Моё море. Самуи

Элеонор Ноис

Элла отправляется в путешествие, чтобы понять, отчего сердце остыло после трех лет брака. Она загадывает «счастье» в таиландском храме во время того, как монах вяжет ей сай-син: «Когда желание исполнится – нитка порвется». Ласковое солнце, йога и теплое море помогают Элле обрести гармонию в своих мыслях.Однако за пару дней до отъезда она встречает Эдаса, а веревочка на руке в этот же день рвется… Случайность или судьба? Ничто уже не может стать прежним после этой встречи, особенно она сама.

Глава 2. Встреча

Ohm Guru — DolphinsClean Bandit, Luis Fonsi, Marina — BabyBonobo — Black Sands

3

На остров Самуи мы прилетели около 4 часов дня. Солнце уже не палило так нещадно и день плавно переходил в вечер. Как только бросили вещи в отеле, который оказался бунгало, достаточно аскетичным, — бегом на пляж.

Спустя сутки в дороге у нас сильнейший джетлаг, когда путается ощущение сна и реальности.

Я рада находиться здесь, но понимаю с каждой минутой, что любви с первого взгляда с островом не случилось… Все прекрасное тропическое буйство красок и природы, азиатские ароматы, сами таиландцы напоминали мне Бали и свадьбу там три года назад. Только на Самуи все было в несколько раз меньше, проще, как будто упрощенное и уменьшенное, но… будто не то.

Мы шли к пляжу, и на дорожке до моря лежали упавшие с дерева франжипани — любимые цветы. Из них был мой букет на свадьбе… Воспоминания не давали покоя. «Все понимает и не отпускает», — крутилось у меня в голове.

На минуту я засомневалась: зачем же я так хотела сбежать сюда, как же так, муж остался один, с каких пор я имею право отдохнуть и расслабиться, а он — нет… Совесть снова взялась за свое, мучительные мысли добавились к усталости, и вот я — снова я, испуганная девочка, которая слишком рано вышла замуж, которая еще вообще, кажется, не знает ни себя, ни своих желаний, которая сама, без чьего-либо одобрения, боится сделать даже шаг.

На пляже было многолюдно и шумно, и мы с мамой, белокожие и потерянные, появились на нем, как незваные гости, по крайней мере, я себя так ощущала от макушки до пят.

— Нужно просто поспать и отдохнуть, — повторяла мама. — И все тебе понравится.

— Я не хочу выглядеть избалованной, просто здесь и правда не так, как я представляла и видела на картинке.

Я понимала, что мама права, что это просто джетлаг и мои грустные мысли, но не могла ничего с собой поделать.

— Так нарисуй свою картинку! — мудро заметила мама.

И я пошла рисовать.

Сначала заставила себя окунуться в море. Вода не была прозрачной из-за большого количества людей на пляже, но она освежала… Встреча с морем каждый раз — как встреча с любимым, которого не видел долгие месяцы. Волнительная и будоражащая.

Затем бар, купила там прохладный кокос с умопомрачительно вкусной кокосовой водой, вернулась и разделила его с мамой.

Вдалеке увидела кушетки для массажа, уговорила маму пойти туда — и вот мы уже лежим в тени пальм в умелых руках тайских женщин, которые продавливают каждый зажим в теле, каждую точку, что не отпускает. Я почти уснула во время массажа, и наконец расслабилась и начала отдыхать, а не перебирать мысли, что-то планировать, оценивать. Я почувствовала свое тело… До этого долгое время я его будто не ощущала, будто оно было не мое вовсе — просто оболочка, которая выполняет функции отдельно от моего уставшего сознания.

После массажа сильно захотелось есть — в кафе, что стояло прямо на песке, мы заказали рис с морепродуктами и ананасовый шейк. Еда оказалась невероятно вкусной, тем более, голод с дороги уже давно давал о себе знать.

Солнце уже начинало садиться, когда мы завершили с ужином. Сначала хотели было пройтись вдоль берега и встретить закат, но его мы пропустили — на Чавенге, как оказалось, не видно захода солнца: оно заходит с другой стороны острова.

— Что ж, не беда, как-нибудь съездим полюбоваться на закат, — заметила мама.

Мне сильно хотелось спать, но было еще около шести вечера, и чтобы восстановить режим, необходимо было дотерпеть хотя бы пару часов до сна.

Вернувшись в наше маленькое бунгало, мы раскладывали вещи, наслаждались неспешным вечером, по очереди приняли душ — как круто, в нашу душевую в открытое окно заглядывали огромные листья тропических растений, вот это единение с природой! Потом просто провалялись час на кроватях за разговорами — боже, как же беззаботно и прекрасно…

— Спасибо тебе, Элли, что вытащила меня в эту поездку. Я до последнего мысленно упиралась, знаешь, это уже возраст… Боязнь нового и перемен.

— А я говорила тебе, мам! Только увидишь море — сразу поймешь, зачем это все…

— Да, тут и правда сказочно. Тропическая сказка. Прошли твои печали? Уже начал нравится Таиланд или все еще сравниваешь?

— Кажется, начинает нравиться. Я рада, что уговорила тебя. Спасибо, что согласилась.

— Да ты знаешь, что я все переживаю, как там бабушка с дедушкой без нас… А вообще я сразу хотела, конечно.

Мама задумалась. Минуту мы просто молчим и слушаем цикад. Затем она продолжает:

— Знаешь, я всегда хотела быть тебе другом. Бабуля у нас, сама знаешь, деспотичная. И я всегда в детстве побаивалась ее.

— Да уж, — смеюсь я.

— Однажды в твоем возрасте я пообещала себе, что когда стану взрослой и у меня будет дочь — а я не сомневалась, что будет именно дочь, — я буду для нее другом.

Так и случилось. У нас бывали с мамой разногласия, но в нашей семье до того, как папа оставил нас, был абсолютный патриархат, и отец был «строгим родителем», мама же, напротив, всегда была мягкой и часто принимала мою сторону. Когда папа ушел к бывшей маминой подруге, мне было 13 лет. Это произошло прямо перед Новым годом. Я не знаю, почему он не выбрал какой-то другой, не такой значимый для ребенка день.

Мама была абсолютно раздавлена и потеряна, словно это она стала маленькой девочкой, которая не могла найти себе места, металась по квартире в слезах… А я вдруг стала взрослой. Не знаю почему, но Новый год я не перестала любить после этого случая, и научилась надевать на себя костюм смелости и терпения. Помню, что мне этот костюм был абсолютно не впору, мне все еще хотелось быть беззаботным ребенком, особенно для папы. Девочкой, которую бы баловали и которой говорили, какая она красивая, покупали бы ей платья, устраивали сюрпризы на день рождения и поездки в Диснейленд.

