Исповедь вампира

Юлия Капунцова

Вы жаждете бессмертия? Даже если для этого придется стать вампиром? Но так ли притягательна на самом деле вечная жизнь?Вампирша Софья когда-то согласилась принять дар Бессмертия. Это история, рассказанная ею, воспоминание о жизни по эту и по ту сторону бытия, где перед нами открывается мир вампира, мир вхождения во Тьму.

Глава VII

Возвращение в Петербург, в свой собственный дом было приятным. Особенно после длительного и утомительного переезда. За состояние дома я не волновалась, так как, все дела оставила на своего верного камердинера Бориса. Мой небольшой экипаж встретили слуги, что называется «с хлебом-солью». Повсюду была оживленная возня.

Едва я переступила порог дома, Борис сразу же мне помог снять шелковую накидку и принес холодной воды, за что я была ему весьма благодарна. По ходу моих переодеваний мне сообщили, что ее величество императрица присылала два приглашения во дворец, где выражала крайнюю озабоченность тем, что я совсем не появляюсь там. «Более чем за полгода два приглашения! Не больно-то они обо мне думают!» — усмехнулась тогда я, перебирая сидя возле камина, два красивых свитка бумаги. Естественно, я их тотчас же сожгла. Глядя на потрескивающие в камине дрова, я решила для себя — нужно начинать жизнь сначала, с чистого листа. Осталось доносить траур по Ивану последние два месяца. Снять это проклятое черное платье.

Так, гладя на плавно полыхающее пламя в камине и размышляя над своим будущим, я уснула. А утро следующего дня принесло ко мне гостя. То был Степан Лисицын, мой старый друг. Я сидела в саду и, попивая свой утренний чай, любовалась дивными фруктами, что произрастали на деревьях, как вдруг, мой покой нарушил своим внезапным появлением Степан.

— Но, мой Бог! Голубушка, почему же вы не предупредили меня, что приехали?! — он проговорил эту фразу скороговоркой, а поскольку в саду была тишина, я даже вздрогнула от неожиданности

— Степан, вы!

— О, душа моя, я не хотел вас напугать! Но, признаться, я зол на вас. — Он бесшумно подошел ко мне и легонько поцеловал кончики моих пальцев.

— Мой друг, но я приехала только вчера. И, к тому же, я должна на вас злиться, ведь вы ни разу не побеспокоили меня своим визитом. — Я сделала обиженное лицо, но слова произносила шутливым тоном. Я была рада Степану. Однако он воспринял эти жеманные жесты за правду.

— Мой Бог!!! — с чувством воскликнул он и виновато продолжил, — Да вы даже не сообщили, куда едете! Я места себе все это время не находил! — он широко раскрыл свои прекрасные серые глаза.

— Да, и находили утешение с какими-нибудь прелестницами! — шутливо хихикнула я и прикрыла губы веером.

Адъютант кокетливо опустил глаза и, широко взмахнув рукой, вздохнул:

— Но лишь вы были в моем сердце!

В ходе нашей беседы Лисицын рассказал мне, как обстоят дела в императорском дворе; что Елизавета была расстроена тем, что я не появляюсь у нее; какие интриги строят придворные; оказалось. Что против Петра зреет заговор и затевают его приближенные Елизаветы Петровны. Еще я узнала, что графиня Елизавета Воронцова — любовница Петра III и его законная жена Екатерина Алексеевна знает. Все эти сведения мне были нужны, чтобы чувствовать себя в курсе событий, а Степан просто кладезь сплетен. С адъютантом мы просидели довольно долго. Приближался обеденный час.

— Не желаете у меня отобедать? — предложила я.

— Нет, Софушка, мне нужно ехать в Зимний дворец. Я и так оттуда к вам сбежал! — Степан поднялся, поцеловал мою руку и грациозно надел свою красивую шляпу с соболиным хвостом. — Но, я надеюсь, что ваше предложение будет оставаться в силе до следующего раза!?

