Во власти любви. Книга вторая

Эмилия Вон (2023)

Алессио Месть была моей целью. Но в попытках найти убийцу отца я потерпел поражение, потому что в моей жизни появилась Адриана. Словно прекрасный вихрь она ворвалась в мое сердце, сломав броню, которую я выстраивал годами. Я словно корабль, сбившийся с курса и летящий па риф. Я был во власти выбора, но теперь мной управляет любовь. Адриана Я думала, что больше не способна любить. Что мое сердце замерло навеки после гибели родных. Но затем я встретила Алессио, и он подарил мне искреннюю и всепоглощающую любовь. Но это была ложь. Ловушка, в которую я так удачно угодила. Способ отомстить моему отцу. Я была во власти выбора и тогда выбрала любовь. Но теперь, когда я знаю правду, смогу ли простить того, кого нельзя прощать?

1

Адриана

Может ли человек влиять на свою судьбу?

Многие бы сказали, что нет. Она предопределена, известна заранее, и жизнь лишь подстраивается под ее планы. Все случается так, как рисует карта твоей судьбы.

Но что, если даже один шаг в сторону способен кардинально поменять ход событий? Изменится ли судьба? Или все наши решения и поступки, правильные или неправильные, тоже намечены заранее, и каждый лишь следует шагам прописанного алгоритма? Мы думаем, что одерживаем над судьбой верх, пока на самом деле она манипулирует нами. Как кукловод.

Если это правда, то неужели все, что я знала о себе, — ложь?

Мне всегда казалось, что я в силах изменить судьбу, принимая те или иные решения. Но что, если мой жизненный путь в конечном счете приведет меня на дно, как бы я ни стремилась этого избежать?

Я выросла в мире жестокости и насилия, где смерть воспринималась как нечто обыденное. Никого не удивляли новости об очередной жертве, убийстве или похищении, потому что для Каморры это было в порядке вещей. Как и для меня.

Людям, выросшим в других условиях, сложно понять, что такое мафия. В книгах или фильмах они видят только верхушку айсберга, даже не представляя, что находится под водой.

Хуже всего то, что, как бы ты ни старался держаться от него подальше, этот мир, однажды вцепившись, не отпускал и нагло утаскивал тебя за собой. Ты принадлежал ему с рождения. И сейчас я как никогда чувствовала его хватку, его впивающиеся когти. Виной тому были решения, из-за которых прямо сейчас я стояла в ванной комнате с окровавленными руками.

Я открыла глаза и повернула кран. Сунув руки под прохладную струю, попыталась смыть кровь. Она засохла под ногтями, впиталась в кожу. Я терла ладони мылом, но и это не помогало: красный цвет никак не хотел сходить.

От этой затеи пришлось отказаться, но пятна оставались еще на джинсах и футболке. Но и эти попытки не увенчались успехом. От злости и разочарования я швырнула мыло в раковину. Пятна на одежде стали еще больше. Они будто издевались, хотели напомнить о случившемся, словно мне и без них не хватало тех картинок, что я видела каждый раз, закрывая глаза.

Произошедшее меня вымотало, хотелось спать, но о сне не могло быть и речи. Я ополоснула холодной водой лицо, чтобы хоть немного освежиться. Бесполезно.

Взгляд скользнул по зеркалу на стене, выложенной белой плиткой. Вся комната была белой, и самым ярким пятном в ней являлась я. Грязная и растрепанная.

Дрожащие руки потянулись к волосам и попытались привести их в порядок, но только больше их испачкали. Я вся была в крови, чувствовала ее запах, ее вкус на языке. Если бы желудок был полон, меня бы вырвало.

Ноги предательски подкосились. Ударившись коленями о холодный пол, я совершенно не почувствовала боли. Но внутри сидела другая, такая знакомая мне боль, что разрывала на части. Хотелось вырвать сердце из груди, кричать и плакать, но даже на это я была не способна. Горло сжалось и пересохло, слез не осталось. Я провела рукой по груди, пытаясь унять давление, но тело отвергло эту жалкую попытку. Я так устала.

Откинувшись на стену, я прижала ноги к груди и начала покачиваться, пытаясь унять дрожь и отогнать сон. Каждый раз, когда веки закрывались, я слышала его голос и пыталась не дать ужасному образу снова встать перед глазами.

Открой глаза, принцесса.

Я качалась, пока за дверью не послышался знакомый мужской голос:

— Где она?

Папа.

Я не успела подняться на ноги, как дверь, ударившись о стену, распахнулась, оставив на плитке скол. Папа ворвался в маленькую ванную комнату и полностью ее собой заполнил. Он всегда обладал особой энергией и одним только взглядом мог вселить страх. С момента нашей последней встречи папа немного похудел, волосы стали чуть длиннее. На нем был один из его любимых костюмов. Сильнее всего изменились глаза. Белки покраснели, веки припухли. Уставшие, безжизненные глаза. Другие. А под ними — огромные синяки.

Когда он спал в последний раз?

— Адриана… — Папа глядел на меня сверху вниз.

Я по-прежнему сидела на полу, обхватив ноги руками. Тогда он присел рядом и притянул меня к себе. Обнял крепко, как в детстве, поглаживая мои мягкие непослушные волосы. Но сейчас они были измазаны кровью, как и вся я, как теперь и папин костюм. Но мне не хотелось об этом думать. Мне было так хорошо, как не было, казалось, целую вечность.

— Милая, ты в порядке? — спросил папа, вглядываясь в мое лицо.

