Бывший парень. Новый Босс

Эмилия Марр (2025)

— Мне нужна твоя власть в городе, и я сделаю что угодно, если ты согласишься, — последние слова вырываются случайно, я нахожусь в отчаянье. — Если маме не сделают операцию она … — замолкаю, не желая произносить это страшное слово. Пять лет назад я сбежала: из больницы, в которую меня насильно поместили; из города, в котором мне не было бы жизни. А страшные слова: «Не порть жизнь моемы сыну. Он ещё слишком молод чтобы становиться отцом» до сих пор звучат набатом в моей памяти. Я бы никогда не вернулась. Но сейчас мне нужна помощь, и только он в силах её дать, а я готова на всё, только бы спасти свою мать

Глава 11

Неожиданно рядом возникает Слава.

И как я не услышала его прихода? Неужели так сильно была погружена в свои мысли?

Его вопрос не требует ответа. Он очевиден, поэтому я отмалчиваюсь.

— Операция закончилась.

Подскакиваю с места при этих словах, уже спешу на выход, как слова Славы меня останавливают:

— Доктор только что вышел из операционной. Твою маму подержат в реанимации двое суток. Посмотрят за ее состоянием…

— Так я не смогу ее увидеть?

— Пока нет, — отвечает он, устало отводя взгляд.

— А доктор? С ним можно поговорит? Что он сказал о ее состоянии, как она, объективно? В каком состоянии? Пусть не жалеет меня и говорит всю правду о ее здоровье.

— Успокойся, Аня. Он вышел, сказал, что устал. Немного отдохнет, придет к тебе и все объяснит.

Облегченно выдыхаю, вновь прохожу в палату и присаживаюсь на свою койку.

— Так я не смогу её увидеть? — повторяю я, пытаясь справиться с нарастающим чувством беспокойства.

— Не сейчас, — мягко, но твёрдо отвечает Слава.

Мои мысли скачут. Всё, что происходит, кажется каким-то кошмаром, от которого я не могу проснуться. Больница, неизвестность, эта новая женщина рядом с ним… и теперь мамина операция — всё навалилось разом.

— А доктор? — пытаюсь перевести разговор на то, что действительно важно. — С ним можно поговорить?

Слава хмурится, видимо, понимая, что я не успокоюсь, пока не получу ответы.

— Аня, — он делает шаг ближе, его голос становится чуть мягче, как будто мужчина пытается меня успокоить, — успокойся. Доктор вышел недавно. Сказал, что ему нужно немного отдохнуть. Он долгое время был на операции, понимаешь? Как только он отдохнет, поговорит с тобой и объяснит всё.

Я киваю, но внутри не становится легче. Эта неопределённость, ожидание убивают. Я хочу знать, как всё прошло, хочу понять, что с мамой. Что дальше?

— Ты должна подождать, — Слава кладёт руку мне на плечо, и это движение неожиданно вызывает прилив тепла и… боли. Ведь когда-то этот жест был для меня таким родным. Но сейчас, после всего, что между нами произошло, это скорее напоминание о том, что всё изменилось.

— Я не могу ждать, — вырывается у меня, и я даже не понимаю, как эти слова вылетают наружу. — Я просто не могу сидеть тут в неведении.

Слава вздыхает и убирает руку.

Выхожу из палаты, в этот момент дверь в конце коридора открывается, и я замечаю знакомую фигуру доктора. Он медленно идёт к нам, лицо его уставшее, но серьёзное.

— Не переживайте. С вашей мамой все хорошо. Пару суток пусть побудет в интенсивной терапии. Почку спасли. Все было не так критично. Ее ввели в искусственную кому из-за сильной боли. Много внутренних повреждений, но организм у нее крепкий. Она должна справиться. Не переживайте, Анна, — рука доктора ложится на мое плечо и поддерживающе его похлопывает, — все самое страшное позади. Все зашили, органы у нее здоровые, никаких рубцов особо сильных не увидел. Наверное, она не часто болела раньше.

— Да, у мамы сильный иммунитет, — соглашаюсь с ним, потому что это правда. Она действительно редко болела простудными заболеваниями, да и несчастных случаев с ней не происходило до этого момента.

