Завтра наступит вчера

Юлия Александровна Гончарова (2025)

Сюжет этого напряженного рассказа, содержащего элементы триллера и психологической драмы, начинает развиваться с того, что главная героиня оказывается в психиатрической лечебнице. Она не помнит как попала в это место. Не помнит кто она и даже своего имени. Девушка сталкивается с жестоким обращением, которое толкает ее на крайность. От персонала Яна узнает, что попала в больницу, прибывая на грани безумия. Утверждая, что ее убили. Сюжет круто разворачивается, когда Яна осознает, что просыпается в одном и том же месте, но уже не в психиатрической лечебнице. Повторение событий создает ощущение замкнутого круга, из которого необходимо выбраться живой. Главная героиня сталкивается с предательством. Ей предстоит выяснить истинные мотивы угрозы нависшей над ней и ее семьей.

Глава 1

— Она вообще живая?

— Она под лошадиной дозой анксиалитиков.

— Да, устроила погром. Что с ней? Буйная?

— Поступила на днях. Утверждает, что ее убили!

— Убили? Как это?

Сквозь гул в ушах слышу противный смешок с хрюканьем.

— Крыша поехала.

— Жаль. Такая красивая девушка.

Чувствую тепло. Рука, скользнув под халат, ложится на левую грудь и сжимает ее.

— Я бы с ней зажег! — хрюкающий понизил голос.

— Руки убери, извращенец! Да, симпатичная. Но, как видишь, красотки тоже сходят с ума. Она заведующему чуть ухо не откусила.

«К горлу подкатило. Сейчас вырвет. Почему так плохо? Не могу пошевелить руками и ногами. Какие тяжелые веки. Где я? Две головы зависли над моим лицом. Мужчины в белом. Боже, как плохо!»

— Подвинь утку, ее сейчас стошнит. Вот черт! Набок разверни.

— Как я ее поверну? Она привязана!

— Голову подвинь к краю!

— Давай, давай. Вот так. Смотри, чтоб не захлебнулась.

— Где я? — Собрав все силы, спрашиваю, вглядываясь в лица людей в белом. Горечь во рту вызывает очередной позыв к рвоте. — Дайте воды, — отплевываясь и скривившись от вкуса желчи во рту, шепчу, тяжело дыша.

Сердце колотиться. Голова гудит. Все кружится и плывет. Пытаюсь поднять, правую руку, чтобы вытереть рот. Не получается.

— Голову приподними ей.

Теплая вода с противным запахом хлорки смывает горечь и приводит в чувства. Зажмуриваю глаза, что есть силы и раскрываю так широко, насколько могу. Мужчины стоят, молча, с двух сторон.

— Где я? — повторяю вопрос.

— Ты в психиатрической больнице.

— Что с моими руками?

— Ничего с твоими руками. Ты привязана, потому что разнесла пол отделения.

— Почему я здесь? — ничего не понимая, пытаюсь сфокусировать взгляд на одном из стоящих.

— Вопросы будешь задавать врачу.

— А вы кто?

Чувствую, что теряю силы и закрываю глаза. Слабость охватывает все тело. В ушах звенит. Проваливаюсь в темноту.

Первое, что слышу, когда прихожу в себя — это гул и щелчки. Осторожно открываю глаза. На потолке гудит и моргает лампа. Холодно. Все тело болит.

Руки и ноги привязаны к кровати. Приподнимаю голову — никого. В палате с крашеными в синий цвет стенами я одна. Дверь — железная, с небольшим круглым окошком.

— Пожалуйста, — хриплю, — пожалуйста, помогите, — слезы по вискам стекают на серую замызганную подушку. Во рту пересохло. Время тянется. Не чувствую ног. Улавливаю мелодию гудящей лампы:

«Какая–то монотонная параноидальная драма».

Слышу поворот ключа и скрип открывающейся двери.

— Ну, ты как? — бородатое лицо с зелеными глазами расплывается в улыбке в метре надо мной.

— Помогите! — хриплый голос едва пробивается через ссохшийся рот и вязкие слюни, склеившие губы.

