Ночные животные

Эшли Дьюал, 2023

Трое парней пытаются найти свое место в жизни. Они не похожи друг на друга, но их объединяет одно: каждому пришлось столкнуться с несправедливостью, которая диктует правила игры. Артур, Даниил и Константин решают сразиться с несправедливостью по-своему и открывают сайт, куда могут обратиться все, кто нуждается в помощи. Палач, судья и жертва. Так ли просто выносить приговор? И что делать, когда приговор выносят тебе?

Глава пятая

Начало

Будильник зазвенел так громко, что голова Артура взорвалась от боли; он скривился и попытался перевернуться на живот, чтобы утонуть в одеяле.

Не тут-то было! Едва он пошевелился, по всему телу разнеслась волна неприятнейших ощущений, и Арт не сразу понял, откуда они взялись. Звон в ушах, ком в горле, ну и режущая боль в левой ладони, будто кто-то вспорол ему ночью руку. Парень сощурился и в растерянности уставился на свои пальцы, а потом хрипло пробормотал:

— Дерьмо…

— Что? — недовольно спросил Костя с соседней кровати. Он часто заморгал, словно у него была аллергия на солнечный свет. — Я не… Который час? Что за… — Ромал порывисто приподнялся на локтях, а потом вдруг взвыл громче раненой косули и вновь свалился на жесткий матрас. — Какого хрена? — вполне серьезно поинтересовался он и сжал пальцами переносицу. — Моя башка.

— Моя рука! — крикнул Селиверстов. — Когда я руку-то разодрал?

— Ты разодрал руку?

— По-моему, у меня швы разошлись.

— Серьезно? — Костя медленно обернулся. — Рука вроде в повязке.

— Но я шевелить ею не могу! Какая-то жесть. А еще моя щека… Что у меня там? — Парень вскинул подбородок навстречу утреннему свету, который в Питере почти круглогодично был серым и тусклым. — Мне кто-то врезал?

Ромал не торопился с ответом, но потом все же сказал:

— Тебе кто-то зеленкой на щеке написал «Лох».

— Не смешно.

— Я не шучу.

— Да что ты гонишь! Зеленка ведь не отмывается! — Шустрее ядерной боеголовки блондин спрыгнул с кровати и кинулся к небольшому зеркалу. Надежда умирает последней, как говорится. Но в случае Артура она подохла с завидной скоростью. — Твою ж мать! Твою мать! Какого хрена у меня это дерьмо на щеке? — Парень прижал к щеке ладонь и начал судорожно оттирать зеленые буквы. — А-а-а! Не оттирается!

Костя рассмеялся.

— Чего ты ржешь?

— Я не ржу.

— Нет, ты ржешь, — закричал Арт, рассматривая свое отражение. — Но это, черт тебя дери, совсем невесело. Это жесть, как невесело!

Ромал сонно потер глаза и пробормотал:

— Может, это все-таки не зеленка, а какая-то краска?

— «Какая-то краска», — передразнил его Селиверстов. — Я кретин, по-твоему? Не могу отличить…

Он резко замолчал. Уставился на соседа во все глаза и застыл, будто кто-то поставил его на паузу. Костя воздал бы хвалу небесам, если бы не странное выражение, которое застыло на лице Артура.

— Что? — поинтересовался Ромал.

— У тебя…

— Что у меня?

— Сам посмотри.

Арт расплылся в улыбке. Он по-джентльменски отступил в сторону и освободил место перед зеркалом. Ромал сделал шаг к своему отражению. Затем второй. Он свел брови и ледяным, мертвенно-холодным голосом процедил:

— Какого… хрена!

Если на лице блондина красовались огромные буквы, то у Кости ярко-зеленым цветом пылали самые настоящие гусарские усы с завитыми кончиками. Гусарские усы!

— Тебе идет, — прыснул Артур и тут же оказался под прицелом диких черных глаз.

— Не идет!

— Знаешь, как по мне, так нам надо смыть это дерьмо.

— Нам надо собираться. Который час? — Костя бросился к телефону. — У меня лекция Славина через двадцать пять минут. Что б его!..