Я улыбнулась ему, когда он уже собирался уходить, Лисицын, вдруг повернувшись ко мне, глубокомысленно проговорил:

— Вам, моя прелестница, все-таки следует навестить императрицу и извиниться за столь продолжительное отсутствие.

— Я непременно сделаю это! — отозвалась я и Степан, одарив меня своей белозубой красивой улыбкой, ушел. Навестить государыню я собиралась и без подсказки Степана. Я весь вечер прокручивала в голове слова, которые буду говорить королю.

Свой визит во дворец я собиралась нанести следующим утром. Я проснулась довольно рано и переполошила всех слуг в доме. Я узнала расписание дня ее величества, никакие обстоятельства не могли его изменить.

Хотя был довольно ранний час, я все же хотела успеть прибыть в Зимний дворец раньше, императрица отправится в церковь. Слуги бегали по дому, собирая мой утренний туалет. Мои фрейлины: Серафима и Ульяна зашнуровывали на мне тугой корсет, в котором было сложно даже дышать. Поскольку срок траура еще не истек, я выбрала черное шелковое платье — самое роскошное, если так можно выразиться. Фрейлины надевали на меня огромные юбки платья и сделали мне замысловатую прическу, хотя я была в трауре, но надеялась предстать перед императрицей в высшем свете. Пока я собиралась, мои лакеи приготовили карету, и как только я вышла из особняка и села в карету, мой экипаж сразу же стремительно направился в сторону дворца.

Зимний представлял собой прекрасный дворец, со своеобразной архитектурой, балконами из кованого железа, высокими, выложенными мозаикой калитками. Архитектурные украшения, вазы — все было позолочено и переливалось перламутром. Новая черепица отражала по краям свет, а главные линии облицовки, казалось, таяли в небесной лазури. Что ни говори — чудесное сооружение!

Мой экипаж подъехал к воротам дворца, и, пропустив каких-то важных вельможей, последовал за ними. Когда карета остановилась, я тихонько вышла из нее и по ступенькам направилась в мраморный двор. Я вошла во дворец через дверь левого крыла, где приходившие и уходившие казались более многочисленными, а мне хотелось остаться незамеченной. Большая лестница из цветного мрамора привела меня в большой зал, именуемый Гвардейским. Каждый понедельник сюда обычно приходили посетители с различными просьбами к государыне и оставляли свои прошения, те, кому повезло, вскоре получали ответ. «Так, мне не сюда» — подумала я и направилась к другой двери, выходившей на широкий балкон под которым простиралась еще не тронутая палящими лучами солнца зелень. Вдохнув свежий воздух, я направилась к галерее. Тут я заметила, что с другой стороны галереи навстречу мне идет группа богато одетых людей. «Проклятье!» — выругалась я и поправила свой туалет. Мне крайне не хотелось, чтобы меня видели в черном платье. Но этого уже было не избежать. Я раскрыла веер и, прикрыв им нижнюю часть лица, быстро пошла вперед. Шумная толпа придворных приближалась, и я слышала их разговоры.

— Императрица еще не вышла из своей спальни.

— Она, наверное, еще одевается, а затем отправится к себе в кабинет.

— Надеюсь, мы последуем вместе с государыней и в часовню?!

Дальше я не стала их слушать, что было нужно, я уже услышала.

Несколько человек из пестрой толпы удивленно посмотрели на меня и сразу же вернулись к своей беседе. Я облегченно вздохнула и направилась в сторону спальни. Навстречу мне выскочил один из придворных — молодой и довольно симпатичный человек, изящно одетый, в светлом парике с завитыми по моде волосами, стянутыми сзади в хвост.

— Простите, сударь, могу я поговорить с государыней? — обратилась я к нему, когда он проходил мимо меня, стуча каблуками туфель.

Молодой человек смерил меня любопытным взглядом светлых глаз и произнес:

— Елизавета Петровна только что направилась к себе в кабинет, если вам повезет, она вас примет. — Но, увидев мое огорченное лицо, он проговорил. — Возможно, я смогу вам помочь, мадам.