— Я тебя переведу в палату. Только давай спокойно.

Бородатый отвязывает мои руки и ноги,

— Иначе… — не договорив, он подхватывает меня сильными руками подмышки и поднимает с кровати. — Идти сможешь?

Машу утвердительно головой и пытаюсь сглотнуть, но все пересохло, кажется, до самого желудка.

Бородатый крепко обхватывает за талию, кладет мою руку себе на плечо.

Он почти несет меня. Ноги не слушаются и волокутся по полу. Только иногда успеваю попасть ногой в темп шага несущего.

«Наверное, сейчас ночь».

Длинный тускло освещенный коридор — пуст. Двери, встречающиеся по обе стороны — заперты. Мы движемся быстро. Я чувствую его тяжелое дыхание и терпкий запах сигаретного дыма смешанного с ароматом мужского парфюма.

— Пришли, — усадив меня на лавку у железной двери, достает связку ключей и, выбрав нужный, открывает замок. Подняв меня с лавки и, закинув на плечо как скрученный ковер, затаскивает в комнату. Темно. Кидает на кровать. Железная сетка прогибается и противно скрипит под тяжестью моего тела. Бородатый удаляется, заперев за собой дверь. Лежа на спине, вглядываясь в темноту, жду. Чего именно, не понимаю, но жду.

«Человек вообще странное существо, все время чего–то ждет. Как я здесь оказалась? Что со мной случилось?» — Напрягая память, пытаюсь вспомнить хоть что–то.

Вспоминаю, как в бешенстве кусаю человека. Чувствую вкус крови во рту. Руки скручивают, волокут по коридору. Колени больно бьются о каменный пол. Хрюкающее противное лицо нависает надо мной. Его рука лезет под мой халат.

Кашель возвращает мысли из обрывков страшных воспоминаний в реальность. В небольшое окошко надо мной пробиваются первые лучи солнца. Поднимаю голову. Напротив, на кровати, судорожно бьется в кашле старуха, прикрывая рот рукой.

Взъерошенные засаленные седые волосы лежат на ее лице.

— Ворон, — старуха поднимает вверх руку и показывает трясущимся пальцем на окно. Ее голос звучит, как скрип моей кровати.

— Что? — Я не понимаю и, приподнимаясь, смотрю в окно. На решетке, за окном, сидит птица. Перевожу взгляд на соседку.

— Кто–то умрет! — старуха опускает руку к лицу и откидывает волосы, — Кто–то умрет! — повторяет она и смотрит в упор на меня. Мутные глаза сверлят меня взглядом. Жуткое зрелище: горбатый нос и тонкие губы, растянувшиеся в кривой ухмылке.

«Старая ведьма!»

Старуха закидывает голову, сотрясаясь в диком смехе, потом вскакивает и начинает бегать по палате, повторяя: «Кто–то умрет, кто–то умрет!»

Меня колотит от холода и ужаса, который я наблюдаю.

Наконец, успокоившись, она садится рядом со мной на кровать и берет мою руку. Я, не сопротивляясь, наблюдаю за ней настороженно. Поднеся мою ладонь к лицу, она что-то шепчет. Я прислушиваюсь.

«Ты умрешь, ты умрешь».

Отдергиваю руку и отодвигаюсь подальше. Щелчок замка заставляет «ведьму» смиренно вернуться на свое место.

— Выходим на завтрак. — Слышу женский голос за приоткрытой дверью.

Встаю, иду к двери. Выглядываю. Из палат выходят больные, бесшумно шагая за высокой женщиной в белом халате.

«Ведьма» выталкивает меня в коридор и, обойдя, направляется за толпой. Высокая останавливается и оборачивается.

— Тебе особое приглашение нужно? Шевелись! — кричит, обращаясь ко мне, через весь коридор. Все останавливаются и тоже оборачиваются. Лысый мужчина повторяет вопрос за высокой, копируя даже интонацию.

— Заткнись, Коля! Не нарушаем правила: идем тихо и спокойно! — прикрикивает она.

