Любовь. Роман + Юлька

Юлия Крынская

Я встретил новую соседку в лифте и пропал. Юлька едва не брызнула мне в глаза перцем из баллончика, а я вдруг понял, что готов умереть за неё. Вечером того же дня прокрался на её лоджию, сгорая от желания вновь увидеть, и подслушал их разговор с отчимом. Теперь я знаю, что защищать Юльку надо не от местной гопоты, а от семьи. Но всё оказалось гораздо запутаннее. Судьбы наших с Юлькой родителей пересеклись гораздо раньше…

Глава 2

Юлька

На детской площадке Вика как заведённая катается с горки. Откуда в сестре столько энергии? После общения с Киром вечно ощущаю себя увядшим кабачком. Он вроде и плохого ничего не делает, заботится о нас с Викой. Но его намёки, мол, как он ждёт моих восемнадцати, пугают. Читала, что варан кусает жертву и ждёт пока она сдохнет, чтобы полакомиться. Вот этой самой жертвой я себя и ощущаю последний год.

Конец апреля на дворе, а холодно, как в марте. Всегда любила весну, но на днях мой день рождения и от этого ещё больше бросает в дрожь. Зябко прячу руки в карманы кожанки, натыкаюсь на баллончик, и губы невольно расплываются в улыбке.

Ромка! Рома-Рома-Роман! Чуть и правда не прыснула ему в лицо газом. Он так странно смотрел на меня в лифте, словно съесть хотел. Испугалась сначала. Кир тоже жрёт меня глазами всё время, но Роман… У него глаза добрые и смешинки в них прыгают. Глупо, наверное, но мне понравилось сидеть с ним в лифте. И сам он понравился. Сама себе удивилась, когда предложила ему массаж сделать.

Дверь подъезда открывается, и мой вчерашний знакомый выходит на улицу. С трудом сдерживаюсь, чтобы не окликнуть его. Что это у него в руках? Шлем? Ух ты! Роман оказывается хозяин начищенного до блеска чёрного мотоцикла. Не разбираюсь в моделях, но этот явно крутой.

— Юля, смотри! — окликает меня Викуся, и я, забыв про Романа, бросаюсь к горке.

Сестра залезла на перила и скатывается прямо мне в руки.

— Викусь, ты чего! — Сердце в груди танцует джигу. Прижимаю сестрёнку к груди. Руки-ноги не переломала и хорошо.

— Привет, маленькая, — раздаётся за спиной знакомый голос, запуская стаю мурашек мне под футболку.

Спускаю Вику с рук и поворачиваюсь, как в замедленной съёмке. Роман подошёл так близко, что мне приходится отступить, чтобы не уткнуться лицом в его грудь.

— Это ты ей? — киваю на Вику и кричу ей вслед: — Не вздумай больше лезть на перила.

— Тебе! — Роман берёт мои руки в тёплые ладони. Подносит одну к губам и согревает дыханием. — Чего руки такие ледяные?

— Не слишком ли смело для второго дня знакомства? — возмущаюсь больше для приличия и рук не отнимаю.

— Ты вчера вылечила мне шею, я сегодня согреваю твои руки, — Роман улыбается, и на щеках проступают ямочки. — Ты почему не в училище, прогульщица?

— А ты почему не… Где ты там учишься?

— В институте я учусь. Вот как раз собирался смотаться на пару. Но ты с темы не съезжай. Почему пропускаешь занятия? Мама разве не может с сестрой погулять?

— У нас нет мамы. — До сих пор не могу привыкнуть к этой мысли. Не верю, не хочу верить.

Смешинки в серых глазах Романа растворяются, и он кивает на скамейку:

— Пойдём сядем.

Пожимаю плечами и возвращаюсь на насиженное с утра место. Помимо нас с Викусей на площадке гуляют ещё четыре мамашки со своими шалопаями, но дамы стоят, будто постовые. Кто возле горки, кто возле качелей.

