2 – 2. Мы против нас

Эйприл Сэвен (2024)

Сэм и Алекс долгое время прятали чувства за масками, пока не признали: есть что-то важнее борьбы с внутренними демонами. Теперь они вместе, но каждый шаг в отношениях как напряженный танец на грани. Они осторожно сближаются, пытаясь найти в себе смелость раскрыть тайны друг другу. Но так ли это легко, когда страх порождает сомнения? Когда предательство разрушает их хрупкие отношения, они оказываются перед выбором: переступить через гордость и узнать правду или окончательно потерять шанс быть вместе. Но смогут ли Сэм и Алекс найти в себе силы понять, что настоящая любовь невозможна без доверия?

Глава 1. Я тебя помню

Jeon Jungkook [BTS] — Paper Hearts (cover)

Алекс

Просыпаясь сегодняшним утром — без будильника, в коем-то веке бодрый, довольный и отдохнувший, — вряд ли я ожидал узнать, какие открытия принесет мне этот вечер.

Я согласился на фотосессию для коллекции Ноя Брентона, но не предполагал, что фиктивный поцелуй с партнершей выльется в настоящий.

Сказав Саманте слова, в которых себе-то признался не сразу, я не подозревал, что у моих чувств есть другая история, срок давности которой — не пара-другая недель, а несколько лет.

А чуть позже, оказавшись на улице, где в полумиле от офиса была припаркована моя машина, я еще не догадывался, куда приведет меня желание прокатиться по городу и привести мысли в порядок.

И вот теперь я сижу здесь. В доме лучшей подруги, Мии. Единственной, кому я рассказал о случившемся тем летом в лагере. Пусть только в общих чертах, но тогда я был так потерян, что и сам не мог в полной мере осмыслить свои чувства. Хотел высказаться кому-нибудь, выплеснуть часть боли наружу, чтобы просто не сойти с ума.

Вся ирония моей жизни заключалась в том, что я, финансово обеспеченный, был пуст эмоционально. У меня было много «друзей», живые и здоровые родители. Но оказалось некому рассказать о том, что творится внутри и в чем я не могу разобраться.

Ни отцу, ни матери это было не нужно. Что могли посоветовать люди, от которых слово «расстаться» за последние шесть лет я слышал чаще, чем слово «любить»?

Так я и появился у порога чужого дома. А теперь этот дом стал мне ближе родительского. Хоть в последнее время я бываю здесь редко.

— Ты угадала, — признаюсь я, уткнувшись лбом в скрещенные замком ладони. — В этот раз причина тоже в девушке. Ее зовут Сэм. И сегодня я узнал, что пять лет назад она представилась мне придуманным именем.

Мысленно считая шаги секундной стрелки, я сбиваюсь уже на исходе первой минуты.

Мия молчит, напор воды в ванной, куда унес ноги Мик, становится меньше, а крошка Зои быстро соображает, что разговор не для детских ушей. Она сметает остатки пирога с тарелки и мчится в гостиную.

— Даже ты осталась без слов. — Усмешка с налетом грусти.

— Пытаюсь переварить.

— Неудивительно, — отвечаю с иронией. — Я вот уже второй час как перевариваю.

— И давно вы встретились? М-м-м… снова.

— В конце лета. Сэм перевелась к нам в этом семестре.

Дверь ванной отворяется. Мик пробегает взглядом по экрану телефона и с недовольным лицом проходит мимо.

— Дай угадаю! — бросает вслед мужу подруга. — Китон снова берет больничный?

— Рейс через шесть часов! — отвечает Мик. Даже не видя его, я чувствую недовольный взгляд и сжатый в прямую линию рот.

— Куда? — уточняет Мия.

— Нью-Йорк.

— Спасибо, что не Лондон.

— В Лондон он полетел бы сам, с размашистого пинка! — доносится с другого конца квартиры.

— Еще чаю? — спрашивает Мия, кивнув на опустевшую кружку. — Или чего покрепче?

Будь я уверен в том, что напитки покрепче помогут, сорвался бы в бар, а не к друзьям.

— Давай кофе.

Она поднимается, схватив со стола кружку, несет ее к раковине и, ополоснув, заполняет порцией капучино из кофеварки.

— Раз не хочешь покрепче, — пожимает плечами, заметив, как я морщусь при виде густой пенки.

Ладно. Пусть будет капучино.

Снова заняв место напротив, Мия подпирает ладонью подбородок и с еле заметной улыбкой спрашивает:

— А познакомились вы как? Она тебя сразу узнала?

— Без понятия.

Узнала ли Сэм меня сразу? Или ей тоже нужен был памятный «привет» из прошлого?

«СХМ».

Вторую букву в этот раз я разглядел лучше.

Ханна? Хилари? Хейли?

Замысловатая вязь, в которой сложно различить «К» это или «Х». Значит, Кэрри — это не второе имя, а выдуманное прозвище, у которого наверняка есть своя история.

Гребаная татуировка, которую я долго лелеял в памяти как сраный фетишист. Единственное, что я отчетливо помнил во всем ее образе, внезапно исчезнувшем из головы. Она испарилась, удачно превратившись в размытое воспоминание. Первая любовь, которая начисто отбила желание влюбляться.

