осмелюсь сказать, «капризного»?

Я обещал вам косточку?

Это фотография страницы из июньского номера «Райтерс дайджест» за 1956 год. Тогда я ее не видел. Мне ее прислал всего несколько месяцев назад, в сентябре 2000 года, один знакомый член Гильдии американских писателей. Случайный знакомый, по доброте своей решивший, что мне этот номер — часть толстенной подшивки, от которой он собрался избавиться — вдруг да и пригодится. Поэтому, спустя сорок с лишним лет эта вещь, наконец, засветилась на моем радаре. Посмотрите на нее.

Если вы чешете в затылке, не в силах понять, что в этом такого особенного, и с какой стати Эллисон приводит это спустя сорок лет, позвольте мне кое-что пояснить.

Это письмо — абсолютная подделка.

Я его не писал!

Его прислали в РД, журнал, печатающий преимущественно нетерпеливых любителей, полных надежд новичков — не профессионалов, если не считать редких эссе на тему «как надо писать». Люди, пишущие такие письма, как правило, просто забавляются. Но это письмо, написанное анонимным провокатором, чье имя, скорее всего, останется мне неизвестным, было напечатано в самом начале моей карьеры с единственной целью: подразнить меня. Потому что к моменту, когда оно попало в печать, я продал уже более ста рассказов, мне исполнилось двадцать два года (не шестнадцать!), и я зарабатывал порядка десяти штук в год, что по меркам 1956 года было очень и очень неплохо.

Уже тогда, спустя всего лишь год (!) с начала моей карьеры я уже служил чьей-то мишенью. Боб Сильверберг, несомненно, ничего не напутал в своей лекции по истории. Я, вполне возможно, был посмешищем для всех этих вежливых, доброжелательных, всегда готовых прийти на помощь профессионалов, старавшихся единственно подстегнуть меня в моем стремлении к совершенству. Возможно мне и не стоит ворчать после пятидесяти лет кропотливых трудов, лучшие из которых (ну, не факт) собраны в этом толстенном томе.

Уж это я как-нибудь да переживу. К лучшему или худшему, дурак я или художник, неоперившийся сопляк или старый пердун, я именно тот человек, именно тот художник, каким вылепил себя сам.

За все мои работы в ответе лишь я один. И еще одно: я, мать вашу, пока еще здесь.

А ТЕПЕРЬ ИДИТЕ И ЧИТАЙТЕ КНИГУ