Парни вновь посмотрели на свои лица в зеркале и застыли. Она походили на двух психов, сбежавших из дурдома. Причем больше походил Костя, а Артур просто стал жертвой его экспериментов.

Неожиданно дверь комнаты распахнулась и вошел Даня. В руках он держал миску с какой-то прозрачной жидкостью. Она странно пахла.

— Доброе утро, — искренне улыбнулся Даниил.

— Да какое же оно доброе?

— Прошу прощения, но именно так принято здороваться. Никто не говорит «ужасное утро», когда оно ужасное. Вы уже ознакомились с художествами Алины?

— Алины? — Арт сжал кулаки. — Вот же бестолочь!

— Она привела вас в не очень хорошем состоянии. Предполагаю, вы отлично провели время в двенадцатом общежитии. Правда… выглядела твоя сестра жутко уставшей.

— Да я ей пальцы переломаю!

— Не думаю, что это хорошая идея, — почти враждебно ответил Даня, — я разделяю ваше недовольство касательно ее рисунков. Но она привезла вас среди ночи в состоянии алкогольного опьянения. Крайняя стадия, как мне кажется, но не могу судить, я в этом слишком плохо разбираюсь. Она обрабатывала твои раны, а ты все отбивался, как трехлетний мальчишка. А ты… — теперь Даня смотрел на Ромала, — назвал ее бездушной и, по-моему, черствой. Да, именно так: черствой и бездушной.

Повисло неловкое молчание, Костя сжимал пальцами переносицу, а Арт виновато опустил голову. Он долго молчал, но потом выпалил:

— Да про пальцы… я ведь фигурально выразился. Не собираюсь я ей ничего ломать.

— Правильно. Твоя сестра очень милая девушка с хорошо развитой фантазией.

— Это уж точно.

— Я не пошел на первую пару, — деловым тоном заявил Волков и поставил на стол миску, — решил дождаться, пока вы проснетесь, вот спирт, смешанный с лимонным соком. Я прочитал в интернете, что данный раствор хорошо отмывает зеленку.

— Серьезно?

— Попробуйте.

— Даня, — заулыбался Селиверстов, — ты просто чудо.

— Я действительно сказал, что она бездушная? — недоверчиво поинтересовался Костя.

— Да.

— А что я еще наговорил? Я просто… ни черта не помню.

— Говорил, что ты ранен, — доложил Даниил, — и что ты можешь умереть от этих ран. Может, тебе стоит обратиться к врачу?

Ромал горько усмехнулся и пробормотал:

— Разве что к мозгоправу.

Зеленка не отмылась, только побледнела. Так что «Лох» и «гусарские усы» переливались светло-зеленым цветом на лицах парней, будто клеймо неудачников. В глазах Артура горел один-единственный вопрос: «Чем Алина вообще думала?» А Ромал в который раз убедился, что женщины — зло, особенно обиженные.

Так как смыть художества не удалось, Даня заклеил лица парней пластырем. Выглядело это не менее глупо, но все же приличнее. Он скептически поджал губы, изучая лица друзей, а потом натянуто улыбнулся:

— Неудачно побрились.

— Так себе причина.

— Скорее утешение.

— Мне пора. — Костя закинул учебники в рюкзак и нервно прошелся рукой по копне угольных волос. Он не любил опаздывать, не любил извиняться и не любил оправдываться. По его мнению, оправдание — это уже признание вины: как только человек пытается найти объяснение своим ошибкам, он автоматически признает, что совершил их.

— Встретимся в кафе после четвертой пары? — с надеждой спросил Даня. Он так и вытянулся навстречу Ромалу, надеясь, что им вновь удастся посидеть вместе за столом и создать видимость крепкой дружбы.

— Ага! — Костя кинулся к двери. — Посмотрим.