Папа чувствовал свою вину, наверное, и, несмотря на то что оставался строгим (или хотел этим строгим воспитанием восполнить свое отсутствие в моей жизни), дарил мне нужные подарки, давал деньги, возил с 15 лет с собой в командировки, где я практиковалась как переводчик. Но «маленькой девочкой» мне так и не удалось побыть, и когда он уезжал за границу один, обычно привозил мне мальчиковые джемперы и толстовки.

Тогда у меня появилась «первая любовь», абсолютно сбившая меня с ног постоянными расставаниями и примирениями, невероятно сильными чувствами, взаимными, но «сложными». Папа обрывал по ночам мой телефон и разрывал мое сердце. Любить казалось запретным, любовь превратилась в чувство, которое нужно выстрадать, заслужить, а получив — заплатить высокую цену.

Те первые отношения длились около 3 лет с перерывами на бегство в себя, в другие страны, к другим мужчинам (конечно же, более «домашним», которых можно было легко приручить и от которых было легко уйти) — и после себя навсегда оставили шрам шириной с канат.

Поэтому замуж «вышлось» как-то само по себе и почти незаметно: то ли чтобы сбежать от опеки отца, то ли чтобы уже наверняка сбежать от болезненных отношений, то ли чтобы заделать дыру в груди, или все сразу. Просто чтобы куда-то «выйти», из-под опеки отца — под опеку мужа. Но если на тропический остров сбежать от себя еще как-никак возможно, просто потому что пальмы, море и песок почти отключают голову от мыслей, то сбежать от своих проблем в браке — так себе затея. Хотя бы потому, что человек — не остров, и если у него есть чувства, то рано или поздно с этой нерешенной вереницей проблем и открытых вопросов либо придется разбираться уже вместе и не менее болезненно, либо та пропасть, которая образуется между двумя людьми, где один живет прошлым, а второй мучается в настоящем — будет расти с каждым днем.

Наша пропасть в браке, казалось, уже достигла размеров Марианской впадины, и я давно прыгнула в нее, уже не надеясь выплыть.

И сейчас, оказавшись так далеко от всех этих проблем, воспоминаний и жизненных уроков, я надеялась на то, что, возможно, за эти десять коротких дней мне удастся лучше познакомиться… с самой собой?

Ведь я всю жизнь была занята в основном кем-то или чем-то: своей учебой, мамиными переживаниями, болезненным надзором отца, мужчинами и отношениями, — но так и не познакомилась с самым важным человеком в своей жизни — собой.

4

Вечер, мы прогуливаемся вдоль моря. Ничто не сравнится с ним на заходе солнца. Солнечный шар ложится спать на багряную простынь, шелк ее переливается и гипнотизирует. Я могу не отрываясь смотреть на эти переливы воды в огне заката. Они сливаются в одно — солнце и море, и, кажется, море полностью поглощает собой яркий свет, капля за каплей растворяет жар.

Дорожка золотого свечения манит к себе, тянется до самого волшебного места, в котором сплетаются воедино небо и земля, видимое и неизвестное, сегодня и завтра. Море затихает, шум волн едва слышен, оно будто затаилось в ожидании этого слияния. Закат горит, пылает и… постепенно потухает.

Остается только гладь воды, обрамленная золотистым светом. Еще немного — и начнет темнеть, и эта тьма будет создавать совсем другое ощущение — тайны, глубины, вселенского секрета, который знают лишь волны и звезды, сияющие над спящим морем, которое мирно шумит. Вдох… шшш… выдох… шшш. И луна, которая, как прежде солнце, тоже оставляет на море свою, теперь серебристую метку-дорожку.

Мы молча сидели на песке и наблюдали за этим театральным действием, которое разворачивает природа в этом райском месте. Каждый день. Я сделала несколько снимков на фотоаппарат. Хотя, есть ли смысл фотографировать закат? Закат надо проживать.

А потом, когда спустились сумерки и загорелись первые звездочки, мы пошли гулять вдоль воды. Казалось, мама была впечатлена. Это была ее первая поездка за границу и на такое вот тропическое море.

— Ну что, лучше здесь, чем на Бали?

Видимо, маме после вкуснейшей еды и живописного заката и правда здесь понравилось, и она будто хотела убедиться, что так оно и есть, что это место — самое прекрасное на земле.

— Да, здесь и правда хорошо… Хорошо по-своему. Как и везде. А вообще… Важно ведь, в каком ты состоянии в этом месте. Когда грустно — и рай покажется дождливым и печальным.

— От себя не убежишь, да?

Я промолчала. Как бы ни рада я была оказаться с мамой в таком прекрасном месте, сердце тосковало по гармонии, ощущению принадлежности. К кому-то, к чьим-то рукам, губам. Делить этот страстный закат на двоих, гореть так же друг другом и находить вдохновение в глазах своего человека, как находят художники в золотых водных бликах.

Нет, я не пыталась заткнуть дыру в сердце мужчиной или кем бы то ни было другим. Моя мечта о слиянии двух лун совсем недавно, как корабль, разбилась о скалы брака и быта. Куда уж прозаичней. Но увидев этот пылающий закат, красоту этого невероятного мира, я в очередной раз убедилась, что не хочу становиться сильной и самодостаточной одиночкой. Глубоко в сердце я по-прежнему не перестаю мечтать о том, чтобы когда-нибудь разделить этот праздник жизни, который мы часто не замечаем в плену будней, с любимым.

В мыслях всплывает фраза Кэрри Бредшоу: «Maybe some women aren’t meant to be tamed. Maybe they need to run free until they find someone just as wild to run with them». (Может быть, некоторых женщин нельзя приручить. Они созданы, чтобы быть свободными, пока не встретят кого-то похожего, чтобы быть свободными вместе).

5

Что такое счастье? Для каждого ведь это свое. Кажется, главное — не искать какой-то вымышленный путь к счастью. И даже не наслаждаться моментом, выжимая его на всю катушку. Важнее быть в согласии с собой. Даже если это больно — принять. А если жизнь идет куда-то не туда, как подсказывает сердце… То не бояться что-то изменить. Услышать бы еще это сердце. Порой ему приходится истошно кричать, но люди все равно остаются глухи, размышляла я в микроавтобусе, кутаясь в палантин по дороге, которая шла в гору. Нещадно работал кондиционер. В окне виднелось бирюзовое, совершенно ошеломительное море и серпантины дороги. Мама была хорошим попутчиком — не болтливым, не суетливым Она просто была рядом.

Мы подъезжали к территории какого-то храма.

— Доча, говорят, внутри храма вяжут веревочки на руку, хочешь себе такую?

— Давай, пойдем повяжем и тебе тоже?