Не могло это быть простым совпадением. Те же буквы и цвет. Расположение. Я увидел рисунок, и только потом память вернула мне звуки знакомого голоса. За ним — лицо, загорелое, с россыпью полупрозрачных веснушек. Сейчас кожа Сэм светлее, а веснушки можно заметить, только когда она появляется с чистым лицом, без макияжа. Круглые щеки, за которыми я не сразу разглядел в ней взрослую девушку, а не ребенка. И рост — за прошедшие годы она вытянулась дюйма на четыре, не меньше. Если раньше ей приходилось задирать голову, чтобы посмотреть мне в лицо, то сейчас достаточно надеть каблуки.

Неизменным остался лишь взгляд — все те же глаза, показавшиеся знакомыми даже сквозь стекла бутафорских очков.

— Без понятия? — с удивлением смотрит подруга. — Вы даже не обсуждали это? Она в курсе, что ты знаешь?

— Нет.

— Как информативно, Алекс! Мне каждое слово из тебя вытягивать?

И я рассказываю, попутно вспоминая, с чего началась наша короткая история…

***

Первое лето моего совершеннолетия. Я вовремя сдал все экзамены в конце первого курса и искал компанию для стажировки до начала семестра.

Отец с привычной для него иронией предложил мне должность работника на ресепшен вместо укатившей в отпуск сотрудницы. Мама в очередной раз устроила разнос «бездушной скотине» и подключила старые связи.

Следующим утром я нашел в телефоне сообщение от матери с контактами ее знакомой: та остро нуждалась в толковом «компьютерщике» на время отпуска постоянного сотрудника. Но сообщение я читал, сидя в самолете, который уносил меня за сотни километров от дома.

Лагерь «Долины Монтаны» — место, с которым было связано много счастливых воспоминаний из детства. Я проводил здесь каждые каникулы, с восьми до четырнадцати лет. И только сейчас нашел время и желание вернуться в прошлое в надежде, что даже спустя столько лет оно окажется хоть вполовину таким же беззаботным.

Мне не светило проживание в лагере ни в роли вожатого, ни в качестве отдыхающего из-за моей «особенности». Но среди вожатых был мой старый приятель, Рональд, с которым мы каждый сезон, пять лет подряд, попадали в одну смену.

Я позвонил Рону в ночь накануне отъезда и предложил свою помощь в качестве волонтера. В десяти милях от лагеря был небольшой городок, где я успел забронировать комнату в частном секторе. Съемное жилье было скорее укрытием. За волонтерство я получал завтрак, ланч и полноценный обед, а также возможность пользоваться душем и санузлом.

Для отдыха в одиночестве я планировал отыскать домик, запрятанный среди густых деревьев ближайшего леса. Дом был построен еще моим дедом. Лет тридцать назад на месте лагеря стояло несколько хозяйств, где жили фермеры, одним из которых и был Гарольд Хорнер.

К полудню по местному времени я прибыл в крупнейший аэропорт Монтаны, провел ночь в гостинице и следующим утром отчалил в знакомые края.

Рональд родом из Хелены — административного центра Монтаны. На время учебы в колледже Рон каждое лето брал по две рабочие смены в местном лагере.

Он встретил меня на автовокзале ближайшего населенного пункта и с ходу уточнил:

— Лекс, ты серьезно собрался снимать здесь хату? В этой дыре?

Я кивнул, демонстрируя бронь в одном из приложений для краткосрочной аренды жилья.

— У нас огромная комната с четырьмя одноместными кроватями. И всего двое вожатых парней. Мог бы и с нами затусить.

— В этой дыре есть прокат приличных машин. Час езды — и я в ночном клубе в компании девушек, которым уже исполнилось восемнадцать.

Рон понимающе хмыкнул и быстро свернул тему. Аргумент бесспорный, особенно на исходе четвертой недели непрерывной работы среди подростков.

К слову, те самые подростки оказались на редкость самоуверенным хамлом. И каждое замечание в сторону очередного обнаглевшего юнца заканчивалось бездарным рэпом его обширных познаний в юриспруденции.

К четвертому дню пребывания в лагере я пожалел, что вообще ввязался в это добровольное рабство.

В тот день на обед подавали пасту с куриными фрикадельками и сливочным соусом, ягодный морс и коктейль из овощей. Одна говорливая обезьяна решила отличиться даже во время приема пищи:

— Признавайтесь, чьей идеей было назвать рвоту младенца куриными фрикадельками?

По столовой пронеслись вздохи разочарования. Обед испорчен. Особо чувствительные с кислыми минами прошли в сторону урны.

Я качнул головой и, с громким скрипом отодвинув стул, обернулся к виновнику голодовки, внезапно настигшей половину лагеря. Рон крепко схватил меня за предплечье, по выражению лица догадавшись, чем грозит неудачная шутка дешевой копии Джорджа Карлина¹.

— Лекс, остынь. Мелани разберется.

С первого дня знакомства с этим сборищем невоспитанных малолеток я только и слышал фразу о том, что «Мелани разберется». Но судя по безразличию, с которым Мелани смотрела на происходящее, разобралась бы она скорее с нами, позволь мы себе хоть один комментарий в сторону ее подопечных.

Аппетит напрочь отбили и у меня. Я схватил поднос, собираясь вернуть нетронутый обед и попросить упаковать его в контейнер.

Она пронеслась мимо, чудом не сбив меня с ног. Единственное, что я успел разглядеть — длинные волосы невообразимого цвета: странная помесь розового, фиолетового и зеленого.

— Завтракаешь? — Через два стола от нас послышался обманчиво дружелюбный голос. — И как? В горло-то лезет?

