Моё-твоё сердце

Эллисон Майклс, 2023

Две подруги – Хейли и Тедди – долгие годы были неразлучны, пока любовь к одному и тому же парню не рушит их жизни. В пылу ссоры они попадают в страшную аварию. Их тела изувечены травмами, а души застревают между мирами. Что же держит их между жизнью и смертью? Любовь, дружба или незаконченное дело? Хейли и Тедди уверены, что смогут вернуться назад, если узнают правду, ведь даже полиция уверена, что авария – не несчастный случай.

Тогда

Хейли

Она была странной. Та девочка в окне. И оттого казалась ещё интересней.

— Теодора. — Сказала она, опуская глаза. Словно стыдилась собственного имени. — Но все зовут меня Тедди.

— Как медвежонка? Мне нравится. Звучит намного круче, чем Хейли.

— Скажи это мальчишкам из моего класса. — Насупилась моя новая знакомая. — Они постоянно дразнятся, ведь Тедди — мальчишеское имя.

— Потому что они дураки. Ты делаешь уроки?

— Математику. — Закатила глаза Тедди. — А у тебя что?

— Английский. Вам тоже задали сочинение про любимого героя?

— А, да, я уже давно всё написала. Но это вычитание и умножение слонов… бррр.

А она была забавной. Не такой зажатой, как казалась в школе.

Я часто обращала на неё внимание. Девчонка моего возраста, что играла за забором в соседнем дворе. Выходила в то же время и плелась за мамой. Мы постоянно сталкивались нос к носу, когда «менялись» кабинетами. География у миссис Хикс стояла у меня сразу же за классом Тедди. А сколько раз я видела её в окне. Такую одинокую и какую-то крошечную, хотя она была полнее всех моих подруг. Я даже слышала, как рыжий идиот из её класса обзывал её «жирной». А мне всегда хотелось подойти и отвесить ему подзатыльник. Заступиться за эту девочку из соседнего дома, просто потому, что больше некому было это сделать.

Тедди… Теперь я знала, как её зовут. Вернее, я и до этого знала. Расспрашивала маму, почему мы не дружим с соседями и можно ли мне пойти познакомиться с той девочкой из комнаты напротив?

— Её зовут Тедди, дорогая. И я бы хотела отпустить тебя к ним, но… Думаю, её мама будет против. — Отвечала она и тут же грустнела.

— Но почему?

— Кто знает. — Пожимала мама плечами, не желая делиться своими взрослыми догадками. — Иногда люди не хотят сближаться с другими. Не хотят, чтобы их границы нарушали.

— Но почему? — Не унималась я.

— Ты слишком любопытная, Хейли. — Улыбалась мама и трунькала меня по носу. — Однажды это выйдет тебе боком.

И как только мама сказала это, любопытство лишь усилилось. Словно вышло из спячки, как медведь, прососавший лапу в берлоге последние семь лет жизни. Теперь, когда мы выходили из домов в одно и то же время, я исподтишка разглядывала эту миссис Раморе, пыталась разгадать, что же с ней не так. Почему она так не хочет сближаться с людьми, как сказала мама.

Но ничего не могла обнаружить. Миссис Раморе так и оставалась для меня загадкой, которая ускоряет шаг, едва заметив нас на горизонте. Которая задёргивает шторы на кухне, когда там появляется кто-то из нашей семьи. Которая проходит мимо и притворяется, что не заметила нас, когда сталкивается с нами между стеллажами супермаркета «Си Таун».

Однако моё любопытство всё же помогло мне узнать кое-что о соседях Раморе. Пристальное наблюдение, чуточку удачи и никакого шпионажа. Не нужно было расспрашивать маму, чтобы понять о них три вещи.

Первая, они жили только вдвоём. Никаких отцов или братьев у той девочки из комнаты напротив не было. Ох и скучно же им приходилось! Я бы уж точно заскучала. Мы с мамой были не разлей вода и могли что угодно делать вместе — ну, как только она освобождалась от своей важной работы. Но только папа веселил меня по-настоящему. Ну и Дилан… Когда он не превращался в суперботана, то мог быть забавным. Мы вместе объедались шоколадными батончиками и смотрели диснеевские мультики. Бывало, правда, он побеждал и отвоёвывал своё право на какую-нибудь невероятно скучную научную программу по «Дискавери», но всё же против мультиков он ничего против не имел.

