Джакал. Раскаленные дни

Эйлин Фарли, 2023

Это сон, какое-то наваждение… Тот, кто годами терзал холодностью и безразличием, пришел за мной под ночь! Впереди сплошная неизвестность. Разгромлен ли клан? Живы ли родители? Куда вывезет меня хмурый загадочный тип? Круз явно не собирается цацкаться с «принцессой». И это моя вина. Глупая-глупая дурочка, сама испортившая всё. Отныне он распоряжается жизнью беззащитной девушки…

Глава 8

Не всё, что выглядит пирогом из дровяной печки, является таковым. Именно на Сардинии был придуман единственный в мире суп, который едят вилкой. Zuppa Gallurese — так он называется. Всё, что для него нужно, — это свежайшие сыры, коими славится Сардиния, мягкий хлеб и ароматные травы. Ингредиенты заливают наваристым бульоном, а затем ставят томить в духовку. Моя бабушка Серафина непременно добавляет в этот суп, который с виду и правда больше походит на пирог, еще и стрелки молодого чеснока. Она говорит так: «Что является острым и жгучим, может стать пленительно пряным при правильной подаче. Так вот и с молодыми людьми, внучка. Ведь их души подобны чесночным зеленым стрелкам».

***

— Адриан Дельгадо. Так ты-ы… — я пытаюсь подобрать слова, но мой мозг упорно тормозит от огромного количества событий и новой информации. Информации о Крузе, который целых три года оставался для меня человеком-загадкой. Его жизнь была скрыта за некой ширмой, точнее, темным за плотным занавесом. Я исподлобья поглядываю на того, кто сидит напротив и лопает буррито с такой скоростью и аппетитом, будто не ел целую вечность…

— Мексиканец? Да, я, как вы говорите, латинос. И что? — хмыкает Круз в ответ на мой то ли недо-вопрос, то ли неловкое пространное блеяние.

— Теперь ясно, — зачем-то ляпаю вслух то, что не собиралась произносить.

Нет, блин, какая же всё-таки Надя дура! Мы обе — идиотки. Нафига я слушала ее бредни? Если останусь живой-невредимой, то клянусь придушить эту русскую сказочницу!

Зато мои догадки насчет его личности подтверждаются: с виду кусок льда, а внутри кипяток, горячая лава. Южная мексиканская кровь, которая периодически закипает и вырывается наружу раскаленными потоками.

— Что тебе ясно? — зло передразнивает с оскорбленным видом Круз, то есть Адриан Дельгадо.

Я испытываю смущение, ведь у меня не было ни малейшего намерения оскорблять его национальность.

— Почему ты посмуглее, так сказать… — крайне неуклюже пытаюсь реабилитироваться перед ним.

Боже, ну и кретинка же я: хотела сказать потактичнее, а опять получается черти что!

— На юге Италии люди тоже «посмуглее», мисс Белоснежка, что с того? — бурчит Круз набитым ртом, бросая на меня очередной короткий колкий взгляд.

Этот мексиканец продолжает отвечать на дерзких нотах. Ну и пусть! Зато между нами происходит хоть какой-то диалог, а мне очень-очень важно, нет, вру, мне крайне любопытно выяснить подробности его биографии. Наконец-то, спустя столько лет выяснить…

Так, заканчивай, Рагацци! Пронюхать, кто он такой, — это вопрос выживания, а не повод вспомнить о девчачьих грезах и фантазиях. Ты уже не пятнадцатилетняя наивная дурочка, а почти взрослая женщина, которая обязана думать взвешенно и здраво. Да и еще в такой ужасной ситуации…

— Нет, ты не похож на сицилийца или неаполитанца, — тщательно, максимально дипломатично подбираю слова, чтобы не задевать самолюбие гордого типа. — Думала, ты албанец, босниец…

Блин, я точно убью Надю. Ох и выдумщица, божечки!

