Хозяин степи

Юлия Рахаева, 2023

Юный шпион от тайной канцелярии из Нэжвилля отправляется в шоносар. Ему предстоит втереться в доверие к самому великому шоно, изображая дружбу с ним. Сможет ли он продолжать игру или их дружба станет настоящей? Их ждёт множество опасных приключений в бескрайней степи, затерянные гробницы в пустыне и древние артефакты в горах. Преодолеть все трудности друзьям помогут посол Нэжвилля и его секретарь, бывший картограф.

Братья по крови

I

Переход длился уже второй день. Юрген был поражён, увидев, как легко складываются геры. Их помещали на повозки вместе с утварью и прочими вещами. Однако гер Оташа почему-то разбирать не стали. Его водрузили на повозку, запряжённую двумя лошадьми. Оташ ехал впереди вместе с Юргеном. За ними вместе с десятком лучших воинов ехал Сагдай со своей семьёй и Дониром. Вместе с ними переход совершал и Рейн. Шоносар шёл без остановок. Сарби ели, пили и справляли нужду прямо на ходу. Спали на повозках по очереди. Юргену трудно были привыкнуть к такому ритму жизни, но он старался.

Олаф уехал в Нэжвилль ещё за несколько дней до перехода, и, как казалось Юргену, он должен был уже вернуться, ведь шоносар шёл ему навстречу. Рейн, судя по всему, думал о том же самом. По его виду, конечно, трудно было догадаться о его мыслях, но выглядел Арчибальд мрачнее тучи. В какой-то момент он словно не выдержал и подъехал ближе к шоно.

— Вы что-то хотите мне сказать? — спросил Оташ.

— Да, — ответил Рейн. — Признайте, что вы отправили кого-то в погоню за господином Найтли. Он ведь не доставит письмо в Нэжвилль, не так ли?

— Вы смеете подозревать меня в подобном?

— Смею.

— Хотя чему я удивляюсь. Вы же считаете, что я сплю и вижу, как завоевать Нэжвилль.

— А это не так?

— Да что с вас взять, кроме ваших серебряных шахт? В Фейсалии хотя бы земля плодородная есть, а у вас лето короче нашего в два раза. Да и серебро у нас и своё есть. И не только серебро. Не мните о себе лишнего, господин посол.

— Это же неправда, Оташ! — возмутился Юрген, которому было неприятно слышать подобное о своей родине.

— Господин Шу, вы потеряли право защищать Нэжвилль, когда предали своего короля, — проговорил Рейн.

— Наш разговор окончен, господин посол, — сказал Оташ, пришпорив коня.

— Он никого не посылал за Олафом, ясно вам? — проговорил Юрген и бросился догонять шоно.

— Будешь нахваливать Нэжвилль? — усмехнувшись, спросил Оташ.

— Мог бы и извиниться, — пробурчал Шу.

— За что это?

— Нэжвилль прекрасен. Зачем ты тогда отправил туда свою сестру, если там всё так плохо?

— А что, ты тоже считаешь, что это я задержал Олафа?

— Нет, конечно!

— Но я мог.

— Мог?

— Конечно, мог. Проще задержать одного гонца, чем потом армию.

— Но ты ведь этого не сделал?

— Не сделал.

— Но Рейн прав в том, что Олафу пора было уже вернуться.

— Его могли задержать в Нэжвилле.

— Ты прав, могли.

— Устал ехать? — сменил тему Оташ.

— Немного, — признался Юрген.

— Впереди сивары. Мы сделаем остановку.

Шоносар разбил лагерь у небольшой реки Исиль. Поселение сиваров, которое Юрген хорошо помнил ещё из своего путешествия к шоносару, расположилось на другом берегу. Пока сарби устанавливали геры, Оташ решил навестить сиваров. Он взял с собой Юргена и сыновей Сагдая, Алтана и Бальзана. Прошлый приём нельзя было назвать гостеприимным: Оташу пришлось драться с местным борцом, и, если бы не предупредивший его Юрген, он был бы серьёзно ранен ножом. Самому Шу потом отомстили, перерезав подпругу на его лошади. Юргену повезло, что он медленно ехал, когда подпруга лопнула, и, упав, он ничего себе не сломал.

Шу не знал, чего теперь ожидать от сиваров, но помнил, что был должен одному из них. Колдун сиваров, по-местному арамсай, подарил Юргену тёплую меховую куртку и попросил повлиять на решение шамана, когда тот будет называть имена тех мужчин, кто пополнит армию шоносара.

Через реку был перекинут мост, перейдя который, путники оказались на территории поселения. Оташ направил коня мимо скромных деревянных домов прямо к жилищу старейшины. Услышав шум, Илпек сам вышел к высоким гостям.

— Приветствую тебя, великий шоно, — заговорил старик. — Счастлив снова видеть тебя в наших краях.

— Шоносар простоит здесь несколько дней, — спешившись, ответил Оташ. — Ты помнишь о своём обещании, Илпек?

— Помню, великий шоно.

— Сагдай выберет воинов для армии шоносара уже завтра. Будь готов к этому.

— Как скажешь, великий шоно.

— А сейчас распорядись приготовить горячую ванну.

— Шоно желает мыться?

— Желает, — кивнул Оташ.

Юрген улыбнулся. Он знал, что ванна в большей степени предназначалась ему, а вот сыновья Сагдая явно этого не понимали.

— Тут река под боком, — проговорил Алтан. — На кой тебе ванна, Оташ?

— И то верно, — согласился Бальзан. — Уже ведь и тепло, особенно днём, когда солнце припекает. Хочешь мыться — искупайся в реке.

— Так идите и купайтесь, я вас не держу, — ответил шоно.

— Может, и правда искупаемся? — предложил Бальзан.

— А и пойдём, — согласился Алтан. — Всё равно нашему шоно охрана не нужна. Да, великий шоно?

— Идите уже, — махнул рукой Оташ.

— Это не слишком рискованно? — спросил Юрген, когда братья наперегонки побежали к реке.

— Что именно? Думаешь, они простудятся? Это вряд ли.

— Сивары были враждебно настроены. Вот что.

— Думаешь, они захотят меня убить? С шоносаром под боком? Знаешь, что сделает шоносар, если со мной что-то случится по вине сиваров?

— Что?

— Спалит поселение. И я уже не смогу их остановить, как ты понимаешь.

Ванну приготовили в отдельной комнате, и Юрген с нескрываемой радостью скинул с себя всю одежду и забрался в горячую воду. Оташ оставил его наслаждаться ванной, и Шу расслабленно закрыл глаза. Когда спустя время он услышал чьи-то шаги, то подумал, что это вернулся шоно.

— Если тоже решил помыться, то опоздал, — проговорил Юрген. — Вода уже остыла.

— Это ты помощник шоно? — раздался незнакомый мужской голос. Говорил он на языке сарби.

Шу обернулся и увидел полноватого молодого парня в длинной подпоясанной рубахе и широких штанах. Это явно был один из сиваров, и Юрген решил ответить:

— А ты сам кто? — спросил он.

— Меня зовут Карсак. Так ты помощник шоно?

— Ну, я. А тебе чего надо?

— Я договориться хочу.

— О чём это, мне интересно? И подай мне полотенце, а то я замёрзну сейчас.

Карсак послушно подал Юргену заранее приготовленное полотенце.

— Так чего ты хочешь-то? — завернувшись в полотенце, спросил Шу.

— Я по возрасту подхожу, чтобы меня в армию забрали.

— А ты не хочешь? — хмыкнул Юрген.

— Не угадал ты. Хочу я.

— И в чём проблема?

— Да не выберет меня шаман!

— Почему ты так уверен?

— Потому что я прекрасно понимаю, как шаман делает свой выбор.

— И как же? Я лично думал, что он с духами советуется и они ему подсказывают, кого выбрать. Разве не так?

— Вот ты вроде бы норт.

— Норт.

— Я слышал, что у вас там в Нэжвилле завод строят, чтобы самодвижущиеся повозки делать.

— Экий ты. Ну, строят, — Юрген сел на край ванны и получше укутался.

— И что, вы там думаете, что шаман такой дурак?

— Никто не думает, что шаман дурак.

— Так если он не дурак, то будет выбирать в армию лучших воинов. А кто в шоносаре лучшие воины? Те, кто самый сильный, самый меткий.

— Это ты к тому, что тебя шаман не выберет? — догадался Юрген.

— Да, — грустно кивнул Карсак.

— Но если ты не лучший воин, зачем ты хочешь в армию?

— А ты считаешь, что в армии нужны только воины?

— Не только. Ещё лекарь нужен. Ну, оружейники там. Повар.

— Да не про то я! В армии нужен ещё хороший тактик!

— Это ты, что ли тактик?

— Я.

— Ну, допустим. Остаётся ещё один вопрос. Мне что за это будет?

— Я знаю один секрет, и я с тобой им поделюсь.

— Почему я должен тебе верить? Может, мне вовсе не нужен твой секрет.

— Он касается вашего посыльного.

— Ты знаешь что-то про Олафа? — оживился Юрген.

— Знаю, — кивнул Карсак. — И я всё тебе расскажу, если ты поговоришь с шаманом.

— Я просто всё передам шоно, и он заставит тебя рассказать ему правду. Если ты об этом не подумал, то это только доказывает, что ты плохой тактик.

— Нет, — сивар вздохнул. — Не доказывает. Значит, посыльного зовут Олаф?

— Да. Так что ты о нём знаешь?

— Он ранен и, должно быть, уже добрался до Яссы.

— Ранен? — воскликнул Юрген. — И почему до Яссы?

— Потому что я уверен, что арамсай посоветовал ему бежать именно в Яссу. В Нэжвилль ехать было опасно, за ним была погоня. Ближайшее поселение — Ясса.

— Но кто его ранил? И почему погоня?

— Илпек хотел узнать, что у него за письмо.

— Постой… Илпек прочитал письмо, которое вёз Олаф, думая, что это от шоно? Но он же не мог его прочесть, оно на языке нортов.

— Думаешь, в поселении нет ни одного человека, который бы знал ваш язык?

— Илпек прочитал?

— Прочитал. А Олаф бежал при помощи арамсая. Но Илпек не знает, что это арамсай помог. И не узнает. Так что? Заслужил я место в армии шоносара?

— Мне надо срочно поговорить с Оташем! — Юрген начал поспешно одеваться.

Дома шоно не обнаружилось, и Шу выбежал на улицу. Карсак кое-как бежал за ним. Юрген рванул к реке и оказался прав. Оташ купался вместе с братьями. Подбежав к берегу, Шу громко позвал его. Карсак остановился, схватившись за правый бок. Его мучила одышка.

— Ты чего, эне? — спросил Оташ, выходя из воды.

— Нам надо ехать в Яссу, — выпалил Юрген. — Там Олаф.

— С чего ты так решил? — шоно подобрал брошенную на берегу одежду и начал одеваться.

— Вон тот парень, — Шу показал на Карсака, который всё ещё пытался отдышаться, — говорит, что Олафа тут схватили по приказу Илпека. Письмо прочитали. А Олаф сбежал в Яссу по совету арамсая.

— С какой стати мы должны верить этому Карсаку?

— А он хочет, чтобы Сагдай его выбрал в армию.

Оташ даже перестал одеваться. Он посмотрел на Юргена, затем на Карсака, затем снова на Юргена.

— Да я понимаю, — закивал Шу. — Но он утверждает, что он тактик.

— На каком языке ты с ним разговаривал?

— На вашем, — тихо ответил Юрген. — Я просто подумал, вдруг это важно?

— Ладно, с тобой я потом разберусь. Эй, Карсак! Иди-ка сюда.

Парень подошёл ближе.

— Зачем ты решил нам это рассказать? — спросил Оташ. — Разве ты не сивар?

— Я сивар, — ответил Карсак. — Но я хочу в шоносар. Я буду очень полезным.

— А здесь?

— Здесь меня не ценят. Только арамсай, да и то, потому что он добрый.

— Так, — Оташ задумался. — В Яссу поедем вчетвером.

— Вчетвером? — переспросил Юрген. — С братьями?

— Нет. Ты, я, Рейн и наш новый друг Карсак.

— Рейн? — выпучил глаза Шу.

