Сто историй любви Джульетты

Эвелин Скай (2023)

Они — главные герои величайшей истории любви всех времен и народов. Но все было не совсем так, как написал Шекспир. Потому что у этой истории должен быть счастливый конец. Абсолютный хит TikTok для любителей «Ромео и Джульетты». После тяжелого расставания Элен сбегает на Аляску, чтобы найти немного тишины и покоя. Она годами мечтала написать роман и надеется, что на новом месте все получится. В первый вечер Элен встречает рыбака Себастьяна, как две капли воды похожего на героя книги, над которой она работает. Себастьяну кажется, будто он уже где-то видел Элен. Все потому, что настоящая любовь не знает границ, она охватывает годы и континенты. Элен — переродившаяся Джульетта, Себастьян — потерявшийся во времени Ромео. Как бы их ни звали, где бы и когда бы они ни были, их всегда тянет друг к другу, но это всегда заканчивается трагедией. Если Элен убедит Себастьяна дать ей шанс, возможно, они смогут переписать свою концовку и жить долго и счастливо. «В этом романе хочется остаться. Здесь брезжит свет ранимой надежды и вышивается осязаемая, вневременная связь между Себастьяном и Элен, Ромео и Джульеттой. Их неизменно, безусловно любящими душами, которые обязательно найдут друг друга вновь». — Катя Обризан, литературный блогер «В этой книге — вся моя душа». — Эвелин Скай

Элен

Можно ли ненавидеть человека, которого толком не знаешь? Я смотрю, как он уходит с моими книгами. Я его ненавижу, ненавижу! Настоящий Себастьен совсем не похож на воображаемого. В теле этого рыбака нет ни единой доброй косточки. Общее с моей воображаемой второй половинкой — лицо, в остальном он сделан из улиток, ракушек и зеленых лягушек. И гнилых клешней камчатского краба.

Себастьен принадлежит к той же категории мужчин, что и Меррик (читай: подонок, о котором не стоит даже думать).

В раздражении иду обратно к «Книжной верфи». На улице арктический холод, а мое пальто осталось висеть на крючке в магазине. Я могу попытаться забыть о придурке Себастьене, но книга о написании романов мне совершенно необходима. Именно за этим я приехала в отдаленный городок на Аляске в первую очередь — чтобы выяснить наконец, есть ли какой-то способ объединить зарисовки, которые я писала все эти годы, в связное произведение. Я писала их по кусочкам и все же чувствую, что у них есть общая нить, единая тема. Нужно найти сквозную линию…

Почему не купила руководство по написанию романов перед отъездом из Лос-Анджелеса? Спешила уехать от Меррика, пока не сдали нервы. Пока я не позволила ему отговорить меня от развода, пока он не убедил меня, как всегда, что в моей голове все перепуталось, а он ни в чем не виноват. Я больше не хотела быть его тряпкой.

Порыв ветра чуть не сбивает с ног. Я торопливо поднимаюсь по обледенелым ступенькам, хватаясь за перила, и врываюсь в дверь.

Меня окутывает тепло от камина, и я издаю блаженный стон. Хозяйка магазина добродушно посмеивается из-за кассы.

— Извини, — говорит Анджела. — Просто за пять секунд на твоем лице отразился весь спектр человеческих эмоций: от страха и боли до удивления, облегчения, благодарности и слепого обожания. Я не подозревала, что кто-то может так внезапно влюбиться в камин.

Я фыркаю от смеха: она права. Я смешна. Тепличная дурочка из Калифорнии, бегущая за выдуманным героем зимой, на Аляске, без пальто.

Пора привести мысли в порядок.

— А нет ли у тебя случайно еще одного экземпляра «Искусства написания романов»?

Магазинчик милый, но выбор невелик. На полке стояла только одна книга на эту тему (зато о деревообработке и о хождении на снегоступах сколько хочешь).

Анджела качает головой.

— Заказать еще один экземпляр? Придет через три-четыре недели.

— Так долго?

Я и не знала, что доставка в наше время может занимать столько времени.

Она виновато улыбается.

— Сюда сложнее доставлять вещи, чем в любой из штатов на Большой земле. Особенно из-за метелей в это время года. Послушай, я хотела спросить — чем ты так разозлила Себастьена, что он выскочил из магазина как ошпаренный? Он самый спокойный и уравновешенный человек из всех, кого я знаю.

Я морщу нос.

— Он? Уравновешенный? Я пробыла в Рыбной Гавани около суток и сталкивалась с ним дважды, и оба раза он обращался со мной как с ночным горшком, на который наступил спросонок.

При упоминании горшка Анджела настороженно приподнимает бровь.

— Прости. Ты имеешь дело с большой любительницей исторической прозы, — говорю я.

Анджела улыбается.

— Не понимаю, как тебе удалось вывести из себя такого невозмутимого добряка. Знаешь, что однажды сделал Себастьен? — добавляет она, наклоняясь ко мне, как будто намерена раскрыть мне тайны вселенной. — «Алакрити» находилась в море уже десять дней. Их настиг страшный шторм — двадцатиметровые волны, пронизывающий ветер, мокрый снег. Команда вымоталась, шхуна безбожно обледенела, часть ловушек оторвало… Они мечтали только об одном — пережить ночь.