Рома садится рядом со мной, по-хозяйски раскинув руки по спинке скамейки. Закидывает ногу на ногу.

— Пожалуй, тоже заделаюсь в прогульщики сегодня.

— Дурной пример заразителен? — оборачиваюсь, чтобы вновь взглянуть в его красивое лицо. Широкие скулы, брови вразлёт. Не парень, а картинка.

— Нет. Просто девчонка мне одна понравилась, — подмигивает Роман. — И — искушение.

К щекам приливает кровь, язык прилипает к нёбу. Не знаю, чем ответить. Роман срывается с места с криком:

— Вот шаложопая!

Несусь за Романом к горке. Теперь Вика приземляется к нему на руки. Рома, держа мою сестру на вытянутых руках, встряхивает её:

— Почему Юлю не слушаешь?

Вика похожа сейчас на шкодливого котёнка. Шапка с ушками сползла на лоб, тёмные косички растрепались, глаза горят озорным огнём. Сестра бойко отвечает вопросом на вопрос:

— Ты кто?

— Роман.

— Пузан! — тут же придумывает Вика рифму.

— Ничего я не пузан, — Роман ставит Вику на землю. — У меня знаешь какой пресс!

— Ты думаешь, она знает, что это такое? — меня разбирает смех.

— Знаю, — обижается Вика. — Это кубики такие. Только они на животе. У папы тоже есть.

При воспоминании о кубиках Кира сникаю. Он любит расхаживать по квартире в одних спортивках. Его навязчивая идея, что детей надо обнимать тринадцать раз в день, скоро доведёт меня или до безумия, или до преступления. Вчера утром готовила омлет, а он подкрался, обнял меня, прижимаясь этими самыми кубиками и жарко прошептал на ухо: «Раз!» Если Вику он обнимает, как своего ребёнка, то меня так, как раньше маму обнимал.

— У, какая ты продвинутая! — заигрывает Роман с Викой. — А мороженое сможешь шоколадное от крем-брюле отличить?

— Смогу, я бруле не люблю.

— Тогда приглашаю вас с Юлей в кафешку. Я угощаю.

— Ей обедать скоро, — достаю телефон. — И нам Кир сказал не уходить со двора.

— Кир?

— Это мой… Наш папа, — мне не хочется лишних вопросов. Про мать Роман больше не спрашивает, про Кира тоже не стоит рассказывать. Это только моя боль. Никогда не делилась ею, не стоит и начинать.

— Кафешка за углом, Юль! Пышки, мороженое.

— А для пресса не вредно? — усмехаюсь я.

— Я буду просто чай. — Ямочки снова проступают на щеках Романа, и я сдаюсь.

— Пышки, пышки, пышки! — скачет Вика.

— Так и быть! — Беру сестру за руку.

Мы успеваем лишь дойти до угла нашего дома, а я уже знаю, чьи шаги гремят за спиной. Кир хватает Вику на руки и смотрит то на меня, то на Романа. Крылья носа отчима хищно вздрагивают.

— Кто разрешил уходить со двора?

— Мы замёрзли… — оправдываюсь, но Роман обрывает меня на полуслове:

— А вам не кажется, что Юля уже достаточно взрослая?

— Не кажется! — Кир кусает губы. Он ниже Романа, но не думаю, что уступает ему в силе. — И вообще, молодой человек, держитесь подальше от моей дочери.

— На младшую я не претендую, а старшая…

— Ты не услышал меня? — Кир суёт мне Вику в руки и наступает на Романа.

Тот стоит, как скала.

— Я женщин и стариков не бью, — в голосе Романа звучит металл, — но бывают исключения из правил.

— Ты где старика увидел? — вскипает Кир.

— Не надо драться! — втискиваюсь между ними. — Кир, прости. Мы идём домой.

Роман кладёт мне руки на плечи:

— Юля, останься!