Остражка детДомАвец. Магия БлагоРодной

Юлия Михайловна Назарян, 2023

Как найти семью, которая не терялась? На этот вопрос придется искать ответ всеми забытой Женьке, обладающей странными способностями. Ей всего восемь, но она не понаслышке знает о реальных трудностях. И именно ей суждено попасть в мир, где чувства обретают облик.Проблемы, освещенные в данной книге, актуальны во все времена. Эта книга не только для детей, но и для их родителей и даже – прародителей. Порой люди, являющиеся членами одной семьи, даже не знакомы друг с другом. Главная цель этой книги – дать понять читателям, что стоит искать друг друга и нужно позволять найти. Позволить достучаться тихим стуком, таким, как стук сердца; докричаться, не крича, а шепотом. Нельзя оставаться друг для друга невидимками. Несмотря на глубину поднимаемых вопросов, книга читается легко. В ней есть не только то, над чем придется задуматься и уронить слезу, но и то, что заставит широко улыбаться. Есть настоящая магия и добро, согревающее сердце, как поселившееся в нем огненное крылатое существо.

Глава четвертая

Ароматная диета

Как только Женька вышла на крыльцо школы, к ней подбежала Вера и заставила превратиться из поникшей двойки в опешившую единицу.

— Я стащила котлету из столовой. Пойдем со мной котенка кормить, который здесь под лестницей живет. У него глаза такие голодные. Мне его, жуть, как жалко. А тебе? Что — не жалко?

— Жалко, — голодным голосом ответила Женька.

— Ага! А где же твоя котлета тогда? — Вера вонзила в подружку недоверчивый взгляд. — Съела, да? А еще утверждала, что мясо не любишь! Я же говорила, что такого не бывает, чтобы кто-то мясо не любил! Значит, и ты любишь, да? Еще как любишь, да? Но, если ты добрая и не жадная, то должна замечать, когда кому-то плохо. И помогать, — голос «милосердной» девочки приобрел нравоучительный тон. — Вот я — добрая. А ты?

Женька только приподняла острые плечи и нечаянно позавидовала котенку, хотя тоже искренне жалела всех обездоленных существ.

Несчастный котенок, увидев девочек, зашипел. Вера бросила угощение на большой опавший лист дерева, как на тарелку. Котенок впился в котлету зубами, а Женька впилась в нее мыслями и украдкой принялась вдыхать аромат.

— Постоим, пока не съест полностью, — сказала Вера, — а то, стоит уйти, сразу собаки появятся, я их знаю.

— А пока мы здесь, они не появятся? — усомнилась Женька.

Вера только открыла рот, чтобы ответить, но ее перебило громкое «гав!», донесшееся из-за спины.

Вера вздрогнула. Но из испуганного, ее взгляд тут же превратился в сердитый. Позади девочек стоял Верин одноклассник — Ромка.

— Иди отсюда, пока я настоящих собак на тебя не натравила.

— А ты что, отравительница собак? — засмеялся мальчик. — А котенка ты тоже отравленной котлетой кормишь, да? Ну, я всем теперь расскажу, что Верка ведет войну против животных.

— Зачем ты, что попало болтаешь? Ты что, врун какой-нибудь? — заступилась за подружку Женька.

— Вот-вот, — согласилась Вера. — Я теперь всем буду рассказывать, что ты — врун!

— Тогда вы всех вообще запутаете, — Женька постаралась остановить спор, пока он не перерос в драку. Хотя Вера обыкновенно с мальчиками не дралась. Впрочем, она не дралась ни с кем кроме своего младшего братишки. А вот сама Женька пару раз вступала в неравный бой. Один раз она, будучи еще семилетней, подралась с девятилетним соседом из-за сломанного им молодого ягодного дерева, которое потом лечила вместе с подружкой Ирой, забинтовав все надломленные вандалом ветки. А в другой раз, набросилась аж на двенадцатилетнего мальчика, потому что он обижал голубей, дергал за косички девочек и называл ее маму заведующей детдомом. Сравнение ее семьи с детдомом особенно сильно задевало Женьку оттого, что она и сама все чаще проводила эту параллель.

