Домик под скалой

Шэрон Гослинг, 2021

Стремясь прийти в себя после болезненного расставания с возлюбленным, Анна Кэмпбелл решает полностью изменить свою жизнь и переезжает из Лондона в шотландскую рыбацкую деревушку Криви, где когда-то провели свой медовый месяц ее родители. Анна тоже надеется начать здесь новую главу своей жизни. Однако реальность оказывается отрезвляющей: ее новый дом, приобретенный через сайт риелторской компании, больше похож на сарай, а деревня расположена на узкой полоске между морем и скалами, в зоне штормов и оползней. Далеко от той романтической картины, которую она себе представляла. Но Анна не из тех, кто легко сдается. Преодолевая сомнения, она останется в этой далекой северной деревне и очень постарается снова стать счастливой. И, несмотря на все трудности, у нее это получится.

Глава третья

Через несколько минут Анна уже наблюдала, как местный умелец, похожий на персонажа «Розовой пантеры», возится с замком на двери ее нового дома. Больше никаких признаков жизни в деревне не наблюдалось. Ближе к вечеру ветер усилился, обрушивая на стенку набережной пенистые волны, которые разбивались о камень со звуком, похожим то ли на шипение, то ли на вздох. В небе беспрерывно кричали чайки, кружившие в потоках воздуха, таких же мощных и невидимых, как дыхание океана. Анна скользнула взглядом по неровной линии домов, исчезавших за поворотом и сливавшихся со скалами. В лучах вечернего солнца покрытые зеленью утесы приобретали золотистый оттенок; дрожащий свет словно разбивался об их неровные края, обрамленные черными тенями. Ей казалось, что деревня зажата между двумя приливами, а утесы — вовсе не утесы, а стены воды, которая вот-вот обрушится вниз, навстречу морю, в том самом месте, где она сейчас стоит.

— Готово! — воскликнул Фрэнк.

Послышался тихий металлический щелчок, и дверь «Счастья рыбачки» открылась. С сияющим лицом он повернулся к Анне.

— Спасибо большое, — сказала она, испытывая огромное облегчение.

— Не за что. Помочь вам перенести коробки?

— Там особенно нечего нести. Теперь я сама справлюсь. Мне просто нужно… сначала немного осмотреться.

Фрэнк кивнул и отошел, очевидно понимая ее желание остаться в одиночестве, но Анна медлила.

— Ну тогда зовите, если что-то понадобится. Мы ложимся спать около одиннадцати, а до этого обращайтесь в любое время — достаточно крикнуть. Помощь, молоток, чай, шоколад, вино, виски или компания — все, что пожелаете. Ладно?

Анна улыбнулась:

— Еще раз спасибо. Не ожидала сразу же познакомиться с такими чудесными соседями.

— Что тут удивительного? — Фрэнк пожал плечами. — Мы вам рады, милая. В это место давно пора вдохнуть новую жизнь. Может, утром заглянете на завтрак? В девять тридцать. Придете, значит, придете. Нет — тоже не беда.

Он ушел. Анна стояла на пороге дома, прижав ладонь к шершавым дверным доскам. Затем сделала глубокий вдох, толчком распахнула дверь, вошла и закрыла ее за собой. Прямо за дверью обнаружилась еще одна, а между ними — крошечная прихожая со стенами из сосновых бревен. За спиной по-прежнему завывал ветер, но в доме воздух был неподвижен — прихожая служила чем-то вроде шлюза, защищавшего от непогоды снаружи.

Анна открыла вторую дверь, и ее обдало волной спертого воздуха. В помещении царил полумрак, несмотря на слабый свет, проникавший через маленькие окна. Нащупав выключатель, она щелкнула им и замерла на пороге залитой ярким светом комнаты. Сразу бросалось в глаза, что в «Счастье рыбачки» давно никто не живет. Пыль висела в воздухе и покрывала все поверхности тонкой серой пленкой, из-за которой все выглядело тусклым.

Она заплатила за дом запрашиваемую цену с условием, что прежний владелец оставит мебель и бытовые приборы, потому что своих у нее не было, а неудобное расположение Криви крайне затрудняло доставку новых вещей. Агент предупреждал ее, что дом требует «модернизации», но тогда Анна сочла эту покупку наилучшим выходом из создавшегося положения. Теперь же она понимала, что он имел в виду — ей всучили груду старого хлама. Слева от двери находилась главная комната — гостиная. Под окном, выходящим к морю, стоял продавленный двуспальный диван, обтянутый грубой синей тканью, с набивкой, выглядывавшей из потертых подлокотников, а перед ним — сосновый кофейный столик, покрытый пылью. Напротив дивана размещались два кресла с бугристыми сиденьями, обитые оранжевой и коричневой тканью, судя по всему по моде семидесятых. Вся мебель стояла боком к встроенной в край левой стены печке с маленькой дровяной плитой. В дальнем углу, рядом с камином, была лестница, ведущая на второй этаж, — ее Анна хорошо помнила по фотографиям. Сейчас она больше смахивала на смертельную ловушку, чем на симпатичную и оригинальную деталь архитектуры. На полу лежал потертый синий ковер, не слишком сочетавшийся с обивкой дивана, хотя примерно одного с ним возраста.