Дверь захлопнулась, Ромал побежал по коридору, морщась от головной боли. И зачем он столько пил? Ах да, хотел хорошо провести время. Еще эта Лиза! Она отшила его, как будто он уличный пес. Выставила за порог и пнула в объятия реальности. Был ли вообще смысл даже сейчас думать о ней? Представлять ее золотистые волосы и пухлые губы? А ноги, черт, за такие ноги девчонки, наверное, душу готовы продать… Хотя об этом Костя мог только догадываться. Лиза являла собой воплощение красоты, идеала, лучшая и единственная. А Ромал привык, что лучшее достается ему. Красный диплом, олимпиады и поступление. Теперь это казалось не таким важным, а раньше он грыз гранит науки, будто одержимый, в двенадцать его называли малолетним гением, подающим большие надежды, и только отец не видел его будущего, не видел гения. Видел сына, который обязан жить так, как семья прикажет. Бунтарство — вещь вполне присущая большинству Костиных одногодок и знакомых. Но предательство! Именно предателем считали Костю. Огромная обиженная семья утверждала, что Костя променял семейные традиции на пеструю обертку «достойной» жизни — другой жизни, лучшей. Иллюзии. Виктор Ромал веровал лишь в семейные узы и часто говорил об этом после третьей или четвертой бутылки пива. Он не признавал существования «мира-за-забором». Он был жестоким, твердолобым и глупым человеком, от которого Костя мечтал сбежать всю сознательную жизнь.

Ромал ворвался в аудиторию спустя пятнадцать минут после начала лекции. Профессор Славин покосился на него, не отнимая ручки от тетради, и отозвался:

— Проходите.

— Спасибо.

Костя чувствовал, что студенты прожигают его взглядами, но не поднял головы. Так и прокрался к задним партам, угрюмо пялясь в пол. Он вспомнил, как в школе многие над ним смеялись: потом они, конечно, сожалели об этом. Каждый выносил свой урок: следовало помнить, что на каждое действие есть противодействие. А Костя уяснил, что на нем клеймо «Чужой» и ему придется ежедневно доказывать толпе, что он чего-то стоит.

— Продолжим, — сказал Славин, захлопнув тетрадь; на нем был мешковатый пиджак, из-за чего в плечах он казался широким, словно застрявшим в далеких пятидесятых. — Еще одна задача. Только не выкрикивайте с места. Выкрикиваете вы обычно полную чушь. Без обид, это так… констатация факта. — Преподаватель откашлялся и поднялся. Он скрестил на груди руки и взглянул на студентов, словно пес, почуявший добычу. — Что ж, допустим, на Иванова ночью было совершено нападение с целью ограбления. Спасаясь от грабителей, он перепрыгивает через забор, несется к многоэтажке и… разбивает одно из окон первого этажа и проникает в комнату. Хозяин дома, ну пусть будет Петров, просыпается от шума и звона разбитого стекла. Он видит в комнате незнакомого человека и принимает его за грабителя. А потом… — Славин сделал драматическую паузу. — Потом Петров избивает Иванова, тем самым причинив тяжкий вред его здоровью. Кто прав, кто виноват?

В мгновение ока поднялся лес рук, и Костя скептически усмехнулся. Оказывается, на его факультете учились одни лишь питерские дарования.

Миловидная блондинка с умным видом сказала:

— Виноват Петров — хозяин дома. — Она выпрямилась, будто у нее палка прибита к длиннющей спине. — Иванов подвергся нападению.

— Ну и что? — не согласился ее сосед — рыжеволосый парень в идеально выглаженном костюме. — Так ведь Петров защищал свое имущество. Это незаконное проникновение на частную собственность.

— Но он не собирался грабить Петрова или, я не знаю, не собирался драться с ним. Он нуждался в помощи, вот и все.

— Ты, блин, спишь ночью, вся такая в ночной сорочке, а к тебе врывается мужик в крови с дикими глазами. И ты, конечно, спросишь, все ли у него в порядке?

— Да я просто…

— Просто не надо врываться на частную собственность, — довольно оборвал девушку парень.

— Еще есть идеи? — поинтересовался Славин, оглядывая студентов сосредоточенным взглядом. — Петров или Иванов? Кто же виноват? Давайте! Я хочу увидеть мыслительный процесс или хотя бы его отражение на ваших лицах.

— Оба.