— Это почему «не похож»? — интересуется Круз с довольно безразличным выражением на лице, но его взгляд по-прежнему отражает враждебность, нет, даже не так… скорее, желание максимально дистанцироваться.

— Ну-у-у, не слышала, чтобы на Семью работали «латиносы», как ты говоришь. Почему отец выбрал тебя? — наконец перехожу к главному, ключевому вопросу.

— Я отлично владею мачете, — едко хмыкнув, отвечает Круз.

Блин, мачете. За разговорами я и забыла, кто он! Головорез, преступник. Нет, не убийца, как стало ясно из ругани на парковке, но он, человек с таким красивым именем Адриан Дельгадо, легко может оттяпать кому-нибудь часть тела.

Лира Рагацци! Держи в голове следующее: возможно, этот тип и вовсе психопат, который без малейших угрызений совести сдаст тебя с потрохами врагам клана…

— Боже! Багажник, палец в пакете, бр-р-р. Так и стоит перед глазами. — Ежусь напоказ, а на деле из желания выведать информацию и его истинное отношение к жестоким пыткам; ловит ли он от этого кайф, или, как сказал в запале, просто вынужден заниматься подобной работой?

— Забей на это, — почти прикончив буррито, произносит Круз абсолютно безэмоционально, будто речь идет о сущей ерунде. — Не собираюсь я резать тебя на части. Ты мне нужна, — вдруг осекается он.

«Нужна»? В моей груди ёкает не столько от этой пространной фразы, а от того, что Круз взял паузу и потупил взгляд, будто бы смутившись.

— Нужна? — переспрашиваю его, принуждая закончить-таки мысль.

— А ты что думала, — вызывающе чавкает оставшимся буррито Круз, видимо, желая продемонстрировать полное отсутствие манер. — Думала, я спасаю твою задницу из благородных побуждений?

— А-а-а, значит, деньги. Всё дело в них, ясно! — Я скрещиваю руки, припомнив это его: «ты мне нужна» — И сколько папочка обещал за мою «задницу»?

Смысла обижаться на него нет: понятное дело, что Круз делает это только из-за денег. Он бы не стал просто так спасать «Белоснежку».

Но ведь ты, Лира Рагацци, хорошо помнишь тот его взгляд, когда ты, стерва, показала ему задницу?! Что, еще теплится надежда на то, что головорез испытывает к тебе хоть что-то? Почву прощупываешь?

Нет! Ему насрать на меня, и точка. Вот какие вещи лучше держать в голове: первое — раз отец попросил именно Круза, значит, ситуация реально плохая и так было надо. Второе — видимо, Круз всё-таки надежный человек, а не предатель, ведь он выдал информацию о том, что получит за меня куш. Третье — Круз точно не разгильдяй, он явно умнее и собраннее, чем какие-нибудь Серджио или Винс. И четвертое — Адриан Дельгадо о-о-очень любит доллары и красивую жизнь.

— Не знаю, — бурчит Круз, разделавшись с буррито. — Наверное, твоя попка стоит прилично. На безбедную старость точно хватит.

Так-так, Лира! «Попка», значит, ага-ага, становится всё любопытнее! Не «задница» и не «жопа». Ясненько, расцени это, пожалуй, как пошлый, завуалированный, но миникомплимент.

Еще один вывод: Круз острый на язык бесцеремонный тип. Человек с красивым именем и крайне привлекательной внешностью, но с весьма дурным и лихим норовом.

Да уж, Лирочка, совсем иной образ, а ты годами сохла по тому, кого совершенно не знаешь. Но теперь до колик хочешь узнать?

— И что же ты собираешься делать с такими-то деньжищами? — я упорно продолжаю раскручивать его на новые факты и вульгарные комплиментики.

— Не твоего ума это дело, принцесса Фрида, — по сложившейся традиции хамит Круз, протерев рот салфеткой с логотипом закусочной в виде улыбающейся рожи усатого мужика в сомбреро.