— Это же его секретаря ранили. Если надо его выручать, пусть и выручает.

— А меня вы берёте с собой, потому что не доверяете? — догадался Карсак.

— Если свалишься с лошади, сам будешь виноват, — проговорил Оташ. — Я только предупрежу Сагдая, и едем. Пока нас не будет, он как раз выберет воинов.

Вернувшись на стоянку, шоно быстро переговорил с Сагдаем и затем направился к Рейну. Арчибальд помогал местным устанавливать свой гер.

— Есть сведения о вашем секретаре, — проговорил Оташ.

— Какие сведения? — спросил Рейн.

— Что он ранен и может быть в Яссе. Так что берите коня и едем на его поиски.

— Едем?

— Пешком до Яссы очень долго.

— Вы тоже поедете?

— Да, я тоже поеду. Вам так не нравится моё общество?

— Но зачем вам это?

— Меньше слов, больше дела.

Юрген за это время собрал сумку, положив в неё побольше вяленого мяса, сыр и бурдюк с водой. Когда Оташ появился вместе с Рейном, Шу молча вывел свою лошадь и также молча поднялся в седло.

— Я мог догадаться, что вы тоже поедете, — проговорил Арчибальд.

— Олаф — мой друг, — ответил Юрген.

— Он вёз письмо, в котором я называл вас предателем.

— А он знал, что в письме?

— Нет, не знал. Но даже если бы знал, он бы всё равно поехал. Олаф — честный норт.

— Хватит болтать! — вмешался Оташ. — Едем.

На берегу Исиль их поджидал Карсак. Его седельная сумка выглядела довольно тяжёлой.

— Лепёшек набрал, что ли? — усмехнулся шоно.

— А это ещё кто? — спросил Рейн.

— А это Карсак, он едет с нами, — ответил Оташ.

— Зачем?

— Он решил стать тактиком в армии шоносара. Это его первое испытательное задание.

— Вы так шутите?

— Похож я на шутника?

Арчибальд не ответил. Вчетвером они выехали на дорогу, ведущую к Яссе.

— Почему Найтли ранен? — спросил Рейн. — Кто это сделал?

— Я не знаю, — ответил Оташ.

— Позвольте, я выскажу свои предположения?

— Валяйте.

— Во время нашего предыдущего визита в поселение сиваров у меня сложилось впечатление, что местные несколько враждебно настроены по отношению к вам.

— Я не очень хорошо понимаю ваш язык, — сказал Оташ. — Не могли бы вы выражаться попроще?

Юрген захихикал.

— Сивары не доверяют вам как шоно? — проговорил Рейн.

— С чего вы взяли? — отозвался Оташ.

— Были на то причины. Рискну предположить, что господина Найтли остановили, потому что решили, что письмо, которое он вёз, было от вас.

— То есть вы уже не считаете, что это я приказал перехватить письмо?

— Полагаю, что вы бы тогда не поехали сейчас со мной в Яссу. Это слишком запутанно для вас.

— Куда уж мне? — хмыкнул Оташ. Услышав сзади что-то похожее на сдавленный смешок, шоно обернулся. Карсак тут же сделал серьёзное лицо. — Ты знаешь язык нортов? — спросил Оташ.

— Ну, — Карсак смешно надул щёки, но больше так ничего и не произнёс.

— Так это ты прочитал письмо! — воскликнул Юрген.

— Да, я, — на языке нортов ответил сивар.

— А говоришь, что ты не нужен, — сказал Оташ. — Как же не нужен?

— Да это был первый и последний раз, — проговорил Карсак. — Совпало. Открыли они письмо, а там эти ваши буквы. Вот и послали за мной.

— Откуда ты знаешь наш язык? — спросил Юрген.

— Мама была нортом. От неё и выучился.

— Вы теперь знаете лишнее, — проговорил Рейн.

— Да там всё поселение теперь знает лишнее, — сказал Оташ.

— Вы можете приказать его сжечь, — усмехнулся Арчибальд. — Так ведь у вас принято?

— Надо будет, прикажу, — ответил шоно.

— Не надо всё поселение, — сказал Карсак. — Я могу перечислить всех, кто знает, ну, помимо Илпека.

— То есть их можно убить? — спросил Оташ.

— Это, конечно, не мне решать.

— А если бы ты решал?

— Я бы не стал их убивать.

— И как бы ты поступил?

— Повысил бы дань, а воинов бы вообще не стал брать.

— Почему же?

— Потому что эти воины могут принести больше вреда шоносару, чем пользы.

— И ты тоже?

— Нет, я — нет.

— Почему вы считаете, что Найтли в Яссе? — вмешался в разговор Рейн.

— Найтли — это Олаф? — переспросил Карсак.

— Да.

— Он поехал в Яссу, потому что те, кто отправились за ним в погоню, думали, что он едет в Нэжвилль.

— И вы уверены, что Найтли до этого додумался? Или это вы ему посоветовали?

— Не я, но посоветовали.

— А какие выводы вы сделали из письма? — спросил Рейн.

— Что я сделал? — не понял Карсак.

— Что ты подумал, когда прочитал? — на языке сарби объяснил Юрген. — Что я предатель? Шпион?

— Что так думает тот, кто написал это письмо, — также на языке сарби ответил Карсак. — Но я не могу тебя так называть. Ты же помощник шоно. Если брать всех в шоносаре по старшинству, то сначала идёт шоно, затем шаман, а потом будешь ты.

— Это серьёзно? — удивился Юрген.

— Вы отвечать на вопрос господина посла собираетесь? — перебил их Оташ.

— Помощник шоно — это помощник шоно, — на языке нортов произнёс Карсак.

— Он правду сказал? — спросил Юрген Оташа.

— Не надо задирать нос, — ответил шоно на родном языке.

— Да я и не думал… я сейчас очень удивлён. Даже не знаю, что сказать… — Шу тоже перешёл на язык шоносара.

— Ты получил это право вместе с фигуркой волка, — тихо сказал Оташ.

— Ты не забрал её, даже когда… — Юрген осёкся, чувствуя, как комок подступает к горлу.

— Я хотел забрать. Всё дело в твоём сне. И потом… Хватит об этом.

— А долго нам ехать до Яссы? — решил сменить тему Шу.

— Если не останавливаться, то утром будем на месте, — ответил Оташ.

— Не останавливаться? То есть всю ночь ехать?

— Сделаем небольшой привал, — вздохнул шоно.

— Алтан и Бальзан всё-таки были правы? — тихо спросил Юрген.

— Смотря в чём.

— Я обуза.

— Ты не обуза.

— Но если бы не я, вы бы ехали без остановок.

— Боюсь, что не ты один здесь возражаешь против таких поездок, — усмехнулся Оташ.

— Можно просто было назвать моё имя, — пробурчал Карсак.

— У тебя там полная сумка еды? — поинтересовался шоно.

— Там не только еда.

— Ещё и питьё?

— И другие нужные вещи.

— Господин Шу, ваш дядя вроде бы живёт в Яссе? — вдруг вспомнил Рейн.

— Надеюсь, он будет в Валахии, когда мы приедем, — ответил Юрген.

— Вы недолюбливаете господина Никсона?

— Мягко сказано.

— Он женился на девушке из Яссы, верно?

— Верно.

— Видно, у вас это в крови.

— Что у нас в крови?

— Искать счастье на стороне и забывать о родине.

— Не забывал я о родине! — воскликнул Юрген. — И не смейте сравнивать меня с Витольдом! Он предатель!

— Хотите сказать, что вы — нет? — с лёгкой усмешкой спросил Рейн.

— Прекратите, — проговорил Оташ.

— А ты считаешь меня предателем? — на языке сарби спросил Юрген у шоно.

— Нет, — ответил тот.

— А то, что я отказался шпионить для Рейна? Я не предал Нэжвилль?

— Нет, — повторил Оташ. — Ты любишь Нэжвилль, и ты не сделал ничего против своего королевства.

— Хотел бы я разделять твою уверенность.

— Неужели ты считаешь, что в чём-то виноват перед королём?

— Не знаю…

— Ты был бы виноват только в том случае, если бы я повёл шоносар войной на Нэжвилль, а ты шёл бы со мной по мою правую руку. Но я этого не сделаю. Я отдал сестру королю не для этого.

Когда стемнело, Оташ объявил привал. Впереди виднелся небольшой перелесок, и шоно сказал, что они расположатся на его опушке. Юрген тут же принялся разводить костёр, чувствуя на себе пристальный взгляд Рейна.

— Давайте я приготовлю чай! — предложил Карсак.

— Это в чём же, интересно? — спросил Шу.

— А вот в чём! — и сивар достал из сумки небольшой котелок.

— Экий же ты продуманный, — присвистнул Юрген. Оташ только молча посмотрел на котелок и еле заметно улыбнулся.

— Господин шоно, — заговорил Рейн, когда Карсак принялся готовить чай, а Юрген протянул Оташу кусок вяленого мяса, — я всё-таки хочу снова вас спросить.

— Спрашивайте, — кивнул сарби.

— Почему вы сами едете за моим секретарём?

— Потому что хочу сам разобраться в произошедшем. То, что сивары перехватили посыльного, говорит о возможном начале бунта.

— Но вы могли послать со мной любого из своих воинов. Приказали бы ему, и он бы доставил Найтли в шоносар. Так что это не ответ, господин шоно.

— Хорошо, — Оташ вздохнул. — Юрген считает Олафа своим другом. Более того, Олаф пострадал из-за меня. Ведь сивары думали, что у него моё письмо. Я должен был поехать. Такой ответ вас устраивает?

— Мясо будете? — осторожно спросил Юрген, протягивая кусок Рейну. Арчибальд на мгновение замер. В его глазах читалось непонимание, смешанное с удивлением. Затем он взял мясо из рук Шу и тихо ответил:

— Благодарю.

Чай, приготовленный Карсаком, пах очень ароматно, и Юрген уже не сильно удивился, когда увидел, как сивар достаёт из сумки сложенные одна в другую чашечки. Карсак начал разливать чай и по традиции протянул первую чашку шоно.

— Сам сначала выпей, — проговорил Оташ.

— Но… — Карсак не то обиделся, не то смутился.

— Ты же тактик, должен понимать, — ответил шоно. — Слышал, как погиб отец Тендзина?

— Великого Тендзина? — переспросил сивар. Оташ кивнул. — Нет, не слышал.

— Он вот также пил чай на привале. Домой после этого он уже не вернулся. Так что пей, тактик.

Карсак молча сделал несколько глотков из чашки.

— Теперь нам наливай, — кивнул Оташ.

— Всё равно это неразумно, — проговорил Карсак.

— Неразумно? — шоно даже показалось, что он ослышался. Даже Сагдай не позволял себе говорить такое.

— Конечно, неразумно, — повторил сивар. — Яд может быть и медленным. А я могу и принять смерть ради высшей цели.

— Надоел ты мне! — раздражённо проговорил Оташ. — Давай сюда свой чай!

— Мне тоже давай, — сказал с интересом наблюдавший за разговором Юрген.

— Не думаю, что сивары рискнуть отравить посла Нэжвилля, — произнёс Рейн. — Мне тоже налейте, будьте так любезны.

— Теперь давайте спать, — распорядился Оташ, выпив чай. — Я вас разбужу ещё до рассвета, будьте готовы.

— Изверг ты, — проговорил Юрген.

— Изверг и тиран, — согласился шоно. — Спи давай и не вздумай замёрзнуть.

— А ты смотри не проспи.

Когда Оташ потряс Юргена за плечо, чтобы разбудить, Шу показалось, что он даже не успел уснуть — так быстро пролетело время. Карсак сонно убирал свою посуду в сумку, а Рейн выглядел вполне бодрым. Потушив костёр, они двинулись в путь.

— Смотрите! — вдруг закричал Карсак. — Это же кровь на ветке!

Подъехав ближе, Оташ убедился, что сивар был прав. Набухшие зелёные почки на ветке были испачканы кровью.

— Это Олафа? — догадался Юрген.

— Скорее всего, — кивнул шоно. — Едем.

Шу посмотрел на Рейна, ожидая увидеть на его лице беспокойство, и действительно увидел его. Пусть Арчибальд промолчал, но он волновался за своего секретаря, и это было очевидно.

