5
Клюв остервенело задрожал и рассыпаясь на миллиард пылинок. Сложенные крылья обернулись в руки. Почувствовал пальцы, Матьяш с опаской потрогал нос. Лоб, щеки. С лицом все в порядке.
Всякий раз Янош объяснял: как такового превращение не происходит. Но король все равно опасался. Боялся, как бы птичьи признаки не остались и по эту сторону понимания.
— Как все прошло? — спросил старец.
Алхимика занимал лишь ход путешествия, само действие. Королю важны были результаты.
— Прекрасно, — безмятежно ответил Корвин. — Меня чуть не убили.
Как бы странно это не выглядело со стороны, но жалоба рассмешила ученного.
— Ваше величество, — заговорил старец сквозь хохот. Мистические опыты сблизили их. Но придворный этикет никто не отменял. — Вы, точнее ваша физическая плоть, не покидала этого помещения. Материальное тело все время стояло там же, где стоит сейчас. Путешествовал эфир, заполняющий телесную оболочку. Его невозможно убить.
Старик подошел и внимательно вгляделся в лицо короля.
— Похоже, все прошло благополучно. Голова не кружится?
Вместо ответа, Матьяш оттолкнул алхимика. Прошел к столу с яствами. Всегда, после «путешествий», безумно хотелось есть. Он отломал кусок сдобной лепешки, макнул в жирную сметану.
— Объясните, Янош, если во время опытов я не покидаю дворца, почему же тогда чувствую, как превращаюсь в ворона и улетаю? — король еще раз откусил и продолжил с набитым ртом. — Почему полчаса назад, я с трудом уворачивался от ударов мечей? Почему, в конце концов, я по-настоящему испугался, когда отряд гвардейцев загнал меня в угол?
Королевское положение смущалось от разговора с набитым ртом. Два чувства, голод и любопытство, одолевали Корвина, не желая уступать приличию.
— И еще, почему после путешествия мне всегда жутко хочется кушать?
— Все просто, Ваше величество, — начал старец, пряча руки в широкие рукава платья. — Нужно всего лишь понять, что весь наш мир это ком. Ком материи, не обязательно физической, стянутый бесконечным множеством ободков. Я их называю струнами.
— Да, да, — нетерпеливо закивал Матьяш, — и путешествуя я вижу и слышу то, что видят и слышат эти ваши струны. Но почему вороном?
— Не знаю, — простодушно пожал плечами старик. — Ваша сущность сама выбрала эту форму. Возможно, потому что с раннего детства вы наблюдали ворона на своем родовом гербе. И возможно, будь на вашем месте другой человек, путешественник, он чувствовал бы себя, скажем, мотыльком. Или вовсе, чем-то неодухотворенным. Ветром, например.
— Но, почему я все чувствую по-настоящему? Не только то, что происходит вокруг меня, но и внутренне… Я там. Вы меня понимаете?
— Безусловно, мой король. Ответ прост, потому что это и есть вы. Просто в другой форме.
Прочитав в глазах Корвина недоумение, алхимик продолжил:
— Представьте, мой король, казан с маслом. Мертвая материя. Ничто в некой форме. Ставим казан на огонь. Тепло раскаляет метал, масло шкварчит. Тепло, в моем примере и есть эфир. Теологи называют это душой. В сущности, это призрачная активность заставляющая жить. Двигаться, дышать, есть, видеть, думать. Без эфира, не существует бытья. А плата за жизнь, привязка. Сцепка духовного с материальным.
— Да, да, — нетерпеливо заявил Матьяш, прожевывая еду. — И только во сне, иногда, эфир обрывает связь и покидает тело. Путешествует по струнам. Вы мне это говорили тысячу раз. Одно скажите, почему меня чуть не зарубили мечом?