— Хватит! — чуть раздражаюсь я, припомнив это прозвище, которым меня окрестили в новой школе по приезде в Нью-Йорк. — Я не принцесса, понятно?

Круз, этот козел, что намного старше меня, явно взял за привычку едко дразниться именно этим словом. Прямо какая-то гребаная ирония судьбы! Тогда, в одиннадцать лет, я четко и на итало-английских матах объяснила парням-засранцам из школы, что самолично поотрезаю им языки, если они посмеют еще раз произнести «принцесса». И они заткнулись, зная, что если и не отхватят от меня, то точно получат неприятности от клана.

Но теперь, когда мне почти восемнадцать, я не могу заткнуть рот чертовому Крузу, не могу сыпать на него совершенно невыполнимые угрозы, потому что чувствую себя гораздо слабее и незащищенное, чем в одиннадцать.

— Еще какая принцесса, — вытирает рот салфеткой этот насмешливый тип. — Поэтому не волнуйся, я как-нибудь сдержу свои маниакальные порывы и не буду тебя терзать. — Круз делает многозначительную паузу. — Наверное, не буду. Ибо, если выбирать между деньгами и извращенными забавами, я склоняюсь к бабкам. Желательно налом, стодолларовыми купюрами.

Ох и болтун же он, оказывается, Лира! Любит почесать языком, когда настрой есть. Вот тебе и молчаливая ледяная глыба…

— Ясно, — качаю головой, якобы с укоризной, намекая на эти его стодолларовые купюры. — Ты не привык мелочиться, ага, это и видно.

— Есть такое, и что?! — коротко кивает он с каким-то довольным и высокомерным видком. — Каждый крутится как может, принцесса. Не тебе меня судить.

Всё с ним понятно. «Избалованные дряни». Догадки после той сцены на парковке подтверждаются. Мне всё-таки удалось тогда, в Нью-Йорке, не раз задеть его самолюбие. Он еще и ершистый как не знаю что. За словом в карман не полезет. Окей, вывожу его на чистую воду дальше…

— Да-да, вижу, — я киваю в сторону его швейцарских часов. — Тебе удалось хорошо подняться.

— Не жалуюсь, — продолжает нашу «милейшую» беседу этот крайне себялюбивый, напыщенный мексиканец. — Но ты, принцесса, меня реально озолотишь. Не зря терпел тебя все эти годы. Потерплю еще чуток.

Бинго, Лира! «Терпел» тебя!

— А если… если отец не заплатит? — как-то неосознанно я выхожу на тему, которая болезненно кольнула в душу. — Если он… — я осекаюсь, пристыдившись за то, что слишком увлеклась исследованием личности Круза вместо того, чтобы переживать за родителей и других родственников.

— Не вздумай разреветься! — строго приказывает Круз, заметив, что мои глаза заморгали чаще.

— Я не реву, не реву! — всхлипываю больше от злости на себя, эгоистку такую!

— Вот и не реви! — зло передразнивает меня Круз, который снова нацепил на почти идеальную свою рожу — ту маску, которую надевал в машине по дороге в воздушную гавань. — Подумаю, что с тобой делать в случае, если… ну, ты поняла, в общем.

— «Делать со мной». Понятно, — передразниваю его, почти окончательно уверившись в том, что этот мексиканец не причинит мне вреда; слишком уж он любит себя, чтобы рисковать с похищением дочери главы крайне влиятельного клана.

— Ну и хорошо, что понятно, принцесса. А теперь закрой на время рот, — продолжает хамить гад, чуть прикрыв веки и откинувшись на спинку стула. — Ты меня утомляешь.

Круз проводит горизонтальную невидимую черту у своих губ, делая знак, чтобы я, мол, заткнулась.

А ты — нет, амиго, не утомляешь. Груби-груби дальше. Чтобы задеть меня по-настоящему, тебе ох как придется попыхтеть, Адриан Дельгадо.