Подводный город Протто

Эдуард Шифман

Эту историю о цивилизации эо рассказал мне старый крыс Зорго. Когда-то каждый эо делил радость и боль со своим народом. Смыслом их жизни было тихое счастье единения. Но эксперименты над природой привели к тому, что эо отдалились друг от друга. Противоречия разделили народ эо на враждующие кланы. Помочь эо взялись крысы – последние воины города Протто. Те, для кого смерть – продолжение жизни.

Утро

Мы проспали несколько часов и проснулись одновременно. Нас разбудил голос Лео.

— Зэя, я могу войти? Мне надо поговорить с тобой до завтрака.

Поверхность купола зажглась слабым ровным светом. На внутренней стене появился радужный овал, сквозь который вошел отец Паутинки.

— Хочу поговорить с тобой, — повторил он и остановился у входа, словно не решаясь пройти. Помолчал. Наконец напряженно произнес: — Прости меня. Мною движет страх, — слова давались ему с трудом.

— Не говори так, па. Я помню, каким ты был. Ты не мог стать другим. Мой дед доверял тебе во всем. Ты не предал его. Не рассказал этим… — Зэя мотнула головой, как бы указывая в сторону хранителей.

— Страх парализует меня. Я должен защитить семью. А я…

Он замолчал. Я видел, как тяжело ему.

— Нет, па. Ты ведь знаешь, что хранители сами трясутся от страха. Они пыжатся, изображая уверенность, но им не скрыть того, что шепчет их внутреннее сознание. Они цепляются за свою жалкую жизнь, за возможность командовать. Отравляют все вокруг ядом бессмысленных слов.

— Я знаю. Твой дед смог бы разобраться. Он нашел бы способ все исправить. Но его нет с нами. Где нам искать защиты? У нас не осталось друзей.

Паутинка замерла. И я вдруг понял, что сейчас она сделает то, чего делать не следует. Я ее уже хорошо узнал. Она отошла в сторону, чтобы отец смог увидеть меня.

— Знаешь, па, у меня теперь есть друг!

— Зэя! Это просто крыса! Она не может быть твоим другом! Она примитивна! У нее, вероятно, даже отсутствует способность к абстракции.

— Ты так думаешь, па? Ты, ученый, знающий о живом мире все? А вот скажи мне, па, кто такие философы?

Паутинка умолкла, но по ее внутреннему напряжению я понял, что сейчас она взорвется от смеха.

— Ну ты же знаешь, моя хорошая, как я отношусь к нашим философам.

— Конечно, па. Просто скажи, что ты о них думаешь.

— Я естествоиспытатель. Ты ведь знаешь.

— Да, па! Просто скажи!

— Ну ладно, ладно. Не понимаю, зачем тебе это. Я считаю, что философами себя называют эо, которые вечно бормочут себе под нос всякий вздор, полагая, что словами можно все объяснить.

Она просто рухнула от хохота на пол. Я думал, сломается. Отец стоял в недоумении и улыбался. Похоже, давно не видел дочь в таком состоянии.

— Бормочут… — она просто не могла говорить от смеха, — вздор… объяснить словами!..

— Да что я такого смешного сказал? — отец улыбнулся, заражаясь настроением дочери.

Та села и вдруг икнула. Раз, потом еще.

— Па, принеси, пожалуйста, попить. Я пока настрою экран.

Отец вышел. Паутинка, всхлипывая и икая, подползла на коленках к стене и достала из складок одежды коробочку. В ней оказались разноцветные прямоугольные пластинки величиной с половину ее ладошки. Между собой мы, крысы, называли их магическими картами. Она села рядом со стеной и разложила пластинки перед собой.

— Они магические? — спросил я.

Нас всегда интересовали эти таинственные предметы. Мы часто видели, как эо раскладывают их перед собой и как при этом меняется мир вокруг них.

— Можно и так сказать. Хотя никакой магии здесь нет. Каждая из них — это кусочек купола. Он настроен на определенную частоту Протто и помогает нам общаться с ним.

Зэя положила одну из карт себе на ладонь. Та стала прозрачной и растворилась в ее руке. Я подумал: «Они могут сливаться с куполом, и купол может сливаться с ними. Это как доверие. Оно должно быть взаимным. Наверное, в этом их сила».

На поверхности стены появился черный прямоугольник, и я увидел в нем нас с Зэей. Но это было не отражение. Там она держала меня в руках перед своим лицом. Отец вскоре вернулся с прозрачным сосудом. В нем плескалась хрустально-голубая жидкость. В дверях за ним стояла Рэя. Паутинка отхлебнула и помахала матери, приглашая. Та вошла, и все они встали напротив черного пятна, на котором застыло наше изображение.

— Ма, ты ведь знаешь папино высказывание про наших философов?

— Конечно, детка.

— Мозговой сигнал очень слабый, но я поймала и усилила его.

Паутинка сделала плавный круговой жест рукой, и картинка ожила. Крыса на экране произнесла: «Не думай, что я тупой и неграмотный. Я знаю, кто такие философы». — «И кто же это?» — «Ну, они вечно бормочут себе под нос всякий вздор, полагая, что словами можно все объяснить».

Что тут началось! Мать взглянула на отца и прыснула от смеха. Паутинка лежала на полу и тихо стонала. Я думал, Лео обидится. Ведь жена и дочь смеялись сейчас над ним. Крыса, которую он считал примитивной, повторила его высокомерное высказывание! Но Лео неожиданно сам рассмеялся. Значит, было в нем то, что мой дед называл «умным сердцем».

