1. книги
  2. Историческая литература
  3. Эмануил Глускин

Приглашение на Жизнь

Эмануил Глускин
Обложка книги

Книга мотивирована не столько самим «Приглашением на Казнь» В. В. Набокова, сколько своеобразными философскими «траекториями» этого очень поэтичного прозаика, в этом огромном, Б-ом данном пространстве (или пространстве-времени) человеческой жизни — как человеческой пошлости, так и человеческих страданий. Стихи — почти все с биографическим оттенком — органически связаны с основным текстом.

Оглавление

Купить книгу

Приведённый ознакомительный фрагмент книги «Приглашение на Жизнь» предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Исходное положение

Знаменитую космическую путешественницу Лайку следует всесторонне обследовать, хорошо накормить, надеть на неё вязаный пуловер, и наградить медалью. Но устраивать над ней суд неинтересно. Для этого надо найти какого-нибудь старого еврея, которому действительно есть что рассказать. Поэтому, мы солидарны с Набоковым в том, что он так и не устроил расправы над Цинциннатом, и казни и крови, да и суда то, не было, и попробуем как-то это исправить нашим скромным пониманием истинного смысла космических путешествий, то ли Лайки, то ли Цинцинната, то ли некоего их объединения — чтобы никто не захотел (а это сегодня в моде) предположить, что никакого путешествия на самом деле и не было. Да было оно, конечно, и даже весьма романтичное. Ну не положили же в спутник дохлую собаку вместо кошки, и направили эту собаку к Зодиаку только из-за рифмы?! Я это решительно отрицаю на основе своих научных знаний, несмотря на то, что на балконе у Пилата сам не стоял, руки мыл не так часто как он, и с тем, кто там стоял, стараюсь дела не иметь. Для меня искусственный спутник — это просто часть смоделированного Ковчвега Ноя. А упомянутый подходящий еврей найдётся — не волнуйтесь. Где же нас, подходящих то, нет? Всегда хватало.

Уверяю вас что наш герой, старичок-еврей — тоже космический путешественник, не хуже Цинцинната, просто шкала времени другая, а поэтому и романтика и философия его траектории — тоже другие. Как и всякая такая «космическая траектория», и эта тоже — просто некоторая тропинка в тех же джунглях проблематичной человеческой психологии, которые так интересовали Набокова. А то что я знаком именно с этой тропинкой, эти джунгли очень мало меняет. Траекторию Набокова мы определяем так: все данное пространство — это насыщенный раствор мыслей и чувств, в котором летящий герой — это кристалл, растущий из этих мыслей и чувств, как обычный кристалл растёт из насыщенного раствора молекул.

Но будет ли этот кристалл пушкинским кристаллом, через который что-то начинает проясняться — ещё не ясно. Если это важно, — то это требует доработки. Поэтому каждый автор, принявший концепцию Набокова, должен выбрать ту траекторию, с которой он может работать, и «вне-национальность» Набокова, отмеченная Вертинским, очень важна. Я думаю, что тот почёт, который несомненно заслуживает Набоков, не будет ему дан, если эта степень свободы не будет использована «философскими» авторами разной национальной ментальности, и настоящее сочинение — всего лишь некоторый мотивирующий пример.

И ещё я хочу поделиться с читателем своими мыслями о старости. Скрытое величие рассказа Э. Хэмингуэя «Старик и Море» — в интуитивной корреляции простора моря и простора времени жизни Старика. Море превращается в лужи через испарения и осадки, и старость теряет свои степенность и достоинство через проявления дряхлости. Старичок-еврей, которого будут тут судить, тоже относится к некиим просторам, и то что гений Набокова дал ему удить рыбу в канале без воды — не случайно — у этого старика ведь никогда не было и не будет моря воды — только море горя, хотя есть мнение (см. напр. Britannica) что Колумб, который искал за океаном (конечно революционное) будущее — был евреем.

Конечно, в обычном физическом смысле старость уродлива. В частности, носы с возрастом не становятся красивее, даже если это и чудесный распускающийся цветок обычной еврейской шестёрки.

Но на лице старика может быть видна красота его артистического мышления. Это мышление — как бы серебряная плёнка на задней поверхности стекла старого дорогого зеркала из аристократического дома, и молодой красавице (у которой ещё нет никакой серебряной плёнки на самой задней её поверхности) может быть очень даже интересно увидеть КАК она отражается в этом зеркале, — то есть КАК она этого старого интеллектуала-артиста впечатляет. Ну нечто вроде:

Ах! Я не зря живу на свете,

Вся в трепете девичьих крыл —

Меня Эмануил заметил

И в гроб сходя благословил!

Да! Просто для меня он БЫЛ,

И не забыл, и не остыл,

И этот мир мне предоставил,

И мою скромность не простил!

Внимательный читатель заметит, что дело не только в молодой красавице. Например, то как я пишу тут о моей маме и моих детях — может правильно отражать то, как какой-то (любой) читатель думает о своей маме и своих детях.

Конечно, заменяя Цинцинната на старичка-еврея, мы в известной степени заменяем Лайку на зазнайку. Но, как говорят адвокаты, в этом нет ничего плохого кроме хорошего.

Вам также может быть интересно

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я