Костя и сам не понял, как ответ сорвался с его губ. Десятки голов повернулись в его сторону, а профессор недоуменно вскинул брови:

— Повторите!

— Ну… — Ромал посмотрел на преподавателя. — Это вроде бы очевидно. Закон нарушили две стороны, но все зависит от мотивов… Мотивы Иванова нам понятны, поэтому мы можем утверждать, что наказание он получит, правда, не в том виде, в котором получил бы его человек, намеренно пробирающийся на частную территорию с целью нажиться на чьем-то имуществе. — Костя нахмурился, думая о чем-то глобальном, а потом медленно откатился на стуле. — По правде говоря, вопрос поставлен некорректно.

— Вот как!

— Мы не знаем, почему Петров избил Иванова.

— Как это не знаем? — поморщился рыжеволосый парень. — Он залез к нему домой.

— Тут дело в другом. Петров избил Иванова при задержании или чтобы наказать его за преступление? Если я не ошибаюсь — а я не ошибаюсь, — это два совершенно разных обстоятельства, то есть приговор при каждом варианте будет свой.

Преподаватель приятно удивился и замер на какое-то мгновение. Потом он кивнул и продолжил лекцию. А Костя невольно улыбнулся. Он снова был угрюмым нелюдимым парнем, но все же испытал гордость за свой ответ.

Пары тянулись бессовестно долго, но Ромал с удовольствием проводил время в стенах своего университета и не жаловался на урчание в животе. Казалось, студенты бегают в столовую каждые две минуты! Им явно не на что было потратить деньги, у Кости же их осталось так мало, что приходилось экономить даже на питьевой воде, а они… чертовски счастливые создания. Как же, должно быть, чудесно не думать о средствах существования. Ромалу даже по ночам не снилась такая идеальная жизнь.

Парень уже собирался потянуть на себя дверь студенческой столовой, которую для шарма окрестили лакшери-кафетерием, как вдруг разнесся знакомый голос:

— Вортако! — Костя по привычке обернулся так резко, словно собирался врезать. Артур затормозил с поднятыми руками в нескольких шагах от него и недовольно нахмурился. — Почему ты вечно прибить кого-то хочешь?

— Подкрадываться не надо.

— Подкрадываться?! Я заорал по-цыгански на всю улицу.

— А я не услышал.

— Буду носить с собой громкоговоритель.

Артур и его юмор. Ромал скептически поджал губы, а Селиверстов рассмеялся. Ему, видимо, шутка пришлась по вкусу. Даниил тоже улыбался, но стоял такой тихий, что Костя его даже не сразу заметил.

— Тут такое случилось, — присвистнул Артур, — не поверишь.

— Я заинтригован.

— Не стой на проходе.

Арт потащил ребят за собой, под тень массивного старого дуба, и почесал пластырь на щеке, потемневший от налипшей пыли. Он бросил на землю кожаный портфель. Еще одна вещь, которая абсолютно не выделяет его среди остальных — именно не выделяет, — ведь каждый второй носит брендовые вещи с королевскими гербами.

— Мы встретили сегодня Олю, — начал Артур, щурясь на солнце, — точнее, она сама нас нашла, хотела поблагодарить. Сказала, что Семенов пробежал сегодня мимо нее, даже не подняв головы.

— Ну отлично. Работа сделана.

— Ага! Она тоже сказала что-то подобное, а потом вручила мне это.

Селиверстов вытащил из кармана тысячу рублей и помотал ею перед носом Кости.

— Что это?

— Чувак, ты давно денег не видел.

— Арт, не нарывайся, — отмахнулся Ромал, — я спрашиваю, откуда у тебя косарь?

— Оля дала. За «работу», как ты выразился.

— Но мы говорили ей, что нам ничего не нужно.

— А она притворилась, что не услышала. Всучила мне купюру и убежала. Даня подтвердит, я брать не хотел. Правда?

— Правда, — наконец нарушил молчание Волков.

Ромал нерешительно пожал плечами:

— Ну что поделать. Деньги лишними не бывают.

— А вам не кажется, что это… незаконно? — пробормотал Даниил и перепугано взглянул сначала на Костю, а потом на Артура. — Вы побили парня, а вас деньгами за это отблагодарили. Как-то аморально для современного общества.