Мама уговорила меня таки поехать на эту бесплатную экскурсию, входившую в тур. Я не особенно люблю такие мероприятия, потому что обычно туристов возят по самым скучным достопримечательностям, но не упустят шанса между ними завезти на фабрику латексных матрасов, в несколько сувенирных магазинов с самыми высокими ценами и еще куда-нибудь, чтобы эту экскурсию окупить. Но в этот раз, к моему удивлению, все проходило интересно, и мы заехали только в один магазинчик, а остальные места Самуи — смотровая площадка, гениталии из камней «Баба и Дед» и храм Кхунарам, где «сидит» мумифицированный монах, — оказались очень интересными.

В храме можно было повязать на руку веревочку сай-син, ту самую, о которой говорила мама. Нужно было отстоять небольшую очередь, и когда дойдет твоя, протянуть осторожно свое запястье монаху, потому как ему нельзя дотрагиваться до женщины, и он очень аккуратно и ловко завяжет на руку ниточку с семью узелками. Если повяжешь на левой руке — она унесет из жизни что-то плохое, а если на правой — и она привнесет что-то хорошее.

Я не знала всех этих тонкостей и интуитивно подала правую руку, при этом загадывая мысленно желание. Сбивчивые фразы в уме не оформлялись ни во что весомое, потому как все происходило достаточно быстро. И я подумала: чего же я хочу, что же мне нужно сейчас больше всего? «Счастье. Я хочу счастье», — ответила я на свой мысленный вопрос и вышла из храма с белой веревочкой на правой руке.

На выходе экскурсовод сказала:

— Сай-син следует носить не снимая: амулет должен сам покинуть вашу руку, когда выполнит свое предназначение.

6

Calar Del Sole — Cafe del MarManhattan Lounge Band — Blue BossaThe XX — Intro

Солнце ослепляет глаза, зажмуриваясь, нежусь… Кто там говорил, что от себя не убежишь? Не спрячешься от проблем? Когда шумит море и так ярко светит солнце, а ты лежишь в тени и наслаждаешься прохладой бриза и перебираешь рукой песок — возможно, диалог в голове и не замолкает насовсем, но уже так не тяготит.

— Какой сегодня день недели, мам?

— А тебе зачем? Кажется, понедельник. Мы тут уже семь дней, осталось три.

— Всегда бы понедельники были такими… Тебе принести попить? Я пойду за шейком, или лучше взять ананас?

— Я ничего не хочу, возьми сама себе, что хочешь, мне и так хорошо.

Встаю с лежака, и голова немного кружится. Кажется, перележала на солнце.

Я пробираюсь по горячему песку, в котором утопают следы, и ищу глазами макашницу с фруктами и напитками. Вот она, с бабушкой-тайкой. У нее скрюченные пальцы и суровый вид. Но когда она отдает коктейль или протягивает порезанные фрукты, то улыбается беззубой улыбкой — самой доброй из всех возможных.

Сок ананаса стекает по губам и рукам. Море шумит, на пляже шумно и многолюдно. Слышны детские крики, издалека доносятся музыка, шуршание мангала и запахи жареной рыбы. Пора идти обратно в отель… Не люблю толпу, даже на пляже. То ли дело в шесть утра, когда встречаешь рассвет, только ты и море… И солнце, которое знаменует новый день. Каждый день здесь — такой же, как и предыдущий. Только я не вижу в этом абсолютно ничего плохого: приятно засыпать, зная, что завтра снова будет солнце, а может быть, кратковременный дождь. Но все равно будет тепло и беззаботно.

Осталось быть здесь ровно три дня. Об этом даже не хочется думать, ведь там, дома, ждут работа, будни, уборка и рутина, а еще то, от чего бежала… Брак, который, кажется, распадается на глазах, спустя всего три года.

Любовь живет три года, да? Как у Бегбедера. Насколько мне не хотелось в это верить, когда я надевала свадебное платье и шла «к алтарю», настолько сейчас эта суровая правда обволакивает каждую клетку тела.

Над отношениями надо работать, да, так говорит каждый психолог и здравый рассудок. Но что делать, если ощущение, что все давно потеряно, а может быть, было так с самого начала — не покидает никогда?

Он — муж — идеальный мужчина со всех сторон. Именно про таких, как я, говорят «удачно вышла замуж». Но… Отбрасываю от себя все эти раздумья, мысленно прошу внутренний голос утихнуть.

Покончив с ананасом, я решаю окунуться. На солнце уже сильно жарко и руки липкие от сока. Когда тело так нагрето от солнца, море кажется невероятно холодным, даже если это теплый Сиамский залив. Но этот контраст прохладной воды и горячего воздуха и есть жизнь.

Захожу в воду, сначала поеживаясь, а затем, вдохнув, окунаюсь с головой… Приятная прохлада в волосах, свежесть, отвлекающая от мыслей и грусти. Как хорошо…

Отдых с мамой был лучшим решением — когда уже целый год слезы в подушку перед сном. А он уже даже не спрашивает: кажется, он все понимает, он мудрый. Но не хочет отпустить. Поэтому «побег» на море, чтобы перезагрузиться и проверить свои чувства, оказался лучшей идеей.

Дни шли совершенно неспешно и гладко. Каждое утро мы начинали с йоги на пляже, затем быстро окунались, завтракали на берегу (отель хоть и простой, но на первой линии, со столиками прямо у воды). До обеда — время на загар и море, легкий обед, иногда даже дневной сон, экскурсия или прогулка перед ужином на рынок за фруктами. После ужина — обязательно снова на море, в свете ночных пляжных кафе и под шум прибоя прогуляться вдоль кромки воды босыми ногами, за разговорами или просто в тишине. Когда вокруг так прекрасно, порой и слов не нужно, а иногда и даже мыслей.

Мы все же поругались с мамой пару раз: когда не могли решить, какие сувениры кому покупать, и когда не могли найти индийское кафе в закоулках в жаркий полдень и около получаса бродили взад-вперед. Но когда все же нашли, сразу помирились… Индийская кухня сделала свое дело — пряная, ароматная и сытная.

После бесконечного риса по-тайски и овощей в устричном соусе — что-то необычное, сочное. Непременно с привкусом путешествий и далекой страны мечты. Особенно после прочтения книги «Шантарам» так хотелось поближе познать эту культуру, эту страну и ее народ, кухню, обычаи. Мама смеялась, что я в Таиланде полюбила индийскую кухню, но и сама не осталась к ней равнодушна. Она больше всего оценила манго шейк, он был в этом индийском кафе самый вкусный из всех шейков на Чавенге. А я смаковала каждый кусочек чапати, палак панира, тандури чикен, освежающий напиток ласси и горячий чай масала. Этот горячий пряный чай был уже давно моим любимчиком, и попробовать его в настоящем индийском местечке было для меня просто верхом удачи. Вот бы научиться его готовить по всем канонам.