Кухня начиналась под низким лестничным пролетом и тянулась до правой стены дома. Из описания Анна помнила, что в «Счастье рыбачки» плита, раковина и холодильник установлены в один ряд на выложенном плиткой участке пола. Тогда ее это не интересовало — расставшись с Джеффом, она не могла поручиться, что когда-нибудь вообще сможет войти в кухню, разве что поджарить тост или разогреть что-нибудь в микроволновке. Теперь же, осматривая дом, Анна сама удивлялась своему смятению. Да, здесь имелись полки и шкафчики, рабочие поверхности и даже «обеденный стол», если можно так назвать маленькую конструкцию из сосновых досок, соответствующую размеру пространства под лестницей, и две задвинутые под него табуретки. Все было таким миниатюрным, что уместилось бы в лифте в доме Джеффа, и Анна засомневалась, сможет ли она поджарить здесь тост, не говоря о чем-то более существенном.

Справа Анна увидела дверь, ведущую в еще одно помещение из грубых бревен, занимавшее угол между коридором и внешней стеной. Внутри оказалась ванная комната, оборудованная крошечным душем, раковиной и белым унитазом. Несмотря на слой пыли, все это, слава небесам, выглядело чистым — и на удивление современным, не похожим на остальное в доме.

Закрыв дверь ванной, Анна, двигаясь словно в тумане, вернулась в свою новую так называемую кухню. Проделав меньше шести шагов, она оказалась возле старинной прямоугольной фаянсовой раковины, над которой располагалось единственное выходившее на море окно размером — чуть больше рамки для фотографии 8×10 дюймов, с узкими ставнями, вероятно для защиты от брызг. Анна ухватилась за холодный фаянс раковины, ощущая под пальцами слой пыли, и посмотрела на серо-зеленые волны.

— О боже. Что я наделала?

«Ну-ну, девочка моя, — прозвучал в голове знакомый голос. — Еще рано отчаиваться».

Ее глаза наполнились слезами. Папа.

Так он успокаивал ее, когда она устроилась на работу после окончания кулинарного колледжа, а он помогал с переездом на ее первую квартиру. С тех пор прошло почти двадцать лет, но у Анны сохранились яркие воспоминания о том дне. По указанному адресу они обнаружили не просторную квартиру ее мечты с окнами на оживленные улицы Лондона, а жаркую и тесную комнатушку в мансарде, под самой крышей отеля «Уэст-Энд». Единственное окно — древний световой люк, до которого она с трудом дотягивалась, даже встав на стул. Но жилье было служебным, а значит, бесплатным, что Анну очень устраивало. Отец не хотел, чтобы она соглашалась на эту работу, — о чем она прекрасно знала, но уже тогда шла на поводу у Джеффа.

— Думай о себе, дорогая, — посоветовал отец, когда она рассказала о месте помощника повара на кухне. — Не соглашайся на эту работу только из-за него. Как насчет того места в Ланкастере, где шеф-повар обещал тебе кое-что интересное, когда они откроются? Похоже, там для тебя нашлось бы занятие получше, чем целыми днями чистить морковку.

— Но это Лондон, — возразила она. — Джефф говорит…

— Анна, мне плевать, что говорит Джефф. Месяц назад он, как и ты, был студентом. Откуда ему знать?

— Он такой талантливый, — помнится, ответила тогда Анна. — Он будет звездой. Я знаю.

— А как же ты, Анна? Когда ты сама засияешь?

Анна закатила глаза:

— Победа в небольшом конкурсе еще не делает меня важной шишкой, папа.

— Это тоже слова Джеффа? — поинтересовался отец. — Потому что на том конкурсе ты и его обошла. Я-то помню, хотя он предпочел бы, чтобы все об этом забыли. Для меня, Анна, звание лучшего молодого повара года — это совсем немало.

— Ты ничего не понимаешь, папа, — сказала Анна. — Это же Лондон. В любом случае я люблю Джеффа, а Джефф там.