— Мы деньги ни у кого не просили. Да и на тысячу особо не разгуляешься.

— Верно. Вот только это еще не все. — Артур шагнул вперед, а Даня отвернулся. Ему, если говорить честно, безумно не нравилось происходящее. — Какой-то парень нам душу решил излить, сказал, что его препод исключить хочет. Препод — псих! О нем песни слагают из года в год. Мужику под шестьдесят, и он топит всех, кто ему не особо приглянулся. Так вот этот парень в слезах попросил… поболтать… ну…

— Со стариком? — уточнил Костя и фыркнул. — Пусть сам разбирается.

— Я так ему и ответил.

— Не хватало еще чистить рожи преподавателям, тем более что большинство этих несчастных мальчиков сначала ничего не делают, а потом им пригревает задницу.

— Именно! Но знаешь, он тоже деньги предлагал.

Арт усмехнулся, а Ромал удивился:

— Люди посходили с ума.

— Какой-то сосунок готов заплатить нам за то, чтобы мы припугнули старикана. Я не помню, чтобы ко мне когда-то обратились с более странной просьбой.

— Уж это точно незаконно, — вставил свои пять копеек Даня.

— Знаешь, как говорят? «Здравый смысл может оправдать любое зло»^[15].

— Где ты такое услышал?

— Прочитал в какой-то книге.

— Меня больше поражает, откуда люди вообще знают, что мы промышляем подобным.

— Люди все всегда знают, — со скучающим видом ответил Костя. Он посмотрел на Артура. — Рано или поздно до них дойдет, что к чему. Выброси этот портфель на помойку и прояви хотя бы толику интеллекта.

— Класс! Называешь меня тупым? А как же «вортако»? — Селиверстов явно обиделся. Он так посмотрел на Ромала, что тот растерялся. — Был бы я девчонкой, влепил бы тебе пощечину.

— Да я пытаюсь помочь, гений. В чем смысл учиться инкогнито, если ты носишь в руках портфель с эмблемой юридической конторы твоего отца?

— Ее, кроме тебя, никто не видел.

— Ну и надейся, что это так. Вот только на надежде далеко не уедешь.

— Ребята, — Даня тронул Артура за локоть, — там…

Он замолчал, и парни обернулись. К ним неуверенно шла девушка. Высокого роста, даже слишком высокого. Ее угольные волосы были настолько длинными, что закрывали поясницу. Она прижимала платок к лицу. Только потом, когда она уже остановилась напротив молчаливой троицы, слишком неуклюжая, слишком высокая и некрасивая, ребята увидели ее опухший, темно-бордовый нос.

— Привет! — Незнакомка смущенно улыбнулась. — Не хотела мешать, но… Вы парни из шестьсот второй комнаты?

Никто ей не ответил. Пожалуй, ребята растерялись, как будто их машину выбросило в кювет на огромной скорости.

— Не из шестьсот второй?

— Из шестьсот второй, — очнулся Артур и доброжелательно посмотрел на девушку. — Мы знакомы?

Брюнетка искренне рассмеялась. Она взмахнула рукой, закатила глаза, красные то ли от слез, то ли от чего похуже, а потом сказала:

— Такую, как я, вы запомнили бы.

— Это верно. Твои… — Арт хотел быть милым, вежливым, участливым и подзавис, выдумывая комплимент, а потом довольно прищурился: — У тебя классные волосы.

— Спасибо. Маме тоже нравятся.

— Что стряслось?

В разговор вмешался Костя. Если Артур и Даня пытались улыбаться, то на лице Ромала отражалось сочувствие. Он видел разбитый посиневший нос и знал ответ, который больно ранил. Костя ощутил себя на редкость беззащитным.

— Понимаете, я живу на этаже с Катей Морозовой…

— Ка-а-атя, — перебил Артур, — теперь мне все ясно.

— Она позавчера всей общаге рассказывала о вас и о том, что вы для нее сделали.

— Удивительно, что не всему институту.