— О, я была бы вам весьма признательна.

— Как вас представить ее величеству? — спросил меня придворный, когда мы шли по направлению к личному кабинету императрицы.

— Софья Николаевна Спиридова, вдова покойного капитана Спиридова.

Минуту юноша смотрел на меня с удивлением, а потом проговорил:

— О, это вы! Ждите меня здесь. — Он постучал в огромные резные дубовые двери, шикарно отделанные позолотой, и когда они отворились, скрылся за ними. Я торопливо поправила прическу и платье, пощипала щеки, чтобы на них появился румянец, и покусала губы, чтобы они порозовели. Дверь открылась, и мой юный проводник, высунувшись из дверного проема, произнес:

— Софья Николаевна, императрица вас примет. — Он махнул мне рукой, приглашая войти, и я торопливо последовала его приглашению.

Кабинет оказался намного меньше, чем я думала, хотя и представлял собой огромное пространство с богатой мебелью и гобеленами, а так же огромным камином. Надо признаться, выглядел он достаточно уютно. От волнения, овладевшего мной, я сразу не могла узнать всех присутствующих и не как не могла отыскать среди них Елизавету.

— Оставьте нас на минутку с Софьей Николавной. — послышался властный голос императрицы, от которого у меня подогнулись ноги. «Спокойно, — приказала я себе, — спокойно. Ты должна выглядеть достойно».

Придворные и слуги поспешили покинуть кабинет. Дверь захлопнулась, и я почувствовала спазмы в желудке от волнения. Мы с императрицей остались наедине.

Я вздернула подбородок, стараясь успокоиться, и теперь различала одинокий силуэт государыни у окна. Она была невысокого роста с весьма выразительным лицом. Великолепный белый парик с завитыми локонами, обрамлял ее полное лицо, одежда поражала величием. Императрица играла своим расписным веером, расшитым золотыми нитями, пришедшим в моду из Франции. Ее умные серые глаза изучающе смотрели на меня. Я присела в реверансе, а мой мозг перебирал фразы, с которых можно было бы начать. Но императрица меня опередила.

— Софья Николавна, наконец-таки вы посетили нас. Но, голубушка, почему же вы не отвечали на мои приглашения? — ее прямота немного сбила меня с толку.

— Государыня, я как раз приехала просить прощения по этому поводу, — немного рассеяно проговорила я, — у меня были серьезные причины на то.

На лице Елизаветы появилось любопытство. Она, играя своим веером, подошла к письменному столу и, отодвинув высокий стул, напоминавший трон, села на него, положив на стол перед собой веер.

— И что за причины заставили вас прятаться от императрицы?!

— Ваше величество, я вовсе не пряталась! — оскорблено воскликнула я и сразу же осеклась, вспомнив, с кем разговариваю. — Ох, смерть моего мужа совсем выбила меня из колеи, ну и еще кое-какое обстоятельство вынудило меня уехать из Петербурга, к своим родителям.

Елизавета внимательно смотрела на меня, ее лицо напоминало каменное изваяние, а голос — лед:

— Какое обстоятельство? Вы меня пугаете. Или вы не можете мне довериться?

— Нет, ваше величество, доверяю, — отпрянула я, — просто…

— Говорите, я хочу знать

Мне не хотелось посвящать ее в свои проблемы. «Чертово любопытство!» — подумалось мне.

— Просто, я ждала ребенка, поэтому уехала в поместье родителей, но, к несчастью, случился выкидыш. Я едва не умерла. Все это время я лечилась там… — мой тон был почти вызывающим, подбородок вздернут, в глазах наверняка огонь. Но изменившееся лицо Елизаветы заставило меня остыть. На нем появилось сочувствие.