И вдруг Себастьен увидел детеныша белого медведя, выброшенного на льдину. Медвежонок явно был ранен; позже выяснилось, что у него сломана лапа. Видимо, отстал от матери и не мог доплыть до безопасного места. Как ты думаешь, что сделал Себастьен в разгар одного из самых опасных зимних штормов в новейшей истории Аляски? Он прыгнул на тонкий, потрескавшийся лед, схватил медвежонка и принес его на борт.

— Тот парень? — недоверчиво смеюсь я. — Ни на секунду не поверю, что он мог о ком-то беспокоиться, тем более о медвежонке. Кроме того, он провалился бы под лед и замерз в океане. Или медведь растерзал бы его до смерти. Бабушкины сказки!

Анджела поднимает три пальца.

— Честное скаутское. Я видела, как они пришвартовались в порту — их встречал весь город, потому что команда заранее связалась по радио с Адамом, и тот вызвал ветеринара из заповедника, чтобы забрать детеныша. Сюжет показывали по телевизору, и потом еще раз, когда медвежонок выздоровел и его вернули в дикую природу.

Глаза Анджелы сияют восхищением, как вчера у клиентов «Ледяной выдры» при виде Себастьена — любимца Рыбной гавани, который угощает всех пивом, а в свободное время спасает попавших в беду медвежат. Не человек, а живая легенда.

Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза; если бы не мои сознательные усилия, они бы вывалились из головы на пол. Вместо этого я лишь бесстрастно улыбаюсь, как всякий раз, когда меня обходили повышением в газете или когда Меррик придумывал новую отмазку по поводу сверхурочной работы со стажерками. Улыбка типа «мне слегка неловко, но давай притворимся, что я тебе верю, и пойдем дальше».

Анджела понимает намек и возвращается к компьютеру.

— Прости, увлеклась… Заказать тебе «Искусство написания романов»?

Я задумчиво барабаню пальцами по прилавку. Три-четыре недели. За такой срок я должна написать половину романа. Кроме того, через два месяца мы с Кэти уезжаем в Европу. И что, спрашивается, я буду праздновать в Амстердаме и Каннах, если даже не начала писать?

Черт. Проще разыскать Себастьена и потребовать книгу обратно, хотя и не хотелось бы с ним связываться. Ему не нужна эта книга, он взял ее, чтобы досадить мне. Как надоели эти мерзкие типы вроде Себастьена и Меррика, которые думают, что могут мной помыкать!

Пошли они к черту! Завтра еду в порт. Однако в отличие от моего первоначального плана упасть в обморок перед воображаемым Себастьеном я дам пощечину настоящему (когда получу свою книгу обратно).

— Думаю, нет смысла, — говорю я Анджеле. — Спасибо.

Снимаю с вешалки пальто и собираюсь уходить, но меня останавливает мелодичный детский смех, от которого тает сердце. В детском отделе хихикают над книгой с картинками трое малышей. Родители расположились в креслах достаточно близко, чтобы присматривать за детками, и в то же время могут говорить о своем. Рядом с ними есть пустое кресло, и на секунду я представляю, что сижу там — мамочка, которая привела ребенка пообщаться со сверстниками в книжном магазине.

Я всегда мечтала о детях, а Меррик боялся ответственности. Напряженность между нами росла. Конечно, расстались мы не из-за этого, но все же после двадцати пяти лет мои биологические часы начали тикать и с тех пор никогда не останавливались. В тридцать, в преддверии развода, я разочаровалась в мужчинах и утоляю материнский инстинкт, балуя племянника и любуясь издалека чужими отпрысками.

— Очаровашки, правда? — улыбается Анджела. — Я только ради детей и открыла этот магазин. Помню, в детстве могла часами рассматривать книжки с картинками на полках.

— Да, очень милые, — с излишней тоской в голосе соглашаюсь я.

Анджела, наверное, не замечает моего настроения, потому что смотрит на хихикающих малышей почти так же, как и я.

— А у тебя есть дети? — спрашиваю я.

— Сын, — кивает она. — Живет в Аризоне, и у него недавно родилась дочка. Я хотела бы навестить их, но магазин не оставишь.

— И никто не может тебя подменить?

— Я не могу позволить себе наемных работников. Рыбная Гавань — не самый читающий город, если не считать детей.

— Жаль.

Она пожимает плечами и возвращается к кассе, а мне в голову приходит мысль. Во время учебы я подрабатывала в книжном магазине и до сих пор разбираюсь в книгах, потому что много читаю. И, честно говоря, мне не помешала бы небольшая подработка. Сегодня я потратила на покупку продуктов больше, чем рассчитывала, — очевидно, еда и все остальное на Аляске стоит дороже, чем на большой земле, из-за доставки. Если бы я хоть немножко поработала в «Книжной верфи», то сэкономила бы деньги на отдых в Европе.

Я не капризна и никогда не требую невозможного. В ресторанах я не прошу ничего заменить и не заказываю блюда, которых нет в меню. Я ни за что не спрошу о работе, пока не увижу табличку «Требуются». Новая Элен старается быть смелее как в больших, так и в маленьких делах. За спрос не бьют в нос. Что плохого в том, чтобы спросить? В крайнем случае ответят «нет», не страшно.

— О, у меня идея, — говорю я Анджеле, улыбаясь детям за маленьким столиком. — Что, если я прикрою тебя, пока ты поедешь навестить внучку? Раньше я работала в книжном магазине, и…

— Правда? В самом деле? — радостно хлопает в ладоши Анджела. — Можешь начать завтра после обеда?