Но только папа был той щепоткой соли, что идеально дополняло наше блюдо. Четвёртый и завершающий ингредиент рецепта «Морган», без которого оно было бы пресным или вовсе безвкусным. Он носил нас на руках — причём, каждого из нас. Неважно, кого подхватывать и подкидывать к потолку: меня, трусишку Дилана или маму. Для всемогущего папы она была пушинкой, не более. И смеялась в такие моменты так, как не смеялись даже дети на горках в Эджвуд парке.

А ещё он придумывал всякие безумные вещи. Мог спокойно сидеть с нами на диване, а потом спохватиться, как чихуахуа, и громко заявить:

— А не съездить ли нам в Вудмонт Бич? А ещё лучше в Нью-Йорк? Покататься на аттракционах или завалиться в зоопарк?

И даже если завтра нужно было в школу, мы запихивались в папину блестящую машину и мчались навстречу приключениям.

У девочки из дома напротив не было ни приключений, ни блестящей машины, ни папы. Даже шкафа с книжками не было. За семь лет я успела подсмотреть в её комнату, когда она забывала занавесить окно и уходила куда-то. Тогда я забиралась с ногами на подоконник, впечатывалась в окно и всовывала свой любопытный нос к ней в жизнь.

Её комнатушка совсем не походила на мою. Диаметрическая противоположность. Астральное отражение. И это было моё во-вторых. Раморе были небогатыми. Я поняла это даже тогда, когда мне было всего семь. Но что там понимать? С капота и дверей их бледно-красной машины слезала краска, и она уже не блестела так ослепительно, как папина. Стены их крошки-дома испачкались так, словно какой-то великан разрисовал их тёмными кляксами. Иногда, когда никто не видел, я перевешивалась через подоконник и заглядывала в её спальню. Ничего общего с моей или со спальнями девочек из класса.

Она носила слишком большие или слишком маленькие вещи, словно кто-то махал волшебной палочкой и превращал её то в Великаншу, то в Дюймовочку. Хотя, Дюймовочкой она точно не была.

Рослая, широкоплечая и… немного в теле. Мама отлично меня вышколила в том, что нельзя обращать внимания на такие вещи и никогда не говорить о людях плохо, если они не вписываются в определение стандарта. Поэтому когда кто-то из мальчишек смеялся над её массивными ляжками и неповоротливостью, я хотела вмешаться, но что-то останавливало меня. Нет, совсем не трусость. Скорее, мамины слова. Не все люди хотят, чтобы их границы нарушали. Кто-то ежедневно нарушал границы Тедди, вот я и не хотела быть одной из них.

Чаще всего мама Тедди куда-то убегала и пропадала до самого вечера, возвращалась, переодевала одну униформу на другую и снова свистела шинами своей ржавой машины. Тедди оставалась одна. И это было третье, что я знала о её семье.

В школе она всегда держалась особняком, как берёза, пустившая корни в хвойной роще. Я же часто ночевала у Брук или Челси, мы устраивали девичники у меня дома, а к ней никто не приходил. Тедди была ужасно одинока.

— Хочешь, я тебе помогу с математикой? — Предложила я, кивнув на её тетрадки. — А ты поможешь мне написать сочинение?

Мне так захотелось сделать хоть что-то ради Тедди. Ради девочки, которая живёт напротив. Её серые глаза засияли ярче звёздной проекции, которую включали в обсерватории Йельского университета, куда нас водили с месяц назад.

— Ты правда можешь помочь? — С надеждой спросила она.

— Конечно. Зачем ещё нужны друзья?

Стоило мне произнести это, и я тут же поняла: теперь мы навсегда связаны.

Тедди

Друзья… У меня никогда не было подруг. Вряд ли обмен фломастерами с Молли Сайлос или совместное чтение по ролям с Ребеккой Хорн на уроках мисс Джульярд считается такой уж дружбой. Но девочка из окна, которая теперь обрела имя, назвала меня своим другом. Вручила мне приглашение стать одной из избранных. Пропуск в мир, куда меня раньше не принимали.

— Приходи ко мне. — Весело предложила Хейли так, словно это самая обычная вещь на свете.

