За долги отдам тебя

Юлия Гауф, 2023

– На три месяца ты моя, Арина! И будешь делать то, что я скажу.В один момент спокойная, размеренная жизнь превратилась в руины.Прошлое настигло, как только мы с мужем и маленькой дочерью вернулись домой после долгого отсутствия. И имя этому прошлому – Алан.С ним меня связывают детские воспоминания, школьные годы. И тайна, которую я должна сохранить.Он хочет мне отомстить, а я больше всего желаю свободы.

Глава 7

Едва оказавшись в такси, с облегчением откидываюсь на сидении — как тяжело! Затем спохватываюсь, и снимаю «подарок» Алана. Не удержавшись, глажу тонкие нити, переплетающие снежинки и драгоценные камни…

Меня Алан так и называл раньше — Снежинка.

Какая ирония. Колье со снежинками, и тот браслет ведь тоже был со снежинками…

… — Алан, смотри, какая красота! — останавливаюсь я у корнера в торговом центре. — Ну иди же сюда!

Он разворачивается с громким вздохом, слышным даже несмотря на громкую музыку, и подходит. Знает же, что я не могу пройти мимо украшений, вот только…

Денег всегда не хватает, будь они прокляты, эти чертовы бумажки.

Алан работает, как проклятый — вахты на севере, а между ними подработки.

— Красиво, — кивает Алан, глядя на браслет, обхватывающий мое запястье. — Сколько?

— Всего четыре тысячи девятьсот девяноста рублей, — воодушевляется девушка-консультант, а я бледнею — ужас какой!

— Алан, пойдем отсюда, — шепчу ему на ухо. — Это был не намек на подарок, я просто…

— Поздно, Снежинка, — Алан усмехается, и достает портмоне. Отсчитывает нужную сумму, и протягивает довольной продавщице. — Сумма небольшая, а ты не думай о деньгах! Из нас двоих мужчина — я, и заботы оставь мне.

Встаю на ступеньку эскалатора, и любуюсь подарком Алана — браслет прелестен! Серебряный, тонкий, но в глаза бросается. Тонкие хрусталики поблескивают каплями льда на серебряных снежинках, вот только как же дорого!

— Спасибо, — тянусь к Алану за поцелуем, вкладывая в него всю любовь к нему — единственному мужчине в моей жизни. Только он в ней был, есть и будет! — Алан, я, наверное, поищу подработку. В универе нас не сильно загружают, и я бездельничаю половину дня. Так что…

— Учись, Арина, — качает головой Алан. — Закончишь учебу, и устроишься в свой музей. Или в галерею. В последний раз говорю: не думай о деньгах. Я о нас позабочусь…

… Прячу колье в клатч — не хватало еще, чтобы Костя увидел. Интересно, он уже дома?

Дома. Лежит на кушетке на первом этаже, свесив руку к полу. Рядом стоит Алиса, скрестив руки на груди — обиженная и сердитая.

— Мам, папа заснул! — обвиняюще тычет дочь пальцем в спящего мужа. — Обещал со мной поиграть, и заснул, представляешь?

— Папа устал. Где няня?

— Я здесь, — выбегает из коридора Анна Степановна. — Простите, на минуту отошла. Я уведу Алису наверх.

Киваю рассеянно, и подхожу к мужу. Принюхиваюсь — пьян.

Мертвецки пьян.

Кидаю клатч на столик для цветов, и приподнимаю тяжелую голову Кости с кушетки. Тормошу его.

— Костя, проснись! Костя!

— Отстань…

— Хоть на бок перевернись, — не отстаю я, и помогаю ему лечь правильно.

Муж отключается моментально. Сажусь возле него, разглядываю: красив. Светлые волосы чуть длинноваты, но ему идет такая небрежная стрижка. Голубые глаза, которые сейчас закрыты; чувственный рот… красив! Картину несколько портят засосы на шее, оставленные отнюдь не мной, и выглядывающее из кармана брюк красное дешевое кружево — трусики?

Прелесть какая.

— Мне жаль, — шепчу я, легко прикасаясь кончиками пальцев к спине мужа. — Правда, жаль. Прости меня… я тебя уже простила.

— Минуту отдохну, и продолжим, — невнятно мычит муж, явно путая меня с той, с кем развлекался весь день.

Сползаю на пол, и прислоняюсь к руке Кости. Обнимаю себя за колени, не в силах подняться — посижу немного, и пойду. Муж бурчит что-то несвязное, вздрагивает, как пугливый пес, и я поглаживаю его по руке.

Усмехаюсь — оказывается, ко всему можно привыкнуть. Раньше думала, что не смогу простить измену, и вот — мне почти плевать. Хотя в первый раз было больно. Два года тому назад, когда муж пришел домой, весь пропахнув другой женщиной.