Я пытался вспомнить, из какого отряда этот бойкий чертенок, но память никак не хотела бросаться подсказками.

Патлатый гамадрил вальяжно разлегся на стуле, скрестил руки и поднял на нее смеющийся взгляд.

— Да, не осо-о-обо, — протянул парень, перекатывая во рту ярко-зеленую жвачку.

Она подошла чуть ближе, схватилась за спинку стула, занятого нахалом, и метким движением познакомила его рожу с внушительной порцией макарон, секунду назад стоявшей перед его носом.

— Давай, помогу, — бросила, с силой нажав на затылок дебила и пару раз крутанув для убедительности.

Пока ошеломленный юнец приходил в себя, девчонка отступила на два шага и приготовилась к атаке.

Издав рык взбесившейся гиены, парень схватился за край подноса и бросился к девчонке. Рост у оглобли был почти на фут больше, чем у его соперницы. Она отступила еще на шаг. Я отложил поднос в сторону и неосознанно дернулся, умом понимая, что если придурку взбредет в голову разнести ее разноцветную макушку, моя помощь подоспеет позже, чем он воплотит задуманное в реальность.

И где в тот момент была Мелани?

Но в следующую секунду эта шустрая кроха молча развернулась, бросила вперед выпрямленную в колене худую ножку и сбила с рук идиота поднос. Металлическая посуда с характерным звоном отскочила от пола. Пострадавший остался без слов, а в тишине заполненной столовой раздались одиночные смешки.

— Ходи и оглядывайся по сторонам, я это так не оставлю, — прошипел злой и сгорающий от стыда амбал.

— Боже, дрожу от страха, — прыснула маленькая оторва, в одну минуту став воплощением Немезиды для всех, кто пострадал от рук и языка этого клоуна. — Все, на что ты способен — подкрасться из-за спины и толкнуть в воду.

Он стушевался, несвязным бурчанием признавая свою вину. Девчонка с презрением хмыкнула, прошлась большим пальцем поперек шеи и пригрозила в следующий раз слепить кулинарный шедевр из его яиц.

Лишь проводив ее окрыленную справедливым возмездием фигуру, я понял, что дышу в полную силу.

— Сумасшедшая, — бросил вдогонку голосом, в котором угадывалось восхищение.

— Я не вдуплил, а че она ногами размахивает? — задумчиво протянул увлеченно жующий Рональд. — Поду-у-умаешь, в воде искупали. Это же просто прикол. Шутка.

— Наверное. Если тот, над кем шутят, умеет плавать.

Рон прекратил жевать и задумался:

— В смысле? Конечно, умеет! Они в своем лагере проводят в воде по полдня. Русалки херовы.

— Как видишь, эта русалка хвосту предпочла ноги, — заметил я, мимолетно оценив ее шустрые конечности, которые вышагивали прочь из столовой. — Подожди-ка. Они? Девчонка не ваша?

— С соседнего лагеря, — мотнул головой парень. — Пару раз в неделю тут проводят заплывы на общих территориях. Малышня там обычно друг друга не дергает, но вне «часа перемирия» делает то, что в башку взбредет. Видно, ей и досталось во время очередной битвы.

Я слышал о давней вражде между лагерями, начало которой было положено несколько лет назад. «Капитаны Озера» с первого дня существования одним своим названием обозначили «хозяина» на территориях, где долгие годы главенствовал лагерь «Долины Монтаны». И несмотря на видимую нейтральность старшего поколения, настоящим зачинщиком конфликтов были именно вожатые, которые подначивали молодежь.

Что и говорить: это соперничество было одним из главных развлечений подростков в однообразных буднях с расписанным поминутно режимом дня.

Значит, девчонка попала под раздачу в одной из разборок между местными «кланами». А парню просто не повезло, что безобидная на первый взгляд тростинка оказалась гибким прутиком: умудрилась не только выпрямиться, но и попутно щелкнуть обидчика по носу.

— Сколько ей? На вид не больше тринадцати.

Рон с подозрением прищурился и быстро махнул рукой.

— Какая разница? С малолетками нам с тобой все равно ничего не светит.

Девчонка успела исчезнуть за дверью, но перед глазами все еще стояла ее фигура. Тонкая, загорелая, звонкая — маленький шустрый чертенок. Густые брови с рыжеватым оттенком, по-детски округлое лицо, сжатый в тонкую линию рот.

Какой у меня мог быть интерес к этой малышке, кроме простого любопытства? Во мне никогда не было столько живой энергии. И почему-то, впервые увидев ее, я почувствовал, как тела коснулось тепло какого-то странного умиротворения.

Но даже у любопытства, как оказалась, есть стадии градации. Второй ступени оно достигло на следующий день.

Лагеря вновь схлестнулись в напряженном поединке. В этот раз — интеллектуальном. Именно необходимость включить мозговой штурм заставила меня согласиться на участие в конкурсе в составе команды нашего лагеря. Да, это противоречило правилам, но в «Капитанах» не было ни одного человека, который знал бы о том, кто я на самом деле.

Маленькая ложь порождает большую. Мне придумали возраст. Я додумал имя — на пару часов позже и только для одного человека. Для нее.

Мы столкнулись на ринге, в финальном раунде. Я был последней надеждой команды на ничью, после которой мне же и предстояло играть до победного.