Лысый виновато опускает голову и замолкает.

Злюсь, но иду по коридору вслед за всеми. Вхожу последняя в столовую, которая находится в конце коридора.

«Фашистка» — так я прозвала длинную. Она стоит, дожидаясь меня у дверей в столовой.

— Дорогуша! Ты — новенькая, поэтому пока привыкай. Слушай, смотри и впитывай. Два раза не повторяю, поняла? — Ее глаза, сверкая злобой, впиваются в меня. Голос звучит притворно ласково, кроме последнего вопроса, словно вбитого гвоздями мне в уши.

Тут же возникает дикое желание ударить ей кулаком в нос. От «фашистки» так и несет властью и презрением. Сдержано киваю, опуская глаза, которые выдают мое тайное желание, и быстро прохожу к раздаче. Каша в железной тарелке и чай, цветом больше напоминающий мочу. Оглядываюсь.

Крашенные в мрачный грязно зеленый цвет стены, на полу коричневая старая плитка со сколами, справа от входа одно окно с решеткой внутри и снаружи. Пять небольших деревянных столов на четверых.

Почти все столы уже заняты. Нахожу свободное место рядом с лысым Колей и женщиной с длинными черными кудрявыми волосами, местами сбившимися в колтуны. На ней грязный цветной халат с дыркой на плече. Прерывая трапезу, она поворачивается и смотрит на меня своими пустыми глазами, без особого интереса.

— Привет, — поочередно оглядываю женщину и лысого, быстро уплетающего содержимое тарелки.

На руке у женщины, между большим и указательным пальцем, замечаю небольшую татуировку синего цвета. Это надпись «Бритва». Коля, не поднимая глаз, отрицательно машет головой. «Бритва» толкает меня локтем в руку. Понимаю — разговаривать запрещено.

«Что за правила. Мы что, в тюрьме?»

Пресная безвкусная холодная каша. Такой же чай. С трудом заталкиваю в себя, понимая, что другого варианта не будет. Оглядываю присутствующих, чавкающих с одинаково отсутствующим взглядом людей, похожих на зомби.

Так же в тишине все возвращаемся в свои палаты.

Ведьма запрыгивает на кровать и отворачивается к стенке. В голове немного проясняется.

«Итак, мои выводы: я в психбольнице, в отделении для тяжелых больных. Мужчины и женщины находятся вместе. Здесь нет таких, кто просто косит от армии или «торчков» — Размышляю, встав на кровать ногами и положив руки на подоконник. Летнее солнце греет мое лицо. Закрываю глаза и наслаждаюсь этим моментом.

— Прием лекарств, — звучит голос позади. Вздрагиваю. Не услышала как «фашистка» вошла.

Нехотя опускаюсь на кровать.

— Я в порядке, мне не нужны таблетки, — говорю ей, тихо глядя на пару белых пилюль в протянутой руке.

— Рот открывай! — звучит с угрозой.

— Для чего эти таблетки?

— Я тебя предупреждала, что повторять не буду? Вась! — в двери тут же появляется мужчина–шкаф с закатанными рукавами.

— Что, Марина Степановна?

— Помоги дорогуше, — перекладывает таблетки в огромную ладонь подошедшему медбрату.

— Я сама! — протягиваю руку.

— Рот открывай! — подходя ко мне, Вася бесцеремонно хватает левой рукой за волосы на затылке и, запрокидывая голову, толкает таблетки мне в рот, заливая водой из стакана. Давлюсь, но глотаю.

«Твари» — сжимаю кулаки, но сдерживаюсь — «Против Васи не попрешь».

«Ведьма» уже сидит на своем месте с открытым ртом наготове и с радостью принимает свою порцию лекарств. Вася с «фашисткой» выходят из палаты, смеясь.

Сознание мутнеет. Моя злость превращается в апатию. Появляется заторможенность. Не могу собраться с мыслями. Клонит в сон.

— Эй! Вставай! — с трудом открываю глаза. Тело ватное. «Ведьма» трясет меня за плечи. — Вставай!