— Вот и отлично. Анализы тоже были неплохие. В общем, с ней все хорошо, до этого возраста она отлично себе сохранила. Знайте, Анна, она большой боец, гордитесь своей мамой.

— Я горжусь, — ничуть не смутившись, отвечаю ему. И это правда.

Даже когда папа пил, а после умер, мама не опускала руки, жила и трудилась ради меня. Я уже училась в седьмом классе и потихоньку помогала ей. Мы вместе таскали тачку с товарами на рынок, продавали, после ездили в столицу закупались оптом и вновь привозили и торговали на рынке. И мы выжили только за счет торговли. Пособие по потере кормильца было маленьким. После был колледж, но рынок мы не бросали. Уже на втором курсе я стала продавать вещи через интернет, сама была моделью. Катя старше меня на два года, она уже имела небольшой опыт в работе. Она меня фотографировала, и так мы создавали наш магазин, потому что понимали: за Интернетом будущее, а на рынок сейчас мало кто ходит уже.

А после Кате повезло, она устроилась в мэрию города, а затем и меня потянула за собой. Я попала в отдел связи с общественностью, а Катя работала секретарем мэра, вплоть до его повышения и отъезда в столицу.

Наш магазин ушел на второй план, я стала зарабатывать и заставила маму бросить работу на рынке. Доход уменьшился, но и она стала жить спокойнее.

— Ну что же, я рад за вас. Итак, Вячеслав Сергеевич, выйдем, поговорим? — доктор обо мне уже забыл, и я понимаю почему. Его услуги я оплатить не смогу. Финансовая нагрузка на Славе.

Но я в долгу не останусь перед Семеновым. Я спасу его мать, и мы будем в расчете. Он мою маму спас, я — его.

Мужчины остались в коридоре, а я ушла в палату. Осталось дождаться возвращения мамы в палату и результатов обследования на совместимость, мою и Ларисы Николаевны.

Через некоторое время Слава вновь приходит ко мне в палату.

— Аня, наши матери раньше не встречались? — неожиданно задаёт он вопрос.

Я хмурюсь, пытаясь вспомнить. Странный вопрос на фоне всего, что происходит.

— Не знаю, — отвечаю, погружённая в воспоминания. — Я разговаривала с Ларисой Николаевной одна… ну, лично. Первая встреча в ресторане, с тобой. Потом она приходила к нам домой в Казани. Но я была одна. И приходила она не поговорить, а высказаться.

В этот момент я замолкаю, вспоминая неприятную сцену из прошлого. Лариса тогда заявилась без предупреждения. Приехала, чтобы устроить скандал, разбить мои вещи и запугать меня, чтобы я оставила Славу. Я тогда так испугалась её агрессии… В тот день в квартире была только я, никто не смог остановить её вспышку. Она кричала, кидала вещи, разбивала их, а я молчала, не зная, как реагировать. И когда она ушла, я сидела среди осколков, чувствуя себя опустошённой и униженной.

— А последний раз — в больнице, уже в Москве. Нет, — наконец произношу я, — не помню, чтобы когда-либо знакомила их. А что?

Слава выглядит задумчивым, погружённым в свои мысли.

— Нет, ничего, — говорит он медленно, словно переваривая что-то важное. — Просто удивляюсь. Мы были так уверены, что поженимся и проживём всю жизнь вместе, но матерей своих даже не познакомили.

Его слова заставляют меня остановиться и задуматься. Ведь действительно, когда-то мы были настолько уверены в своём будущем, что такие мелочи, как знакомство родителей, казались чем-то само собой разумеющимся. Вся эта уверенность разрушилась, как карточный домик, а сейчас… сейчас это прошлое словно встало между нами, добавляя ещё больше горечи.

Дверь в палату открывается, и мы вновь видим того врача, с которым говорили накануне о донорстве. В его руках папка, он открывает ее, и я вижу много листов разных размеров.

— Здравствуйте. Результаты обследования только что завершились, и мы можем вам сказать, подходите вы в качестве донора или нет.

Не сговариваясь со Славой, мы подходим ближе к доктору в ожидании вердикта.

— По традиции у меня для вас две новости, хорошая и плохая. С какой начать?