Сделав возможное, я все равно оказался в числе проигравших. Позже кто-то из ребят назвал это кармой за обман с моим возрастом. Возможно. Свое наказание я получил чуть позже. Да такое, что сердце до сих пор отзывалось знакомой болью.

Я бы забыл ее даже после той встречи на «Брейн ринге», но то, как она ответила на задание раунда, не оставило мне шансов.

Урсула Ле Гуин в библиотеке ученицы средней школы? Может, она и труды Горация по будням «ест на завтрак»?

Я нашел ее в нескольких милях от лагеря. Сидела у берега и задумчиво смотрела на воду. Бесшумно опустившись рядом и благоразумно сохраняя расстояние в пару футов, я поздоровался.

Ее ответ не отличался дружелюбием, как и все последующие. Она точно пыталась отмахнуться от меня, как от назойливой мухи. Мы перебросились несколькими фразами, из которых я понял, что «тьма — правая рука света» появилась в ее голове случайно, а не благодаря знакомству с Ле Гуин. А на третьей минуте общения с уверенностью сказал бы, что даже в этом возрасте она вполне осилила бы и весь Хайнский цикл².

Когда разговор перешел к обсуждению ее книжного безумия, которое было мне не понаслышке знакомо, мы переглянулись и неловкость исчезла сама собой. Обман стал причиной нашей встречи на ринге: я был для нее одним из десятков мальчишек, приехавших отдыхать в летний лагерь. Надежды и мыслей на продолжение знакомства с ней не было, и в тот момент, когда я решил ей представиться, мне показалось логичным скрывать свою личность до конца.

Я назвался именем героя последней дочитанной в самолете книги. Но даже мысли не допускал, что андрогин с планеты Зима подходит в качестве «арендатора» имени для живущего в двух телах парня, в душе которого давно не существует иного времени года.

Приехав в чужой штат, за шесть часовых поясов от Бостона, и рискуя быть разоблаченным сильнее, чем дома, я неосознанно искал свое Лето. Но не сразу понял, что самое теплое время этого года и всей моей жизни заключалось в одном человеке.

Был бы я честен с первых минут, распознай это сразу? Даже если и так? Оценила бы она это?

Я надеялся, что имя выветрится из ее головы вскоре после знакомства. Но она не стала заморачиваться, умудрившись играючи придумать к нему сокращение. Эйс. И почти ни разу — Эстравен. А вот узнать, как зовут саму девушку, мне удалось только к концу встречи. Мы вдоволь наговорились, обсудили Фаулза и Лема, вспомнили пару отбитых придурков из «Долины» и незаметно двинулись в сторону ее лагеря.

Она шла впереди, я медленно плелся в паре футов, разглядывая прозрачную воду озера.

— Кэрри. — Резко обернулась, протягивая мне худенькую ладонь с длинными пальцами.

— Как у Джима?

— Или у Кинга, — улыбнулась она, подмигивая. — На слух они звучат одинаково. А вот в письме я предпочитаю использовать вариант с буквой «K», а не «С».

— Кэролайн?

— Неважно. Друзья зовут меня Кэрри. А тем, что длиннее и серьезнее, пусть пользуются родители, когда я выкидываю очередной фортель.

До лагеря Кэрри оставалось чуть меньше полумили, и мы попрощались. Никто из нас не стал говорить о следующей встрече.

Впрочем, договариваться нам не было необходимости.

Два следующих дня мы осторожно знакомились друг с другом. Я говорил о себе, не упоминая семью, друзей и город, в котором живу. Неудивительно, что девчонка решила, будто я сирота.

Мы держались на расстоянии, умудряясь при этом становиться все ближе. Шаг назад, два вперед. Общались как лучшие друзья, знакомые не первый год, но даже возраста друг друга не знали. Как оказалось, недосказанность в этой странной «дружбе» устраивала только меня.

На четвертый день мы так же, не договариваясь, встретились на привычном месте, но на целый час раньше. Она сидела у берега и со знакомой яростью бросалась в воду камнями. Я словно прошел сквозь волны напряжения, когда опустился на свое привычное место.

— Думаешь, попадешь в него? — спросил, потянувшись рукой к ее пальцам, которые уже приготовились метать следующий снаряд.

— В кого?

— В чудище озера Лох-Несс. Ты же поэтому не плаваешь? Боишься, в воду утащит?

— С чего ты взял, что я боюсь? — Ее возмущение было таким натуральным, что я усомнился в своих догадках.

Может, придурку из лагеря, чье имя я так и не запомнил, досталось совсем не за то, что он едва не утопил Кэрри?

— Тогда докажи, что я не прав.

Я только сильнее распалил ее гнев. О чем жалел, когда спустя два часа она самозабвенно бросилась в воду и чуть не утонула.

Еще одна грань наших насыщенных на эмоции отношений. Что сейчас, что тогда, нам удавалось с одинаковым рвением как «любить», так и «ненавидеть» друг друга.

В тот же день, уже после того как она успела погостить в моем убежище, мы вернулись к озеру, чтобы определить победителя. Бессмысленный спор, в котором проигравшими рисковали остаться оба. Вряд ли я наслаждался бы «победой», если бы мой оппонент, прыгнувший в омут с разбега, оказался бы на дне озера. Но итогом, как ни странно, стала ничья. А в качестве выигрыша мы разделили один на двоих поцелуй. Еще тогда она обладала способностью срывать мою крышу парой слов, взглядов и невинных прикосновений.

— Мне скоро шестнадцать, — выдохнула Кэрри, когда поцелуй закончился.

