Вокзал для двоих

Эмиль Брагинский, 1982

«… В сценарии фильма «Вокзал для двоих» причудливо преломились и видоизменились истории, тоже случившиеся в действительности. Ситуация, когда за рулем сидела женщина, сбившая человека, а вину принял на себя мужчина, бывший в машине пассажиром и любивший эту женщину, взята из жизни. Я знаю этих людей, но не буду называть их имен. Вторая история, толкнувшая нас на написание сценария, произошла с талантливым поэтом Ярославом Смеляковым. Судьба его при сталинщине сложилась трагически. Он трижды сидел в лагерях и смерть Сталина встретил за колючей проволокой. В 53-м году, после смерти вождя, заключенные ждали амнистии, ждали изменений и вохровцы. В лагере, где отбывал наказание Смеляков, режим чуть-чуть смягчился, и поэта отпустили навестить своих товарищей по несчастью Валерия Фрида и Юлия Дунского – будущих известных кинодраматургов, которые уже отбыли срок и жили на поселении в нескольких километрах от зоны. Но к утренней поверке Смеляков должен был стоять в строю зэков. Отсутствие его в этот момент считалось бы побегом, и срок отсидки автоматически увеличился бы. Обрадованные свиданием, надеждами на улучшение участи, бывшие лагерники и их гость хорошо провели время. Выпито было, вероятно, немало. Все трое проспали час подъема, и более молодые Фрид и Дунский помогали Ярославу Васильевичу добраться до лагеря, тащили его, ослабевшего, чтобы он поспел в срок к утренней поверке. Эту правдивую и одновременно невероятную историю мы слышали от непосредственных участников. Вот эти два эпизода, а также давнее желание сделать фильм о вокзальной официантке стали отправными пунктами и привели к тому, что родился сценарий трагикомедии «Вокзал для двоих» …»

Эмиль Брагинский, Эльдар Рязанов

Вокзал для двоих

Пусть не пугается читатель, обнаружив, что действие нашего фильма начинается в месте не совсем приятном, а именно в колонии для уголовных преступников. Никто не знает своего будущего. Недаром народная мудрость гласит: «От сумы и тюрьмы не зарекайся!»

Был зимний метельный вечер.

Прожектор высвечивал огромную утрамбованную площадку, на которой проходила вечерняя проверка тех, кого перевоспитывали, — попросту говоря, заключенных. Дежурные офицеры шли вдоль строя, поштучно пересчитывая узников. Потом каждый из дежурных подходил к старшему офицеру и докладывал:

— Вечерняя проверка произведена! Лиц, незаконно отсутствующих, нет.

— Разведите по общежитиям! — скомандовал старший офицер.

— Есть развести по общежитиям! — как эхо отозвались начальники отрядов.

— Рябинин, останьтесь! — приказал старший, а один из офицеров тотчас повторил:

— Рябинин, останьтесь!

Заключенные строем направились к баракам, а на плацу задержалась лишь одинокая фигура. Она съежилась, как бы ожидая неприятностей.

Надо заметить, что люди делятся на тех, кто сторожит, и тех, кого сторожат. Герой нашего повествования Платон Сергеевич Рябинин принадлежал, к сожалению, ко второй категории человечества. Хотя, правда, он вовсе не походил на преступника. Это был мягкий, застенчивый человек лет сорока. По его простодушному, доверчивому лицу было понятно, что он не способен на неблаговидные поступки. Такой ни карьеры не сделает, ни Уголовный кодекс не нарушит.

— Рябинин, подойдите! — подозвал старший офицер. И когда Платон, выполняя приказание, подбежал, начальник сообщил ему: — Хочу вас обрадовать, — к вам приехала жена!

Но заключенный вовсе не обрадовался.

— Зачем?

— Просит свидания!..

— Я ее не звал! — вырвалось у Платона. — Я не хочу свидания!

— Да вы что? — поразился офицер. — Она к вам семь тысяч километров на поезде отмахала, да два часа на самолете летела, да еще сутки в грузовике тряслась.

— Ну и пусть! Я не пойду! — Арестант позволил себе немного взбунтоваться.

— Да ради вас… я… — возмутился начальник. — У нее не оказалось необходимых документов. Я просто не мог отказать. Она так просила…

— Как — просила? Она? Не понимаю… — невесело произнес Платон.

— Это вы с ней выясните! Держите пропуск! Пойдете без конвоя! Я вам доверяю!..

— Куда я пойду? — голос Платона звучал жалобно.

— Она тут комнату сняла, в деревне. Вот адрес записан. И чтобы совместить приятное с полезным, зайдете в мастерскую, к Ивану Герасимовичу, и возьмете из ремонта аккордеон! Вы музыкант — проверьте, как починили!

— Слушаюсь! — понуро согласился Платон. Он мог отказаться идти к жене, но отказаться идти за аккордеоном он не имел права.

— Как Коля мой? Успехи делает? — вдруг спросил офицер.

— Мальчик способный. Его бы хорошо в музыкальную школу определить.