— Вы переживаете, — проговорил Юрген.

— А не должен? — отозвался Рейн.

— Не знаю, я думал, что вас кроме благополучия Нэжвилля и вашей службы ничего не волнует. И что люди для вас только пешки.

Арчибальд промолчал.

Рассветное солнце скрывала густая пелена облаков. Холодно не было, но в воздухе чувствовалось приближения дождя. Юрген не любил дождь. Вернее, не так. Раньше он, сидя на подоконнике, мог подолгу наблюдать за тем, как капли дождя бьют по оконному стеклу в его комнате. Юрген знал, что не нужно было никуда идти, он брал с постели подушку и тёплый плед и устраивался на подоконнике с книгами или учебниками. Дождь успокаивал. Под его серую монотонность легче учились новые слова, спрягались глаголы и склонялись существительные. Перевод стихов наполнялся эпитетами, а философские изыскания учёных мужей не казались скучными.

С тех пор как Юрген покинул Нэжвилль, ему везло с погодой, если, конечно, не считать холодов. Дождь шёл пару раз, но Юрген пережидал его в гере. Сейчас Шу очень не хотел промокнуть, даже не столько из-за неприятных ощущений, сколько из-за боязни снова простудиться. Ему не хотелось выглядеть слабаком перед Оташем. Сам шоно купался в холодной реке, как и его приятели, а у Юргена от одной мысли об этом по коже бежали мурашки.

Дождь всё-таки начался. Он был мелкий, моросящий, а до Яссы было ещё около часа езды. Ни Оташа, ни Арчибальда дождь, похоже, не смущал. Обернувшись на Карсака, Шу увидел, что сивар достал из своей безразмерной сумки компактно сложенный плащ с капюшоном и надел его.

— Вот же продуманный, — пробормотал Юрген, вспоминая, как выехал из Нэжвилля без тёплой одежды.

— Вам бы поучиться у него, господин Шу, — проговорил Рейн.

— Вы сами тоже без плаща.

— Я закалённый человек, в отличие от вас.

«Ты и не болел нервной горячкой!» — хотел воскликнуть Юрген, но не стал. Он был уверен, что если бы не эта эпидемия, унесшая жизни его родителей и так подкосившая его здоровье, всё было бы иначе.

У Шу уже намокли волосы и капли стекали по лбу, попадая на ресницы. Юргену вспомнилось, как когда-то точно также по лбу стекали капли пота. Его лихорадило, бросало в жар, и пожилая сестра милосердия протирала его лоб шершавым полотенцем, ласково убирая намокшую чёлку. Потом она смачивала полотенце в каком-то дурно пахнущем отваре, клала ему на лоб, и Юрген проваливался в сон.

Врачи уже говорили, что ему лучше, да Шу и сам это чувствовал. Больше не тянуло в туалет по поводу и без, и лихорадка почти прошла. Тогда в госпитале появился Витольд. Сестра говорила, что он заходил и раньше, только Юрген в это время спал. Шу очень обрадовался, увидев родное лицо, но оказалось, что Витольд пришёл сообщить о смерти его родителей. Юрген долго плакал, уткнувшись в плечо Никсона, а тот гладил его по голове и говорил что-то успокаивающее. Обещал, что всегда будет рядом.

Юрген помотал головой, смахнув наваждение дурных воспоминаний. Вытер рукавом мокрое от дождя лицо. Впереди показалась речушка и аккуратные глинобитные домики с соломенными крышами. Путники подъезжали к Яссе.

II

Старейшина деревни Драго встретил шоно вместе со своей супругой Нуцей. Оба были уже на ногах, Нуца готовила на завтрак кукурузную кашу, а Драго тут же пригласил дорогих гостей в дом. Юрген сразу же услышал, что между собой пожилая пара общалась на местном диалекте, который можно было встретить в Валахии. Нуца начала искать в сундуке одежду для промокших гостей.

— А ты знаешь их язык? — спросил Шу Оташа.

— Нет, — покачал головой тот.

— А я знаю, — довольно проговорил Юрген.

— Тогда слушай на всякий случай.

— И сам понимаю.

— Юноша ведь норт? — показывая на Юргена, поинтересовался Драго.

— Норт, — кивнул Шу.

— Тогда тебе будет интересно пообщаться с нашим зятем Витольдом, он тоже родом из Нэжвилля. — Он в соседнем доме с Илинкой. Может, ты захочешь погостить у них?

Юргена словно окатили ведром холодной воды.

— Витольд? Никсон? — переспросил он.

— Верно, — оживился Драго. — Знаешь его?

— Лучше бы не знал, — пробормотал Шу.

— Юрген останется здесь, — вмешался в разговор Оташ. — У меня к тебе вопрос, Драго. Не приезжал ли к вам в деревню на днях раненый норт? Мы собственно его ищем.

Драго замялся.

— Скажи, великий шоно, он что-то сделал? — спросил старейшина.

— Нет, ничего.

— Ты накажешь его?

— Вовсе нет.

— Он у нашей старшей дочери Виорики.

— Это где? — спросил молчавший до этого Рейн.

— Проводи нас, — попросил Оташ Драго.

— Хорошо, — кивнул старейшина. — Это рядом.

Соседний дом мало чем отличался от жилища старейшины и его супруги. Хозяева тоже уже не спали, на втором этаже шумели дети, Виорика готовила у печи, а её муж плотничал в своей мастерской. Увидев отца вместе с шоно, Виорика выронила из рук поварёшку.

— Он говорит, что не станет его наказывать, дочка, — на местном диалекте проговорил Драго. — Надо поверить.

Оташ вопросительно взглянул на Юргена. Тот перевёл ему слова старейшины. Тем временем Виорика подняла поварёшку, положила её на стол и отдёрнула занавеску справа от печи, за которой обнаружились сдвинутые лавки, застеленные одеялами, на которых лежал Олаф. Его глаза были закрыты, кажется, он спал. Юрген бросился к нему, но Рейн остановил его, схватив за руку.

— Не видите, он спит, — проговорил Арчибальд.

— Что с ним? — спросил Оташ.

— Он был ранен стрелой в левое плечо, — ответила Виорика. — И ещё у него были синяки и ссадины. Я немного понимаю в знахарском деле, поэтому мы решили оставить его у нас.

— Почему вы решили, что я должен его наказать?

— Он был очень напуган. Будто за ним гнались. Он пытался что-то объяснить, мы позвали Витольда, чтобы он объяснил. Витольд сказал, что… ну что вроде бы он бежит от сарби. Витольд узнал этого юношу.

— Нашли, кого слушать! — возмутился Юрген.

— Господин Шу, будьте так любезны, объясните мне, о чём речь, — попросил Рейн.

— Да Витольд им наговорил, что Олаф бежит от сарби. Да он трус просто.

— Полагаю, здесь есть и моя вина, — сказал Рейн.

— Вина? Вы признаёте свою вину?

— Я имел разговор с господином Никсоном перед отъездом из Нэжвилля.

— То есть вы его запугали? — усмехнулся Юрген.

— Вероятно, это могло так выглядеть.

— Я понял, — проговорил Оташ на языке нортов. — Витольд думает, что я раскрыл вашу шпионскую сеть. Ну, он в чём-то прав.

— Вы позволите мне остаться с господином Найтли здесь? — спросил Арчибальд.

— Оставайтесь, — пожал плечами шоно. — Виорика, Олаф служит помощником вот этого норта, — Оташ показал на Рейна. — Его зовут Арчибальд. Он хочет помочь тебе ухаживать за Олафом. Только он языка нашего не знает.

— Ничего, мы справимся, — заулыбалась женщина. — Я уже выучила несколько слов.

— Несколько и он выучил, — усмехнулся Оташ. — Позовите нас, когда Олаф проснётся. Идём, эне.

— А Рейн в курсе, что он должен ухаживать за Олафом? — спросил Юрген, когда они покинули дом Виорики.

— Он сам захотел. Его секретарь, пусть и выхаживает его.

— С Олафом ведь всё будет в порядке?

— Если не будет заражения крови, то да.

— Умеешь ты успокаивать.

Когда они вернулись в дом старейшины, Нуца уже приготовила для всех чистую одежду и предложила переодеться. Карсак уже успел надеть рубаху, которая была ему немного маловата, и сидел, любовался готовящейся кашей.

— Ты же в плаще был, — сказал Юрген. — Разве ты промок?

— Зачем же я буду отказывать хозяевам в гостеприимстве? — отозвался сивар.

Пока Оташ и Юрген переодевались, Драго сходил в дом к младшей дочери и привёл с собой Витольда. Войдя в дом, Никсон замер на пороге. Затем его лицо расплылось в улыбке, и он раскрыл руки для объятий.

— Юрис! — воскликнул Витольд. — Как же я рад тебя видеть!

— А я тебя нет, — ответил Шу на языке сарби.

Никсон снова замер.

— Оташ знает, что я говорю на его языке, — объяснил Юрген.

— Но как же… — Витольд пребывал в явном замешательстве.

–Лучше скажи, что тебе успел рассказать Олаф? — спросил Оташ.

— А господин Рейн, он…

— Он сейчас с Олафом.

— Он тоже здесь?! — и без того немаленькие глаза Витольда увеличились вдвое.

— Кто-то очень боится тайной канцелярии, — усмехнулся Юрген. — Кто-то просто по жизни трус.

— Я всё ещё жду ответа, — потребовал шоно.

— Мне показалось, что он бредил, — проговорил Витольд. — Всё твердил про какое-то письмо от Рейна. Что его у него похитили. Что за ним погоня.

— И ты сделал вывод, что это я отобрал письмо? — догадался Оташ.

— Ну… я… — Никсон смотрел то на шоно, то на Юргена, то на своих тестя с тёщей.

— Драго, — снова заговорил Оташ, — сивары готовят бунт. Это от них бежал Олаф. Они перехватили его письмо, думая, что оно от меня.

— Ай байпул! — воскликнул старейшина. Нуца покачала головой.

— М? — Оташ посмотрел на Юргена.

— Это я тебе на языке сарби при женщине не скажу, — ответил Шу.

— А на языке нортов?

— Ну… Драго считает, что сивары нехорошие люди, сравнивая их с одним человеческим органом.

— Юрис, откуда ты знаешь такие слова на местном диалекте? — удивился Витольд. — Я тебя им не учил.

— А это не твоё дело, — огрызнулся Шу.

— Великий шоно, — проговорил Драго, — ты знаешь, что в то смутное время старейшиной Яссы был другой человек.

— Знаю, — кивнул Оташ.

— Сейчас никто не посмеет выступить против тебя и шоносара. Ты веришь мне?

— Хочу верить, Драго.

— Илпек поступает глупо. Что он получит?

— Возможно, сивары хотят свободы.

— Можно я скажу? — подал голос Карсак.

— Ты ведь сивар? — спросил Драго.

— Сивар, — кивнул тот, — но я хочу быть в шоносаре.

— Говори, — разрешил Оташ.

— Ты прав, шоно, Илпек хочет свободу. Он не хочет отдавать мужчин в армию шоносара. Не хочет платить дань. Но я согласен с Драго, что это глупо. Илпек забывает о том, что было на этих землях до прихода шоносара. Как одна деревня шла войной на другую. Шоносар объединил эти земли. Илпек забывает, что шоносар не только берёт, но и даёт. Он защищает все свои поселения. В шоносаре налажена торговля между деревнями. Если сивары отсоединятся, то просто сгинут там без развития. Илпек старый и не видит многих вещей. А молодёжь у нас сплошь тупая и не образованная.

— Один ты, как я понимаю, там образованный, — усмехнулся шоно.

— Не один, но таких мало.

— Великий шоно, завтрак готов, — тихо сказала Нуца.

— Спасибо, — ответил Оташ. — Накрывай на стол.

— Тогда я пойду? — осторожно спросил Витольд. — Там Илинка тоже завтрак готовит.

— Иди, — кивнул шоно.

— Юрис, нам нужно будет поговорить.

— Если ты ещё раз так меня назовёшь, то разговаривать со мной больше никогда не будешь. Это тебе ясно?

— Почему ты так зол на него? — спросила Нуца, когда за Витольдом закрылась дверь.

— Он мой дядя, и это наше с ним дело, — ответил Юрген. — Вы извините за это всё.