Я пытаюсь подняться, удается присесть на кровати с третьей попытки.

— Кушать! Эта звала! — Тянет за руку. Встаю, но от слабости падаю на пол, больно ударяясь плечом. «Ведьма» хватает меня подмышки и тащит по полу, в ее глазах я вижу страх. Собираю все силы и встаю на ноги.

— Все, все, я могу сама!

Наша палата — последняя в коридоре. Плетусь за всеми, качаясь. «Фашистка» одаривает холодным взглядом в дверях столовой, встречая такой же взгляд от меня. Чуть заметно усмехается, подчеркивая свое превосходство.

Суп из воды с картофелем, морковью и луком, расплескиваю трясущейся рукой. Бросаю эту затею. Беру стакан, с так называемым чаем, и залпом вливаю в себя. Встаю и плетусь к выходу.

— Сейчас идем на прогулку, переоденься, — слышу знакомый голос.

В коридоре меня догоняет бородатый и протягивает аккуратно свернутую одежду серого цвета. Ловлю себя на том, что радуюсь его появлению. Улыбаюсь, беру одежду и иду в палату.

Нагретая солнцем лавочка кажется троном в сказочной стране. Деревья шелестят на ветру своими ярко зелеными листочками. Лишь огороженная высоким забором и колючей проволокой территория омрачает прекрасный пейзаж раскинутой лужайки с цветущими бархотками. Кто–то из больных ползает по земле и ловит кузнечиков, остальные бродят по отведенной для прогулки территории или сидят на лавочках.

«Отличная компания, Яна »

В груди екнуло. Я вспомнила свое имя. Вскочив с лавочки, подбегаю к бородатому, который наблюдает за всеми гуляющими одновременно.

— Я–я!

Он внимательно смотрит на меня с ожиданием услышать, что же меня так взбудоражило.

— Что? Говори.

— Я должна поговорить с врачом! — выдыхаю.

— Ты скоро встретишься с ним. Как только у него заживет ухо, — усмехается бородатый, — может даже завтра. — Кладет свою руку мне на плечо, — Иди, гуляй.

Отхожу, пытаясь вспомнить свою фамилию и не забыть имя.

Дни идут медленно. Силы покидают. Это таблетки, они гасят во мне жизнь. Я чувствую, как превращаюсь в овощ. Бородатый — единственный человек, проявляющий хоть какое–то сочувствие. Каждый раз, выходя на прогулку, выносит мне чашку кофе. Божественный напиток. Наслаждаюсь, отпивая небольшими глотками. Развалившись на лавочке, наблюдаю за пчелами, роящимися над клумбой.

— Сегодня после прогулки идем к Тарасу Петровичу, — сев на лавку рядом со мной объявляет бородатый, протягивает мне кофе.

— Кто это? — понимаю, что совсем отвыкла разговаривать.

— Заведующий.

— «Жертва»?

— Ага. Твоя дальнейшая жизнь здесь зависит от него.

— Царь, сея заведения? — горько усмехаюсь.

— Что-то вроде того. Держи себя в руках.

–Угу.

Закрываю глаза от наслаждения. Божественный вкус напитка на мгновение переносит куда–то далеко. В памяти мелькают отрывки: круглый столик, звук скрипки. На столе две чашки с кофе и какой–то десерт. Мужская рука держит кольцо. Я протягиваю свою руку, чувствуя волнение и трепет во всем теле. Кольцо щекотно скользит по моему безымянному пальцу. Мягкие губы прижимаются к моим губам.

Ком застревает в горле.

— Как я здесь оказалась? — спрашиваю, собравшись с мыслями и силами. Разговаривать сложно. В голове все путается, язык шевелится медленно.

— Я не знаю. Заступил уже после на дежурство.

Идем мимо столовой, бородатый достает ключи от двери, возится с замком. Проходим в следующие отделение, больные сидят на лавках вдоль палат: кто–то играет в карты, лото, кто–то читает. Двери в палаты открыты. Никто не обращает на нас внимания. Совсем другой мир.