— Вот отбуду здесь вместе с вами, — пошутил офицер, — и переведусь в нормальный город, где есть музыкальная школа. — Он снова стал строгим и официальным. — Учтите, Рябинин: пропуск — до утренней проверки. Ровно в восемь — быть в строю. Опоздание приравнивается к побегу. Идите!

Потом на вахте — на воле это место называется бюро пропусков — охранник придирчиво обыскивал Рябинина.

— До деревни-то хоть близко? — спросил Платон.

— Недалеко, — охранник изучал валенки, тряся ими в поисках запрещенного. — Километров девять-десять. И не вздумай пронести спиртное, ножичек, деньги. Все равно найду.

— Ученый уже, — пробурчал Платон, надевая валенки.

— Значит, так, — жестко сказал охранник и отодвинул тяжелый засов, — пропуск у тебя до восьми утра. Будь как штык! Опоздаешь — это побег. Припаяют новый срок! Пошел!

Дверь отворилась, и Платон очутился на воле, где он уже давно не был.

Колония, обнесенная, как и положено, высоким глухим забором со сторожевыми вышками, находилась в чистом поле. Вокруг нее не было никаких строений. От ворот уходила в жизнь накатанная дорога, вдоль которой сиротливо тянулись столбы с проводами.

Платон побрел по дороге навстречу поземке. Пройдя несколько шагов, остановился, постоял. Затем решительно заспешил обратно и забарабанил в дверь вахты.

Охранник приоткрыл окошко:

— Ты чего забыл?

— Пустите меня обратно!

— Ты поручение выполнил?

— Какое? — не понял Платон.

— Аккордеон принес?

— Меня не за этим, меня к жене отпустили.

— Про жену в пропуске ничего не написано! — И охранник захлопнул окошко.

Платону не оставалось ничего другого, как зашагать в темноту и мороз. Но сначала он отстегнул от ватника зеленую бирку со своей фамилией, чтобы хоть ненадолго почувствовать себя свободным, и спрятал ее в карман.

Платон шел и шел по заснеженной, пустынной дороге и вспоминал… Идти было далеко и холодно, но воспоминание было длинное, и оно согревало Платона…

…В тот летний день, к которому обратилась сейчас память Платона, он ехал среди многих пассажиров в скором поезде Москва — Алма-Ата. Экспресс медленно подползал к перрону большого города, который назывался Заступинск.

Вместе с высыпавшими на платформу пассажирами Рябинин, элегантный, стройный, в отлично сшитом костюме, с «дипломатом» в руке, зашагал по перрону незнакомого города навстречу судьбе, которая поджидала его в привокзальном ресторане.

Нашествие пассажиров, которые надеются во время короткой стоянки поезда пообедать, если вдуматься, — несчастье для ресторана. Орда оголодавших путешественников, как саранча, набрасывается на комплексные обеды, не заказывает ничего порционного и ничего спиртного и тем самым не помогает выполнению плана. Кроме того, некоторые ловкачи норовят улизнуть, не заплатив, так как знают, что никто из официантов поезда не догонит.

Но наш родной ресторан голыми руками не возьмешь. Обороняясь, он кормит пассажиров, как бы поприличней выразиться… точно рассчитав, что неизбежный отход поезда помешает клиенту накатать жалобу.

На двух длинных столах выстроились одинаковые алюминиевые кастрюльки со станционным борщом, а рядом, дожидаясь конца своей короткой жизни, стыли унылые серые котлеты.

Платон Сергеевич тоже вошел в ресторан, отыскал свободное место, приоткрыл крышку кастрюли, поглядел на котлету, но всего этого есть не стал. Пассажиры вокруг жевали и чавкали и все время теребили официантку Веру, худенькую женщину, которой было за тридцать. На ее милом, но уже потрепанном жизнью лице сверкали отважные глазищи.

— Добрый день, товарищ! Приятного аппетита! — профессионально сказала Вера.

— Девушка, можно вас?

— Девушка, подойдите, пожалуйста. — Это был Платон.

— Девушка, можно бутылочку минеральной воды?

— Минеральной воды нет! — как автомат, ответила Вера.

— Девушка, можно вас на минутку… — Платон сделал еще одну попытку.

— Салатик бы овощной, — сказал один из едоков.

— Салатик к комплексному обеду не полагается, — казенным голосом произнесла Вера.

— Девушка, принесите мне что-нибудь диетическое. — голодный Платон прорвался еще раз.

— Вы откуда свалились? — искренне изумилась Вера.

— С поезда! — И Платон указал на окно.

— У вас язва, что ли? — спросила Вера и сказала кому-то: — Рубль двадцать, и, пожалуйста, без сдачи!.. Спасибо…

— Да, — кивнул Платон, — у меня появилась язва при виде вашей еды!

— Девушка, бутылочку пива можно?

— Пива у нас не бывает никогда, — мгновенно среагировала Вера.

— Пока я закажу вам что-нибудь «съедобное»… — на ходу объясняла Вера Платону, — возьмите сдачу, спасибо… пока это сготовят, ваш поезд уйдет! А с язвой, между прочим, по ресторанам не ходят! С язвой дома сидят!..

