Пока растет терновник

Хьюго Борх (2024)

Настя, студентка одного из московских университетов узнает, что ее отцу завещана большая квартира в старом районе Москвы. Но наследодатель — ее тетка ненавидела отца. У завещания явно зловещий смысл. Девушке предстоит раскрыть тайны страшного прошлого, и понять, в чем заключена ее роль. В завещанной квартире творится чертовщина. Начинает раскручиваться цепочка странных мистических событий, за которыми стоит только одно слово «смерть». Неужели покойница вернулась в мир живых? За кем она вернулась? Ранее книга продавалась под псевдонимом Андрей Толкачев.

Глава 4

Завалив домой, просто упала, — загнанная лошадь и только. Бывает же так, набрасывается усталость, ноги гудят, да еще ПМС. А ведь признаки те же, что и обычно: резкие перепады настроения, повышенная раздражительность, тревожность, ну хотя бы нет плаксивости и апатии.

И ничего не хочется, ничего не греет. Не попала в квартиру тетки, — значит, не судьба, пусть начинают свои ремонты, — зато получила галерею фотографий. АХАХ, у меня фотограф — призрак. Еще начнет меня «пикапить». Но я не особенно огорчена.

В таких случаях спасает дневник, мой тайный друг. Нет-нет, не онлайн, не дождетесь. Не люблю публичные раздевания, как другие девочки.

Завтра займусь своими волосами. Рецепт помню наизусть. В начале яичная маска для моих цветных волос. Выливаю яичный желток, 3 столовые ложки оливкового масла и 1 столовую ложку мёда в миску. Смешаю, чтобы получить однородную текстуру, и нанесу маску на волосы. Это произведение будет обернуто пищевой плёнкой для пущего эффекта и оставлено в покое на полчаса, до прополаскивания волос.

А пока я глажу и обнюхиваю свой дневник. Обнюхивать — это моя слабость. В дневнике люблю его секретики, наклейки, цитатки, и глупые наивные мысли, куда ж без них, — они мне дороги.

В «Дневнике» Раймон Кено признается: «Раньше я не смог бы вести такой “дневник”. На это мне не хватило бы откровенности. Тогда я хотел оставить о себе совершенный образ; и я себя перечеркивал. Здесь речь идет не о произведении искусства и не о документе, а об испытании, испытании моей посредственной, изменяющейся и тленной личности — короче, это должно быть свидетельство откровенности».

Пролистнула хрупкие пахучие шелестящие листочки. Подсознательно искала одну запись. Вот эту:

«Я не буду зверьком, которого бросил дрессировщик. Я не ударюсь мотыльком в стекло дома, обещавшего тепло и свет. Я не отмою стакан от лживых губ, твоих и моих — он улетит в мусорное ведро. Я не удалю буквы так знакомого имени из списка абонентов — просто переименую тебя в того, кем ты стал. Я не поднимусь из той Марианской впадины, куда упала по ошибке. Я не стану скручивать рассыпанную жизнь жирными веревками абстрактного экспрессионизма, — абстрактного в моей жизни через край. Я не вспомню слов, подаренных словарем для оправданий. Я просто буду стойкой, как мой терновник за околицей бабушкиного дома».

Улыбнулась. Наивно. Зато честно. Завтра напишу о странных ощущениях от теткиной квартиры, которые у меня появились во время первого посещения. Может поэтому мне стало дурно во время второго визита. Хорошо, что не вошла в нее.

Стоп! Может не стоит? Вдруг она все это время где-то рядом и наблюдает за мной? Опа!

Прикасается ко мне невидимыми руками, — меня, естественно, передергивает от этого. Ох-ох!

Касается своими грязными прядями волос моих обнаженных плеч. Б-р-р-р.

Шепчет мне в ухо заклинания, — и тут уже срабатывает тошнотворный рефлекс. Магия рулит, черт возьми. «Ой-йо, ой-йо, ой-йо» — запою, как Чайф.

Нет уж, возьмусь за уборку квартиры. Надо возвращаться в «норму». Когда убираюсь в квартире, у меня привычка пить Колу, и делать перестановку всего подряд, включая крема, шампуни, гели. Короче, сама у себя работаю мерчендайзером. Вот этот навык мне сейчас в самый раз.

У меня есть дар предвидения, например, я знала, что ни с того-ни с сего объявится Катька. Катька — красивая «тяночка», и звонит мне через день. Ничего не поделаешь, такова динамика коммуникаций, как учили нас в институте.

Она: привет)) ты как?)

Я: привет))норм))а ты?)

И вот я уже у нее на даче. Катерина без меня ничего не может, правда, со мной — тоже.

Но ее беседка, это что-то. Остров в океане. Оазис в пустыне. Коворкинг, где идеи рождаются как потомство у малагасийской землеройки.

Представьте. Сижу в беседке. Природа в ожидании дождя. Воздух насыщен влагой. Высовываю носик, а затем тыльную сторону правой ладони, где на запястье нет фенечек за пределы своего временного убежища перед надвигающимся дождем, вожделенно вдыхаю воздух с запахом грозы, и вижу бюст Эпикура, с которого стекают капли дождя.

Вот! Эпикур блаженствует, он ведь собрал в свой сад рабов и женщин, дабы преподнести миру философию телесного удовольствия, а заодно обессмертить свое эпикурейство, жаль у философа нет под рукой подходящей видеокамеры, а потому ему остается только охладить голову, заодно свой пыл, и дождь омывает его голову и его деяния.

Хочу насытиться бесстыдно — благоухающим ароматом роз и мыслью о том, что надо ездить сюда почаще, хочу увидеть, какие лабиринты дождь чертит на клумбах, где цветочные развратницы сбились в стайки, где каждая раскрыла свое лоно, от лилии до астранции.