Когда дежурит бородатый, он не заставляет пить таблетки. Вкладывает мне в руку и уходит. В эти дни голова более ясная.

Еще одна дверь. За ней коридор с кабинетами. Доходим до двери с табличкой «Заведующий отделением».

Мой сопровождающий стучит в дверь и, поворачиваясь, произносит серьезно:

«Держи себя в руках!»

— Угу, — киваю, входя за ним в кабинет. Яркий солнечный свет, бьющий в глаза, заставляет прищуриться.

— Кто тут у нас? — вставая из-за стола, наигранно, протягивает заведующий.

— Здравствуйте, — опускаю свои глаза в пол, увидев заклеенную пластырем мочку его уха.

— Я смотрю тебе лучше. Присаживайся, — кивает заведующий на стул, стоящий у стола. Сам встает у приоткрытого окна, скрестив руки на груди. Послушно сажусь, косясь на бородатого. Тот одобрительно кивает.

— Иди, Сережа. Я справлюсь. — Тарас Петрович смотрит внимательно, пытаясь проанализировать мое состояние по внешним признакам.

— Я за дверью, если что!

«Сережа. Я даже не спросила, как его зовут».

— Ну, что? Как ты себя чувствуешь? — усаживаясь обратно в свое кресло напротив, беря в руки папку спрашивает заведующий.

Худощавый, с козлиной бородкой и редкими седыми волосами, аккуратно зачесанными назад. Отполированные ногти. Идеально выглаженный белый халат. На вид лет шестьдесят.

«Профессор, мать его!»

Волнуюсь. Говорю тихо:

— Я вспомнила, как меня зовут.

— Да что ты говоришь? — протягивает «профессор» неестественно. Ну, и как же нас зовут?

«Идиот!»

–Яна. Как я здесь оказалась? — стараюсь говорить спокойно, не смотря на поднимающееся чувство недоверия и тревоги. Смотрю в упор. Замечаю, как забегали его зрачки под очками. Повисает пауза.

«Профессор» резко прерывает молчание. Я вздрагиваю от неожиданности.

— Тебя в лесу у пещеры увидела группа туристов. Ты кричала и билась в истерике. Когда привезли сюда, вела себя как разъяренный зверь. Доказывая, что тебя убили, — откашливается и трогает заклеенное ухо, — если вкратце.

–Убили? — пытаюсь вспомнить. Но память как будто стерта. — Вы выяснили кто я? У меня есть родственники? Меня разыскивают? — смотрю с надеждой.

— Мы пытались. Но ты как будто не существуешь! Тебя нет в интернете. Полиция тоже не смогла ничего выяснить, — пожимает плечами, — Таких как ты у нас много, бедных потеряшек, — улыбается, но в глазах леденящий душу холод. Взгляд у этого человека совсем не добрый.

— Попробуйте поискать по имени! — предлагаю отворачиваясь. Не выдерживаю испытывающий взгляд «профессора».

— Ну, ты думаешь мало Ян на свете? — усмехаясь, он встает из-за стола и опять подходит к окну. Прищуривается от яркого солнечного луча.

— Я не знаю… — растерянность вместе с отчаяние врываются в меня, вытесняя последнюю надежду, — Ладно, допустим, но у меня к вам вот какой вопрос: Вы от чего меня лечите? Пусть я была не в себе, когда попала сюда, сейчас же я в порядке! Только не помню ничего.

— Пока мы приводим в норму твою психику, наблюдае, — возвращаясь за стол, «профессор» смотрит внимательно мне в глаза поверх надетых очков, наклонив голову.

«Что он все высматривает? Скользкий тип!»

— Препараты, которые мне дают, убивают, стирают личность, а не приводят психику в порядок! — повышаю голос в раздражении.

«Профессор» явно не желает меня выпускать из этого заведения!

— Ну, ну! Спокойнее, — в интонации звучит угроза, — ты же не хочешь, чтобы тебе увеличили дозу?

— Нет, — опускаю голову, понимая, что он тут хозяин, и сейчас моя жизнь, действительно, зависит от него.