— Мне очень жаль и вашего покойного мужа и его не родившегося ребенка. — мягким голосом произнесла императрица. — Иван Григорьевич принял достойную смерть. И вы прилежно носите траур. Но мне больно видеть вас в ужасном черном платье, оно вам совершенно не идет. Вы ведь так молоды… — в ее голосе стало еще больше теплоты. — Софья Николавна, не скрывайте от меня ничего, и если вам понадобится помощь — вы в праве за ней обратиться прямо ко мне.

— Благодарю — я присела в реверансе и собралась выходить, как императрица вновь произнесла:

— Ах, да! Сегодня в вечерний час во дворце бал, мне хотелось бы видеть вас в числе присутствующих.

— Конечно. — Я вновь поклонилась и, наградив ее самой милой улыбкой, на какую была способна, удалилась.

К этому вечеру я решила подготовиться основательно. Прежде чем начинать приготовления к балу, я приняла горячую ванную с молоком и медом, совсем как Клеопатра в свое время. Потом я натерла тело душистыми эссенциями, а затем сдалась на милость моих искусных фрейлин. Девушки, несмотря на свою молодость, были очень умелыми. Они уложили мои волосы наверх в виде «гнезда» и покрыли волосы легкой черной вуалью. Макияжа было использовано совсем немного: мне слегка подкрасили сурьмой ресницы, а губы — специальной смесью, какую могла делать только Серафима, от которой губы становились удивительно мягкими и розовыми. В одежде выбора не было — в любом случае я надела бы черное платье. Только на этот раз бархатное. Из украшений я выбрала скромное колье и серьги из темно — синих аквамаринов. Они приятно гармонировали с моим темно — синим бархатным плащом, сцеплявшимся на шее тонкой серебряной цепочкой. Когда мой туалет был окончен, я взглянула в зеркало: черный цвет делал меня старше и намного стройнее, лицо умело подкрашено. Я была довольна собой. В довершение своего образа, я приклеила маленькую мушку в уголок рта, что соответствовало тогдашней моде, натянула на руки черные лайковые перчатки и взяла расписной китайский веер.

Несколько томительных часов и я уже находилась на пути в Зимний дворец. Моя карета внутри была отделана бархатом, но окна опускались занавеси с бахромой, скрывающие меня от посторонних взглядов. Колеса экипажа были позолочены, дверцы кареты украшали фамильный герб Спиридовых, а две красивые черные лошади, украшенные красными султанами, дополняли сей величественный ансамбль.

Мне казалось, что путешествие не кончится никогда. Дорога была ужасная, испещренная глубокими колеями. В такие минуты я ругалась, на чем свет стоит. Но уже через некоторое время, мы подъехали к воротам дворца. Двор был заполнен экипажами гостей, прибывавших на бал снова и снова. Я быстро прошла по мраморному двору, и поспешила в вестибюль дворца, где уже собирались разнаряженные придворные. Я попыталась отыскать хотя бы одно знакомое лицо, но от волнения у меня все плыло в глазах. Неожиданно, кто-то схватил меня за запястье, и резко обернувшись, я увидела великолепно одетого Степана Лисицына. Он широко улыбнулся и, поклонившись, поцеловал мою руку:

— О, моя Софи, счастлив, видеть вас здесь! Позвольте мне сопровождать вас сегодня. Для меня это была бы большая честь.

— Разве я могу отказать вам. Мне будет приятно провести вечер в обществе обольстительного Дон Жуана! — улыбнувшись, ответила я, взяла его под руку и мы пошли вдоль рядов блистательных придворных, которые с любопытством смотрели на меня. Здесь были и генерал — фельдмаршал Петр Александрович Румянцев с женой графиней Марией Румянцевой, и генерал — анкер Василий Михайлович Долгоруков — Крымский, и граф Шереметьев с женой, и граф Воронцов вместе с Елизаветой Романовной, и князь Михаил Иванович Дашков с женой Екатериной Романовной, князь Никита Иванович Панин и многие другие известные люди. Я учтиво здоровалась со всеми и тихонько смеялась над шутками Степана, которые он нашептывал мне на ухо. Честно говоря, придворное общество Елизаветы Петровны состояло по большей части из красивых и умных мужчин и женщин. Императрица хотела окружить себя таковыми людьми, хотя некоторых из них умными назвать было все же сложно. Однако, красивая внешность вовсе не означала идеальность этого общества, как и везде, придворные плели интриги, распускали друг о друге слухи, изменяли мужьям и женам, за каждым водились свои грешки.