— Это вопрос времени, — отшутилась девушка, приложив платок к носу. — Знаете, дело в том, что у меня есть некоторые проблемы. Думаю, они очевидны: лицом я не вышла. — Она вдруг рассмеялась. Слезы блеснули в ее серых глазах, и Даня спрятался за спиной Кости, в его голове рисовались неприятные картины, ему стало страшно.

— Да что за глупости! Ты вполне…

— Парни из моей группы подсторожили меня вчера после занятий и повеселились, — как на духу выпалила незнакомка. Она отвернулась, а потом храбро расправила плечи и вновь посмотрела на ребят. — Плевать на нос — заживет. Но они взяли мой дневник. Это глупо, я понимаю, но… он мне нужен, там столько всего. Мне не то чтобы стыдно, но разве правильно дать им шанс прочитать его? А если они расскажут всем? Будут ржать по углам, шептаться за моей спиной и смеяться, смеяться, смеяться…

Речь ее резко оборвалась, и девушка прикрыла рот ладонью. Слезы полились из ее глаз. Но она не обращала на это внимания и глядела на парней, словно подстреленное невинное животное.

Ее длинные волосы развевались на ветру, будто черная шаль.

— Простите, — прошептала она.

— Не извиняйся! — приказал Костя.

— Я не хотела плакать, просто… Вы поможете?

— Нужно забрать дневник?

— Я вам заплачу.

— И ты туда же, — удивился Артур, — почему люди решили, что за помощь нужно платить?

— Я вас отблагодарю, если все получится.

— Ты думаешь, это нас замотивирует? — бросил Костя.

— Так вы мне поможете?

— Поможем.

— Правда?

Арт посмотрел на Костю, потом на Даню и ответил:

— Правда. Как тебя зовут?

— Маша.

— Кто тебя ударил? — Костя покосился на багровый нос девушки.

— Уже и не помню. Их было много… Я закрыла лицо руками, потому что свалилась на землю, а потом кто-то замахнулся, я ведь удачливая, — она опять улыбнулась сквозь слезы, — и потому мне зарядили прямо по носу.

Ромал сжал кулаки. Сколько же тварей ходит по земле, сколько людей не отдают себе отчета в своих поступках. Безнаказанные и жестокие, они творят то, что им заблагорассудится, и никогда не платят по счетам. Правило бумеранга устарело, плохое не возвращается, хорошее — тем более. Такое чувство, что люди сорвались с цепи. Они и раньше унижали друг друга, но сейчас это форма поведения, средство самоутверждения.

— Маша, — Костя устало потер глаза и посмотрел на девушку, — займешь нам место в столовой? Мы подойдем через пару минут.

— Конечно! — Она неуверенно улыбнулась. — Я… тогда я вас жду?

— Ага.

Девушка ушла, и Ромал посмотрел на ребят. Тишину никто не нарушал, но слов у каждого накопилось столько, что можно было бы написать книгу.

— Мы найдем дневник, — решительно отрезал Артур, — ведь так?

— Так.

— Люди совсем с ума посходили!

— Ей нужно было обратиться в деканат, — встревоженно пролепетал Даня.

— Всю группу не отчислят. Так она только сильнее разозлит своих «друзей».

— Но кто-то же должен наказать этих преступников. Неужели не найдется управы на кучку неудовлетворенных подростков?

— Найдется. — Костя перевел холодный взгляд на друга и кивнул. — Мы.

— Мы? — переспросил Даниил.

— Три человека за два дня. Представьте, сколько по коридорам ходит тех, кому нужна помощь, но кто боится ее попросить? Кому некуда обратиться? Наплевать на сосунка, у которого проблемы с преподавателями. Я о реальных проблемах. Эту девчонку затравили.

— Людей не изменишь, Кость.

— Их можно… припугнуть. Можно попытаться объяснить.

— Ты на эмоциях, — пробормотал Артур, — вот и хочешь спасти мир.

— Я не хочу никого спасать, я хочу помочь. Черт возьми, мы и так помогаем, просто…

— Что?

Ромал серьезно выдохнул, он не мог остановить мыслительный процесс в голове, как ни старался. Парень взмахнул руками в стороны и сказал:

— Так это продолжаться не может.