Для неё, может, так и было, но не для меня. Я ещё ни разу не была в гостях, и никто не заглядывал в гости к нам.

— Прости, но моя мама не разрешает мне выходить из дома, когда её нет.

— Она оставляет тебя совсем одну?

А так не должно быть? Её изумление пошатнуло какой-то мой внутренний уклад. Мне казалось, что все мамы так делают, если им приходится работать на двух работах, разве нет?

— Но так нельзя! — Голосом маленькой воспитательницы воскликнула Хейли. — Тебе ведь всего семь! Как и мне. Моя мама говорит, что мы с Диланом ещё слишком маленькие, чтобы оставаться без присмотра.

— Так вы с братом сейчас не одни?

— Нет. Наша няня Симона присматривает за нами, пока родители не вернутся с работы. Но она скучная. Почти всё время смотрит свои сериалы по телеку и не может вспомнить, куда засунула свои очки, так что совсем не помнит школьную программу. И мне приходится делать уроки одной.

Хейли оказалась такой болтушкой, но я ловила каждое её слово, как баскетбольное кольцо — мяч. Было что-то волшебное в том, что она разговаривала со мной, как с одной из своих школьных подруг. Я представляла её этакой злой ведьмой в миниатюре, которая задирает нос и обещает всех превратить в ледышки, но она оказалась такой… простой. Доброй и естественной. Лёгкой. Да, да, именно лёгкой. Как пёрышко, что ты сдуваешь, а оно взлетает ввысь и снова фланирует в руки.

— Если тебе нельзя к нам, давай я приду. — Не унималась Хейли, а я всё больше и больше чувствовала себя глупо.

— Вообще-то… мама не разрешает приводить гостей.

Зря я это сказала. Серые и без того большущие глаза Хейли выпучились. Буквально надулись, как рыба фугу. Мячики с эмблемой младшей школы Форрест, которые подкачивал наш физрук перед каждым занятием.

— К вам никто не приходит?!

— Не обижайся. Просто у мамы такое правило.

— Моя мама тоже любит правила. Например, мне нельзя идти играть, пока я не доделаю уроки. — Театрально закатила глаза Хейли. — Но даже она любит, если ко мне приходят друзья. Она не против гостей.

— Ну… у нас не бывает гостей.

А у меня не было друзей. Но распухшему от стыда языку сказать ещё и это уже просто не хватило сил. Я уж решила, что наша с Хейли дружба закончится ровно в том же месте, где и началась. Самая короткая дружба на свете. Но для Хейли не существовало преград. А если они грибами и вырастали на пути, то она с резвостью прыгуна с шестом перемахивала через них.

— Ну и ладно. — Она махнула рукой и забралась на подоконник вместе с книжкой по математике за второй класс. — Если тебе нельзя ко мне, а мне нельзя к тебе, то мы можем просто заняться уроками здесь.

Вот так просто Хейли Морган нашла лазейку в правилах и обустроила нам учебное место как раз на стыке юрисдикций наших мам. Мы сидели на подоконниках двух таких разных комнат, двух таких разных миров, и помогали друг другу. Между нашими окнами вырос незримый мост, как и между нашими жизнями — перекидывай ногу и иди.

Тот день стал для меня началом чего-то нового, необычного, почти сказочного. У меня появилась подруга! Благодаря Хейли все мои слоны сложились, а её сочинение из четырёх абзацев закончилось логической точкой. Закончив с уроками, мы болтали обо всём на свете. Вернее, больше болтала Хейли, я же позволяла ей болтать и наслаждалась звучанием нового голоса в своей комнате.

Мы были такими разными, но такими похожими. Как две снежинки в ледяном январе. Сотканы из одной материи, но в разных формах. Мы спорили, кто из «Мадагаскара» круче, Алекс или Марти. Обсуждали учителей, посмеивались над мистером Крю и предвкушали праздник на Хэллоуин, который через две недели готовили в актовом зале. Но крепче всего нас связала любовь к книгам. Хейли спрашивала меня о каких-то неизвестных мне героинях и, заметив моё замешательство, тут же спрыгнула с подоконника, сбегала к стеллажу и вернулась с одной из подопечных своей бесконечной коллекции.

— Вот. — Протянула она одну из самых красочных и красивых книг, которые я только держала в руках. — Эта моя любимая. Отдашь, как прочитаешь.