— Должно быть, ничего сложного, — мама, допила свой холодный манго шейк тут же запивая его горячим масала.

— Здорово было бы узнать рецепт у повара, или у коренного индуса, вместо того, чтобы искать его в интернете.

— Ммм… да. Чем займемся сегодня вечером?

— Просто прогуляемся вдоль пляжа, нам ведь завтра очень рано вставать на экскурсию на острова, помнишь?

— Забыла. Сколько ты еще экскурсий запланировала?

— Эта крайняя, нам же уже вот-вот улетать, и напомни мне, пожалуйста, утром взять фотоаппарат, а то я точно забуду.

Коллега с работы Лиза одновременно с нами оказалась в том же самом месте на отдыхе, в отеле по соседству. Мы как-то встретились на пляже. Хоть мы и не были подругами, когда она узнала о том, что мы с мамой запланировали экскурсию на острова Ангтонг, уговорила нас сдать билеты и поехать вместе с ними, с ней и с ее мужем. Наши с мамой билеты были на русскоговорящую группу, а их — на смешанную, интернациональную, и в другой день.

— Поехали с нами! Мы за весь отдых никуда вместе так и не сходили. А тут плыть час туда, час обратно, вместе веселее… Может, еще захватишь фотоаппарат? — упрашивала она.

Понятно, она хочет, чтобы я их поснимала на островах, вот и уговаривает. Знает же, что я уже лет 5 занимаюсь фотографией и взяла с собой камеру. С другой стороны, почему бы и нет? Тем более, группа не русская, заодно и язык попрактикую. И я в последний момент поменяла билеты.

7

В день экскурсии мы проснулись в 6:30, чтобы в 8:00 быть уже на ресепшене, где нас должен был забрать экскурсионный автобус. Мы пришли на завтрак пораньше (в это утро обошлись без йоги и купания) и в 8 уже ждали, когда нас заберут. Автобус опаздывал прилично, минут на 30, и больше всего хотелось пойти на море и никуда не ехать. Только мы уже засобирались было обратно в номер, как подъехал небольшой уютный микроавтобус, Лиза и Денис уже сидели внутри.

— Ох, не прошло и полгода, и нас забрали, — съязвила я, забираясь в тесный микроавтобус и рассматривая туристов.

Лиза, очень спокойная по своей натуре, просто улыбнулась и сказала «привет», и мы отправились в путешествие, которое, как тогда я сама еще не подозревала, изменит мою жизнь.

Мы ехали в душном микрике, собирали туристов. То ли сломался кондиционер, то ли что, но поездка затянулась уже с самого начала, и я немного нервничала.

Вот мы подъехали, кажется, к последнему отелю — осталась всего пара свободных мест впереди салона, рядом с водителем. Мы остановились и ждали… Кажется, прошло около пятнадцати минут, когда я не выдержала и спросила у водителя:

— Ну сколько уже можно, может, этот человек и вовсе передумал и не придет, чего мы ждем? Поехали!

И ровно в этот момент на переднее сиденье садится высокий темноволосый парень в темных солнечных очках, медленными, полными самоуверенности движениями, и небрежно бросает всем сидящим:

— Hi everyone!

И мы, наконец, едем на пирс.

«Держись от меня подальше, мужлан самодовольный», — думаю я.

8

Etro Anime — DangerSam Smith — My OasisBabi, Marc Segui — No queda naKings of Convenience — Mrs. Cold

Пирс, нам выдают браслеты-билеты, и я вижу, что экскурсовод, приятная девушка лет двадцати пяти, разговаривает с водителем скоростной лодки, на которой мы должны отправиться в море. Этот парень немного нервничает, а мы снова ждем. Как оказалось, волны достаточно сильные, нужно решать, плыть или нет, но тут наконец экипаж решает плыть, и мы садимся в лодку.

Это скоростная лодка вместимостью около 30 человек, не большая, но и не совсем маленькая, однако я уже чувствую, как ее шатает на волнах. Что же будет, когда мы поплывем на большой скорости? Но я все же направляюсь в сторону носа. Мама, конечно же, сразу садится в закрытую стеклом рубку, и я немного волнуюсь за нее, но все же остаюсь на носу. Сидеть выходит спиной, против хода движения. Нам надевают жилеты и предупреждают, что если будет укачивать, лучше пересесть внутрь.

Бабочки в животе начинают порхать от волнения, но я вспоминаю, как 8-летней девочкой на отдыхе на Черном море я плыла на самом носу корабля с папой, и он кричал: «Не бойся, вставай!» И я раскидывала руки в стороны, как в «Титанике», сильный соленый ветер трепал волосы, я закрывала глаза и мне казалось, я лечу. И нет никаких забот, и вот оно — ощущение свободы.

Туристы начинают наполнять нашу лодку, экскурсовод говорит об организационных моментах. Я сижу на самом носу, смотрю в морскую даль, предвкушение поездки манит, в животе щекотно то ли от неизвестности, то ли от предвкушения… Интуиция обещает что-то необычное и волнующее. Рядом со мной плюхается голубая спортивная сумка, затем — ее хозяин. Тот самый опоздавший надменный парень, конечно же, кто же еще.

— Is it taken? (Занято?)

— Yes, — сразу отвечаю я.

— By me, apparently. (Видимо, мной.)

И садится рядом, улыбаясь.

Я секунду удивленно смотрю на него и тут же поворачиваюсь к нему спиной. «Да, первое впечатление не было обманчивым», — и с этими моими мыслями на нос лодки заходят где-то заплутавшие Лиза с Денисом. Никогда я так не была им рада, как в этот момент. Они садятся недалеко от меня, по другую сторону. У обоих носы намазаны защитным кремом так, что они полностью белые. Тут я вспоминаю о том, что надо бы тоже нанести SPF: плыть час, и я, по своей обычной забывчивости, не подумала об этом заранее. Лиза охотно делится со мной своим кремом, я неспешно намазываю плечи, руки и лицо, ни на секунду не поворачиваясь в сторону брюнета, но каждый клеткой чувствуя его присутствие. И мы отплываем.

Лодка набирает скорость, и вот уже мы мчимся по морю, подпрыгивая на волнах. Ветер дует невероятной силой, мои волосы перепутались так, что я едва представляю, как потом их буду распутывать. Соленые брызги воды летят в лицо, хоть мы и сидим спиной по ходу движения. Мои ладони крепко вцепились в поручни, потому что если их отпустить, есть большая вероятность на очередной волне вылететь из лодки. Но, несмотря на это, на весь этот адреналин, скорость, брызги и спутанные волосы, и даже на близость неприятного незнакомца, — я расслаблена, полностью в моменте и наслаждаюсь тем самым чувством свободы, которую могут подарить море, ветер и солнце. Мои глаза закрыты, я подставляю лицо лучам и брызгам и не думаю ни о чем; только чувствую.