— Выглядишь младше, — заметил с улыбкой, внимательнее вглядываясь в ее лицо.

С остальным я определился еще в своем домике, где впервые увидел ее в коротких шортах.

Обычно она носила свободные вещи, и сложно было понять, есть ли в ней хоть какие-то намеки на женственность. Но одежда, в которой Кэр появилась сегодня, позволила мне «прозреть» окончательно. Ее худоба затронула все тело, но особенно досталось талии, на фоне которой выделялась и едва округлившаяся грудь, и два небольших, но крепких «орешка», спрятанных под шортами.

— А тебе сколько?

— Боишься, что младше?

— Нет, — мотнула головой, зарывшись пальцами в мои волосы. — Какая разница, если человек мне нравится?

— А я тебе нравлюсь? — продолжил шутить, наблюдая за ее реакцией.

— С чего ты взял? — Она быстро включилась в игру, продолжая держаться в опасной близости. — Я сделала это из благодарности. Так сколько тебе? Шестнадцать? Семнадцать?

— Если, по-твоему, я выгляжу на семнадцать, считай, что угадала.

— Я слышала, что у вас ограничения по возрасту отдыхающих. Группы с двенадцати до пятнадцати и с шестнадцати до семнадцати. На «Брейн ринге» были ребята из старших, я помню. Кстати, откуда такая система?

— Пришлось делить по числу отдыхающих. Малявок в этом году оказалось намного меньше.

Мы принялись увлеченно спорить, относится ли она к категории «малявок», и следующие полтора часа провели, обмениваясь безобидными колкостями.

Следующим вечером в расписании лагерей стояла общая дискотека. Танцы и уйма безалкогольных напитков под надзором вчерашних школьников, вроде меня и Рона. Она все еще думала, что Эстравен — мое настоящее имя, и было бы странно надеяться, что после танцев я смогу скрывать правду и дальше.

Когда Кэр спросила прямо, пойду ли я с ней на вечер, пришлось отказаться. И дело не только в моем настоящем имени. Эта тайна не шла ни в какое сравнение с тем, что я прятал с шести вечера до полуночи.

Взамен я предложил ей устроить танцы в доме на дереве.

Телефон с тремя динамиками, пауэрбэнк и Spotify ³.

— Что будем танцевать? — с улыбкой спросила гостья, встав в позу — отбросила разноцветные пряди за спину и уперла руки в бока.

— А что ты умеешь?

— Всего понемногу, — пожала плечами, ритмично качнув ногой под мелодию, заигравшую в динамиках. — Вальс, хастл, когда-то даже училась бить чечетку.

— А танго?

— Танго? — Она удивленно вскинула брови, неуверенно улыбнулась и качнула головой. — Таких талантов у меня нет.

— А я не умею бить чечетку. Ты говоришь — талант.

— Значит, танго умеешь, — кивнула, не то спрашивая, не то утверждая.

— Научить?

Недоверие, с которым меня разглядывала Кэр, длилось не больше пяти секунд. Лицо расцвело в озорной улыбке, руки потянулись вперед, и только когда я схватился за ее ладонь, следом потянулось остальное тело.

Она была ниже дюймов на десять, но чтобы коснуться ее лица, достаточно было опустить голову и приподнять почти невесомое тело.

— Попробуй…

Я кое-как нашел в себе силы отстраниться и протянул низким голосом, понимая, что учить мне ее хочется совсем не танцам:

— Подождем, пока тебе исполнится шестнадцать.

— Какая связь между танго и возрастом? — невинно уточнила Кэрри, будто в самом деле не догадывалась, что со мной делало одно только слово «попробуй».

— Так ты про танго? — парировал в том же духе.

Слова про возраст были попыткой отвлечься. Меня никогда не волновало, сколько лет девушке, пока все они были моими ровесницами или на пару лет старше. Я слышал, что в каждом штате есть свой возраст согласия, но до сих пор мне и в голову не приходило, что я могу испытывать совсем не платонический интерес к девушке, чьим развлечением, судя по внешности, до сих пор вполне могли быть и куклы. Но, посмотрев ей в лицо, что в доли секунды начисто стерло ту детскую непосредственность, я понял: возраст согласия — это просто юридический термин, который не смог бы меня удержать, знай она, кто я на самом деле.

Я так же трусливо молчал, а через две недели собирался уехать за тысячу миль отсюда, не оставив ей ни единого контакта для связи.

Уже тогда она слишком мне нравилась, чтобы вдобавок к разбитому сердцу воспользоваться ее телом. Но чувства были еще недостаточно крепкими, чтобы решиться рассказать всю правду.

Урок продлился чуть больше часа. Кэр отлично танцевала хастл, в котором прослеживалось немало общего с танго. Несколько сложных элементов, которыми я ограничился на первом уроке, она усвоила с первого раза.

— У тебя неплохо получается, — улыбнулся после финального прогона танца. — Еще года три упорных тренировок, и мне будет не стыдно танцевать с тобой на людях.

Она не осталась в долгу:

— Вот как? Тогда как насчет того, чтобы сделать это через три года?

— Уверена? Может, дать тебе еще немного времени? Чтобы ты показала мне, кто королева милонги. Пяти лет, наверное, хватит.

Решив подразнить ее, я и подумать не мог, что следующая наша встреча в качестве танцоров случится как раз через пять лет.