Тут Вера сорвалась с места и кинулась к выходу:

— Пассажир, пассажир! Вы позабыли заплатить!

— Деньги на столе! — резко ответствовал клиент. — Кстати, за такой обед не мы вам, а вы нам обязаны платить!

Вера метнулась к столу, за которым обедал клиент, — денег на нем не было.

— Где деньги? — громко спросила Вера. — Кто их взял?

— В вашей работе, девушка, деньги с пассажиров надо вперед получать! — посоветовал один из посетителей.

По радио объявили что-то неразборчивое.

Толпа едоков бросилась наутек.

Платон тоже побежал. Но Вера грозно преградила ему путь:

— Платите деньги!

— Но я ничего не ел!

— Знаю я вас. Один говорит, что платил, а денег нету, другой говорит, что не ел!.. С вас рубль двадцать!

— Да вы посмотрите! — возмутился Платон.

— Пока я буду смотреть, вы удерете. Рубль двадцать, пожалуйста. Откуда я знаю, ели вы или нет.

— Я не ел. Платить не буду! Пустите, я на поезд… Это уже один раз ели!..

Вера зашлась:

— Пока вы не заплатите — вы отсюда не уйдете! У меня жалованье маленькое, и за вас всех платить из своего кармана…

— Вы, которые в ресторанах, — не дал договорить Платон, — вы-то за всех можете заплатить! Пустите меня!

Но официантки стояли стеной. Пробиться было невозможно.

— Павел Васильевич! — Вера решительно обратилась к швейцару. — Кликните Николашу!

Швейцар привычно извлек из кармана свисток и пронзительно засвистел.

Платон презрительно пожал плечами:

— Пусть сбежится хоть вся милиция вашего города! Я не ел, платить не буду!

— Пижон! Фраер! — Вера была вне себя.

— Заплатите, еще как заплатите! — рявкнула подруга Веры.

— Платить не буду! — запальчиво ответил Платон. — Я не ел! Это вопрос принципа! Зовите милицию.

В дверях возник молоденький лейтенант в милицейской форме.

— Николаша, — начала Вера, — вот этот, — тут она кивнула в сторону Платона, — попросил диетическое; когда я сказала, что не успею, он съел дежурный обед…

— Я не ел! — успел вставить Платон.

— Разберемся! — пообещал лейтенант.

— Как это — вы разберетесь! — вспыхнул Платон. — Анализы будете брать?

–…И отказывается платить! — закончила Вера.

— Вот сейчас составим протокол… — скучным голосом предупредил милиционер, — что вы отказываетесь платить…

— Но пока вы будете составлять — мой поезд уйдет!

— Я это делаю очень быстро, — улыбнулся лейтенант Николаша, — наловчился тут. Вы с какого поезда?

— Да его поезд уже ушел! — злорадно сообщила Вера. — Пожмотничал — и получил по заслугам!

— Как это — ушел? — вскрикнул Платон, отпихнул милиционера и побежал.

— Держи его! — во весь голос потребовала Вера.

— Он теперь никуда не денется! — лениво отмахнулся от Веры милиционер.

Платон выбежал на платформу и мрачно поглядел вслед поезду. Последний вагон был уже едва виден.

Платон чертыхнулся и подошел к человеку в красной фуражке.

— Товарищ начальник!..

— Я заместитель! — отозвался железнодорожник.

— Понимаете, товарищ заместитель, я отстал от поезда. Дело тут не в рупь двадцать, а в принципе. Она говорит: «Платите», а я обед не ел! Я сижу в ресторане… А в ресторане просто есть нельзя!

— Я лично по ресторанам не хожу. Я дома обедаю. У меня жена замечательно готовит. А рестораны — это совсем другое ведомство. А куда вы, собственно?..

— Мне в Грибоедов надо…

— В дороге надо быть внимательным, товарищ пассажир! — железнодорожник не удержался от возможности прочесть нотацию. — Железная дорога — это точность и комфорт. Поезд до Грибоедова пойдет в двадцать часов сорок шесть минут.

— А как мне быть с билетом? Билет же уехал вместе с проводником.

— Так что? — услышал Платон голос милиционера. — Отдадите наконец рубль двадцать или протокол будем сочинять?

Из-за спины милиционера выглядывала Вера, так и не снявшая свой официантский передник.

— Как не совестно, вроде бы интеллигентный, а грабит бедную официантку!

— Как же все-таки мне, — Платон ухватил дежурного за рукав, — уехать из вашего города?

— Подойдите ко мне минут за пятнадцать до отправления — я вас отведу к начальнику поезда, он вас устроит.

— А если он не заплатит за обед, мы его сами устроим! — пригрозила Вера.

Дежурный по станции, которому это все надоело, выдернул свою руку и ушел.

— Лучше заплатите, — дружелюбно посоветовал Платону лейтенант, — протокол вам дороже встанет!

Конец ознакомительного фрагмента.