Национальный парк Ангтонг — это покрытые бурной тропической растительностью необитаемые острова. Всего их 42, и в одном из них есть бирюзовое озеро в вулканической кальдере. Острова девственны, и только на одном из них есть обустроенный пляж и административное здание, остальные же острова — это природа во всем своем буйстве красок и причудливых форм. Здесь и коралловые рифы, и пещеры, и невероятной красоты пляжи, и даже остров Палуай с живущими на нем аборигенами — морскими цыганами. К счастью, посещение цыган не входит в программу, но все остальное великолепие мы должны увидеть, если на то будет воля Хранителей Островов. Здесь так и хочется верить в существование высших сил, которые берут свое начало именно из природы…

Вообще, единение с природой — это особый вид медитации, пути к себе, познанию своей сути… Я это поняла в самые тяжелые моменты. Когда теряла близкого друга или во время тяжелой ссоры не было ничего лучше, чем пойти в горы или в лес — хотя бы на три часа, отправиться на пробежку по парку или просто прогуляться у воды. Даже в центре промышленного города найти кусочек природы, пройтись босыми ногами по траве, подставить лицо солнечным лучам; в морозный день — похрустеть снегом, в дождливый — намокнуть.

А здесь, где каждый метр — средоточие звуков, буйства красок, — сложно не слиться с потоком жизненной энергии, которой сочится все вокруг.

Через некоторое время скорость лодки чуть снижается, и я открываю глаза. Рука незнакомца держится за поручень за моей спиной, ведь я все это время сидела боком, намеренно отвернувшись от него, а он, в своем стиле, в очень расслабленной позе, протянув руки в стороны, раскинулся на сиденье. Я с недовольным лицом поворачиваюсь к нему, с желанием сделать замечание.

На вид ему лет 25, то ли турок, то ли… араб? Не знаю, больше вариантов на ум не приходит. Он очень высокий, с темными волнистыми волосами, но достаточно светлой кожей. Хорошо сложен, широкие плечи, мускулистые руки, но не накачан, не спортсмен. Кажется, таким его и создала природа. За большими солнцезащитными очками плохо читается образ. Но в тот момент, когда я поворачиваюсь, его лицо озаряется добрейшей улыбкой с ямочками на щеках. Чего я совсем не ожидала при всем его надменном виде. Нас здорово подкидывает на волнах, но он, задорно улыбаясь, будто мы не рискуем выскочить из лодки на следующей волне, произносит:

— Nice trip!

Надо сказать, эти добрые ямочки и весь его радостный вид застали меня врасплох. Я просто уставилась на него, ругаться уже не хотелось, но и что ответить — не было ни малейшей идеи.

Он, кажется, понял мое замешательство, и на изящном и уверенном английском продолжил:

— Your back is beautiful indeed but I’ve been watching it all the way. Are you really comfortable sitting like that? (У тебя, конечно, красивая спина, но я уже смотрю на нее полпути. Тебе вообще удобно сидеть в таком странном положении?)

— Hmm yes, I’m fine (Ээ… Да, вполне), — проговорила я, а в голове была только одна мысль: он очень хорошо говорит по-английски, почему?

— I’m Edhas, and you? (Я Эдас. А ты?) — продолжил он.

— Ella. (Элла.)

— Nice to meet you, Ella. Where are you from? (Приятно познакомиться, Элла. Откуда ты?)

С чего он вообще взял, что я хочу с ним общаться?

— Russia.

— 'Course you are. (Ну разумеется.)

Как грубо! Никак не реагирую, ничего не спрашиваю в ответ. Но он будто посмеивается надо мной, и хоть я плохо вижу его глаза за очками, в них будто задорные искры. И во всем его поведении — в тоне голоса, в движениях. Все мои знания о body language говорят о том, что он очень уверен в себе и доволен собой. Это-то меня и бесит.

Пока эти мысли проносились в голове, он продолжает свой опрос.

— How old are you Ellie? Are you here alone? (Сколько тебе лет, Элли? Ты здесь одна?)

— I’m 21 and no I’m not alone here. (Мне 21, и я здесь не одна.)

…С какой стати он называет меня Элли? И почему-то я продолжаю ему отвечать. К черту эти вежливость и воспитание, иногда они совсем некстати!

— Since you are not asking I’ll tell you anyways. I’m from India, I’m 26 and I’m here with a friend of mine, last day here. (Ты не спрашиваешь, но я все равно расскажу. Я из Индии и мне 26, я здесь с другом, завтра мы уже улетаем.)

— Yes, and you almost missed the trip and the whole group of 20 people had been waiting for you alone at the bus. For 15 damn minutes. Is it polite how do you think? (Да, и ты почти пропустил эту поездку, и вся группа из 20 человек ждала тебя одного около 15 минут в душном автобусе. Думаешь, это нормально?)

Ну вот, все же эмоции берут свое, и я выдаю ему этот сумбур из негодования и злости, которые скопились во мне с момента, как я увидела его самодовольное лицо.

Он на секунду замирает от шока, вероятно, не ожидал от меня такого, но тут же смеется, и так искренне, что мне тоже становится смешно.

Я не могу сдержать улыбку.

— Yes you’re right that’s no good. This is my apology. (Да, ты права, это не очень хорошо.)

Он берет мою ладонь в свою и целует в тыльную сторону.

— I beg your pardon, miss, for being such an asshole. (Прошу меня простить, мисс, за то, что вел себя по-идиотски.)

Я отдергиваю руку, как ошпаренная, но почему-то глупо смеюсь в ответ, и снова поворачиваюсь к нему спиной. Пусть невежливо, но даю понять, что с самого начала не горела желанием вести с ним беседу. На меня круглыми глазами смотрят Лиза и Денис. Черт. Я совсем забыла, что они здесь!

По-русски они тихо спрашивают:

— Что хочет от тебя этот турок?

И вдруг, сама того не ожидая, я будто вступаюсь за него:

— Он не турок никакой, он из Индии, так, просто поболтали немного.

И тут наша лодка медленно останавливается в море, гид сообщает о том, что мы полчаса будем плавать в открытом море с масками, и только потом продолжим путь на остров.

Черт, я не знала об этом бонусе, мне становится немного не по себе. Я и на мели-то не особо хорошо плаваю, сильно боюсь глубины, и уж точно не умею плавать с маской.

