Прикосновение смерти

Элис Вайлд (2023)

Я внезапно оказалась в странном новом мире. В Царстве, где мне известна только Смерть. Где жизнь, которую я вела раньше, — не что иное, как тень на периферии сознания. Она зовет меня, умоляет вспомнить, что же со мной произошло… Но чем больше я пытаюсь это сделать, тем сильнее забываю все, и тем страшнее для меня становится этот жестокий новый мир. Я загадка не только для себя, но и для всех вокруг. Душа, затерянная в мире Тьмы, которых хочет сожрать меня и объявить своей, прежде чем у меня появится шанс сбежать. Прежде чем у меня появится шанс вспомнить, кто я… И как я сюда попала. Прежде чем я вспомню его. Но даже тогда Преисподняя не отпустит меня.

Глава 3. Хейзел

— Харон, — нервно молвит Гермес.

— И как ты изволишь это объяснить? Ты же прекрасно знаешь, что я уже перевез сегодняшние души через реку.

Гермес неловко топчется после этих слов.

— Я знаю, но… — мой гид на мгновение замолкает, словно тщательно подбирая слова, — эта душа отличается от других.

— Отличается, — усмехается Харон, — и чем же?

— От нее все еще исходит тепло.

— Неужели? — задумчиво молвит Харон, переключая свое внимание на меня. — А что с ее телом? Где оно?

— Должен признать, что не имею ответа на данный вопрос.

Молчание Харона напрягает почти так же, как и тот факт, что Гермес избегает моего взгляда. И никто даже не изъявляет желания объяснить, что здесь происходит.

— Что ты имеешь в виду? — наконец спрашивает Харон, обращая свой взор к Гермесу.

— Я имею в виду ее тело: я не смог найти его в царстве смертных.

— Не может такого быть, — фыркает Харон, явно демонстрируя свое неверие. — А правда ли ты искал его, Гермес? Мы же оба знаем, что ты можешь быть крайне взбалмошным и легкомысленным, особенно в это время года.

— Да, я правда искал, — огрызается Гермес, сжимая руки в кулаки, — но что я могу здесь поделать, если девушка не знает даже собственного имени.

Харон слегка умеряет свой пыл после этих слов.

— Что ты сказал?

— Девушка. Она говорит, что не помнит ничего: ни свою прежнюю жизнь, ни то, как сюда попала.

Я чувствую, как внимание Харона снова возвращается ко мне. Безликий капюшон слегка наклоняется набок, словно он рассматривает меня в новом свете. Его пристальный тяжелый взгляд моментально вызывает у меня мурашки.

— Эта смертная, где, ты сказал, ее нашел?

— Я не…

— Просто ответь, где, — огрызается Харон.

— На вершине горы.

— Вот болван, — злобно выпаливает Харон, обращаясь к Гермесу, а затем подходит ближе ко мне. Из глубины его многослойных бесформенных лохмотьев внезапно появляется уродливая костлявая рука и протягивается в мою сторону.

Я смотрю на его руку: желтоватого оттенка кожа туго обтягивает искривленные кости его кисти. Пребывая в удивлении оттого, что у него вообще есть руки, я не сразу понимаю, что он обращается ко мне.

— Отдай мне свою монету, девочка, — требует он, словно бросая мне вызов и проверяя, подчинюсь я или нет.

— Монету? — спрашиваю я, хмуря брови и рассеянно ощупывая себя в поисках чего-нибудь, что можно было бы предложить ему. И в замешательстве поднимаю взгляд на Гермеса.

— Видишь? — молвит Гермес. — Нет тела, нет монеты, нет памяти.

— Естественно, я вижу! Ты, недоумок! — злобно рявкает Харон, обрывая Гермеса, и начинает надвигаться на него. — Но ты что забыл, что нам приказано делать, если мы сталкиваемся с… живыми душами?

— Нет, не забыл, но… подожди, так вот кто она такая?

— Ты хоть понимаешь, что натворил, мальчишка? Она никогда не должна была покидать алтарь! Вот же проклятие, по-хорошему за такое надо тебя бросить в эту реку.

— И что нам теперь с ней делать? — нервно спрашивает Гермес.

Паромщик глубоко вздыхает, задумчиво встряхивая безликим капюшоном.

— Что сделано, того не воротишь. Если мы хотим остаться с головой на плечах, то с этой смертной все же нужно разобраться. Но без монеты остается только один возможный способ, как это сделать.

— Харон, ты же не имеешь в виду…

— Умолкни, мальчишка. Ты знаешь правила, — приказывает Харон. — А теперь забирайся в мою лодку, смертная.

Я ступаю вперед, не в силах помешать своим ногам подчиниться требованию этого существа.

— И постарайся не касаться воды, — предупреждает он, издав злобный смешок. Отступив в сторону, он пропускает меня и как раз в этот момент на воде появляется обветшалая лодка. — Мы же не хотим, чтобы души заблудших и проклятых утащили тебя под воду, не так ли?

Внутри все сжимается от этой мысли. Я тянусь к корме лодки, чтобы опереться, но вместо этого мою руку перехватывают скрюченные пальцы Харона.