Только теперь я понимаю, что он надеялся хоть на какую-то мою реакцию, поступив так жестоко — на скандал, на слезы, на проклятия в свой адрес. На эмоции — искренние и сильные. А я всего лишь была унижена, с задетой гордостью, и муж это увидел.

Так странно: изменяет он, а виноватой чувствую себя я. Может, потому что виновата?

— Хватит! — решаю я, и поднимаюсь с пола. — Хватит быть такой жалкой курицей!

Поднимаюсь в нашу с Костей спальню, и захожу в душ, полная некой темной решимости. Нахлынуло вдруг что-то: порыв действовать, желание изменить свою жизнь!

— В кого ты превратилась? — спрашиваю у своего отражения. — Алан прав был — лощеная телка! Учебу бросила, семью потеряла… себя не потеряй!

Ложусь спать с не оформившейся в план, но четкой мыслью — нужно, наконец, начать жить. Не только ради Алисы, но и ради самой себя. Три месяца с Аланом — он получит то, что хочет — затем развод, и мы с дочкой уедем.

С этой мыслью я засыпаю — впервые за долгое время спокойно и крепко.

Просыпаюсь, к своему ужасу, после обеда — кошмар какой! Такое со мной только в период беременности было, я — ранняя пташка. Телефон вибрирует, оповещая о сообщении:

«Жду в шесть, как и договаривались. Надень платье с открытой спиной, похожее на то, что было на тебе на выпускном. Алан.»

То платье… Алан, помнится, был не в восторге.

… — а нельзя было купить что-то поскромнее? — хмурится Алан, разглядывая меня.

— Паранджу?

— Я имел в виду нормальное платье. Ты выглядишь как стриптизерша, — обвиняет Алан.

Злится, встал в проходе, не позволяя выйти. Вскидываю голову, играя сережками, и иду на него — не заставит же он меня переодеваться! Хмм, не заставил, но платье пришлось гладить.

— Ну ты и дикарь, — фыркаю я, подправляя макияж. — Платье длинное, а то, что спина открыта — на других бы посмотрел!

— На других мне плевать!

… Выхожу из такси, оглядывая двухэтажный особняк — хорошо Алан живет! И правда, нужно поинтересоваться, как ему удалось добиться таких высот за эти годы.

Дверь отрыта, и я вхожу. Окунаюсь в звон бокалов и излишне громкую музыку, и ищу глазами Алана. Оглядываюсь чуть нервно — никого ведь не знаю, зачем он позвал меня на это сборище? Ни одной женщины, сплошь мужчины в почти одинаковых костюмах Бриони.

Спину сверлит взгляд, обрывающий струны в моей душе. Повожу нервно лопатками, и оборачиваюсь.

— Прекрасно выглядишь, Арина, — обнимает меня Алан за талию, прикасаясь ладонью к обнаженной коже. — Пойдем, я представлю тебя своим друзьям!

— Какого черта? — тихо спрашиваю я, улыбаясь кивающим мне мужчинам.

— А ты хотела наедине побыть? Я ведь говорил тебе, что успеем!

Алан улыбается мне своей наглой фирменной улыбкой, и протягивает бокал ненавистного вина. В красках представляю, как выплескиваю красную кислятину ему в лицо, и густые капли стекают по лицу мужчины на белую накрахмаленную рубашку…

Ах, если бы! Но пакостная мысль приносит мимолетное удовольствие.

— Садись, — Алан похлопывает по спинке кресла, в котором восседает, точно король.

Сажусь, чувствуя себя выставленной на всеобщее обозрение. Чисто обезьянка цирковая — сижу рядом с дрессировщиком, жду следующую команду. Ну Алан!

— Вы ведь супруга Константина Вольского? — вдруг узнает меня один из собравшихся — мужчина лет пятидесяти, до одури похожий на Шона Коннери. — Мы с женой виделись с вами на «Сотбис». Вы так бились за шкатулку работы Мейрерса, даже неудобно было поднимать ставку, глядя на вас.

А мне неудобно сидеть рядом с хозяйски глядящим на меня Аланом, тогда как все собравшиеся знают, что я мужняя жена! Хотя, уверена, что этот «мужской клуб» в курсе, что верностью Костя меня не балует.

Но он ведь мужчина — ему можно. Что позволено Юпитеру, как говорится…

Рассеянно киваю собравшимся, что-то отвечаю, и даже поддерживаю видимость беседы. В доме царит хаос: музыка выбрана неподходящая, и играет слишком громко; блюда расставлены и сервированы не по этикету, пусть это и не банкет, а что попало. Мужчины не утруждают себя выходить в курительную комнату, или на улицу — дымят кто где хочет.

