Тринадцатый принц

Эрина Дражевская (2023)

С самого рождения вокруг Виго сплошные тайны и загадки. И без того сложно в свои десять лет быть Тринадцатым принцем, а тут еще и политические интриги из-за престолонаследия. В дополнение ко всему приставили какого-то качка телохранителем. Сила есть-ума не надо. Каких неприятностей ждать от этого верзилы? Что будет, если он заметит, что с Виго не все в порядке? Что же теперь будет?

Глава 4

Эвелина тигрицей металась в своих покоях. Бешеные глаза, всклокоченные волосы и бесчисленные кружева пеньюара, растрепавшиеся от порывистых движений, придавали королеве вид зловещий, инфернальный. Эвелина, при посторонних не позволявшая себе эмоциональных проявлений и грубых слов, сейчас, отпустив своих горничных и оставшись, наконец, одна, выпускала пар.

Мысли в голове, казалось, уже готовы проломить черепную коробку, и сводились, в принципе, только к двум главным вопросам: «Как он посмел?» и «Что он задумал?» Остальное уже было не столь существенно, а просто клубилось и вертелось, разрывая мозг. Эвелина резко остановилась и сжала виски руками: «Так, стоп! Эви, возьми себя в руки! Ты же не какая-то там истеричка, ты — первое лицо государства, теперь все держится только на тебе! От супруга давным-давно нет никакой пользы и поддержки. Так лишь бы не пакостил!»

Эвелина выпрямилась, приняла свою обычную горделивую осанку, взгляд прояснился. Кто бы мог подумать, что еще минуту назад в этих стенах метался опасный дикий зверь, сам ад во плоти. Теперь это была царственная особа во всем своем великолепии. Хотя опасной быть не перестала. Усмехнувшись, она величаво прошествовала к трельяжу, и, опустившись на пуф, придирчиво вгляделась в свое отражение в зеркале.

Для своих лет Эвелина хорошо сохранилась, многочисленные роды не сильно подпортили ей фигуру, растолстеть она себе не позволяла, кожа лица и шеи была упруга и подтянута — не зря она держала при себе целый штат ученых, травников и всевозможных кудесников. Эти специально обученные люди денно и нощно следили за ее питанием, сном, состоянием кожи, волос и ногтей, давали советы, что есть, что пить, в чем себя ограничить, а что можно позволить. Одни массировали ей ноги, другие — руки, третьи — тело, каждый день готовили ей мази и втирания, травяные ванны.

Эвелина пригладила свои густые темные волосы, в которых почти не было седины. Ей нравилось то, что она видела в зеркале. Она считала, что может дать фору большинству своих придворных дам, многие из которых были гораздо моложе своей королевы, но не гнушались постоянно клянчить у нее чудо-мази для лица и других частей тела. Рецепты этих средств для ухода Эвелина своей властью приравняла к государственной тайне, и за выдачу секретной информации или продажу самих средств карала лютой смертью, как за государственную измену.

Иногда она внезапно бывала щедра с некоторыми придворными дамами и выдавала им маленькие пробнички чудо-средств, скромно умалчивая о том, что это экспериментальные образцы. Подопытные в лучшем случае оставались в счастливом неведении, а в худшем, при неудачном результате эксперимента, либо отправлялись в мир иной, либо — на лечение в какую-нибудь удаленную от столицы богадельню.

Эвелина всегда мыслила и действовала масштабно. Именно это качество помогло ей стать королевой. Являясь единственной дочерью Главного Советника при Его Королевском Величестве, она выросла при дворе и с детства была весьма честолюбива. Ее честолюбивые помыслы и помощь отца и главы мощного клана Первых сделали ее тем, кем она должна была стать по праву. Но не сразу…

Ее семья намеревалась выдать ее замуж за Видариона с самого начала, и уже тайно подготавливалась продавить этот проект, технично окрутив молодого короля. Уже был назначен бал, на котором юную Эвелину должны были представить монарху, но все пошло не по сценарию. Кто ж знал, что на том балу король влюбится с первого взгляда, и в кого — в невзрачную девицу с весьма посредственной родословной. А так, как уже тогда Видарион слыл непоколебимым, пришлось отступить не солоно хлебавши. И наблюдать со стороны за их семейным счастьем, за рождением их детей… и это было невыносимо!