Лиза с Денисом радостно улыбаются и практически бегом удаляются нырять прямо с борта лодки. Я, как прибитая гвоздем, продолжаю сидеть на месте, думая, что же делать. «Надо пойти к маме», — думаю я. И тут позади меня спокойный голос задает вопрос:

— Ты тоже не умеешь плавать?

Нехотя поворачиваюсь.

— Я умею плавать. Просто неуверенно.

И через секунду переспрашиваю:

— Что значит «тоже»? Ты что, плавать не умеешь?

И с чего это между нами завязалась какая-то манера язвить друг другу с самого начала общения? Ведь незнакомые люди как минимум должны оставаться элементарно вежливыми. Хотя он вполне вежлив, это я почему-то крайне груба с ним, хотя он и не сделал ничего плохого, кажется.

— Умею, просто неуверенно, — повторяет он за мной и снова улыбается, будто он выиграл какой-то приз.

Надо сказать, меня эта улыбка уже не раздражает, но и не настраивает на дружеский лад. Чувствуется, что за ней нет ничего плохого, и это не похоже даже на флирт, но я не могу понять, какие именно чувства она у меня вызывает. Какие чувства вызывает Он.

— Молодец, — нелепо бросаю я и иду в сторону кабины, где сидит мама, подальше от этих непонятных размышлений.

Мама, само собой, и не собиралась плавать с маской, ровно как и без. Она не умеет плавать от слова вообще, хотя она считает, что умеет, но обычно она просто отталкивается ногами от дна, немного машет руками несколько раз и снова приземляется на ноги. И снова по кругу.

— Ты пойдешь плавать с маской?

Оттого что я могу держаться на воде несколько дольше нее и даже иногда заплываю на глубину, мама считает меня суперпловцом.

— Конечно нет, я боюсь. В открытом море, да еще и с масками. Я пойду на корму лодки, посмотрю, как плавают остальные. Ты будешь тут?

— Да, я пока просто посижу и посмотрю на море, без всех этих прыжков и брызг, — с улыбкой отвечает мама.

Я иду на корму и вижу, что почти все, кто был лодке, уже плавают в открытом море. Конечно, как же иначе. В такие моменты мне становится очень грустно и неловко оттого, что к 21 году я так и не научилась уверенно держаться на воде. Голова Лизы торчит из воды в нескольких метрах, и, увидев меня, она кричит:

— Элль, давай к нам!

— Не, я плохо плаваю, буду здесь! — кричу в ответ.

Она подплывает ближе и уже спокойно говорит:

— Там столько рыб! Такая красота. Не Египет, но все же. Возьми жилет, поплавай с нами!

Я мешкаюсь.

Лиза снова:

— Нельзя такую возможность упускать, давай!

И уплывает.

Черт. Сказали бы мне, что будет купание в открытом море, вообще бы не поплыла на эти острова. Но на рыб посмотреть хочется… Страшно, но я иду к гиду и беру последний жилет, туго затягиваю на себе, направляюсь к лестнице, что спускается в воду.

По одной ступеньке спускаюсь… Не так уж и страшно… И тут смотрю в глубину — боже мой! — вода прозрачная и видно, как глубоко дно… Как страшно-то, с ума можно сойти. Но я же в жилете. Все так расслабленно и легко ныряют прямо с борта и плавают без жилетов. Наверное, я выгляжу абсолютно жалко.

— Pathetic… — шепчу я самой себе. — Ну уж нет!

И вот я уже в воде, пытаюсь оттолкнуться от лестницы, но меня будто сносит обратно под лодку. С круглыми от страха глазами я начинаю быстро грести руками, почему-то не обратно, а, наоборот, подальше от этой лодки, в море, и тут ловлю на себе взгляд, тот самый, но уже вижу смеющиеся глаза без очков. Эдас уже в воде и тоже в жилете. Глаза добрые, карие, и он говорит:

— Ты там что, акулу увидела?

— Не смешно, вообще-то, — зло отвечаю я.

— Ты же в жилете, просто расслабься, он будет тебя держать. Все хорошо, смотри.

И при этом разводит руки и ноги в стороны, как бы демонстрируя, что в жилете абсолютно безопасно и легко. Конечно, так оно и должно быть, и я перестаю грести, и тут жилет сползает вверх к моему лицу. Видать, я его плохо затянула, когда сама это делала перед своим эпическим заплывом, оттого я снова начинаю барахтаться руками, а теперь еще и ногами.

Он медленно подплывает ко мне и говорит:

— Повернись, я помогу.

Придерживает меня одной рукой, затягивает крепления жилета. Жилет оказывается на месте, и мне становится намного комфортнее.

— Спасибо, — выдыхаю я.

— Ты видела рыб? — спрашивает он меня, сменив тему, будто заметив, что мне неловко.

— Нет, я даже маску забыла взять, когда спускалась в воду.

Он надевает на меня свою маску и говорит:

— Вот, смотри, можешь без трубки. Просто задержи дыхание и посмотри в воду.

Почему-то я повинуюсь, опускаю голову в воду и смотрю… Сотни желто-черных полосатых рыбок проплывают стайкой прямо под нами. Красиво… Но тут я вижу глубину, которая открывается взгляду еще дальше, и мигом поднимаю голову из воды.

— Красиво? — спрашивает он.

— Да, но очень глубоко, — со страхом в голосе произношу я.

Но понимаю, что когда он рядом, мне не так страшно. Эта мысль меня смущает и я вручаю ему обратно маску. Со словами «спасибо за помощь» отплываю в сторону, чтобы найти Лизу и Дениса.

Плыву и не смотрю вниз, стараюсь почувствовать весь кайф от этого, я ведь в открытом море… Но почему-то в мыслях крутятся картинки, как он смотрел на меня, как застегнул жилет, и само его прикосновение, и эти добрые глаза, длинные черные мокрые ресницы, добрая улыбка и ямочки на щеках… Чуть не врезаюсь в кого-то, проплывающего под водой. Гоню от себя все эти мысли, так и не могу найти Лизу и, бросив эту затею, направляюсь к лестнице на лодку.

Тут вижу, что гид подгоняет всех, кричит, что мы сейчас будем отплывать. Я уже более уверенно и быстро плыву к лодке и понимаю, что только я почувствовала легкость и смелость — уже пора плыть дальше.

Обтираюсь полотенцем, натягиваю поверх мокрого купальника шорты и майку и снова иду на нос лодки. Он уже сидит там и говорит по телефону, очень громко и очень эмоционально. Кажется, кого-то отчитывает. Я осторожно сажусь на свое место, в своем обычном положении — спиной к нему. Невозможно было не заметить перемену в его лице, он будто стал старше на 10 лет, ему будто не 26, а далеко за 30. Брови хмурятся, нет и следа доброй улыбки. Он говорит то на хинди, то на английском, и я невольно прислушиваюсь к его словам, но не понимаю сути разговора.