Уже вечером, когда родители Хейли вернулись домой, и она полная счастья убежала встречать их, я закрыла окно и улеглась на свою кровать с книгой. Со мной никто не делился чем-то своим. Пару раз Молли Сайлос протягивала свои казённые фломастеры, чтобы разукрасить фигуры, как велел мистер Хикс. Ну и Брук, та противная подружка Хейли, что строит из себя королеву, швырнула мне бублик в столовой со словами:

— Да он вчерашний. Я такое не ем! Но наша мамонтиха всё равно его съест, правда?

Но Брук ошибалась. Я выбросила бублик, хоть и обожала их не меньше пончиков из «Бон-Бон», пусть они и были столовскими.

Но эта книга… настоящий подарок. Не одолженный фломастер или обветренный бублик! Едва Хейли исчезла с подоконника, я кинулась читать книгу, но пока даже не решилась открыть её, поглаживая выпуклые блестящие буквы на обложке. Хотелось оттянуть момент — чем раньше я начну читать, тем скорее закончу и распрощаюсь с книгой.

Пока я барахталась в своих грёзах, даже не услышала, как в половине седьмого входная дверь внизу хлопнула и мама позвала меня. Через несколько минут она почти вломилась в мою комнату, вся какая-то запыханная и взъерошенная, как воробей после дождевых ванн. Её привычное состояние. Комнату тут же заволокло запахом пиццы. Колбаса, плавленый сыр и вяленые помидоры.

— Фух, Тедди, ты что, не слышала меня? Я звала тебя несколько раз. Ты меня напугала!

— Прости, мам. Я просто задумалась.

Она тут же оттаяла, присела в моих ногах, и комната утонула в запахе пиццы.

— Что это у тебя? — Она с интересом взяла из моих рук книгу Хейли. — Не помню, чтобы у тебя такая была.

— А у меня и не было. Это Хейли мне дала.

— Хейли?

Глаза стрельнули в меня свинцом.

— Девочка из окна.

— Я знаю, кто такая Хейли, но… я ведь просила тебя не общаться с ней.

— Это вышло случайно, мамочка. — Затараторила я в оправдание, лишь бы не огорчать маму. — Она помогла мне с математикой, ты же знаешь, как я её ненавижу… А потом мы разговорились и…

— Теодора.

Полное имя — синоним ругательству. Если мама называла меня «Теодора» — жди беды. Это ненавистное, необычное имя досталось мне от бабушки, которая отдала маме этот дом и которую я никогда не знала. Хорошо хоть придумали сокращать его до Тедди, а то не знаю, как бы я вообще прожила в младшей школе с этими пухлыми щеками, неуклюжестью и именем Теодора. Звучало в нашем доме оно редко, но, что говорится, метко. Когда я разбила фарфоровую статуэтку, что досталась маме в наследство от её покойной мамы. Когда я притащила домой ежа, которого нашла за мусорными баками мистера Найта. Когда упала с дерева и разодрала единственную приличную школьную юбку. И вот теперь… когда впервые с кем-то подружилась.

— Эта девочка… — Мама вздохнула, будто хотела вскипеть чайником, но сдерживалась из последних сил. — Не стоит тебе общаться с Морганами.

— Но почему, мамочка? Ты постоянно повторяешь это, но не объясняешь, почему! Они плохие?

— Нет. — Сказала она так, будто хотела сказать «да». — Просто… они другие.

— Как это?

— Ох, Тедди. Ты ведь видела их дом, их машину. Они богаты, а мы нет.

— Ну и что? Разве это причина для того, чтобы с кем-то не дружить.

Во взрослом мире так и было, но мне было семь. Мне было плевать, кто сколько зарабатывает. У меня впервые появилась подруга!

— Ты ещё слишком мала, чтобы понять. Завтра же верни эту книгу и больше ничего не бери у Морганов, поняла?

— Но, мамочка…

— Никаких возражений. Не хочу потом разбираться с мамой Хейли, если с вещью что-то случится.

— Но я буду аккуратно…

— Нет! — Рявкнула мама, и я тут же умолкла. Умолкли даже птицы за окном. Мама никогда так на меня не кричала, и я сжалась в комок. — Делай, как я тебе говорю. Верни книгу и больше не общайся с Хейли.