Такой способной ученице вполне могло хватить и «пары уроков в старшей школе», о которых Сэм упоминала, перед тем как удивить меня в тот вечер.

Мы собирались закрепить пройденное еще парой-другой танцевальных уроков, но было слишком много всего, что нам хотелось успеть. Для танцев уже не хватало времени.

Я решил, что обязан научить ее плавать. После случая в озере, когда Кэр чуть не утонула, я часто замечал возникавшее из ниоткуда чувство тревоги. Что, если на голову девчонки найдется еще какой-нибудь отбитый придурок, который захочет ее «искупать»? Или Кэрри снова попробует «блеснуть» перед кем-то своим умением держаться в воде.

Тем утром я не стал дожидаться ее появления на привычном месте. Поймал недалеко от лагеря «Капитанов» одного коротышку, который смотрел на меня с восхищением младшеклассника, и попросил передать ей записку. Даже этот малявка, вряд ли входивший в круг ее близких друзей, знал девушку как Кэрри. Мог ли я предположить, что она, как и я, зачем-то скрывает настоящее имя?

Я ждал минут десять: пацан оперативно сработал при виде аккуратно сложенной в трубочку купюры с лицом Авраама Линкольна⁴.

Кэрри приближалась, глядя то на меня, то на часы.

— Еще только девять. Мы же обычно встречаемся к полудню.

— Другая на твоем месте была бы заинтригована, подумав, что я готовлю ей романтический сюрприз.

— Мы еще не разобрались, какого рода у нас отношения, — вполне справедливо усмехнулась девушка.

У нас был один поцелуй, прямое признание в контексте заданного вопроса от нее и шутливо-серьезное от меня.

К слову, второй поцелуй она подарила мне тем же днем, после трех часов обучения азам плавания. И тут тоже она все схватывала налету. Больше времени ушло на ее борьбу с собственными страхами. Научившись держать тело на поверхности воды, она с интересом включилась в освоение других техник.

Мы загорали под солнцем, лежа на одном из камней у побережья. Я повернул голову к улыбающейся Кэрри и спросил:

— Хочешь сказать, что ни разу не пыталась научиться?

— Пыталась, — отрешенно пожала плечами. — Видно, учителя попадались плохие. Или дело в доверии. Я не могла расслабиться. Одна мысль о том, что я окажусь под водой, приводила меня в панику.

— Вряд ли они учили тебя по-другому.

— С тобой — по-другому. Ты не дашь мне захлебнуться и пойти ко дну, — прыснула девушка в попытке перевести серьезный разговор в шутку. — Проверено на деле. В первый раз научить меня пробовали одноклассники на уроке физкультуры. Так старались, что дело едва не дошло до суда и перевода в другую школу. Я научилась давать сдачи, но… для этого мне до сих нужна твердая почва под ногами. Вода для меня как криптон для Супермена. Стоит оказаться в нескольких футах от чего-то, что глубже ручья, как я сразу чувствую слабость.

— Тогда почему ты приехала сюда? Вода тут везде — от нее не скроешься.

— Надеялась на… чудо?

— Чудес не бывает.

— Как видишь, иногда они случаются.

Она схватила полотенце, на котором лежала последние двадцать минут, завернулась в кокон и подвинулась ко мне. Я старался не слишком явно показывать, какие мысли топят мой мозг с каждым исчезающим между нами дюймом.

Но дыхание становилось чаще. Глубже. И громче. Первым делом я почувствовал отрезвляющий холод полотенца и поблагодарил Кэрри за заботу о моей умирающей нервной системе. Потом ощутил ее дыхание и услышал вопрос:

— Снова будешь отговаривать?

— Мы встречаемся? — спросил вопреки своей установке до конца отдыха сохранять удобную для себя неопределенность.

— Не знаю… Мне тоже интересно. Давай спросим у тех, кто в этом лучше разбирается.

Ее руки нашли способ узнать правильный ответ: одна потянулась к моей ладони, приложила ее к собственной шее с отчетливо бьющейся сонной артерией. Вторая легла мне на затылок, пальцы утонули в коротких прядях. Пульс под ее осторожными касаниями бился уже в висках.

— Трусишка, — прошептала Кэр, потянувшись к моему лицу. — Я всего-то хотела поблагодарить.

— У тебя интересный способ сказать спасибо…

За неделю до конца отдыха я почти перестал появляться в лагере. Взял в аренду велосипед у хозяина комнаты и почти закруглился с волонтерством.

Мы с Кэрри проводили больше времени вместе: смотрели фильмы, гуляли, закрепляли ее навыки в плавании.

В одну из таких тренировок небо заволокло тучами и, пока мы собирали скудные пожитки, на землю хлынули шумные потоки дождевой воды. Ближайшим укрытием оказался домик на дереве, до которого можно было добежать за считанные минуты.

Мы успели промокнуть насквозь. Оказавшись под крышей, я сразу дернулся к шкафу, в котором лежала сухая одежда и несколько полотенец.

Домик и в солнечную погоду находился под тенью, но сейчас, чтобы свободно передвигаться по комнатам, мне пришлось включить фонарик на телефоне.

Мы разбежались по разным комнатам и переоделись в сухую одежду.

Переждать дождь решили за просмотром последних вышедших серий «Сверхъестественного». Я загрузил их еще вчера, в недрах ближайшей к лагерю цивилизации. Иначе пришлось бы помучиться с мобильным интернетом.