Мы уже плывем, и лодка набирает скорость. Лиза с Денисом, вероятно, уставшие от плавания, просто молчат и подставляют свои намазанные толстым слоем крема лица солнцу.

Видимо, с таким шумом невозможно разговаривать, и он обрывает разговор, кладет руку на ее прежнее место — на поручень прямо за моей спиной. Я не могу не уделить этому внимания, поворачиваюсь к нему.

Снова эта улыбка и насмешливый взгляд:

— Мешает моя рука?

— Нет, — почему-то говорю я.

И отворачиваюсь опять.

— У тебя в волосах какая-то гадость.

— Что?!

Не верю своим ушам, поворачиваюсь к нему, начинаю вертеть головой в разные стороны, чтобы разглядеть, что там в моих мокрых волосах. Он достает из прядей веточку водоросли и выбрасывает ее в воду.

— Теперь все в порядке. Ты так и будешь всю дорогу сидеть, повернувшись ко мне спиной?

— Ммм. А в чем дело?

— Ну, мне больше нравится смотреть на твое лицо и разговаривать с тобой. Смотри!

И он показывает на небо. На небе плывет белое пушистое облако в форме сердца. Небольшое, но определенно, это сердце. Боже, какой бред. В этот момент мне все происходящее начинает напоминать какой-то сюрреалистичный фильм, это так банально — облако в виде сердца, но я такого никогда не видела, хватаю телефон и начинаю фотографировать.

— Что это за ниточка у тебя на руке?

— Это в храме повязали, на счастье. На исполнение желания, — поправляю себя я, понимая, что уже выдала свое «желание».

— Хмм… — вдруг немногословно реагирует он, и задумывается о чем-то.

— А что, ты такие тут себе не завязывал на экскурсиях? — я вдруг задаю, кажется, первый вопрос.

— Нет, я тут всего пару дней, по работе.

— Какая тут может быть работа на островах?

Второй вопрос, я сама вежливость! Но мне и правда становится интересно.

— Я диджей, а мой друг поехал со мной за компанию, я выступал на большой вечеринке. Слышала про Full Moon Party?

Я, кажется, слышала что-то такое, ведь мы отдыхали с мамой на самом оживленном пляже острова и иногда вечером доходили до клуба Ark Bar во время наших прогулок. Бар был весь в белых оттенках, на песке лежали подушки, на столах стояли кальяны, играла танцевальная музыка, но людей почти не было.

— Слышала, мы даже как-то проходили мимо клуба вечером с мамой, но там было глухо, почти не было людей.

— Во сколько вы там проходили, поди часов в 7—8 вечера?

Я на секунду задумываюсь и начинаю смеяться.

— Да, что-то вроде того.

Ведь в 22:00 я уже обычно спала, а в 6 утра вставала на йогу.

Остальную часть дороги мы разговариваем про его работу и мой, с его слов, пенсионный отдых, и я чувствую себя гораздо более расслабленно и легко.

Вот и «Необитаемый остров», заповедник, один из островов, о которых был написан роман Алекса Гарленда «Пляж». Белый песок, невероятной красоты бирюзовая вода, пальмы прямо у линии воды и… зной, пекло, невыносимая жара. Тянет живот и немного болит голова. Все, чего хочется — спрятаться в тень. И пить.

Когда лодка останавливается на пирсе, я, бросив своему попутчику «до скорого», бегу к маме и говорю, что мне срочно нужен туалет, таблетка от головной боли и тень.

В удобствах я понимаю, что у меня в самый неподходящий момент начались «эти дни»… А я в белом купальнике и на необитаемом острове. Вот же удача! К счастью, у меня есть с собой все необходимое. Я успеваю привести себя в порядок, выпиваю обезболивающую таблетку, которая, к моему счастью, нашлась у мамы.

Гид сообщает, что мы сейчас на острове Мае Ко поднимемся на смотровую площадку, чтобы полюбоваться озером в вулканической кальдере, затем снова сядем в лодки и поедем в конечную точку — остров Вуа Талап, где после легкого ланча все желающие отправятся кататься на каяках.

«Только этого мне не хватало, крутая лестница на смотровую площадку, еще и каяки», — думаю я. Да и аппетита из-за самочувствия практически нет.

Издалека вижу, как Эдас выходит из пляжного бара с двумя бокалами. Что там? Кажется, лимонад. Он смотрит по сторонам и, к счастью, не находит меня взглядом. Затем идет к девушке-гиду и вручает ей бокал холодного напитка. Она расплываемся в благодарной улыбке и… будто заигрывает с ним, или мне показалось? А в общем, какое мне до этого дело!

Мама очень хотела посмотреть на вулканическое озеро, но боялась идти туда одна.

— Ты же с толпой туристов, мам, ты не одна.

— Без тебя я не пойду.

— Но я неважно себя чувствую.

Было видно, как в ней борются жалость ко мне и желание забраться на смотровую площадку. Мне тоже было интересно взглянуть, что там за уникальное озеро, но лестница вызывала вопросы.

— Ладно, пойдем, — сдалась я и поплелась за группой.

Еще мне не хотелось, чтобы Эдас видел меня в таком уязвимом состоянии и уж точно не в лучшем виде.

Слабость и жара давали о себе знать, мы пробирались вверх по крутой лестнице, на пролетах я останавливалась, чтобы перевести дыхание. Когда мы забрались наверх — да, вид был прекрасен. Зеленое озеро, утопающее в тропической зелени. Я достала свой айфон, чтобы сделать несколько кадров…

— Можно попросить тебя об одолжении? — осторожный и тихий мужской голос за моей спиной.

Я немного вздрогнула от неожиданности, но уже знала, кому он принадлежит.

— О каком?

Спорить и делать замечания о том, что нельзя так подкрадываться, еще и на такой высоте, не было сил.

— На мой BlackBerry получаются плохие снимки, ужасное качество. Ты можешь сделать пару кадров меня с озером на фоне на свой айфон?

— Да, конечно…

Я снимаю его на свой телефон, несколько кадров. Мозг плавится от жары, слабость и голова думает плохо, но внутренний голос вопрошает: «А что, собственно, вообще происходит?»

Спускаемся, в тени гораздо легче, скорее бы в воду. Или в лодку, там обдувает ветер…

И вот мы плывем в конечную точку. Он сидит рядом и впервые, кажется, нервничает. Я это ощущаю просто по его положению тела, или по движениям. Вдруг он выпаливает:

— Как же мне получить теперь мои фото? — и его лицо озаряет широкая улыбка, пусть смущенная, но хитрая.

— Аах как хитро! — вдруг включаю голову я.