— Витольд не говорил, что у него есть племянник, — сказала Нуца.

— Совсем не говорил? Не упоминал даже?

— Нет, поэтому я и удивилась. А ты так хорошо знаешь наш язык.

— Витольд учил. Значит, не упоминал…

Юрген почувствовал, как комок подступает к горлу и становится трудно дышать. Извинившись, он вскочил и выбежал из-за стола на улицу. Он злился на себя за свою слабость, злился на Витольда, для которого он ничего не значил. Добежав до изгороди, он опустился на землю и тихо заплакал, уронив голову на руки.

— Ну, что ты, эне? — услышал Юрген рядом голос Оташа.

— Не смотри на меня, — всхлипнув, ответил Шу. — Я слабак, я сам знаю.

— Ты не слабак, — Оташ сел рядом.

— Я разревелся, как девчонка.

— Если ты считаешь, что мужчины не плачут, то это ты зря. Все плачут, когда больно.

— И ты плакал? — Юрген поднял глаза на шоно.

— И я плакал. Но Витольд этого не стоит, эне.

— Знаю, что не стоит. Просто… Он даже не упоминал обо мне, представляешь? Они его новые родственники. А я кто? Никто.

— Он тебе и не родственник. Забудь его. Я теперь твоя семья, ясно тебе?

— Ясно, — Юрген улыбнулся.

— Идём завтракать. Там каша вкусная.

Каша действительно была такая, что пальчики оближешь. После завтрака в дом заглянула девочка, очень похожая на Виорику, и сообщила, что раненый норт проснулся. Оташ и Юрген поспешили к Олафу. Когда они зашли в соседний дом, то увидели Арчибальда, одетого в местную одежду, сидевшего рядом с Найтли и державшего перед тем миску с кашей. Олаф, хоть и выглядел бледным, с аппетитом уплетал завтрак.

— Что же вы его с ложечки не кормите? — с улыбкой проговорил Юрген. Рейн в ответ смерил его крайне выразительным взглядом. — Привет, Олаф!

— Здравствуйте! — отозвался Найтли. — Так рад вас видеть!

— Рассказывай, что с тобой приключилось, — попросил Оташ.

— Я ехал через поселение сиваров, потому что уже знал эту дорогу. Думал, что смогу у них попить и, может, покушать. Старейшина стал расспрашивать, куда я еду и зачем. А я дурак, возьми и ляпни им, что с письмом еду в Нэжвилль. Потом я начал понимать, что что-то не так, и хотел уехать. Но в меня выстрелили, и я упал с лошади. Письмо у меня отобрали. Потом пришёл этот… арамсай. Он меня перевязал, а потом помог бежать. Сказал мне ехать в Яссу. Я и поехал. Вы простите меня, я всех подвёл.

— Вот ты дурак! — воскликнул Юрген.

— Да, я сам знаю, что я дурак, — грустно согласился Олаф.

— Да не потому ты дурак, что письмо это не довёз, а потому что себя винишь в этом. Никого ты не подвёл!

— Для вас это, конечно, удобный вариант, — проговорил Рейн.

— Знаете, вот вы тоже дурак.

Брови Арчибальда взметнулись вверх, и он застыл, словно пытаясь понять, как он смог дожить до такого.

— Вы дурак, потому что думаете, что я буду рад тому, что это дурацкое письмо не попало адресату, несмотря на то, что мой друг ранен.

— Я даже не знал, что было в этом письме, — пробормотал Олаф.

— А в нём господин Рейн обвинял меня в государственной измене, — ответил Юрген.

— Как это? — округлил глаза Найтли.

— Очень просто. Я ведь должен был шпионить для Рейна, а я во всём признался Оташу. Но ничего, господин Рейн напишет ещё одно письмо, а если понадобится, то ещё одно. Бумага же…

— Перекатите, господин Шу! — перебил его Арчибальд. — Вы забываетесь.

— Что вы собираетесь делать дальше? — спросил Оташ.

— Вы полагаете, что я захочу вернуться в Нэжвилль?

— Я не знаю, поэтому и спрашиваю.

— Таких распоряжений от его величества или его высочества я пока не получал, — ответил Рейн. — Значит, я по-прежнему посол Нэжвилля в шоносаре.

— Хорошо. Тогда оставайтесь в Яссе до выздоровления Олафа, а затем возвращайтесь к нам.

— Вы планируете задержаться рядом с сиварами?

— Ещё какое-то время.

— Я вас понял.

— Мы что же, уезжаем? — спросил Юрген.

— Завтра утром. Сегодня ещё переговорю с Драго. Да и ты же, наверное, захочешь выспаться в мягкой постели, разве не так?

— Это вовсе не обязательно. Если надо ехать, я могу ехать.

— Знаю, что можешь. Утром и поедем.

Юрген ещё немного поболтал с Олафом, пока Арчибальд не выгнал его, сказав, что больному нежен отдых, и тогда Шу отправился гулять по Яссе. Обойдя деревню, он вышел к узкой речушке Мелеше и, сев на берегу, принялся бросать камушки в воду. Вскоре к реке подошла молодая женщина с большой бадьёй, в которой лежало постиранное бельё. Полоскать — догадался Юрген. Женщина была невысокая, слегка полноватая, с бледной кожей, сильно контрастирующей с чёрными волосами и большими тёмными глазами. Как она донесла одна такую большую бадью, Юрген не понимал. Решил, что подождёт, пока она всё прополощет, и предложит свою помощь. Женщина покосилась на норта, а затем принялась за работу, и тут до Шу дошло, что стирала она их с Оташем одежду. Кому Нуца могла отдать их вещи, кроме своих дочерей? Женщина точно была не Виорика, значит…

— Илинка? — Юрген понял, что произнёс это вслух и закрыл рот ладонью. Женщина обернулась.

— Ты племянник Витольда? — догадалась она.

— Да.

Так вот значит, ради кого Витольд бросил всё и сорвался в шоносар. Первым желанием Юргена было встать и уйти, но потом он снова посмотрел на бадью и остался.

— Почему ты его простила? — Шу задал вопрос, который мучил его уже слишком долго.

— Потому что люблю? — ответила Илинка.

— Ты… была больна?

— Да, но я уже вылечилась. Как и Витольд. Родители ничего не знают, не говори им, пожалуйста.

— Не знаю, кем ты меня считаешь. Конечно, я не скажу.

— Прости, — Илинка вернулась к стирке.

Когда все вещи снова заняли своё место в бадье, Юрген подскочил и сам подхватил её. Илинка удивлённо смотрела на него.

— Тяжёлая же, — объяснил Шу.

— Но это женская работа.

— Натаскаешься ещё. К тому же, ты ведь, наверное, рожать будешь. Вредно тебе тяжести поднимать.

Илинка как-то странно посмотрела на него и будто переменилась в лице.

— Что? — не понял Юрген. — Или ты уже того? Беременная?

— Была, — тихо ответила она.

— Как это?

— Я потеряла нашего с Витольдом ребёнка.

— Подожди…это из-за болезни?

— Да.

— Знаешь, кто твой муж? Байпул.

— Он не знал.

— Чего он не знал? Что заразить тебя мог?

— Что я была беременна. Не знал. И про выкидыш я ему ничего не сказала. И ты не говори.

— Он байпул, а ты дура. Ты должна была ему сказать! Он должен был знать, что натворил!

Бадья, которую держал в руках Юрген, с каждым шагом становилась почему-то всё тяжелее, и когда он, наконец, донёс её до дома Илинки и поставил на порог, то дикая усталость, охватившая всё его тело, словно взяла верх над ним, и Юрген потерял сознание.

Очнувшись, Шу не сразу понял, где находится. Всё напоминало дом старейшины, но что-то было не так.

— Как ты нас напугал! — раздался рядом голос Витольда, и Юргена осенило: он был в его доме!

Шу попытался сесть, но сильное головокружение уложило его обратно на лавку.

— У него жар, — проговорила подошедшая Илинка.

— Они попали под дождь, — сказал Витольд. — Всё понятно, он простудился. Милая, приготовь ему горячего чаю.

— Не надо, спасибо, — заговорил Юрген. — Я пойду.

И он снова попытался подняться. С тем же успехом.

— И как же ты пойдёшь? — немного насмешливо спросил Витольд.

— Сейчас полежу немного и пойду.

— Я позову шоно, — и Никсон направился к двери.

— Не надо!

— Почему же?

— Со мной всё в порядке.

— И поэтому ты теряешь сознание на пороге моего дома?

— Я просто устал.

— Просто устал. Ладно, пока ты не можешь от меня сбежать, давай поговорим, — и Витольд перешёл на родной зык.

— Я не собираюсь с тобой разговаривать.

— Тогда выбирай. Либо я сейчас беру тебя на руки и несу в дом к Драго, либо ты со мной разговариваешь.

Юрген ужаснулся, представив, как Оташ увидит его на руках Витольда.

— Чего тебе надо? — устало спросил он.

— Объясни мне, что произошло у вас там с Рейном и шоно.

— А тебе нельзя этого знать, это государственная тайна.

— Ну, хорошо, — Витольд наклонился, готовясь подхватить Юргена.

— Нет! — Шу замотал руками и ногами.

— Тогда выкладывай.

— Оташ — мой друг, — вздохнув, проговорил Юрген. — А Рейн хотел, чтобы я шпионил. Теперь все всё знают. Оташ знает, зачем меня нанял Рейн, Рейн знает, что я друг Оташа и что я не шпионю. Обвинил меня в измене.

— Рейн?

— Да. Это его письмо вёз Олаф. Про меня.

— Но Рейн по сути прав.

— Нет.

— Сейчас даже не в этом дело. Юрис, я ведь предупреждал тебя. Говорил, что Рейн — опасный человек.

— Рейн спас меня от Присциллы и Летиции. Это главное.

— Но если он всё-таки доложит о тебе королю или принцу, то тебя могут арестовать.

— Нет. Я под защитой шоносара.

— Ты под защитой. А о других людях ты не подумал?

— Это о каких ещё?

— О той же Присцилле. Обо мне наконец!

— Вроде бы жар у меня, а бредишь ты. Вы тут причём?

— Если тебя признают государственным преступником, то ты можешь себе представить, какого будет нам, твоим родственникам? На всей нашей семье будет клеймо.

— Ты не моя семья, — тихо проговорил Юрген, чувствуя, как снова отключается.

Придя в себя, Шу увидел склонившееся над собой обеспокоенное лицо Витольда и пожалел, что очнулся так не вовремя.

— Сейчас Илинка приведёт Виорику, — проговорил Никсон. — Она тебе поможет.

— Мне поможет, если ты от меня куда-нибудь отсядешь, — ответил Юрген. — Лучше в другой дом. А ещё лучше — в Нэжвилль.

— Почему сразу меня не позвали? — раздался в дверях возмущённый голос Оташа. — Как он?

— Со мной всё в порядке, — ответил Шу и помахал рукой.

— Видел бы ты себя сейчас, ты бы этого не утверждал, — шоно подошёл и сел рядом.

— Что? Всё так плохо?

— Хуже, чем тот раз.

— Ничего, я быстро поправлюсь.

Юргену снова хотелось завести эту свою песню про обузу и чтобы Оташ обязательно его разуверил в этом, но он не мог этого сделать при Витольде.

— Быстро ты не поправишься, — сказал Никсон. — Тебе обязательно надо отлежаться.

— Но мы утром уезжаем! — возразил Юрген.

— Тебе нельзя.

— Я могу задержаться, — проговорил Оташ.

— Не можешь ты, — вздохнул Шу. — У тебя там сивары.

— Могу. Поедем утром, но не завтра, а послезавтра.

— Юрис к этому времени не поправится, — сказал Витольд. — Как я понимаю, он уже простужался? Так вот поэтому он сейчас и свалился. Ему надо окончательно выздороветь, а только потом уже куда-то ехать. Господин шоно, поймите, у него слабое здоровье.

— Заткнись, а! — Юрген резко сел, невзирая на головокружение. — Поедем послезавтра.

— Знаешь, эне, я поставлю тебя на ноги, — проговорил Оташ. — Ты станешь настоящим воином. Я сам этим займусь.