Его глаза были полны беспокойства. Он как будто что-то настороженно искал в моем взгляде, и я не стала ничего скрывать, хоть и не была уверена, чего именно он ждал. К виду крови папа давно привык, тем не менее выражение его лица изменилось: в нем появились озабоченность и гнев. Он смотрел на меня в ожидании ответа, но, не получив его, задал еще один вопрос:

— Тебя осматривал врач?

Я не могла найти в себе сил, чтобы ответить ему, поэтому просто кивнула и носом уткнулась в его грудь, вдыхая запахи кожи и сандала.

— Мне так жаль. Прости меня, милая, — он баюкал меня в своих объятиях, целуя волосы. — Прости, что предал твое доверие.

Почему он винит себя? Это я во всем виновата. Папа не сделал ничего, за что мог бы просить прощения. Отец и без того взвалил на себя всю ответственность за смерть мамы и Данте. Но эта ноша была моей. Я хотела сказать ему об этом, но язык будто онемел.

— Прости, принцесса.

Я замерла. Он не может… Нет.

— Не надо, — разорвав наши объятия, я отстранилась. — Не называй меня так. Больше нет.

Папа удивился и пристально на меня посмотрел, пытаясь понять, что могло произойти. Я не знала, что он увидел, но это заставило его отвести взгляд, прежде чем заговорить снова.

— Хорошо, милая. Как хочешь, — он поднял теплую ладонь к моему лицу и смахнул слезы, о которых я даже не подозревала. — Давай поднимайся. Пусть тебя еще раз осмотрят врачи, а после мы поедем домой. Тебя все ждут.

Дом. О каком доме он говорит?

Папа не знал, что Чикаго не был моим домом. Уже нет. Я больше не принадлежала этому месту. А какое все-таки могла назвать своим, еще не знала.

— Я не могу. Мне надо остаться тут, пока…

Пока что? И как действовать в такой ситуации? Да, я виновата, я совершила ужасную ошибку, за которую никогда в жизни себя не прощу. Но что мне делать? Уйти или остаться?

— Милая, послушай. Что бы там ни произошло, мы все решим. Сейчас тебе нужно немного поспать, отдохнуть, а после мы сядем и все обсудим, найдем…

Папины слова прервал громкий женский голос из динамиков снаружи. Сообщение привлекло наше внимание.

— Доктор Стоун, в срочном порядке подойдите в третью операционную!

Третья операционная.

— Что-то случилось…

Я резко встала, отчего голова закружилась, и я пошатнулась. Отец поднялся следом и придержал меня. Голос из динамика все еще звал доктора в третью операционную.

— Что-то случилось. Почему им нужен врач?

— Сейчас это не важно, милая. Тебе нужен отдых.

— Почему они зовут доктора, папа?! — крикнула я, удивив и себя, и отца.

Я никогда не повышала на него голос. Будь я одним из его солдат, он прибил бы меня на месте. Но папа промолчал, видимо, удивленный моим поведением. Я выбежала из ванной комнаты и закричала. Крик пронесся по пустому холлу зоны ожидания. Еще недавно здесь толпился народ, но сейчас холл пустовал, лишь по углам дежурили люди отца. Он вышел следом и, не сказав ни слова, взял меня под руку. Но папа не мог ответить на мой вопрос. Для этого нужен был врач.

Я дернулась и побежала к операционной, оставив позади ругательства отца и его приказ солдатам следить за периметром. У двери нужной палаты какая-то темноволосая женщина открывала своей картой дверь. Я бросилась к ней, но опоздала. Она вошла в операционную, и из-за почти закрывшейся двери перед глазами в свете ярких ламп промелькнуло несколько человек в белом.

Что-то не так.

Словно в подтверждение моих мыслей один из врачей, чей халат был испачкан кровью, тут же сообщил:

— Пульс слишком слабый, жизненные показатели падают, доктор Стоун.

Дверь закрылась. Но я слышала, что за ней происходило. В доносившихся голосах чувствовались беспокойство и отчаяние.

— Необходимо ввести адреналин, сейчас же! Подготовьте дефибриллятор, — скомандовала, судя по всему, доктор Стоун.

Казалось, что голоса в операционной заглушали все звуки снаружи.

— Слишком поздно…

Нет.

Нет. Нет. Нет. Это невозможно.

Боже, пожалуйста.

— Нет! — Я стала нажимать на кнопки и стучать в дверь кулаком в надежде, что она откроется.

— Адриана, успокойся, — руки папы подхватили меня, когда я в отчаянии едва не упала на пол. — Тише, милая. Все в порядке.

— Нет! Пожалуйста, папа. Он не может умереть. Он не может! Пожалуйста, папа! Помоги ему, прошу.

Я попыталась вырваться, но он крепко держал меня, прижимая к себе.

— Ш-ш-ш… Тише, милая. Ты причинишь себе вред, Адриана! — Он озирался по сторонам, не переставая успокаивать меня. — Позовите врача! Сейчас же, черт возьми!

— Папа, он не может умереть, — я обхватила ладонями его лицо и повернула к себе. — Не может… Я не убила его. Я не могла этого сделать, папа. Я не должна была этого делать! Верни его, папа! Верни мне его.

Крики и плач раздавались до тех пор, пока тяжелеющие веки не начали смыкаться. Что-то кольнуло в руку, и темнота стала медленно меня поглощать. Но последние несвязные слова вырвались из онемевших губ:

— Он не может оставить меня. Он мой якорь, а я его свет.

Я чувствовала, как тело расслаблялось. Конечности обмякли, накрывал сон. Посторонний шум стих. Лишь слова врача все еще звучали в голове.

Слишком поздно…