— Как? — свел брови Селиверстов. — Стихийно?

— Открыто, — поправил его Костя. — Даня прав. Ничего законного в моей идее нет.

— Вот. — Даня решительно кивнул. — Я прав.

— Но мы можем придумать что-то другое. К нам не должны обращаться лично, или у нас на пороге появятся менты уже к завтрашнему утру. Пока что пронесло, но не факт, что пронесет и дальше. Вот ты учишься инкогнито. И помогать нужно тоже инкогнито.

— Ну тогда выбор очевиден… — Артур опять почесал пластырь, который изрядно его уже достал, и пожал плечами. — Нужно переместиться в другую реальность.

— В какую еще реальность?

— Сам подумай, где можно общаться с людьми, не знакомясь и не представляясь? Где ты понятия не имеешь, достает тебя горячая красотка или сорокалетний девственник?

Костя запрыгнул на поезд мыслей Селиверстова и вдохновленно кивнул:

— Интернет.

— Десять очков Гриффиндору.

— Надо создать сайт. Что-то вроде телефона доверия, но только в социальной сети.

— И кошелек свой откроем. На случай если кто-то захочет нас отблагодарить, как Оля, например. Это же не преступление — получать подарки?

— Сам сайт — преступление, — нахмурился Ромал.

Он разбирался в химии, физике, истории, психологии, литературе, биологии. Но не в информатике. Сайт подобного содержания вычислят за сутки. А может, и за пару часов… Не хотелось бы полжизни расплачиваться за желание восстановить справедливость в этом чертовом мире, тем более что не каждый берется за эту грязную работенку.

— Я вообще неплохо разбираюсь в программировании, — неожиданно сказал Даниил, и парни уставились на него. — Я же говорил, что мой отец работал в этом университете, был профессором математики. Собственно, потому я здесь, я хотел понять его. Знаете, я всегда был хорошистом в школе. Но информатика… я прочитал все папины работы еще в девятом классе. А в десятом уже спорил с учителем. Он, если уж говорить честно, был слабоватым специалистом.

Ромал замер, а Артур широко улыбнулся и выпалил:

— Мне это снится.

— Почему снится? — не понял Даня. — Я действительно могу…

— Да это выражение такое. Нам крупно повезло! Ты хоть понимаешь, во что мы ввязываемся, вортако? — Арт повернулся к другу. — Ты немного псих, мы это и в первый день уяснили, хотя идея мне правда нравится. Почему бы не заступиться за Олю? Или не защитить Машу? Тем более что мы можем.

— Мне очень жаль этих девушек. И, если вы намерены помогать им, я с вами. — Даня на полном серьезе кивнул. Он до сих пор помнил, как ребята ушли из комнаты на стрелку и оставили его одного. Давно он так не страдал от бессонницы. — Друзья ведь всегда друг за друга стеной, да? Я плохо понимаю, что означает эта фраза и при чем тут стена, но моя мама часто ее повторяет. Значит, в ней есть смысл.

— Есть, Дань. Хорошая фраза.

— Вы должны уяснить, что мы осознанно подписываемся на это дело, — проговорил Костя и уставился на соседей, — никаких поблажек не будет, если нас поймают или что-то пойдет не по плану.

— Мы ведь не планируем ничего плохого, — нахмурился Селиверстов, — не нагнетай.

— Грань тонкая.

— Не будем ее переходить. Слушайте, пойдемте в столовую. Маша нас ждет.

— Точно. — Ромал кивнул. — Только нам не стоит искать ее дневник в открытую.

— Не понял.

— Говорите поменьше, я сам подведу Машу к нужным вопросам и ответам. Сколько времени уйдет на создание сайта?

— Примерно двадцать шесть часов, тридцать одна минута и…

— Не надо так подробно, Даня.

— А, ну тогда чуть больше суток.

— Отлично. — Ромал покосился на Арта. — Начнем сегодня.

Примечания

15

«Здравый смысл может оправдать любое зло» — цитата из книги Вероники Рот «Дивергент».