— Эй, господин шоно, вы не слышали меня, да? — снова заговорил Витольд. — Мальчик перенёс нервную горячку. Вы хоть знаете, что это такое?

— Послушай меня, Витольд, — ответил Оташ. — Если ты так хотел заботиться о Юргене, то делать это надо было намного раньше. А сейчас у тебя и права такого больше нет. И не заставляй меня задумываться о том, что это норт Витольд Никсон делает в Яссе. И не шпион ли он.

— Я не… — Никсон запнулся.

— А если не, то спасибо, что помог, но мы уходим.

С этими словами Оташ помог Юргену подняться. Шу изо всех сил старался удержаться на ногах, и ему это удалось. С помощью шоно, он даже дошагал до двери. Но там в глазах снова потемнело, и Юрген ухватился за Оташа, как за спасательный круг. Шоно, не говоря ни слова, подхватил норта на руки и понёс в дом Драго. Там он уложил Юргена на лавку, а прибежавшая в отцовский дом Виорика тут же принялась готовить какой-то отвар.

— Послушай, Оташ, — на языке нортов заговорил Шу. — Тебе не нужно ждать, пока я выздоровею. Ты поезжай. А я вернусь вместе с Олафом и Рейном.

— Ждать или не ждать — это моё дело, — отозвался шоно. — Не тебе решать.

— Ты упёртый.

— Какой есть.

Напоив Юргена отваром, Виорика сказала, что ему нужно поспать, ведь сон — лучшее лекарство.

— Но я совсем не хочу спать, — проговорил Шу, когда она ушла.

— Что мне теперь тебе колыбельную петь? — усмехнулся Оташ.

— А ты умеешь? — с улыбкой спросил Юрген.

— Не знаю, не пробовал.

— Тогда расскажи сказку.

— Чего?

— Мне мама рассказывала, когда я маленький был.

— Ты не маленький, а я тебе не мама.

— Вот трудно тебе сказку рассказать, что ли? Так и скажи, что не знаешь просто ни одной.

— Не надо брать меня на слабо, эне. Со мной такое не проходит.

— Ты скучный, — пробурчал Юрген, отворачиваясь к стене.

— Сабира рассказывала одну легенду, когда мы были ещё детьми, — проговорил Оташ. — Она очень нравилась Асиме.

— Что за легенда?

— Об одной девушке по имени Айши. Она была очень красивой, а отцом её был богатый человек. И вот встретила Айши одного бедного юношу и полюбила его, и юноша тоже полюбил её всем сердцем, но отец был против их брака. Юноше пришлось вернуться к себе на родину, но Айши решила бежать к нему. Узнав об этом, отец проклял её и сказал, что шесть рек сможет она перейти на пути к своему возлюбленному. Но седьмую не сможет. Шесть рек перешла Айши. Перед седьмой же остановилась, вспомнив проклятие отца. И сбылось оно. Из-под камня выползла змея и укусила Айши. Бедную девушку похоронила её верная подруга, которая сопровождала её в дороге. А отец опоздал. Убитый горем он приказал возвести на том месте высокий курган. Возлюбленный Айши прожил долгую жизнь, но завещал себя похоронить у подножия того кургана. С тех пор девушки ходят к этому кургану и просят Айши и Табити послать им доброго мужа.

— Грустная какая-то легенда, — вздохнул Юрген. — Зачем вообще такая любовь, если от неё умирают?

— Не знаю, — пожал плечами Оташ. — Я такой любви не знал.

— А какую знал?

— Да никакую.

— Но ты же так много путешествовал.

— На корабле женщин не было, а в портах были только продажные.

— И что, ты с ними спал?

— Зачем тебе это знать?

— Витольд вон тоже спал со шлюхами! — Юрген сел.

— И что?

— А то, что из-за этого его жена ребёнка потеряла!

— Это как?

— Витольд заразился от шлюхи и ничего не сказал жене, а она забеременела. Вот так.

— Он плохо поступил.

— Плохо? Отвратительно!

— Это поэтому ты так злишься на него? Ну, кроме того что он уехал.

— Я буду спать, — Юрген снова лёг и закрыл глаза.

— Знаешь, что мой отец говорил? Скотине свойственно спотыкаться, а человеку свойственно ошибаться.

— А я читал, что у вас говорят так. Не будь только сыном своего отца, будь сыном человека, — тихо сказал Шу.

— Верно, — кивнул Оташ. — Спи, эне.

Увидев, что Юрген уснул, шоно вышел из дома и увидел стоявшего у изгороди Витольда.

— Меня ждёшь? — спросил Оташ.

— Я всё-таки снова это скажу, — проговорил Витольд. — Юргену нельзя уезжать так скоро. Он просто не доедет до сиваров в таком состоянии. Ты же сам видел.

— С чего вдруг такая забота о племяннике?

— Я люблю его и переживаю.

— Великий шоно! — послышался неподалёку голос Карсака.

— Что такое? — обернулся Оташ.

— Там Синерпи приехала!

— Кто это?

— Моя сестра.

— Она знала, что ты поехал со мной?

— Знала. Она бы волновалась обо мне.

— И зачем же она приехала?

— За мной, — уныло вздохнул Карсак. — Говорит, что родители хотят, чтобы я образумился и вернулся. Поговори с ней, великий шоно. Прикажи ей уехать.

— И где же она?

— На краю деревни ждёт. Давай покажу.

— Присмотри за Юргеном, — сказал Оташ Витольду и последовал за Карсаком. Никсон молча зашагал к дому.

Синерпи оказалась голубоглазой пышногрудой красавицей, одетой в длинное льняное платье, вышитое красным узором. На голове девушки был изящный убор, украшенный монетками.

— Ну, здравствуй, великий шоно, — с поклоном проговорила Синерпи.

— Здравствуй, — ответил Оташ. — Зачем пожаловала?

— За братом.

— Твой брат — взрослый мужчина, сам волен решать, где ему быть.

— Он ослушался отца и мать. Они горюют. Разве может хороший сын так поступать?

— Да неправда это! — воскликнул Карсак. — Не нужен я им вовсе!

— Не слушай его, великий шоно, — сказала Синерпи. — Глупый он.

Карсак махнул рукой, развернулся и побежал обратно в Яссу.

— Значит, глупый? — с улыбкой проговорил Оташ.

— Конечно, глупый. Не понимает, что родители ему только добра желают.

— Я не стану держать его силой, но и выгонять его не буду.

— Я очень прошу тебя помочь, великий шоно, — с этими словами Синерпи вдруг обняла Оташа и поцеловала. Сарби опешил. Губы девушки были сладкими, и целовала она умело и страстно. Оташ всё же оттолкнул девушку, но внезапно почувствовал сильную слабость в ногах и понял, что падает. Он хотел удержаться на ногах, но не смог. Всё тело вдруг стало ватным, и в глазах потемнело.

Когда Оташ открыл глаза, было уже темно. Он сел и тут же уронил голову на руки, такой она была тяжёлой. Поднявшись, Оташ размял затёкшие мышцы и поспешил в деревню. Шоно понимал, что Синерпи усыпила его, хотя и не догадывался как. Неужели через поцелуй? Может, она намазала губы сонным зельем, но почему тогда оно не подействовало и на неё тоже? Или же это было что-то другое, чего он не заметил?

Добравшись до дома Драго, первым Оташ увидел Витольда, сидевшего на пороге. Его голова была перевязана.

— Что произошло? — спросил шоно. Витольд вздрогнул. Он поднял глаза на Оташа, и его лицо приобрело крайне драматичное выражение. — Что произошло? — повторил сарби.

— Юргена похитили.

— Как похитили? Кто?

— Мы полагаем, что сивары.

— Вы полагаете? Кто это вы?

— Ну, я. Господин посол тоже.

— Как его похитили?

— Да тут…понимаешь….

— Что ты мямлишь? — Оташ схватил Витольда за грудки и поднял. — Как его похитили?

— Меня ударили по голове, я ничего не знаю.

— Кто ударил?

— Да отпусти ты меня!

— Я спрашиваю. Кто ударил?

— Не знаю я! Я немного задремал.

— Задремал?

— Ну да. Мы сначала с Юргеном разговаривали, а потом я прикорнул немного. Проснулся, потому что вроде кто-то вошёл, а потом бум и всё.

— Где в это время были Драго и Нуца? — Оташ всё-таки отпустил Витольда.

— Нуца у Виорики была, с внуком. Драго встречался с местными, что-то они там о посевах решали. Он меня и нашёл, я без сознания был.

— А где Карсак?

— Не знаю, я его не видел с тех пор, как он с тобой ушёл.

Оташ громко выругался. Витольд поморщился и добавил:

— Мы думали, ты уехал. Не знали, что делать. Господин посол уже хотел отправлять гонца.

— Где он?

— В доме, — Никсон кивнул на дверь.

Проснувшись и увидев рядом Витольда, Юрген отвернулся к стене.

— Я говорил с шоно, — сказал Никсон.

— И что?

— Я переживаю за тебя.

— Заткнись, а!

— Зачем ты грубишь мне? Я старше, и я твой дядя.

— Тогда сказку рассказывай, — вдруг попросил Юрген. Ему не давал покоя его последний разговор с Оташем. И скотине свойственно спотыкаться. Так он говорил?

— Что? — удивился Витольд.

— Сказку рассказывай, чтобы я спал. Как мама.

— Да я не умею…

— А как же ты будешь своему сыну рассказывать? Или дочке?

— Ладно, — пожал плечами Витольд, — я попробую. Жил-был один маленький непослушный мальчик. Мама говорила ему не ходить на соседнюю улицу, но мальчик…

— Я знаю эту сказку, — перебил его Юрген. — Мальчика похитил людоед. Это дурацкая страшилка, которой родители запугивают детей, чтобы те не уходили далеко от дома. Вот только этот мальчик оказался намного умнее людоеда и сбежал от него. Что, другой сказки не знаешь?

— Знаю про девушку, которая укололась веретеном и уснула.

— Ну да, а потом её разбудил поцелуй прекрасного юноши. Знаю, скучно.

— А, по-моему, красиво. И романтично.

— Не получаются у тебя сказки, дядя.

— Флейта с собой у тебя?

— Да, она в сумке.

–Так и думал, — улыбнулся Витольд.

— Неужели хочешь сыграть? — Юрген обернулся.

Витольд молча достал флейту из сумки, сел рядом с племянником и начал играть. Это была колыбельная. Когда-то очень давно такую пела ему мама. Юрген снова отвернулся к стене и закрыл глаза. Он и не догадывался, что Витольд мог знать эту мелодию. Никсон играл нежно и плавно, его музыка убаюкивала. Юрген сам не заметил, как уснул. Его разбудил странный шум, но понять, что происходит, Шу так и не успел — ему зажали рот платком, смоченным в чём-то очень пахучем, и Юрген отключился.

III

Очнувшись, Юрген обнаружил себя лежавшим поперёк седла со связанными сзади руками. Всё тело жутко ныло, и кружилась голова.

— Эй! — попытался позвать Юрген всадника, но сильно закашлялся.

— Очнулся? — услышал он над собой грубый мужской голос, говоривший на языке сарби.

— Кто вы такой? — хрипло спросил Шу и попытался извернуться, но у него не получилось.

— Моё имя ничего тебе не скажет. Я сивар.

— Что вы сделали с Витольдом?

— Это тот парень, что был с тобой в доме? Я стукнул его голове. Делов-то.

Юрген задрыгал ногами, снова пытаясь повернуться, но сивар ударил его по спине.

— Не рыпайся! — прикрикнул он.

— Хорас, прекрати это! — послышался рядом знакомый мужской голос. Юрген готов был поклясться, что это был Карсак.

— Не указывай мне! — огрызнулся Хорас.

— Карсак? Это ты? — спросил Шу.

— Я, — ответил тот.

— Так ты, что же, с самого начала поехал ради этого? Ты предал нас? Предал шоно?

— Что-то вроде, — ответил Карсак на языке сарби, а затем добавил на языке нортов. — Ты не забывай, что я тактик.

— Не переходи на этот язык! — на этот раз голос принадлежал женщине.

— Да я просто выражаться при тебе не хотел, — сказал Карсак.

— Подонок ты, — проговорил Юрген, а затем тоже добавил на языке нортов. — Попробую тебе поверить, — и тут же получил ещё один удар по спине от Хораса.