— Да, ладно, я пошутил, — в подтверждение своей капитуляции, Ромка протянул Вере конфету. — Будешь?

— Да! — довольно улыбнулась Вера. Но, развернув фантик, вознамерилась бросить его содержимое в своего обидчика. Вместо конфеты в фантике оказался кусок мела.

— Не бросай, он же больно бьет, — предупредила Женька подружку. — Отдай лучше мне, я по дороге домой порисую.

Ромка, воспользовавшись моментом, убежал. И Вера, фыркнув носом, вложила мелок в руку Женьки.

— И фантик тоже дай.

— Так в нем же нет конфеты.

— А мне как раз без конфеты нужен. Для коллекции.

— А…, ну, на.

Женька взяла фантик и понюхала, — измятая бумажка вкусно пахла шоколадом.

— А ты когда-нибудь слышала об… ароматной диете?

— О мясной слышала, а об ароматной — нет, — видя, что котенок проглотил последние крохи котлеты, Вера закинула рюкзак на плечи. — А ты слышала что ли?

— Да, — кивнула Женька, уже шагая рядом с подружкой. — Я слышала, что одна девочка по несколько дней только ароматами и питалась. Ну…, почти. Она еще пять горошинок ела и еще…, ну и еще там что-то.

— А ты поменьше бы слухам всяким верила, — Вера говорила с таким видом, что казалось, в ее правоте, сомневаться было просто не позволительно — никому. — Вранье это. Грязной воды — вранье! Эта твоя девочка при такой диете умерла бы.

— Умерла? — Женька оглядела себя и даже больно ущипнула, вспомнив совет из какого-то фильма. — Ау! — вырвалось у нее вслух, а в мыслях мелькнуло: — «живая, точно».

Расставшись с Верой, Женька убедилась, что за ней никто не наблюдает и, откусив кусочек от добытого хитростью мелка, понюхала конфетный фантик. Ромкин мелок оказался более плотным, чем тот, который девочка съела на большой перемене, но именно такие мелки Женька любила больше. По вкусовым качествам они превосходили рыхлые — значительно меньше горчили. Благодаря данному факту, Женьке удалось убедить себя, что она ест настоящую конфету. — «Подумаешь, сложно кусается — о грильяж, вон, вообще зубы можно сломать. А в ирисках, — даже целиком их оставить».

Про ириски Женька придумала не сама. Когда-то очень давно, — года два назад, а может, и больше, — когда в доме Островых еще почти ничего не исчезало, родители не редко покупали конфеты. И самыми любимыми у Женьки были именно ириски. Так вот, однажды прабабушка, видя, с каким удовольствием правнучка жует липкую сладость, показала девочке огромную щель между своими зубами и сказала: — «Вот видишь, сразу три в ириске остались. Будешь так жевать, и твои останутся». — «Теперь я знаю, почему у вас желудок всегда болит», — брезгливо отвернувшись от пугающих ее голых десен, ответствовала Женька. — «Ваши зубы в него внутри воткнулись. И теперь получается, что вы сами себя всегда за желудок кусаете. Если бы у меня были такие же вываливающиеся зубы, как у вас, я бы никогда в жизни ириски не ела. А еще, сыр и хлеб, и…». — «Лучше бы ты свой острый язычок съела», — почему-то рассердилась прабабушка.

С тех пор Женька хоть и не перестала любить ириски, но все же стала их немного побаиваться. Правда, боялась она не за зубы, как прабабушка, а именно за язык — вдруг тот со своей вертлявостью, и в самом деле, мог вместе с ириской под зубы подвернуться, — попробуй-ка, разберись сразу, где то, где другое.

Женька наслаждалась мнимой конфетой до самого подъезда, но съела только треть мелка, так как остальное решила оставить Даше и маме — Даша тоже любила погрызть мел, а маме его в организме вообще не хватало — из-за двойняшек, которые, не смотря на свой солидный двухлетний возраст, все еще ели мамино молоко.