По моему телу пробегает дрожь и я инстинктивно пытаюсь отстраниться, но его костлявая кисть лишь еще крепче сжимает мою руку, удерживая меня на месте. Я резко вдыхаю, когда он наклоняется ближе ко мне, всем своим видом показывая, что получает дикое удовольствие от всего происходящего.

Я поднимаю на него взгляд и тут же вытаращиваю глаза, замечая, что из пустой бездны его капюшона вдруг появляется рот и растягивается в ехидной ухмылке с целым рядом острых, торчащих как копья, зубов.

Я изо всех сил пытаюсь высвободить свою руку, но хватка Харона подобна железу — крепка и недвижима.

— Отпусти меня, — молвлю я на выдохе и чувствую, как пронизывающий до костей холод поднимается вверх по руке, заставляя последние остатки тепла покинуть мое тело.

— Почему, моя дорогая? Я же просто пытаюсь помочь, — его голос льется, словно ядовитый мед. — Ты же не хочешь упасть в реку, не так ли? Души там очень голодны, они всегда ищут новых жертв, жаждая утащить их с собой на дно.

Стискиваю зубы, я чувствую, как страх и отвращение накатывают на меня волной. Инстинкты взывают ко мне, предупреждая не доверять этому монстру, но у меня нет другого выхода.

Нет другого пути, кроме как вперед.

Нет другого выбора, кроме как принять его помощь.

— Ладно, — молвлю я едва слышным голосом и, отвернувшись, смотрю на темные бурлящие воды реки.

— Умница, — усмехается паромщик, когда я неохотно позволяю ему помочь мне.

Как только его хватка ослабевает, я спешу отстраниться от него и с колотящимся сердцем опускаюсь на деревянное сидение. Лодка качается подо мной, когда Харон занимает свое место у руля и, отчалив от берега, устремляется вдаль.

— Удачи, — выкрикивает Гермес и пропадает из моего поля зрения.

Я выглядываю за борт лодки и вижу, что вода в реке вихрится и пенится с неистовой силой — даже страшно представить, какие ужасы скрываются в ее глубинах.

— Ты уверен, что это безопасно? — спрашиваю я, и вопрос срывается с моих уст, прежде чем я успеваю прикусить язык.

— Здесь ничто не безопасно, — мрачно усмехается Харон. — Особенно для такой простой смертной, как ты.

Мы погружаемся в неловкое молчание, нарушаемое только звуком плещущейся воды и периодическим скрипом лодки, которую Харон продолжает вести вдаль по реке.

— Куда ты меня везешь? — спрашиваю я едва слышным голосом.

— Ну же, не утомляй меня такими бесполезными вопросами. Ты прекрасно знаешь, куда я тебя везу, или, скорее, куда ведет нас река, хочет твоя душа признавать это или нет. Давай, задай мне вопрос, который действительно сейчас будоражит твой разум.

Я вздрагиваю от его голоса, который как будто пробирается в каждую клеточку тела, но страх не позволяет мне оглянуться на Харона.

— Эти души, о которых ты говорил, — начинаю я, снова опуская глаза к темным водам, — почему они заточены здесь?

Харон начинает смеяться. Его злобный смех проносится над водой и окатывает меня полностью, заставляя волосы встать дыбом.

— А почему бы тебе самой у них об этом не спросить? — шепчет он, и его капюшон внезапно оказывается рядом с моим ухом.

Я вскрикиваю, когда его костлявая рука сжимает мое плечо и начинает насильно наклонять меня за борт шаткой лодки.

— Посмотри хорошенько, смертная. Скажи мне, что…

Слова Харона внезапно обрываются, а вокруг появляется стена из клубящихся теней, которые тут же отбрасывают нас обоих назад на дно лодки.

Буквально через мгновение раздается громкое ржание лошади. Приподнявшись, я оборачиваюсь и вижу гигантского белого жеребца, вставшего на дыбы на берегу, и всадника, одетого во все черное и держащегося за его гриву. Конь фыркает, ударяя копытами об илистый берег реки и заставляя черные тени кружиться вокруг него…

Всадник выпрямляется, из-под богато украшенной костяной маски появляются его темные глаза и на мгновение встречаются с моими, прежде чем сфокусироваться на Хароне. Что-то в его взгляде пронзает меня до глубины души, заставляя мое сердце трепетать… но все же мое шестое чувство велит мне остерегаться его.

— Смерть, — молвит Харон, выдавливая из себя легкий смешок, — что привело тебя к моей скромной реке?

Имя всадника… Смерть?

Я сама того не замечаю, как вытаращиваю глаза, когда складываю все воедино. Бледный конь и полуночный всадник тени и льда в буквальном смысле являются воплощением смерти.

— Девушка, — выкрикивает Смерть. От этих слов сердце замирает в груди, а от глубокого ледяного тона по всему телу начинают бегать мурашки. — Отдай ее. Ее душа принадлежит мне.

Сердце уходит в пятки и мною внезапно овладевает страх.

Это что же я такого должна была сделать в прежней жизни, чтобы Смерть пришла за мной аж сюда?