— Вообще-то он нужен нам целым! — гневно сказала женщина.

— Синерпи, успокойся. Я несильно.

— Зачем я вам? — спросил Юрген. — Чего вы хотите добиться?

— Свободы, — ответил Хорас.

— От шоносара?

— От кого же ещё?

— И думаете, я вам в этом помогу?

— Мы читали письмо, которое посол написал своему королю. Из него мы многое поняли. А потом и сами увидели. Мы выменяем тебя на нашу свободу.

— Это вряд ли, — ответил Юрген. — Я не стою так дорого.

— Вот и проверим.

Голова кружилась всё сильнее, и Шу почти не чувствовал рук — так сильно они затекли. Перспектива проехать в таком положении весь путь до сиваров выглядела удручающей.

— Послушайте, — заговорил он. — Может, вы дадите мне сесть нормально? Сами понимаете, что я не убегу от вас. Просто ещё немного и я тут сдохну.

— Он вообще-то болеет, — сказал Карсак. — Может, послушаешь его, Хорас? А то не довезём. Чем тогда торговать будем?

Хорас смачно выругался сквозь зубы и, не останавливая коня, потянул Юргена за связанные руки, усаживая перед собой. Шу кое-как перекинул ногу через лошадиную спину и точно бы свалился, если бы сивар его не удержал.

— Мне теперь неудобно! — зло проговорил Хорас.

— Но теперь есть шанс, что норт доедет, — ответил Карсак.

— Что в нём вообще такого? — снова подала голос Синерпи. — Почему шоно его ценит?

— Он образованный, — сказал Карсак. — Все языки знает. И прочие науки. Хороший предводитель ценит таких людей.

— Надеюсь.

Оташ понимал желание Олафа ехать с ним, сам бы он поехал, невзирая ни на какие раны, но Найтли не был воином. Доедет ли он? Запретить ему Оташ не мог. Олаф находился в подчинении посла, а Рейн предоставил своему помощнику полную свободу выбора. Мол, хочет ехать, значить, пусть едет. Ждать Оташ не мог, поэтому они покинули Яссу, не дожидаясь утра. Шоно почему-то думал, что Витольд тоже захочет поехать с ними, но Никсон такого желания не выказал. Оташ не обрадовался бы его компании, но тот факт, что Витольд не захотел принимать участие в вызволении племянника, теперь полностью оправдывал отношение Юргена к своему родственнику.

— Вы так и не ответили на мой вопрос, — нарушил тишину Рейн.

— Я помню, — отозвался Оташ. — Перед отъездом вы спросили меня, что я собираюсь предпринять. Так вот у меня нет ответа.

— Но вы собираетесь вернуть господина Шу, не так ли?

— Это не обсуждается.

— Вы же понимаете, что сивары захотят выменять его жизнь на что-то ценное для них?

— Вы считаете меня настолько тупым?

— Нет. Но я хочу знать, готовы ли вы дать им то, что они захотят?

— Нет.

— То есть вы что же? — подал голос Олаф. — Вы позволите им убить Юргена?

— Ты не слышал, что я сказал раньше? Я верну Юргена.

— Но торговаться с сиварами вы не станете, — проговорил Рейн.

— Я их выслушаю.

— И сделаете по-своему?

— Да.

— Слышал, что предшественник вашего отца сжигал целые поселения.

— Я это видел своими глазами. А ещё я видел, как кучка нортов и один амарго бросились спасать горящее поселение, рискуя своими жизнями. Мой отец не сжигал поселений, хотя ему пришлось столкнуться с бунтом. Он подавил бунт в честном сражении.

— Это вы тоже видели своими глазами?

— Нет, этого я не видел. Меня не было тогда в шоносаре.

— Но вы уверены, что сражение было честным?

— Скажите, господин посол, зачем вы едете со мной?

— Я уже говорил вам, что никто не отменял моего назначения.

— То есть судьба Юргена вас не волнует?

— Отчего же? Волнует. Он всё ещё подданный его величества.

— Он же предатель, по-вашему.

— Но он подданный его величества короля Нэжвилля. Господин шоно, вы заметили, у вас на шее будто бы след от укола?

— Что? — Оташ потрогал шею, но ничего такого не почувствовал.

— Слева.

— Ну, может быть… — шоно задумался.

— Вас усыпили, ведь так? Возможно, вас укололи чем-то, содержавшим сильнодействующее снотворное. Но вы даже не почувствовали…

— Потому что меня отвлекли. Да и не привык на такие мелочи обращать внимание.

— Сивары всё продумали.

— Я ведь почти поверил Карсаку, — задумчиво проговорил Оташ.

— Никому нельзя верить, — ответил Рейн.

— И вам? — усмехнулся шоно.

— И мне.

— Мне можно верить, — вдруг сказал Олаф.

— Ты никогда не врёшь? — спросил Оташ.

— Только если во благо.

— Ну, благо это или нет — это кто решает?

Олаф не ответил.

— Вот то-то и оно, — сказал шоно. — Не всякое, что благо для одного, будет благом для другого.

— Разве это так? — спросил Найтли. — Добро — это же…

— Что? Ты попробуй найти добро на войне. Да такое, чтобы для всех.

— На войне?

— Мы на войне, Олаф. Если не веришь, спроси господина посла, он подтвердит.

— Это бунт, господин Найтли, — проговорил Рейн. — Вам ведь не нужно объяснять, что это?

Олаф промолчал.

Солнце уже встало, когда Оташ вдруг объявил привал.

— Разве мы не спешим? — спросил Арчибальд.

— Олафу нужен отдых, — ответил шоно.

— Не надо делать остановку только ради меня! — воскликнул Найтли. Выглядел он однако очень бледным, и, казалось, вот-вот свалится с лошади.

— Я делаю остановку ради себя, — проговорил Оташ. — Потому что если тебе станет хуже, то это будет мне мешать. Поэтому будь так добр, отдохни.

Сам сарби отошёл в сторону, опустился на колени и закрыл глаза.

— Именем неба, именем белого солнца и жёлтоглазой луны, именем земли и воды, протягиваю руки к тебе, — прошептал он. — Отец мой небесный, пламя дарящий, сохрани его. Твоя сила со мной.

Посидев ещё немного, Оташ обернулся на нортов. Олаф лежал на спине, устало закрыв глаза, а Рейн сидел рядом.

— Господин посол, — заговорил шоно, — а вы умеете играть на флейте?

— Нет, я играю на клавесине.

— Клавесина у меня нет.

— А флейта есть?

— Да. Это Юргена.

— Я умею, — тихо проворил Олаф, садясь.

— На флейте?

— Да. Может быть, не очень хорошо, но умею. Вы хотите, чтобы я сыграл?

— Хочу, — Оташ достал из сумки флейту и протянул Найтли.

— Вы хотите что-то конкретное? — спросил Олаф, поморщившись от боли.

— Ты знаешь вот эту? — и сарби попытался напеть мелодию, которую Юрген играл тогда, в лесу.

— Знаю, — кивнул Найтли, поднёс флейту к губам и начал играть. Он играл не так, как Юрген. Нет, он вовсе не играл хуже, но почему-то не так. Оташ и не подозревал, что у каждого музыканта была своя музыка. У Юргена она была такой же, как и он сам. Стремительной, сильной, глубокой и в то же время хрупкой. Музыка Олафа была мягче, стройнее, она напоминала тёплый и пряный травяной чай, если мелодию вообще можно было сравнить с напитком.

— Вы хорошо играете, — проговорил Рейн, когда Олаф опустил флейту.

— Спасибо, — смутился Найтли.

— Господин посол, — позвал Оташ.

— Да, господин шоно?

— Как представитель королевства-союзника готовы ли вы оказать мне поддержку в подавлении бунта?

— Готов, — кивнул Рейн.

Когда впереди наконец показалось поселение сиваров, Юрген уже не чувствовал рук, и его бросало то в жар, то в холод. Порой он проваливался в какое-то забытьё, но Хорас тряс его за плечо, приводя в чувства. Сивары переговаривались между собой, но до Юргена их слова доходили словно через толщу воды. Шу мечтал только об одном — поскорее доехать. Ему уже было плевать на всё, лишь бы просто лечь и забыться. Когда Хорас остановил коня, Юрген чуть не свалился на землю, но сивар удержал его. Идти самостоятельно Шу уже не мог, и Хорас, выругавшись, грубо перекинул его через плечо. Сивар принёс его в какой-то амбар и бросил на мешки. Юрген отключился сразу же, как только его голова коснулась грубой ткани.

Он очнулся, когда ему на лицо брызнули холодной водой. Открыв глаза, Юрген увидел перед собой лицо Карсака, а затем понял, что его руки больше не связаны.

— Синерпи мне не до конца доверяет, поэтому времени у меня не много, — проговорил сивар на языке нортов. — Я скажу арамсаю, он придёт к тебе. Он поможет с твоей лихорадкой.

— А что потом? — хрипло спросил Юрген, пытаясь размять затёкшие руки.

— Потом Илпек будет торговаться с шоно.

— Ты не поможешь мне бежать?

— Нет.

— Так и знал, что тебе нельзя верить!

— Да ты пойми, какой смысл тебе бежать? Чтобы они отправились за тобой в погоню или снова выкрали?

— Больше не выкрадут, если Оташ их накажет.

— Он накажет, я не сомневаюсь. И таким образом покажет, как дорожит тобой.

— Это плохо?

— Ну, вот ты вроде бы образованный. Книги, говоришь, читал. Если шоно это всё покажет, что это будет значить?

— Что?

— Что у него есть слабое место. Ты его слабое место.

Юрген задумался. Соображалось плохо, но в словах Карсака была своя правда.

— Так, а как ты думаешь, надо поступить? — спросил Шу.

— Насколько я успел понять шоно, он такого допустить не хочет. А я ему помогу. Я укажу на место, в котором тебя прячут или даже помогу выбраться, когда придёт время.

— И когда же придёт это время?

— Это будет зависеть от того, что решит шоно. Пока я не знаю. Всё, мне надо идти. Я позову арамсая.

Колдун действительно очень скоро появился в амбаре. Открыв дверь своим ключом, он принёс хлеба, воды и лечебный отвар.

— Что там слышно? — спросил Юрген.

— Илпек ждёт шоно, — ответил арамсай.

— Ты считаешь, он прав?

— Нет. И я бы отпустил тебя, но… это будет трудно.

— Не надо. Это ведь ты помог Олафу?

Арамсай кивнул.

— Ты уже много сделал, — проговорил Юрген.

Оташу хотелось сразу же отправиться в поселение сиваров и потребовать у Илпека вернуть Юргена, но он не стал этого делать. Сначала он прибыл в лагерь и, отправив Олафа отдыхать с дороги под присмотром Рейна, сам зашагал к геру Сагдая.

— Вы нашли того юношу? — поинтересовался шаман, увидев Оташа.

— Нашли, — кивнул тот. — Как сивары?

— Явно что-то затевают. Илпек ходит хитрым лисом.

— Ещё как затевают. Они похитили Юргена.

— Они уже выставили свои требования?

— Я ещё не говорил с Илпеком. Сначала пришёл к тебе.

— Что же ты решил?

— Мне бы только узнать, где они его прячут…

— Я отправлю Донира в поселение под видом выбора юношей в армию. Пусть он понаблюдает.

— Благодарю, Сагдай.

— Сабира спрашивала о тебе.

— Что ей нужно?

— Она узнала, что ты уехал. Хотел знать, куда и зачем.

— Позже зайду к ней. Сейчас я встречусь с Илпеком. Попроси за меня Тенгри.

— Ступай, — кивнул Сагдай.

Оташ взял с собой Алтана и Бальзана и поехал в поселение.

— Что там происходит? — спросил один из братьев.

— Сивары вздумали меня шантажировать, — ответил шоно.

— Это чем же?

— Юргеном.

— Я не понял, он у них? — воскликнул Алтан.

— У них.

— И что же, ты собрался торговаться с ними? — возмутился Бальзан.

— Я хочу услышать, что скажет Илпек.

— А потом?

— Потом? — Оташ нехорошо усмехнулся. — Потом я откажусь и дам ему время передумать и выдать мне Юргена.