Бедлам какой-то. Была бы в доме хозяйка — не допустила бы такого непотребства!

— Нам нужно обязательно встретиться семьями, — добивает меня «Шон Коннери», делая вид, что не замечает руку Алана на моей пояснице. — Мы с Анжеликой, и вы с Константином, и вашей очаровательной принцессой… Алиной.

— Алисой, — поправляю я. Повожу плечами, намекая Алану прекратить, иначе отведает пощечин. — Думаю, муж будет рад.

Если вообще вспомнит, кто эти люди. Лично для меня все представители так называемой элиты на одно лицо: я уже с трудом вспоминаю лица тех, с кем играла в бридж и сквош еще неделю назад — а ведь мы были почти подругами.

— Нравится вечеринка? — Алан заставляет меня прогнуться в пояснице, и я почти утыкаюсь грудью ему в лицо.

Со стороны мы, должно быть, выглядим препохабнейше!

Ну и ладно, зато теперь мы с Костей друг друга стоим в глазах нашего, прости Господи, общества.

— Я в восторге, — угрожающе улыбаюсь я. — Вот только позволь повторить вопрос: какого дьявола? Тебе доставляет удовольствие меня унижать?

Алан проводит указательным пальцем по моему обнаженному плечу. Глубоко вдыхает воздух, будто сигаретой затягивается.

— Ты до сих пор пользуешься теми духами? — невпопад спрашивает мужчина, и не дожидаясь ответа произносит: — Тебе, Снежинка, все не так: наедине плохо, в компании людей тоже. Не угодишь! И… захотела бы — ушла, но ты ведь осталась. Силой я тебя не удерживал.

Поджимаю губы строго, а затем, неожиданно для самой себя, смеюсь — громко и искренне. Алан сволочь, но он прав — послушно напялила платье под его требование, приехала и осталась. Точно, цирковая обезьянка! И как у него получается так хорошо мной управлять?

Но веселье мое заканчивается также быстро, как и началось. И снова в этом виноват Алан:

— Алиса, твоя дочь… я все спросить хотел: чья она?

«Неужели знает? — холодею я. Мысли панически мечутся в моей тесной голове. Путаются, перемешиваются в невообразимый клубок, состоящий из обрывков лжи и правды. — Только не это! Жизни ведь не даст ни мне, ни дочери!»

— В каком смысле? — хрипло спрашиваю я.

— В прямом. Чья она дочь?

Знает. Но… как?

Ни за что не признаюсь: пытать будет — правду не скажу! Все лаборатории подкуплю, но Алан никогда не узнает, кто именно отец Алисы. Знаем только мы с мужем, и знание это мы сохраним из любви к дочери.

— Какой глупый вопрос, — заставляю себя играть привычную роль снисходительной аристократки. Покачиваю головой, будто поражаюсь неуместности заданного вопроса. — Алиса — наша с Костей…

— Не заливай, — грубо перебивает Алан. — И не ври!

— Я не вру! С чего ты вообще взял, что Алиса может быть не от моего мужа?

Я злюсь, и Алан это видит. Пусть думает, что я оскорблена! Пусть принимает мою злость не за панику, а за праведный гнев.

— Костя там и рядом не пробегал, — Алан выпрямляется в кресле, и хватает меня за руку, вынуждая смотреть прямо на его белое от злости лицо. — С чего я взял? Да ты любого спроси, Арина — все знают, что дочь ты родила от кого-то другого. Для этого всего лишь нужно иметь глаза: вы с муженьком выглядите, как близнецы. Даже Саша меньше на тебя похож, чем Костя, а ведь Саня — твой близнец. А дочь твоя… как же мне ее описывали?

Алан победно смотрит на меня, готовясь выдать описание моей девочки: темноволосая, кудрявая, синеглазая. С идеальной оливковой кожей. Родись она мальчиком, была бы на одно лицо с Аланом в детстве — каким я его запомнила.

Дьявол! Какая же я идиотка… мы оба идиоты — я и Костя. Так хотели защитить Алису, были уверены, что никто ничего не подозревает. Все всё знали!

— Убери руки, — грубо вырываю запястье из хватки Алана, и резко поднимаюсь. — Алиса пошла в мою мать! Советую не собирать гадкие слухи!

Разворачиваюсь, и быстро пробираюсь к выходу из этого ада. Но на улице стоит компания мужчин, и у меня нет никакого желания обмениваться с ними любезностями. Быстро поднимаюсь на второй этаж, мечтая оказаться в тишине…

… и наедине с самой собой.