На середине последней серии я заметил, что шум за окном стал громче. Кое-где, сквозь крышу домика, окруженную плотной листвой дерева, пробивались капли, но их было не так много.

— Хорошо, что грозы нет. Вряд ли прятаться под деревом было бы безопасно, — заметил, крепче прижав к себе укутанную в тонкое одеяло Кэрри.

— Послушай, Эйс. — Она подняла голову и уткнулась взглядом в мой подбородок. — Ты правда не ночуешь в лагере? Такое вообще возможно? А если гроза застанет тебя посреди ночи?

— Ты как всегда сыплешь вопросами. Я слежу за прогнозом.

— Как сегодня? — Кэрри недоверчиво фыркнула.

— Сегодня — исключение. Обычно мне везет.

— Успокоил.

— Ничего со мной не случится, смотри серию.

На самом деле я ни разу не задумывался о том, что танцы природной стихии могут застать меня врасплох. Я проводил здесь положенные шесть часов, пока прятал тело девушки. Первые недели полторы оставался до утра, но быстро сообразил, что ночью тут можно окочуриться от холода даже под тремя одеялами.

Порыв сбежать подальше от проблем показался мне глупым уже через несколько дней, и, наверное, обратный билет я купил бы, не дожидаясь конца лагерной смены. Но уже к третьему дню знакомства с этим маленьким «летом», умудрившимся оживить во мне то, что, казалось бы, давно умерло, я жалел, что не увидел ее раньше.

Дождь прекратился, когда мы почти завершили просмотр серии. Обычно я не сверялся с часами, если проводил время с Кэрри, но темнота, из-за которой сложно было разобрать время суток, то и дело тянула меня к смартфону.

— Тебя не хватятся в лагере? — Кэр опередила меня с вопросом.

— Я останусь тут на ночь. А вот тебе уже пора. Ты же опять пришла без телефона. Хочешь, чтобы твои вожатые всю округу на уши подняли?

Девушка уже приготовилась к потоку возражений, но я успел схватить ее в охапку и прижать к своему плечу, превратив море слов в невнятный бубнеж.

Я проводил ее до самого лагеря. Кэр долго не отпускала меня, заставив пообещать, что я все-таки пойду ночевать к ребятам.

— Я отправлю тебе записку через посыльного, когда доберусь… Джульетта.

Шутку про Ромео и Джульетту мы придумали, когда поняли, что многие ребята из «Капитанов» знают про нашу «дружбу». Кэрри говорила, что несколько раз ловила презрение, с которым на нее смотрели слишком впечатлительные мальчишки с лагеря «Капитанов». Под такими взглядами она иногда чувствовала себя героиней средневекового романа, сбежавшей из дома с сыном отцовского врага. Я вспомнил шекспировскую классику. К тому же названия лагерей, из которых мы «происходили», были созвучны с фамилиями героев знаменитой трагедии.

В этот раз шутка оказалась не совсем удачной. Кэрри скрестила руки на груди и недовольно буркнула:

— Все в пьесы играешь? А я, между прочим, трижды пыталась вытянуть из тебя номер телефона. Так боишься, что буду докучать после отъезда? Что, совсем тебя недостойна? Ромео.

— Ты намекала, но ни разу не спросила прямо. — Мне нравилось дразнить ее. И попытки «вытянуть» мой номер я заметил. Но они были такими забавно-неуклюжими, что я продолжал делать вид, что ничего не понимаю. Ждал, когда же она созреет до прямого вопроса.

— Ты — чертов тролль! Номер телефона должен спрашивать парень!

— Разве мы не живем в эпоху равноправия? Что за предрассудки, — продолжал в том же духе.

— Поговорим о равноправии, когда…

— Когда?

— Записывай мой, я все равно забыла его в тумбочке.

Теперь пути назад точно нет. Я мог хоть сто раз поменять номер после отъезда, но понимал, что не смогу игнорировать ее существование. Через две недели, уже после возвращения в Бостон, я и вправду его поменял, но перед этим сделал то, о чем жалею до сих пор.

Тем же вечером, вернувшись в домик на дереве, я так и не написал ей, решив подождать до утра. А ночью, добравшись до кровати в арендуемой комнате, почувствовал такую усталость, что закрыл голову подушкой и вновь провалился в сон. И даже не слышал, как ночью бушевала гроза.

Утром воздух накрыло зноем. Я собрался, позавтракал наспех приготовленными бутербродами и помчался к лагерю.

Прошлой ночью Рон написал, что им нужна будет помощь в подготовке детей к экскурсии в горы. Я согласился только на сборы в пределах лагеря: сослался на растяжение, которое якобы получил во время неудачной езды на старом велосипеде.

Я помог собрать снаряжение, проследил за тем, чтобы каждый прошел небольшой медосмотр перед походом, и сверился со списком провианта. На пять детей — один вожатый, но помощь дополнительных рук никогда не бывает лишней.

К одиннадцати часам ребята были полностью «упакованы».

Я дождался, пока они отправятся в путь, и пошел к домику, прихватив кое-что из еды.

В доме меня ждал сюрприз: спящая гостья в коконе из двух одеял. Я подошел к кровати, сел на пол, чтобы было удобнее смотреть, и осторожно коснулся ее щеки. Длинные волосы закрывали половину лица. Я убрал пряди за ухо и ненадолго завис, увидев опухшие веки.

— Кэр? — позвал, положив ладонь ей на плечи.