Смеюсь. Да, конечно, вот он план! Заполучить мой номер, когда я скину фото.

— А что такого? — продолжает свою игру он.

— Ок. Давай мне свой email, я тебе скину на почту, — тут же нахожусь я.

Он, вероятно, не ожидает такого поворота, но, как обиженный ребенок, с серьезным лицом набирает на моем телефоне в заметках свой электронный адрес.

Кажется, волны немного стихли. Путь до острова недолог, мне уже хочется окунуться в прохладу бирюзовой воды, а затем поскорее спрятаться в тень пальм.

Мы приплываем, остров кажется больше предыдущего. Но все равно с первого же взгляда понятно: он почти необитаем, и если посмотреть по сторонам — уже видно, как береговая линия уходит за поворот. Наверное, его можно обойти пешком, хотя я бы не рискнула. Бурная растительность и «дикость» сразу бросаются в глаза, и неизвестно, что будет ждать тебя за этим поворотом. Здесь еще более белый песок и живописный пляж, но солнце палит нещадно.

Нас встречают дикие обезьянки, они лазают по кустам и пальмам и выглядят довольно доброжелательно, не то что обезьяны на Бали, которые буквально нападали и искали по карманам бананы и прочие съедобные припасы, а если не находили, то шипели или забирались на плечи. Эти, кажется, не так часто видят людей, и сами ведут себя более отстраненно.

Я расстилаю полотенце в тени самой большой пальмы и, наконец, ложусь. Мама сидит рядом и смотрит что-то в телефоне. Живот все еще тянет и голова тяжелая. Думаю, как же мне дождаться, когда подействует таблетка. И, кажется, засыпаю…

Спустя какое-то время меня будит мама.

— Подходила Лиза, хотела, чтобы ты поснимала их с Денисом немного.

Черт, я же обещала ей. Голова кружится оттого, что я резко подскочила. Но чувствую, что боль прошла, и вообще мне намного лучше.

— Через сколько мы отплываем?

— Минут через двадцать.

— Хорошо.

Я оставляю маму под той же пальмой, ей особо никуда и не хочется, и иду искать влюбленную парочку фотомоделей. Нахожу их под пальмой немного поодаль, где они фотаются на телефон. В руках у меня камера Canon 250D, мой первый зеркальный фотоаппарат. Лиза, увидев меня, перестает позировать мужу и радостно бежит мне навстречу.

— А мы искали тебя! Поснимай нас немного? Здесь так красиво!

Я начинаю делать снимки их и теряю счет времени. Фотография — одно из моих любимых увлечений. В объектив я вижу, что на еще недавно безоблачном небе начинают сгущаться тучи и будто собирается дождь. Лиза просит поснимать еще на берегу, и еще у пальм, и на фоне камней. Вдруг я вижу вдалеке нашу лодку: в нее садятся люди.

Мы ушли так далеко! Успеть бы. Лиза и Денис хватают вещи, я — камеру, и мы бежим по песку к лодке. «Мама же там, не даст уплыть без нас», — успокаиваю себя.

Раскрасневшись и запыхавшись, вбегаю на борт, все нас уже ждут. Камеру отдаю маме, а сама выхожу на нос, к своему привычному месту.

— Невежливо заставлять людей ждать, ты не находишь? — бросает мне с улыбкой Эд.

— Пфф, кто бы говорил, — отвечаю я, не найдя слов получше.

Я чувствую, что ослабла от бега и своего состояния, ноги и руки ватные. Я сажусь рядом с ним, даже не отворачиваюсь. Лодка уже плывет, солнце не светит ярко, небо и правда затягивают тучи. Ветер сильнее, надо бы укрыться полотенцем, но за ним надо идти до мамы, а лодка по-прежнему скачет на уже более высоких волнах. Он, не задавая вопросов, протягивает мне свое полотенце.

— На, возьми, оно чистое, я им не вытирался. Правда.

Я отказываюсь. Он настаивает, я соглашаюсь и покрываю плечи полотенцем.

Около часа мы разговариваем обо всем. Он рассказывает о работе диджея, я про себя думаю, что это «тоже мне работа». О том, что он основал общество помощи сиротам, с его подругой, доктором.

— Девушкой? — инстинктивно переспрашиваю я.

Он почему-то хитро улыбается и отвечает, что нет, она много старше, просто хороший друг. И я про себя думаю, что он вообще может много про себя «наплести», чтобы произвести впечатление. Это я еще не знаю, что в этот же день, вечером в номере отеля, Википедия расскажет мне, что он один из самых известных диджеев страны и что он и правда помогает детям.

Но в этот момент мы уже взахлеб обсуждаем все, от детства до этого путешествия, и мне начинает казаться, будто мы знакомы давным-давно. Мы говорим про индийские имена, и он рассказывает, что все имена на хинди имеют значение, прямой перевод. Его имя, например, означает «Счастье»…

Он, конечно же, спрашивает про кольцо на пальце. На что я без тени замешательства отвечаю, что замужем. Это нисколько его не смущает на первый взгляд, однако он потом с очень серьезным и будто несвойственным ему видом интересуется: а почему же муж отпустил меня на отдых одну? Так проходит за разговорами, кажется, около часа. Я уже не думаю о том, что подумает обо мне и этом странном «общении» Лиза.

— Поехали сегодня вечером в бар?

— Ты что, с ума сошел? Никуда я не поеду.

— Ну почему? Ты пробыла тут неделю и так и не увидела настоящего острова.

— Настоящий остров не увидел ты, пока таскался по своим барам.

Смеется.

— Ну, пожалуй, у каждого из нас «свой» Самуи, давай я покажу тебе вечером свой вариант? А утром ты покажешь мне свой.

— Я никуда не поеду.

Молча показываю на кольцо на пальце.

— Ну что ты, я все понимаю, ты можешь даже маму взять с собой, помыслы мои чисты, это будет просто дружеский ужин, правда!

— No way, — наверное, в десятый раз отвечаю я.

И он больше не настаивает.

Тут мы краем взгляда замечаем, что почему-то из лодки вычерпывают ведрами воду, и она плывет медленнее. Оказывается, пока мы разговаривали, пробило дно, и лодку начало топить. Я сначала испугалась не на штуку, когда увидела это, но гид заверила, что ничего катастрофического не ожидается и мы допиваем до берега, причем уже совсем скоро.

И вот уже видно берег. Над ним нависают черные тучи. Скоро «ливанет». Мы какое-то время молчим, каждый думает о своем.

Тут он прерывает молчание вопросом, очень тихо:

— А где твоя ниточка, что была на руке?

Я бросаю взгляд на запястье и понимаю, что ее нет. Хотя она была завязана на семь тугих узлов.