«Жаль, что я тебя не послушалась», — подумала Анна, смахивая слезы. Папа упорно пытался рассказать ей о других возможностях, пока она прямо не сказала ему, что едет в Лондон и это дело решенное. Потом он всегда ее поддерживал. Наверное, он не был согласен с ее выбором, но приняв решение, она могла на него рассчитывать — как и всегда. Отец неизменно старался помочь ей преодолеть трудности, выбрать лучший из возможных вариантов.

«Раз ты приехала, — сказал бы он, если бы стоял здесь, рядом с ней, в «Счастье рыбачки», — может, стоит взглянуть и на остальное, а?»

Анна осторожно, с явной опаской, поднялась по лестнице, которая оказалась гораздо прочнее, чем она думала. Ступени вели в тесное помещение, часть которого занимал платяной шкаф, прислоненный к торцовой стене. Слабый свет проникал в комнату через окошко, выходившее на дорожку у моря. Справа от лестницы проходила стена, делившая чердак на две части. За дверью посередине стены обнаружилась односпальная кровать. Анну удивило — и озадачило — то, что на кровати лежал новый матрас, еще в полиэтиленовой упаковке.

Слева от кровати был втиснут низкий комод, крышка которого служила ночным столиком. Торцовую стену занимало самое большое в доме окно, всего в одном футе от пола, закругленное вверху, чтобы уместиться под коньком двускатной крыши, и тоже со ставнями. Сквозь старую муслиновую занавеску пробивались лучи заходящего солнца. Больше в комнате ничего не было — только пыль.

Анна села на край кровати, прислушиваясь к скрипу матраса в полиэтиленовой пленке. Разве здесь можно жить? Она повторила ту же ошибку, что и с ужасной комнатой, в которой провела три первых года в Лондоне, — вообразила то, чего в реальности не существует. Так не бывает! Глупо было думать, что, заплатив за дом мизерную цену, она получит что-то приличное. Как часто повторял Джефф, она не знает жизни. «Перестань строить воздушные замки. Почему бы тебе хоть раз не признать, что твои возможности ограниченны?»

Она проведет здесь одну ночь, решила Анна, потому что слишком устала, чтобы искать ночлег в другом месте, — и на этом все. По крайней мере, здесь есть чистый матрас, а перед переездом она купила новое пуховое одеяло и подушки.

Возвращаясь к машине, Анна заметила возле некоторых домов что-то вроде низких деревянных тачек на двух колесах и с длинными ручками, которые позволяли толкать их вперед или тянуть за собой. На каждой такой тачке стоял номер дома ее владельца. За мусорными контейнерами на маленькой парковке, где Анна оставила машину, она обнаружила еще несколько таких же, ближайшая из которых принадлежала «Счастью рыбачки». Тачки, как поняла Анна, использовались для облегчения перевозки тяжелых вещей вдоль набережной к домам. Еще одно хитрое изобретение, делающее жизнь в этом глухом месте чуть более комфортной.

Выкатывать свою тачку Анна не стала — из багажника ей нужно было взять всего лишь несколько вещей. Остальное пусть остается здесь, подумала она, иначе завтра, перед отъездом, придется тащить все назад.

Анна достала из машины коробку с постельными принадлежностями. После секундного колебания нашла другую — все они были аккуратно подписаны, хотя вещей она привезла совсем немного, — и открыла ее. Сверху лежала фотография в старой серебряной рамке — окно в счастливое прошлое. Снимок сделали во время отпуска, когда ей было года четыре, где-то на пляже, скорее всего в Уэльсе. Анна сидела на плечах у отца, ее пухлые ножки свисали ему на грудь, в руке она держала мороженое, которое таяло и стекало у нее между пальцами — вот-вот капнет на папины волосы. Мама, ухватившись за руку отца и привстав на цыпочки, пыталась поймать каплю в протянутую ладонь. Оба смеялись, и Анна всегда поражалась, насколько точно эта фотография, как и то, что именно ее родители выбрали, чтобы поместить в рамку и поставить на каминную полку, отражало отношения в их семье. Когда после смерти отца Анна разбирала вещи в его доме, рука сама потянулась к ней. Снимок говорил о простом счастье, которого она так и не испытала во взрослой жизни — и с каждым годом надежд на это оставалось все меньше.

Захватив его, постель и сумку с продуктами, Анна вернулась в свой домик. Она бросила сумку на кухонную столешницу, поднялась по лестнице и поставила фотографию рядом с кроватью. Потом сняла туфли, разорвала полиэтиленовую упаковку с матраса, рухнула на кровать и натянула на себя одеяло, нисколько не беспокоясь, что легла одетой, что кровать не застелена, а сама она ничего не ела с самого завтрака. И заснула под шум волн, плещущих у самого дома.