Начался бал и все гости пошли в зал танцевать. Но мне в своем черном платье не хотелось танцевать. Со всех сторон меня окружали дамы и кавалеры, учтиво улыбались и восхищались моей красотой.

— Степан, мне не хочется танцевать сегодня, — проговорила я, когда он протянул мне руку, чтобы увлечь в ряды танцующих.

— О, тогда мы могли бы прогуляться по дворцу! — весело воскликнул он и, взяв меня под руку, повел по галереям.

— Ma cherie, — флигель-адъютант повернул ко мне свое молодое лицо, в глазах его сверкали задорные искорки, — хочу вам кое-что показать! За время вашего отсутствия здесь кое-что изменилось, государыня все время перестраивает дворец. — Он вел меня в сад.

— Ну, как? — спросил он, когда мы дошли.

Великолепие сада меня поразило. Я думала, что попала в рай. На возвышенности находился бассейн, а рядом стояли мраморные античные статуи. Цветочные клумбы простирались почти до самого горизонта. Фонарики, висевшие на аккуратно подстриженных деревьях, освещали ночной сад. Воздух был легким и неподвижным, наполненным ароматом цветов и зелени.

— Давайте присядем вон там, — Степан указал на возвышенность рядом с фонтаном.

Мы добрались до скамеек и устроились на них. В саду почти никого не было, лишь кое-где бродили парочки. Легкий ветерок ласкал мне волосы, слышалось тихое журчание фонтанов.

— Прекрасное место! — вдохнул воздух Степан, — Такое ощущение, что это отдельный мир. Здесь приятно находиться в уединении. Не так ли, Софи?

Я не ответила. Вдохнув свежий воздух, я лишь улыбнулась. Степан придвинулся ко мне поближе. Я уже знала, что должно было произойти прежде, чем он заговорил.

— Софья. — он, преданно заглядывая мне в глаза, взял обеими руками мою руку и поднес к своим теплым губам. Я не стала противиться. Меня распирало любопытство испытать этого повесу. Коварный дьявол — заманил меня в сад и лепечет сладкие речи. — Mon dieu, — повторил он и заговорил немного хриплым голосом, который красноречиво говорил о многом, — о, моя душа! Знали бы вы, как я вас обожаю! Ваше прелестное личико сводит меня с ума.

Я с интересом наблюдала за ним.

— Вы просто не имеете права заворачивать себя в это ужасное платье и прятать ото всех свои прелести, — он придвинулся еще ближе, и я уже ощущала его горячее дыхание на плече, рука его уже скользила по моему колену, сквозь платье.

— Сжальтесь надо мной, дорогая, подарите мне хотя бы поцелуй! — Степан склонился ко мне, но я успела прикрыть свое лицо веером, что и помешало поцелую.

— Степа, — проговорила я, поднимаясь со скамьи и расправляя платье, — проводите меня во дворец, здесь становится прохладно.

— Моя душа, — он, как ни в чем не бывало, подскочил со скамейки и, поправив перевязь на камзоле, продолжил, — я провожу вас в игральный зал.

Игральный зал представлял собой место, где играли в карты. Это было богатое помещение с красивой мебелью и великолепными гобеленами, висевшими на огромных окнах. Когда мы вошли, зал уже был заполнен. За столами сидели игроки с картами в руках, вокруг них собрались толпы зрителей. Лакеи сновали повсюду с блюдами, полными еды. Мы со Степаном прошли вокруг столов, рассматривая и игроков и зрителей. Всех неизвестных мне людей Степан называл по имени и рассказывал мне их краткие биографии. Мое внимание привлек молодой человек, сидящий за одним из столов с игроками.