Я стоял рядом и ждал, пока они успокоятся. Первым пришел в себя Лео. Я никак не мог привыкнуть к тому, как быстро они переключаются от настроения к настроению. Он обратился к дочери:

— Помоги нам с мамой поймать его частоту. Я хочу поговорить с ним.

Лео вдруг стал серьезным. Паутинка коснулась головы отца, затем матери.

— Спрашивайте. Он с нами со вчерашнего вечера.

— Он слышал все, о чем мы говорили в гостиной? — смутился Лео.

— Да, па.

Бледное лицо отца порозовело. Неприятно осознавать, что свидетель твоего позора в состоянии оценить его глубину.

— Как тебя зовут свои?

— Зорго.

Это было мое полное имя. Так-то наши обычно звали меня Зор.

— Зорго! — известие почему-то взволновало Лео. Он быстро зашагал вдоль стены. Туда и обратно. — Так мы называли одну из крыс, чей генетический материал использовали в работе над куполом. Там, наверху, — он поднял руку, указывая куда-то вверх. — Это было так давно. Сейчас даже трудно вспомнить все подробности. Когда эо решили уйти на дно океана, Синг, отец Рэи, предложил построить живой купол. Я был его учеником. Для создания купола мы использовали фрагменты ДНК эо и крыс. Трудно представить, но когда-то в самом начале своей жизни этот гигант был всего лишь клеткой в пробирке. Мы создали его разумным и дали имя Протто. Когда пришло время, Синг поместил колонию клеток в центр острова. Они поглощали все, что находилось на их нижней поверхности, размножались и постепенно закрывали остров. Через несколько лет эо переселились на Протто. Он продолжал расти, наращивая над нами свод.

К тому времени когда купол закрылся, мы прекратили эксперименты с крысами. Лабораторные крысы живут три—четыре года. Все они постепенно состарились и умерли своей смертью, закончив путь в лабораторных печах. Но Зорго убежал из лаборатории.

Его помнили все. Он был последним участником эксперимента. Самым обучаемым из всех. Умнел на глазах. Рэя учила его читать. Мы тогда еще не были семьей, но она тоже работала над проектом.

— Да, Зорго поражал нас. Он отказывался от пищи, чтобы получить возможность читать. Нам пришлось подключить его мозг к центральному хранилищу данных, — Рэя задумалась, потом усмехнулась: — Это было нашей ошибкой. Где-то там, в гигантском ворохе информации, он сумел отыскать схему электронного замка клетки, подобрал к нему шифр и удрал. Да еще и подружку из соседней клетки прихватил. Мы не думали, что крыса способна на такое.

Рэя улыбнулась и посмотрела на мужа. Тот продолжил:

— Я был уверен, что Зорго состарился и умер где-то за пределами Протто. Когда купол закрылся, здесь осталось несколько видов растений, насекомых и птиц. Но наземных животных не было. Можете представить наше удивление, когда здесь, на дне океана, мы обнаружили вас в подземных каналах! Мы не стали ничего предпринимать. Знали, что Протто сам позаботится о биологическом равновесии, — Лео посмотрел на меня и помотал головой: — Но ты не наш Зорго!

— Ясное дело! Эта история не про меня. Я родился здесь. Но это мог быть мой дед, Старый Зорго. Он жил наверху. Меня просто назвали в его честь. У нас многих так зовут. Из уважения к деду. Он у нас главный в стае. Что скажет, то и будет.

— Скажи, а как выглядит его правая передняя лапа?

— Как ей выглядеть, когда ее совсем нет.

— Врожденный дефект. Это он! — Лео возбужденно взмахнул руками. — Неужели он жив? Как это возможно?

— А что с ним станет? Жив-живехонек!

— Живехонек?! Мало того что он как-то пробрался внутрь купола, хотя Протто должен был блокировать любую попытку проникновения, так еще и жив до сих пор! Крысы столько не живут. Я не могу в это поверить.

— Наверное, тебе надо поговорить с дедом. Он любит вспоминать то время. Ну, когда вы были там, наверху.

— Да, конечно. Но теперь я хочу утвердиться в своих предположениях, — он помолчал немного, потом продолжил: — В вашей стае есть кто-то, кто не происходит от Старого Зорго?

Я никогда не задумывался об этом. До меня дошло вдруг, что все наши ведут родословную от Старого Зорго. Мне никогда это не казалось странным. Но теперь я увидел в этом скрытый смысл.

— Нет. Мы все его потомки.

— Умирает ли кто-то в вашей стае своей смертью? От старости?

Я и об этом раньше никогда не думал.

— Мне кажется, нет. Умирают многие, но не от старости. Ловушки, робопсы. Знаете ли, они так разнообразят жизнь! Точнее — смерть!

Он не оценил моего сарказма.

— Прости, что плохо отозвался о тебе.

— Ладно, проехали. Теперь, когда вы знаете, что я не обычная крыса, а крыса с мозгами, может быть, вы мне объясните, что тут у вас происходит? Почему всякие идиоты вваливаются к вам в дом и оскорбляют? Вы ведь когда-то были все заодно. Что случилось-то?

— Па, я уже рассказала Зору о куполе и о том, что он слышит нас.

— Хорошо, солнышко. Я попробую. Давайте сядем.

— Ага, — сказал я, — у нас в таких случаях прибавляют: «В ногах правды нет».

Все расселись. Мы с Паутинкой — на полу, ее отец и мать — на выросших снизу мягких, похожих на улиток креслах. Я подумал: «Купол исполняет любые их желания. Не жизнь — удовольствие». Но я ошибался.