— Так он откажется.

— Скорее всего.

— И тогда?

— И тогда я прикажу сжечь поселение, — проговорил Оташ.

— Из-за Юргена? — удивился Алтан.

— Нет, из-за того, что никто не имеет права ставить мне условия. Никто.

— Ты спалишь всю деревню вместе с Юргеном? — спросил Бальзан.

— Надеюсь, что до этого не дойдёт. Алтан, твой брат будет со мной во время переговоров. А ты навести местного арамсая и скажи, что шоно требует от него карту их поселения. Если у него такой нет, то пусть нарисует. И пусть отметит все нежилые постройки. Ясно тебе?

— Ясно, но зачем это?

— Надо.

Илпек вышел к Оташу не один, а в сопровождении крепкого мужчины с большим ножом за поясом.

— Здравствуй, великий шоно, — заговорил старейшина.

— Ты знаешь, зачем я здесь, — спешившись, ответил Оташ.

— Мы вынуждены были пойти на крайние меры.

— Чего ты хочешь?

— Отмены дани. И чтобы наши мужчины не шли в армию шоносара.

— А если я откажусь?

— Мальчика придётся убить. И, великий шоно, если ты захочешь забрать его силой, его всё равно убьют. Рядом с ним хороший воин. Он сделает всё быстро.

— Илпек, я никогда не соглашусь на твои условия. Но я дам тебе время одуматься. Я буду ждать до полуночи. Если в полночь ты не выдашь мне Юргена, я прикажу сжечь твоё поселение.

— Великий шоно так не поступит. Ведь тогда погибнут женщины, старики, дети и этот мальчик, Юрген.

— Жду до полуночи, — повторил Оташ, садясь на коня.

Покидая поселение, шоно чувствовал, как его била мелкая дрожь.

— Не одумается он, — проговорил Бальзан.

— Сам знаю, — ответил Оташ.

— Так значит спалить поселение?

— Значит спалить. Что-то имеешь против?

— Нет, — пожал плечами Бальзан. — Все шоно так делали.

— Мой отец так не делал.

— Но он подавил бунт.

Оташ промолчал. Вернувшись в лагерь, он увидел дожидавшегося его Рейна.

— Вы ездили на переговоры со старейшиной сиваров, не так ли? — спросил Арчибальд.

— Верно, — ответил шоно.

— И они требуют свободы от шоносара?

— Почти. Илпек не говорил о выходе из-под моего правления, но требовал отмены дани и отказывался отдавать своих мужчин в нашу армию.

— Как вы намерены поступить?

— Я дал ему время передумать. До полуночи.

— Вы считаете, он может передумать?

— Нет. Но мне нужно это время.

— Для чего?

— Чтобы подготовиться. Я сказал Илпеку, что прикажу сжечь его поселение.

— И вы действительно сделаете это?

— По вашему голосу я слышу, что вы это не поддерживаете, — усмехнулся Оташ.

— Речь не обо мне, — ответил Рейн. — Поддерживать вас или нет, решать его величеству, но я прекрасно знаю, что король Фарлей Белоснежный никогда не даст добро на подобные поступки.

— И что вы сделаете? Илпек уже предупреждён. А остановить моих воинов в одиночку вы не сумеете.

— Вы правы, я ничего не сделаю. Но я доложу о произошедшем его величеству, и его отношения с вами могут резко перемениться, несмотря на брак с вашей сестрой. А поселение сиваров может постигнуть участь Валахии.

— Господин посол, а вы не могли бы хоть раз говорить от себя, а не от королевства? — вдруг сказал Оташ.

— Что вы имеете в виду?

— Лично вы как относитесь к тому, что шоно собирается сжечь целое поселение?

— Отрицательно. И дело даже не в том, сколько невинных людей пострадает, а в том, что это неразумно.

— В следующий раз так сразу и говорите.

Арчибальд смотрел на Оташа немного непонимающим взглядом.

— У вас есть своё мнение, господин Рейн, и я хочу знать его, — проговорил шоно. — Здесь, в шоносаре, рядом со мной находитесь вы, а не королевство Нэжвилль.

— Теперь вы знаете моё мнение и что дальше? — спросил Арчибальд.

— Я не собираюсь сжигать поселение, я хочу только сделать вид. Мои воины действительно сделают несколько выстрелов горящими стрелами, но их стрелы попадут в землю и в пару амбаров. За это время я смогу вызволить Юргена, и я надеюсь, что я уже буду знать, где его прячут.

— А что вы будете делать потом? Я имею в виду, что станет со старейшиной?

— Я назначу нового и оставлю несколько своих воинов в поселении на случай новых беспорядков.

— В таком случае я готов поддержать вас, — проговорил Рейн. Оташ протянул ему руку, и Арчибальд пожал её.

Вскоре вернулся Алтан, выполнивший поручение шоно.

— Арамсай нарисовал карту! — проговорил сарби и довольно протянул Оташу бумагу. Поблагодарив парня, шоно решил дождаться возвращения Донира в надежде, что тому удалось узнать, где держат Юргена. К удивлению Оташа, помощник шамана приехал в лагерь не один, а в сопровождении Карсака. Увидев сивара, шоно невольно потянулся за оружием.

— Какого ты притащил его сюда? — возмутился Оташ. — Чтобы я убил его ненароком?

— Тебе стоит его выслушать, — ответил Донир.

— Ты, что же, гонец Илпека? — спросил шоно.

— Что-то вроде, — кивнул Карсак. — Но на самом деле всё не так. Я приехал к тебе, великий шоно. И чтобы ты поверил мне, вот, — сивар протянул ему маленький кожаный треугольник — тумар, который Оташ подарил Юргену.

— Почему я должен верить? Может быть, ты просто снял его с норта.

— Но откуда я мог знать, что это ты ему подарил? Это он мне сказал, он сам отдал, чтобы ты мне поверил так, как поверил Юрген.

— И что же ты хочешь мне сообщить?

— Как ты понимаешь, я знаю, где он, и готов помочь ему бежать, только если ты скажешь, что намерен делать сам. Я мог бы отпустить его и раньше, но не видел в этом смысла. Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду. Иначе ты сам бы уже что-то предпринял.

— Показывай, — Оташ протянул Карсаку карту.

— Эта карта не совсем точна, — взглянув на бумагу, ответил сивар. — Кто её составлял?

— Арамсай.

— Тогда понятно. Он колдун, а не картограф. Сейчас я всё исправлю, а Юрген вот здесь, — Карсак достал из кармана грифель и ткнул в квадратик неподалёку от дома старейшины. — Вижу, арамсай отметил все жилые дома… Постой, ты хочешь привести в исполнение свои угрозы?

— Да, хочу.

— Я понял, — широко улыбнулся сивар. — Ты собрался стрелять по амбарам. Значит, слушай. Юргена охраняет Хорас. Когда всё начнётся, он не убежит, он будет там до последнего. И я не могу обещать, что Хорас не прикончит Юргена, поняв, что ты сжигаешь деревню.

— Значит, сначала надо вывести Юргена, — ответил Оташ.

— Лучше всего сделать это одновременно.

— Ты прав.

— К сожалению, я не могу долго оставаться у вас, иначе сестра что-то заподозрит. Я приехал, чтобы сказать тебе, что Донир не может выбирать мужчин в армию, потому что Илпек никого не отпустит. А теперь я должен ехать. Скажи, ты планируешь нападать в полночь?

— Нет, с первыми лучами солнца.

Кивнув, Карсак сел на коня и покинул лагерь.

Отдав все распоряжения воинам, Оташ вспомнил, что его хотела видеть Сабира. Сам он не имел ни малейшего желания видеться с ней, но из уважения к сестре всё же решил навестить мачеху. Когда шоно зашёл в её гер, Сабира пила кумыс. Увидев Оташа, она отставила пиалу в сторону.

— Здравствуй, великий шоно.

— Здравствуй. Ты хотела меня видеть?

— Хотела, и с каждым часом моё желание говорить с тобой всё сильнее.

— В чём дело?

— Я имею право знать, что происходит, не правда ли?

— Говори прямо. Не надо заходить издалека.

— Сивары затеяли бунт?

— Да.

— Это правда, что они взяли в заложники того норта?

— Кто же это тебе доложил?

— Значит, правда. Значит, случилось то, чего я боялась больше всего.

— Ты боялась бунта?

— Нет, великий шоно, я боялась, что ты не просто так приблизил к себе этого мальчишку-норта. Даже сивары поняли это.

— Не понимаю тебя.

— Тебе нужен был помощник, правая рука, это верно. Но как ты мог выбрать норта?

— Это моё дело.

— Ошибаешься, это дело всего шоносара. Одно дело, когда норт служит здесь мальчиком на побегушках, и совсем другое, когда шоно приближает его настолько, что позволяет себя шантажировать с его помощью.

— Это всё, что ты хотела сказать?

— Что ты собрался делать? Идти на уступки? — спросила Сабира.

— Нет, — ответил Оташ. — Никаких уступок. Что-то ещё?

— Подумай над моими словами.

Не ответив, шоно покинул гер. Он был зол. Сначала сивары решили, что могут указывать ему, что делать, теперь Сабира. Она потеряла все свои права в тот день, когда решила убить собственного мужа, чтобы сделать своего сына шоно. Да она до сих пор жива, только потому что Оташ любит Асиму. Сейчас ему хотелось самому взять в руки лук и выстрелить горящей стрелой не куда-нибудь, а прямо в дом Илпека. Пусть он знает, с кем связался.

Зайдя в свой гер, Оташ устало опустился на свою постель. На стороне Юргена лежала куча свитков. Среди них выделялся «Ырк Битиг», а другие были свежими. Взяв один из них, Оташ развернул бумагу.

Здесь курганы застыли, как волны на море,

Здесь раскинулись белые геры шатрами.

И огнём полыхают за речкою зори,

И украшена степь цветными коврами.

Синей лентой Ихтыр устремляется к небу,

Мягкой поступью бабр бредёт через чащу.

Ты свободным, как здесь, никогда ещё не был,

Твоё сердце всегда будет биться здесь чаще.

Шоно читал эти стихи впервые, и автора он не знал. Положив свиток на место, Оташ вышел из гера и направился к Сагдаю. На степь уже опустились густые сумерки.

Юрген совсем потерял счёт времени. После отвара, который ему принёс арамсай, он крепко уснул и проснулся, когда его разбудил Карсак. Он говорил что-то о встрече с Оташем и что ему обязательно нужно было какое-то доказательство его верности шоно. Тогда Юрген молча снял с себя амулет, когда-то подаренный ему Оташем, и протянул Карсаку. В следующий раз Шу пришёл в себя, когда услышал шум и голоса за дверью. Он подполз ближе к выходу и прислушался. Голоса были знакомыми: Юрген узнала Карсака и Хораса.

— Мне это надоело! — возмущался Хорас. — Что там говорил шоно? До полуночи? Так уже далеко за полночь, а он ничего не сделал! Нужен ему вообще этот мальчишка? Сдаётся мне, что нет.

У Юргена похолодело внутри. А что если Оташ действительно не станет ничего делать? Карсак верно говорил. У шоно не может быть слабостей. Оташ никак не мог согласиться на требования старейшины сиваров, и Юрген не стоит так дорого.

— Так, может, шоно думал, что Илпек испугается? — проговорил Карсак. — Вот он и ждёт.

— Чего он там ждёт? Надо прикончить мальчишку и дело с концом! Пусть шоно не думает, что сивары бросают слова на ветер.

— Ну, убьёшь ты его, а дальше что? Чем потом торговаться будешь?

— А что ты у меня спрашиваешь? Не я это решаю!

— Вот именно, что не ты. Пока не поступило приказа от Илпека, охраняй норта. Я думаю, что надо хотя бы до рассвета подождать.

— Между прочим, я спать хочу. Вторую ночь без сна!

— Но тебе Илпек доверяет. Так что крепись.