— Переведите меня в другое отделение. Я не сумасшедшая! — стискиваю зубы. Последний шанс.

— Ну, это мы еще посмотрим. Пока принимай таблетки и веди себя тихо. Будь послушной девочкой! Все будет зависеть от тебя. — Говорит, слащаво растягивая слова. Противная ехидная улыбка расплывается по его лицу.

Чувствую, как внутри закипает кровь и я готова откусить «профессору» второе ухо. Стараюсь подавить поднимающийся гнев глубоким дыханием.

— Сережа проводи больную в палату! — кричит он через весь кабинет.

«Больную? Это вы тут все больные! Десять, девять, восемь…» — Начинаю считать, чтобы переключиться и не натворить глупостей.

Сергей открывает дверь и ждет, когда я выйду. Медленно идем с ним по коридору.

— Сергей, — набираюсь я смелости, — ты можешь дать мне свой телефон?

— Телефон? У меня нет с собой телефона. Нам нельзя проносить в отделение личные вещи. Вообще ничего нельзя приносить и выносить. — Говорит он в полголоса.

— Черт! Ты можешь поискать какую-то информацию обо мне в интернете?

— Я попробую. — Берет меня за локоть и останавливает посередине коридора.

— Спасибо. Ты так добр ко мне! — чувствую, как на глаза наворачиваются слезы. Понимаю, что сейчас мне придется вернуться в эту тюрьму.

— Я вижу, что ты не сумасшедшая! — смотрит мне в глаза с сочувствием. — По крайней мере, не на столько, чтобы находиться в аду.

«Неужели меня никто не ищет?» — мгновенно, как снежная лавина, накрывает отчаяние и чувство одиночества. Хочется прижаться к этому незнакомому мне человеку и разрыдаться у него на груди.

Во время вечерней прогулки немного отпускает, до того момента, пока не вижу входящего в палату пухлого, высокого мужика с плешью на макушке. Он останавливается в дверях. В его взгляде, прилипшем к моей распахнувшейся на груди рубашке, улавливаю что-то угрожающее. Тело напрягается. Соображаю: «Похотливый козел!». Подойдя ближе, протягивает ладонь с таблетками.

— Почему три? Мне увеличили дозу?

— Ага. Пей!

Немного поколебавшись, беру таблетки из его потной руки и брезгливо кладу себе в рот. Он протягивает стакан с водой. Запиваю, не сводя с него глаз.

— Рот открой.

Сует мне в рот свой палец, шаря в нем как в своем кармане. Его маленькие поросячьи глаза вспыхивают от удовольствия.

«Маньяк!»

Сжимаю челюсть.

— Ах ты тварь! — вскрикнув, отдергивает руку и сует палец себе в рот.

— Ну, ничего, ничего. — Противно смеется, хрюкая.

Смутно вспоминаю, что уже слышала этот смех. По спине ползет холодок.

Прислушиваюсь к отдаляющимся шагам. Палату запирают на замок только ночью. Вскакиваю и бегу в туалет. Залетая, нависаю над унитазом, засовывая два пальца в рот, пытаюсь вызвать рвоту. Стараюсь, вести себя как можно тише, двери в туалете нет.

«Если «маньяк» услышит, что я делаю, донесет главному и мне хана! Успела!» — Таблетки вышли, смываю, тяжело дыша.

Вытираю рот рукавом, чувствуя облегчение, радость и неприятную горечь во рту. Выглядываю в коридор — пуст. Из палат выходить запрещено. Только по нужде.

Проскакиваю обратно в свою палату и прикрываю за собой дверь. Она предательски скрипит. Сердце замирает. Прикладываю ухо — шагов не слышно. С облегчением выдыхаю и сажусь на свою кровать. «Ведьма» спит после приема лекарств, дергаясь и поскуливая.

«Вся надежда на Сережу. Он вызывает доверие».

Скрип двери вырывает мое сознание из сна.

«Ведьма» протяжно храпит присвистывая. Кромешная тьма, прислушиваюсь.