— Ты тоже считаешь меня сумасшедшей? — прошептала она, не решаясь открыть глаза. — Когда началась гроза, я как дура мотала круги по всему лагерю. Собиралась бежать сюда среди ночи. Все ждала, что ты позвонишь и успокоишь. Это не так сложно, Эйс… Просто набрать мой номер. Я бы стерла его, если ты так боишься, что я буду доставать тебя после лагеря.

Когда Кэрри все же решилась открыть глаза, обида в ее взгляде была такой очевидной, что тело прострелила нервная дрожь.

— Кэр…

— Утром меня не смогли удержать, и я прибежала сюда сразу после подъема, — добавила уже спокойнее, будто минуту назад ей не хотелось меня прикончить. — Смотрю: все пучком. Только дом пустой, значит, и вправду ночевал в лагере. Стащила пару сухих одеял из шкафа и нагло раскинулась на твоей кровати.

Я никогда не умел извиняться. Считал, что слова только сотрясают воздух, если не могут исправить ошибку. Но почему-то тогда мне так остро хотелось сказать «прости», что, испугавшись внезапного порыва, я отморозил:

— А плакала ты всю ночь? Или дамбу прорвало под утро?

— Я не плакала.

— Вижу.

— Ни черта ты не видишь! Или просто не хочешь. Скажи, наконец, что между нами? Станем ли мы общаться и дальше или забудем друг друга, словно ничего не было?

— Я не хочу забывать, — ответил так честно, как мог. — Но до сих пор до конца не понял, что именно к тебе чувствую.

— Тогда определяйся скорее, через неделю смена заканчивается.

Кэр резво вскочила с пола и нависла надо мной, воинственно расправив плечи. Даже с припухшими от слез веками она выглядела как воплощение очарования.

— Тебе подошло бы имя Белль.

— Издеваешься? Прекрасная? Особенно сейчас. — Она с недоверием поджала губы.

— Особенно. Не представляешь, какой красивой ты кажешься мне сейчас.

Чистая правда: разве в тот момент для меня мог быть кто-то красивее девушки, которая так открыта в своих чувствах?

— Еще недавно мы были Тарзаном и Джейн, — буркнула оттаявшая Кэрри.

— А еще мы продолжаем быть Ромео и Джульеттой.

— Будь у меня выбор, я бы предпочла жертвенному юнцу Ромео суровое Чудовище Адама.

— Просто в жизни ты их не встречала. Иногда «чудовище» — это далеко не про внешность.

— Мы уже обсуждали это. Ты говорил, что никому не причинял ни физических, ни моральных страданий. По крайней мере намеренно и в свое удовольствие. Все остальное неважно. До тех пор, пока ты не ломаешь других людей в угоду своему эго, не меньше кого-либо заслуживаешь счастье со своей… Белль.

— Напомни, сколько тебе? — Я улыбнулся, в который раз удивляясь мудрости этой хрупкой девчонки.

— Через две недели шестнадцать.

Я сделал шаг назад, пробежался быстрым взглядом по ее фигуре и качнул головой.

— До сих пор не верится. Кстати, вполне может быть, что… по закону этого штата мы не можем встречаться. Я так и не уточнил.

— Ты про возраст согласия?

Киваю.

— По закону ты не можешь со мной спать, а встречаться… — Без тени стеснения начала Кэрри, но тут же осеклась. — Подожди-ка… Эйс?

— Мне исполнилось восемнадцать. На днях.

Сказал первое, что пришло в голову. Нужно было как-то оправдать свою затянувшуюся ложь. И я не выбрал ничего лучше, чем сказать очередную.

— И ты молчал?

— Ненавижу свой день рождения. Я никогда его не отмечаю, но про возраст решил уточнить. Мало ли.

Прищурившись, она переспросила:

— Мало ли… что?

— Кому ты расскажешь. Мне же потом от твоих защитников отбиваться, если решат, что я успел там… кхм… наследить.

— А-а-а, ты про это? — кивнула с серьезным лицом. — Это не трудно понять. Всего один визит к… гинекологу.

Она смущенно захлопала ресницами, но не выдержала и прикусила губу, сдерживая смех.

— Есть много других способов, о которых твой док даже не узнает.

— Туше, — бросила Кэр, поднимая ладони в капитуляции. — Ты теперь взрослый мальчик, лучше меня в этом разбираешься, — захохотала, уворачиваясь от летящего в нее одеяла. — Возраст обязывает.

К слову, я все-таки изучил этот вопрос, успокоив совесть тем, что небольшая разница в возрасте не позволяет нашим отношениям быть порицаемыми обществом и законом. Но в разговорах с самой Кэрри я старался к нему не возвращаться. Даже в шутку.

Она нравилась мне все больше. Иногда до совсем не забавного, болезненного давления в штанах. Я старался реже встречаться с ней в стенах домика на дереве, объясняя это отсыревшими после очередных ливней половицами, на которых было невозможно сидеть. Кэр притворялась, что верила мне.

Примечания

1

Джордж Карлин — американский стендап-комик, актер, писатель, сценарист, продюсер, обладатель четырех премий «Грэмми» и премии Марка Твена.

2

Хайнский цикл — серия фантастических произведений американской писательницы Урсулы Ле Гуин.

3

Spotify — стриминговый сервис, позволяющий легально прослушивать музыкальные композиции, аудиокниги и подкасты, не скачивая их на устройство.

4

Купюра с лицом Авраама Линкольна — 5 долларов.