Но Эвелину это не сломало, а очень даже наоборот — закалило и сделало бойцом. Никто не знает, чего ей стоило заполучить, наконец, трон, мужа и вожделенный статус! И это все — ее по праву! Все эти годы она несла эту миссию с честью, она выполнила свой долг жены, матери… королевы, наконец! И даже перевыполнила… Она родила королю шестерых прекрасных сыновей! А он?! Чем он ее отблагодарил?! Притащил откуда-то этого недоноска, бастарда! Да еще заставил Эвелину признать его своим законнорожденным седьмым сыном!

Эвелина судорожно выдохнула, поморщилась от боли и потерла виски. Надо принять снотворное, а то завтра будут темные круги под глазами. Эвелине за все эти десять лет, с тех пор, как король заставил ее признать Вигориана своим сыном, так и не удалось узнать, откуда взялся этот ребенок, и кто его мать. Она пытала самого короля, в переносном смысле, конечно. Она пытала слуг, которых подозревала в причастности к этой истории. Многие этих пыток не выдержали, и пришлось инсценировать несчастные случаи, чтоб не привлекать внимание общественности. Она потратила баснословные суммы на частных сыщиков. Все без толку!

В обмен на свое молчание и официальное признание ребенка своим, Эвелина потребовала от супруга право по своему усмотрению определять условия и место содержания Тринадцатого принца и буквально принудила короля отступиться от сына. Видарион, видимо, после этого сто раз покаялся, что вообще притащил ребенка во дворец, но поделать уже ничего не мог или не хотел, и молчаливо отошел в сторонку. И за эти десять лет Эвелина постепенно уверилась в том, что супругу наплевать на бастарда, а принес он его, исключительно, чтоб позлить ее.

И вот опять! Только Эвелина успокоилась и расслабилась, даже все реже стала наведываться в то крыло, куда отселила Виго, и перестала подсылать шпионов, как король снова отчебучил! Приставил к бастарду телохранителя! Технично так — через Департамент образования и Департамент юстиции — и не подкопаешься. Теперь у Тринадцатого принца новый наставник и телохранитель. И подозрительно то, что это — сынок того умершего королевского побратима и друга, из-за потери которого король до сих пор так безутешен.

Утихшие было подозрения, пробудились с новой силой.

***

Получив первое в своей жизни официальное жалованье, Рик столкнулся со сложностями, о которых даже и не подозревал. Сложности оказались чисто психологическими. Деньги просто жгли ему карман, срочно надо было их потратить на какую-нибудь вкуснятину или безделушку. Пареньку потребовалось немалое усилие воли, чтоб обуздать все свои сиюминутные, спонтанные желания, которых отродясь за собой не замечал. Они как будто все это время сидели в засаде и ждали, когда же это у Рика заведутся денежки, чтоб можно было внезапно навалиться и заставить его вожделеть все, что бросалось в глаза на улицах города: то вкусных орешков хочется — не жить-не быть, то ножичек инкрустированный за баснословные деньжищи у какого-то подозрительного типа.

Разозлившись на себя окончательно, Рик таки вылез из этого нездорового потребительского куража и с энтузиазмом принялся воплощать в жизнь то, что запланировал для себя ранее. В первую очередь, естественно, он решил сводить Виго в приличную харчевню и вкусно накормить. Он выбрал подходящее заведение недалеко от дворцовой площади, провел там накануне предварительную дегустацию блюд и остался весьма доволен. Когда Рик озвучил свое предложение принцу, тот, по обыкновению своему, молча уставился на своего телохранителя, как на диво дивное, чудо чудное. Рик применил все свое красноречие, чтоб описать уют самого заведения, вкус блюд, которыми он намеревался угостить своего подопечного, он чавкал и причмокивал, жмурился от удовольствия, живописуя все прелести процесса употребления этих яств.