Я видела много ярких мужчин, но этот совершенно потряс меня. Он был высокого роста, на выразительном лице темно-карие глаза, обрамленные длинными, густыми ресницами. Такого же цвета были его брови и короткие волосы, которые, видимо, от природы были волнистыми. Кожа его была смуглого цвета из-за чудесного загара, контрастирующего с белым воротником сорочки. Незнакомец что-то сказал одной из играющих с ним дам, наградив всех белоснежной улыбкой, резко выделяющейся на его загорелом лице. На нем был надет великолепный бледно-голубой атласный камзол с вышитыми золотом птицами и цветами и темнее оттенком бриджи, заправленные в высокие сапоги.

— Кто это? — спросила я, не сводя с незнакомца взгляд.

— Это граф Кирилл Григорьевич Разумовский. Фельдмаршал Измайловского полка, пользуется всеобщей любовью; беспечен, очень богат, имеет все чины и ордена, ненавидит какую бы то ни было деятельность. Гетман Малороссии. — Степан говорил все это непринужденно и уже смотрел в другую сторону. К счастью, он не заметил моего интереса к этому человеку.

— Степочка, а расскажите-ка мне об этом Кирилле Григорьевиче. — Попросила я, когда мы отошли от стола, где сидел этот красавец.

— Ну, что я могу сказать, — Степан остановил лакея, проходившего мимо с подносом в руках и, стянув с подноса кусочек замысловатого угощения, продолжил, — ну это человек дела, он честолюбив, образован. Но, сказать по правде, — Степан аккуратно облизал пальцы после аппетайзера, — сказать по правде, он не очень-то любит женщин.

— В каком смысле? — воскликнула я и уже почувствовала разочарование. Неужели такой красавец придерживается «любви по-итальянски»?!

Степан взял с подноса бокал вина и, пригубив немного, продолжил:

— В смысле, я никогда не слышал, чтобы его заметили с какой-нибудь дамой. Ни одного любовного приключения, ни одного мужа-рогоносца на счету. Личная жизнь за семью печатями. Одна придворная дама говорила, что графа невозможно очаровать. Но лично я считаю оставаться равнодушным к женским чарам — преступление.

Перед тем как уехать домой, я виделась с императрицей и даже поговорила с ней. От этого бала у меня осталось масса впечатлений.

С этого момента я начала постоянно посещать балы. Жизнь вернулась уже в привычное русло. Я была по-прежнему придворной дамой. Мне нравилось развлекаться с поклонниками, я была даже не прочь завести любовника, но серьезных отношений я не хотела. Мужчинам я никогда не доверяла, впрочем, как и женщинам. Моим главным поклонником был по-прежнему Степан, он не терял надежды стать фаворитом. Но мои мысли стал невольно занимать тот самый Разумовский.

Я старалась чаще бывать там, где бывал он. Я выяснила, что граф превосходный игрок в карты и часто играет в Игральном зале, где бывала и я. Правда, мой черный наряд сильно угнетал меня. Я ждала истечения срока траура, чтобы предстать перед всеми во всей красе. Нужно сказать, что, сколько я не ходила возле графа — он не обращал на меня особого внимания. На мой взгляд, виной тому был траурный наряд.

Однажды я, все-таки, добилась, чтобы меня представили Разумовскому. Он почтительно поклонился и внимательно посмотрел на меня. Было ощущение, что его карие теплые глаза смеялись надо мной, видя насквозь в мои мысли. Меня тогда это задело, и я поставила себе целью покорить этого красавца. Несколько раз мне удавалось сыграть с Кириллом и остальными партию в карты. И всю партию граф бросал в мою сторону довольно безобидные ироничные шуточки, которые, однако, выводили меня из себя. Оскорбляло меня и его «сударыня» — абсолютно незлобное обращение к даме, применяемое постоянно ко мне. Но два месяца траура пролетели.