«Показалось!» — Расслабляюсь, поворачиваюсь на бок, накрываюсь одеялом с головой и закрываю глаза. Тут же проваливаюсь в сон: кольцо, рука, губы. Нежное прикосновение скользит от шеи к пояснице по голой спине вдоль позвоночника.

«Сон? Нет, не сон!» — Переворачиваюсь на спину, всматриваясь в темноту. Одеяло слетает и на меня наваливается чье–то тело. Руками пытаюсь столкнуть его с себя. Одним рывком он срывает с меня трусы и раздвигает мои ноги своими коленями. Хватает руки и, прижимаясь всем телом, тяжело дышит мне в лицо.

«Сильный, сука!» — кручусь под ним, извиваюсь как змея, пытаюсь освободить руки.

— Я не понял, ты почему не спишь? — шепчет мне в ухо. Узнаю голос «Маньяка».

Он отвлекается на мгновение, пытаясь войти в меня. В этот момент удается освободить правую руку. Хватаю его за лицо своей пятерней и давлю, что есть мочи. Маньяк поддается и приподнимается. Подтягиваю колени к груди и сталкиваю его с себя на пол. Вскакиваю и пинаю со всей силы, что есть мочи, нанося яростные удары, куда придется. Он вскрикивает и норовит свалить меня, хватая за ноги. Глаза уже привыкли к темноте, и я вижу на полу корчащееся от боли тело. Сажусь ему на живот сжимаю руку в кулак, размахиваюсь и наношу несколько ударов по лицу. Понимая, что я умею это делать, постоять за себя.

«Маньяк» затихает. Обмякшее тело лежит без движения. Мое сердце готово выскочить из груди. Сидя возле него на полу пытаюсь отдышаться и прийти в себя. Все случилось так быстро. Я действовала машинально, даже не успев испугаться.

«Что делать? Что теперь делать?» — Встаю, подхожу к кровати, нащупываю на железной спинке свой халат, накидываю, вытаскиваю пояс и связываю ночному гостю руки. Беру пояс от халата ведьмы и связываю ноги. С трудом волоку тело по полу в коридор. Дверь в соседнее отделение открыта, иду на пост дежурного, который находится там.

— Сережа! — Толкаю в плече задремавшего на столе медбрата.

«Господи, спасибо! Мне повезло, что дежурит он».

— Ты как сюда попала? — он вскакивает и хватает меня за руку.

— Послушай меня. Этот козел пытался меня изнасиловать! — говорю дрожащим голосом. Вот сейчас мне хочется расплакаться. Накатывает волна страха.

— Кто? — его глаза расширяются от недоумения.

— Тот жирный с лысиной.

— Стас?

— Я не знаю, как его зовут. Он пришел и…

— Где он? — встревожено, косится на мой окровавленный сжатый кулак.

— Возле палаты. Ты мне веришь?

— Идем! — тащит меня за руку по тускло освещенному коридору. Возле палаты сидит очнувшийся связанный Стас.

— Что тут, черт возьми, произошло? — Сергей присаживается на корточки возле коллеги. Разглядывает с удивлением его окровавленное лицо. Тот косится на меня. — Эта тварь не приняла таблетки. Наверное, выблевала их, когда я ушел.

— А что ты делал в ее палате среди ночи?

— Услышал возню за дверью, вошел в палату, а она на меня кинулась. Зверюга! Нос мне сломала. В спецназе, что ли служила? Развяжи меня! — кричит, раздраженно обращаясь к Сергею. — Я тебя сгною! — поворачивая ненавистный взгляд на меня, цедит сквозь зубы.

— Все, что он говорит, не правда! Вечером этот человек принес мне три таблетки. Я заметила, что «ведьме» он дал одну!

— Ведьме? — смотрит на меня в недоумении.

— Моей соседке. Он дал ей одну таблетку, а мне — три. Значит, что-то задумал. Эта сволочь, хотела меня поиметь, пока я в отключке. Наверное, он не в первый раз проделывает это с больными. Только вот не учел, что я не больная! — Забегаю в палату и возвращаюсь, протягивая свои порванные трусы Сергею, который освобождает связанные ноги Стаса.