Судя по непрестанному сглатыванию слюны, принц высоко оценил презентацию Рика. Видно было, что он очень хочет пойти, но что-то его сдерживает. Чтоб окончательно разрушить сомнения принца, Рик вдохновенно начал изображать пантомиму, в лицах показывая, как они пришли в харчевню, сели за стол, как прибежала обслуга и натащила им всякой вкуснятины, как он сам начал уплетать за обе щеки, а Виго при этом жеманился, капризничал и надувал губки. Рик так уморительно все это изобразил, что принц сперва прыснул, а потом покатился со смеху, мгновенно превратившись из привычно обмороженного чурбана в обыкновенного жизнерадостного мальчугана.

Эта метаморфоза потрясла Рика до глубины души. И он внезапно понял, что теперь не позволит Виго заледенеть снова. Теперь он сделает все для того, чтоб этот мальчик окончательно оттаял и перестал быть унылой тенью самого себя. Отсмеявшись Виго посерьезнел, вздохнул и сделал признание, которое Рика несколько озадачило:

— Я не могу выходить из стен дворца, у меня агорафобия, боязнь открытых пространств. Спасибо тебе, Рик, за приглашение, но я не могу его принять. Это невыполнимо.

— Ух ты! И как эта агро… арго… фобия проявляется?

— Когда я оказываюсь вне стен дворца или в толпе людей, мне становится плохо, и я теряю сознание. Становится нечем дышать, сердце выпрыгивает, голова сильно кружится. Так что, извини, ничего не выйдет.

— Ну, это мы еще посмотрим! — Рика не так-то легко было смутить несбыточностью мечт. — Как часто ты вообще пытался выходить из дворца? Когда? С кем?

— Пару раз за последние года три. Один, конечно, с кем же еще. Я это делал по ночам, чтоб никто не видел. Меня хватало шагов на десять. Когда приходил в себя, просто заползал обратно.

— Все понятно! Просто ты был один, поэтому и падал. А со мной-то ты с чего будешь падать? Да даже, если вдруг и решишь упасть, я тебя поддержу. — Рик спохватился, что ни с того, ни с сего начал называть принца на «ты» и напрочь забыл про «ваше высочество», но, подумав, решил не заморачиваться.

Принц тоже отметил про себя этот факт и чрезвычайно обрадовался. Его всегда раздражали все эти расшаркивания и славословия. А теперь он почувствовал, как это приятно — общаться с кем-то на равных.

Рик не привык оттягивать неизбежное:

— Ну что, идем?

Виго серьезно кивнул.

Пройдя длинными коридорами к задней двери, ведущей в парк, они остановились, и Рик распахнул дверь. У Виго противно заколотилось сердце, закружилась голова, мальчик, задыхаясь, шагнул вперед: «Раз… Два… Сколько шагов он сможет преодолеть на этот раз?» И почувствовал, как его ладонь сжала сильная и жесткая рука Рика. От неожиданности Виго споткнулся и вцепился в телохранителя обеими руками. Рик что-то говорил, но мальчик, оглохший и не разбирающий слов, просто шел туда, куда вел его тот, кому он доверял.

Постепенно Виго стал приходить в себя, начал слышать и видеть мир вокруг. Вместо оглушающего, надсадного стука собственного сердца, он услышал щебет птиц, увидел цветущие деревья и кусты, ощутил прикосновение ветра на своем лице. Это было так поразительно, что он остановился, подставил ветру свое лицо и счастливо засмеялся. Рик улыбался, глядя на него.

Сели отдохнуть на лужайке возле заброшенного фонтана. Фонтан требовал реконструкции, но в этой части парка мало кто бывал, поэтому ремонтные работы откладывались на неопределенный период. Принц пребывал в эйфории. Рик наблюдал за ним. Обоим было хорошо. Поэтому они не заметили слежки.