— Смею вас просить о терпении, мой король, — старец улыбнулся, смиренно склонив голову. — Во время обычного сна эфир обрывает ниточку, связывающую его с бренным телом. И сам выбирает те струны, по которым перемещается во времени и пространстве. А в обозримых путешествиях, связь эфира с телом сохраняется. Таким образом вы можете сами выбирать струны. Плата за это, абсолютное понимание происходящего. Ваш мозг воспринимает передаваемые эфиром образы, как реальность. От этого и реакция. Но, уверяю вас, в нашем мире, Vulgaris или точнее Aspera Mundi, то есть Грубом мире, эфир невозможно разрубить, зарезать, арестовать, или навредить каким-нибудь другим образом. Это можно сделать только в Tenuis Mundi. Тонком мире, мире струн.
— Да? — король осушил кубок и громко рыгнул. — Поверьте мне, все что можно увидеть, можно и убить.
— Ваше величество, — Янош склонился в учтивой позе. — Я ученный, алхимик. Все что я утверждаю, я могу доказать. Это и отличает науку от колдовства…
–А это? — перебил его Корвин, с отвращением указывая на стеклянный сосуд с мутным зельем. — Этот вонючий отвар из грибов вы называете наукой?
— Он необходим для разрыва. Отвар Amanita, настой полыни, Artemísia, Cánnabis, Papáver освобождает эфир из тела. Да, вкус зелья ужасен. Но, все в этом мире имеет свою цену. Повторяю, внутриутробное возливание смеси необходимо. Точно также, как и искрящейся, и дрожащий воздух.
Как по команде, мужчины обернулись к центру зала, к странным, даже немного жутковатым, приспособлениям. Внушительных размеров колесо, прилаженное к устройству напоминающего ткацкий станок. Колесо приводил в движение подросток подмастерье. От конструкции к столу вели два тонких металлических стержня, заканчивающихся двумя стилетами. Между их лезвиями, время от времени вспыхивала голубая искра. Этот механизм, Янош увидел в одном из своих путешествий по струнам. Алхимик утверждал, что в будущем люди научатся загонять такую искру в огромные машины. Та искра, якобы заменит всех лошадей на земле.
Второй юноша, держась за деревянный шест, без остановок топтал босыми ногами два меха. Вместо воздуха поддувала двигали медный стержень. С четко высчитанными интервалами стержень ударялся об перевернутую чашу небольшого колокола. От негромкого звука в комнате содрогался воздух.
— На сегодня все, — сказал отрокам старец. — Можете идти.
Подростки, не без радости, удалились вон. Опыты пугали их, не меньше, чем обещанная казнь, в случае если они вздумают болтать об увиденном.
— Звук удерживает прочную связь. Искра кормит мета эфир, — в сотый раз пояснил алхимик.
— Да, да, — сотый раз согласился король. — Как бы то не было, но ваша дьявольщина работает.
— Это не от дьявола, Ваше величество. И вовсе не колдовство, — в голосе старца чувствовалось беспокойство, даже страх. — Не верьте священникам. В них говорит алчность и зависть.
Король принялся за гроздь винограда.
— За это не беспокойтесь, — Матьяш равнодушно отправил в рот ягоду. — Я верю только тому, от чего есть толк. От папских разговоров один лишь толк — дурить челядь. Хм! — усмехнулся Корвин. — Чем больше религии, тем послушнее народ. Так?
Алхимик недоверчиво кивнул. Король продолжил:
— От вас, Янош, толк есть. Ваши путешествия по струнам стоят дороже всех на свете шпионов. И прошлых, и будущих. Жаль одного. Путешествовать должно самолично.
Матьяш задумался. Старик не смел ему мешать. Наконец, после долгой паузы, король вздрогнул, словно очнувшись от короткого сна.
— Подумайте над этим, Янош. Вы же ученный. Не хочу, чтобы мой эфир рубили мечами. И еще, — Корвин осмотрел объедки на столе, — после ваших грибных отваров рискую сильно располнеть! Ха, ха, ха!
Смех правителя прозвучал как гром. Трудно представить, такой щуплый, даже хилый немолодой человек может так громко хохотать.