— В общем так! Если об этом узнает кто-то из руководства, пострадаем все. Так что ты возвращаешься в палату и ложишься спать.

Сергей помогает встать Стасу с пола. Тот хватается за свой бок и смотрит на меня.

По взгляду понимаю, что «маньяк» готов меня разорвать.

— Скажи спасибо, что не убила! — Холодно кидаю через плечо, заходя в палату, и закрываю за собой дверь. Слышу поворот ключа и щелчок.

«Откуда во мне такая самоуверенность?»

Долго ворочаюсь, не могу уснуть, прокручивая в голове все, что со мной произошло. Пытаюсь встряхнуть мысли и сосредоточится на мимолетных воспоминаниях, иногда вспыхивающих в моей памяти.

«Я замужем? Кольцо, мужчина — лица не вижу. Предложение! Он делает мне предложение в кафе! Ну, это уже что-то. Значит, у меня есть жених или муж. Он точно меня ищет».

— Выходим на завтрак! — слышу противный голос «фашистки». Оглядываюсь: «ведьма» уже ушла.

Встаю, натягиваю штаны, рубашку и плетусь в туалет. Быстро умываюсь, прочесываю волосы пальцами и иду в столовую. «Фашистка» провожает меня взглядом до раздачи. Беру порцию каши и иду к задумчивой «Бритве» и Коле, который еле сдерживает радость, видя мое приближение.

После обеда все отделение отправляется на прогулку. Ведьма уже вышла из палаты и я, открывая дверь, нарываюсь на стоящего в дверях Стаса. Его опухший нос и синяки под глазами напоминают мне о страшной ночи. «Маньяк» вталкивает меня обратно в палату, заходит и закрывает за собой дверь. В его руке — резиновая дубинка, в глазах — ярость. Первый удар приходится мне на правую ногу: Я падаю на пол, вскрикивая от боли. Тут же группируюсь, понимая, что меня ждет. Чувствуя вкус крови во рту, не могу пошевелиться. Слезы бегут по щекам.

«Ведьма» входит в палату. Видя меня лежащей на полу, выбегает, и через секунду возвращается с «фашисткой».

— Ну и что? Чего ты лежишь? Вставай я таблетки принесла.

— Пей сама свои таблетки! — Хриплю и отплевываюсь кровью.

— Что ты там говоришь, дорогуша? Я не слышу тебя.

Ведьма пытается меня поднять, но я отталкиваю ее. Судя по резкой боли под грудью, мои ребра сломаны.

Пересиливая боль, не разгибая корпус, встаю и аккуратно ложусь на кровать.

–Пей! — Она протягивает мне две таблетки, наклоняется и шепчет мне на ухо, — И не вздумай блевать!

В дверях появляется Василий, смотрит на меня с усмешкой, сложив руки на груди. Я открываю рот, глядя в ее нагло улыбающееся лицо. Запиваю таблетки водой и кладу голову на подушку.

«Ненавижу вас! Ненавижу! Твари бездушные!»

Прошла уже неделя, может и больше. «Фашистка» пичкает меня таблетками, и я теряю реальность.

— Яна! Ян, приди в себя! — Кто-то тормошит меня за плечо. Никак не могу вспомнить, кто это. Лицо, вроде, знакомое. Борода, зеленые глаза.

— Да чтоб тебя! Приди в себя! Я ничего не нашел. Слышишь?

— Что? Ты кто?

— Да, подруга, накачали тебя конкретно! — Сергей садится возле меня на кровать. — Я был в отпуске, и пытался найти информацию о тебе, но ничего. Как будто все стерли. У меня складывается впечатление, что кто-то хочет, чтобы ты была здесь. Понимаешь?

— Нет. — Медленно качаю головой, вглядываясь в собеседника. Голос бородатого то отдаляется, то приближается.

— Ясно, — вздыхает он, — ладно, я теперь буду дежурить чаще, и ты сможешь прийти в себя.