— Ладно, мамочка. Как скажешь.

Она поцеловала меня в макушку, приготовила на ужин мои любимые спагетти с томатной пастой и даже задержалась, чтобы почитать перед сном. Но не новую книгу, что дала девочка из окна, а историю, что я десятки раз слышала. Так она пыталась извиниться, загладить вину, но не всякую обиду так-то легко закопать извинениями. Я дулась на маму, но не показывала этого, чтобы не сердить её ещё больше.

Остаток ночи, когда свет в её спальне погас, я то плакала, то читала под тусклым сиянием ручного фонарика, который хранился в кухонном ящике на случай, если в доме погаснет свет. Завтра книга вернётся к своей законной хозяйке, и мне хотелось прочитать как можно больше. Мне не хотелось расставаться с ними обеими, поэтому я взяла гелиевую ручку любимого сиреневого цвета и кое-что написала на маленьком листочке. Послание с извинениями, которое завтра дойдёт до адресата.

Хейли

В семействе Морганов бытовало множество правил, и выполнялись они с благоговейным усердием. Одно из них — совместный семейный завтрак — настолько въелось в нашу кровь, что мы чтили эту традицию, сколько себя помню.

В тот день мы так же традиционно завтракали на кухне перед тем, как разбежаться по своим делам. Родители — в «Ллойд Кэпитал», мы с Диланом — в младшую школу Форрест, куда нас выбрасывали из «мерседеса» по пути. Звонок в дверь нарушил привычный уклад, а, так как я, по мнению мамы, была самым любопытным созданием во вселенной, то побежала вслед за ней, проверять, кто пожаловал к нам с петухами, едва солнце успело зевнуть из-за горизонта.

— Елена?

Мама ожидала увидеть, кого угодно — почтальона, молочника, мэра, свою покойную бабушку — но никак не Елену Раморе. Строгая линия её подбородка и вечно сжатые губы, словно она держала за ними обиду на весь мир, всегда немного пугали меня. По сравнению с моей ухоженной, с иголочки одетой и яркой мамой, мама Тедди терялась, походила на серый цвет на яркой палитре и ту полоску радуги, которая почти не видна.

Вот и сейчас я испугалась при виде её холодных глаз, которые почти не удостоили маму вниманием и тут же завладели мной. От такого взгляда сразу почувствуешь себя виноватым в любом злодеянии, что она тебе вчинит. Рядом стояла девочка из окна с той книгой, что я ей одолжила вчера. Смущённая, печальная, совсем не такая, какой я видела её вчера на подоконнике.

— Здравствуй, Кейт. — Сказала миссис Раморе. — Извини, что побеспокоила так рано, но хочу уладить этот вопрос до школы.

— Какой вопрос?

— Вчера твоя дочь дала моей книгу. Мы хотели бы её вернуть.

И как только Тедди ещё не замёрзла в ледышку с такой ледяной матерью? Я думала, страшнее её глаз уже ничего не найти, но ошибалась. Её колючий голос пугал меня ещё сильнее. Она подпихнула Тедди, и та сделала шажок вперёд, протянула мне книгу и вся так и окинула меня взглядом вины. Моя мама всё ещё не понимала, что происходит, и просто глупо улыбалась, но уже не так широко.

— И впредь, я бы попросила тебя, Хейли, не давать ничего Тедди. — Наказала Елена Раморе со всей своей беспощадностью.

— Но что в этом такого? — Неловко усмехнулась мама. — Тедди может брать у нас столько книг, сколько ей хочется.

— Я сама могу купить ей новые книги.

Так огрызаются звери, если на их территорию покушаются. Но я ведь хотела как лучше! Поделиться тем, чего у Теди не было.

— Я знаю, что можешь, Елена. — Приняла оборонную стойку моя мама. Она никогда не лезла на рожон, не встревала в конфликты, но, если на её семью покушались хотя бы дурным отношением, то она давала отпор. — Не думаю, что у Хейли были какие-то скрытые намерения. Никто не хотел тебя обидеть. Девочки просто хотели подружиться, правда ведь, милая?

Я неуверенно кивнула, до конца не понимая, как из-за одной книги поднялся такой сыр-бор.

Конец ознакомительного фрагмента.