Послышались шаги, очевидно Карсак ушёл. Юрген прислонился к двери и закрыл глаза. Его снова клонило в сон. Шу вздрогнул, когда ему почудилось, что он падает в какую-то глубокую яму, и понял, что задремал. За дверью было тихо. Тишина была почти оглушающей. Юрген не знал, скоро ли рассвет, в амбаре было темно. Шу вдруг стало страшно. И вовсе не потому, что Хорас грозился его убить, а потому что Оташ мог за ним не придти. Зачем Юрген был ему нужен? На флейте играть? Или стихи переводить? Больше он ни на что не годился. Алтан и Бальзан были правы — он обуза. И Витольд был прав — его здоровье не для шоносара. Юрген почувствовал подступающие слёзы и зажмурился.

В этот момент раздался странный шум, и что-то ударило в крышу амбара. Послышался треск, и запахло горелым. И тут Юргена осенило: Оташ приказал сжечь поселение. В ужасе он начал дёргать дверь, понимая, что это бесполезно, но кто-то вдруг открыл её снаружи. Шу подумал, что это Хорас, и отпрянул назад, но, к его огромному удивлению, на пороге амбара стоял Оташ.

— Идём, — проговорил он, протягивая Юргену руку. Шу выбежал из амбара и увидел лежащего на земле Хораса.

— Ты его убил? — тихо спросил норт.

— Оглушил, — ответил шоно. — Бежим, тут сейчас будет жарко.

И Юрген увидел, как горящая стрела вонзилась в крышу маленького домика в соседнем дворе. Ещё одна воткнулась в землю рядом с забором.

— Бежим! — повторил Оташ.

Оказалось, что шоно неподалёку ждала лошадь, сев на неё, они с Юргеном помчались прочь из деревни. Шу видел всадников-сарби, стреляющих горящими стрелами, слышал крики сиваров, и ему казалось, что всё это один большой кошмарный сон.

Наконец, они перебрались на другой берег реки, Оташ остановил коня, спрыгнул на землю и помог спуститься Юргену. Шу увидел, что воины тоже возвращались в лагерь. Обернувшись на деревню, Юрген увидел зарево пожара.

— Ты… — голос Юргена дрожал, — ты… Сжёг их?

— Ты на самом деле думаешь, что я могу сжечь невинных людей?

— Но вон же…

— Это горят три амбара, эне. Один, в котором тебя держали, второй — по соседству. И ещё один чуть поодаль. Если сивары не дураки, то они успеют их потушить, пока огонь не перекинулся на жилые дома. Все эти амбары расположены на достаточном расстоянии от домов.

— А Карсак?

— Я тут! — послышался рядом знакомый голос. Сивар подбежал к Юргену. — Мне теперь назад дороги нет.

— Добился ты своего, — усмехнулся Оташ. — Получил место в армии шоносара.

— А что же будет с сиварами? Со всей деревней? — спросил Юрген.

— У них будет новый старейшина, — ответил шоно.

— Но это ведь должен быть человек, которому ты можешь доверять.

— Это трудно, но я уже сделал свой выбор. Это Имет.

— Кто это?

— Арамсай, — объяснил Карсак. — Его так зовут.

— Эне, ты сильно напугался, когда загорелся амбар? — спросил Оташ. — Это я поджёг его. Собственно это и было сигналом для моих воинов.

— Я подумал, что сгорю там, — тихо ответил Юрген.

— Я бы никогда этого не допустил. И ты должен в это верить.

— Но я подвёл тебя.

— Это каким же образом?

— Они меня похитили, шантажировали тебя. Вон что тебе пришлось сделать.

— Думаешь, они не нашли бы другого способа?

— Нашли бы, — вмешался Карсак.

— Нашли бы, — кивнул Оташ. — Не забивай себе голову, эне.

Вернувшись в гер шоно, Юрген с удивлением обнаружил, что Оташ привёз из Яссы его одежду, которую постирала жена Витольда.

— Я подогрею воды, тебе, наверное, захочется умыться, — проговорил шоно.

— А ещё я голодный, — ответил Юрген.

— Значит, выздоравливаешь, — улыбнулся Оташ.

— Ты правда займёшься моим здоровьем, как обещал тогда в Яссе?

— Я никогда не говорю того, чего я не собираюсь сделать. Запомни это. Сейчас отдыхай, а я раздобуду нам еды.

— Хорошо, — с улыбкой кивнул Юрген.

Уже в дверях Оташ обернулся и проговорил:

— Там у тебя в одном из свитков стихи. Что-то вроде: здесь курганы застыли» и про сердце ещё. Я таких никогда не читал. Откуда они у тебя?

— Тебе не понравились?

— Наоборот, очень понравились. Это Гэрэл написал или они старые?

— Это я написал, — краснея, ответил Юрген.

— Ты? — Оташ замер. — Ты умеешь писать стихи?

— Не то чтобы умею… Но когда я учился, мы делали переводы стихов, и надо было чтобы в рифму. С одного языка на другой и наоборот. А потом я как-то пробовал сам. И вот.

— Ты не перестаёшь меня удивлять, эне.

— Кто бы говорил, Таш, — ответил Юрген и осёкся. — Прости, — добавил он.

— За что? Что назвал меня Таш?

— Да, это же, наверное, неправильно. Ты шоно, с тобой так нельзя.

— Ты был первым в Нэжвилле, кто общался со мной на ты, не обращая внимание на то, кем я являюсь. Собственно, этим ты и расположил меня к себе. Так чего же ты сейчас идёшь на попятную? Ты можешь звать меня Таш.

— Хорошо, Таш, — улыбнулся Юрген.

После того как Шу умылся тёплой водой и переоделся, шоно принёс сыру, вяленого мяса и лепёшек. Наевшись, Юрген довольно улёгся на постель и закрыл глаза.

— Мне нужно ехать к сиварам, — проговорил Оташ.

— Мне пойти с тобой? — приподнявшись на локтях, спросил Шу.

— Нет, ты отдыхай.

Потрепав Юргена по волосам, шоно ушёл. Не успел Шу снова закрыть глаза, как в гер буквально вбежал Олаф.

— Юрген! Ты здесь! — радостно воскликнул он. — А я всё проспал…

— Как ты вообще? — спросил Шу, обнимая друга. — Ты же ранен.

— Мне уже намного лучше. А вот ты как?

— Да со мной всё в порядке. Я умылся и объелся.

— Но тебя похитили. Что с тобой делали?

— Ничего со мной не делали. Меня просто заперли в амбаре. А Рейн тоже здесь?

— Да, мы все вместе поехали из Яссы, когда узнали, что с тобой случилось.

— Он собирается писать повторное письмо королю?

— Повторное письмо? О тебе?

— Ну да, о ком же ещё?

— Не знаю. Пока он ничего не говорил. Хочешь, я спрошу?

— Спроси, — кивнул Юрген.

Оташ поехал к сиварам с Сагдаем, Дониром и десятком воинов. Пожар был потушен, но в воздухе по-прежнему пахло гарью. Сивары трудились, разбирая сожженные постройки, но, увидев шоно, все они замерли, кто-то опустился на колени. Оташ подъехал к дому старейшины. Илпек ждал его. Он выглядел совсем старым и осунувшимся.

— Здравствуй, великий шоно, — проговорил он.

— Здравствуй, — спешившись, ответил Оташ. — Как видишь, я сдержал своё слово.

— Вижу.

— Ты всё ещё хочешь ставить мне какие-то условия?

— Нет, великий шоно.

— Позови сюда людей, Илпек. Я жду.

Когда почти все жители поселения собрались на окраине деревни, Оташ вышел в центр и громко произнёс:

— Послушайте меня, сивары! Я, великий предводитель всех сарби хранимый небесным волком шоно Оташ Справедливый, обращаюсь к вам. С сегодняшнего дня Илпек больше не является вашим старейшиной.

Люди начали перешёптываться.

— Я назначаю старейшиной Имета, — продолжал шоно. Услышав своё имя, арамсай огляделся по сторонам и сделал шаг вперёд.

— Но великий шоно! — воскликнул Илпек.

— Ты с чем-то не согласен? — спросил Оташ.

— Да, я не согласен. Имет — наш арамсай. Пирешчи указал на него.

— Это прекрасно, что Пирешчи указал на Имета. Это значит, что это достойный человек. Поэтому он и займёт место старейшины. Кто-то ещё не согласен?

Сивары молчали.

— Да будет так, — проговорил Оташ. — Сагдай, Имет готов.

Шаман приблизился к шоно и подозвал арамсая. Когда тот подошёл, Сагдай ударил колотушкой в бубен и произнёс:

— Конь мой, конь, неси меня к небу.

Снова удар.

— Неси высоко, неси далеко.

Ещё удар.

— Неси меня к небесному волку, дай мне его силу. Дай силу этому человеку.

К Сагдаю подошёл Донир, в его руке была чаша. Он протянул чашу арамсаю. Тот сделал глоток. Сагдай снова ударил в бубен.

— Да хранит тебя Тенгри, — проговорил он.

— Благодарю тебя, Сагдай, — сказал Оташ.

— И я благодарю, — добавил Имет.

— Сивары! — громко произнёс шоно. — Вы знаете, что каждый год ваши мужчины должны пополнять армию шоносара. В этом году от вашей деревни в армию отправился Карсак.

Люди снова начали перешёптываться.

— Шоносар отправляется в свой следующий переход, но на первое время с вами останутся мои воины. Да хранит вас Тенгри.

IV

Юрген чувствовал себя неловко, когда Оташ говорил ему ехать на повозке, в которой перевозили его гер, но всё же соглашался. Он сам понимал, что ещё не до конца оправился после болезни и столько времени проводить в седле ему было тяжело.

— Выходит, ты знаешь наш язык? — спросил Алтан, который ехал рядом.

— Знаю, — кивнул Юрген.

— И всегда знал?

— Нет, в пять лет не знал.

— Ну, ты понял, что я спросил, чего ты!

— Да, понял.

— То есть ты всё слышал, что мы с братом о тебе говорили?

— Слышал, — Шу очень не нравился этот разговор, и он был бы счастлив его поскорее закончить.

— И что, злишься?

— Злюсь.

— Правильно, — усмехнулся Алтан. — Я бы тоже злился. Но ты на самом деле слабоват для жизни в шоносаре. И это не потому что ты норт, я ничего против нортов не имею.

— Вот прям обрадовал. А я-то переживал.

— Ну, не язви. На правду не обижаются.

Юргену очень хотелось ответить, и он не нашёл ничего лучше, как громко сказать на языке хани:

— Как ты меня достал! Сила есть, ума не надо — это про тебя!

Алтан вытаращил глаза. Ехавший неподалёку Донир тихо засмеялся.

— Чего? — наконец, выдал Алтан.

— Ничего, — пробурчал Юрген.

— Подожди, это на каком языке было?

— Хани.

— Ты и его знаешь?

— Знаю, как видишь.

— Ого. Ещё какие-нибудь знаешь?

— Айни, амма и диалекты некоторые. Язык амаргов вот хочу выучить.

— Слушай! — вдруг оживился Алтан и полез куда-то в свою седельную сумку. Достав оттуда какой-то флакон, он протянул его Юргену.

— Что это? — не понял тот.

— Вот я у тебя хочу спросить. Я это у одного торговца купил. Он как раз из Ямато ехал.

— Купил сам не знаешь что? — усмехнулся Шу.

— Не об этом сейчас. Прочитай, что там написано.

— Средство для мужской силы, — прочитал Юрген и захихикал.

— А что не так? Чего ты ржёшь? — возмутился сарби.

— Не для физической силы, — ответил Шу. — То есть не совсем для физической.

— А какой ещё?

— Ну… — Юрген замялся. — Это чтобы с женщинами лучше получалось.

Алтан побагровел до кончиков ушей, отобрал у Юргена флакон, и, пришпорив коня, уехал вперёд.

— Ты сравнял счёт, — с улыбкой проговорил Донир.

— Когда я ругался на языке хани, ты засмеялся, — сказал Юрген.

— Я его знаю. Давно выучил по книге. Потом мне удалось побывать в Сересе, там я его попрактиковал немного. Ты хорошо говоришь.

— Спасибо. Я только однажды говорил с живым хани. На ярмарке в Нэжвилле. Боялся, что он меня не поймёт, а я его. Но мы поняли. Хотя с ударениями у меня не всё гладко.

— Вот я тоже этого боялся, когда ехал в Серес, — закивал Донир. — Ударения и интонация. У нас не так.

— И у нортов тоже совсем не так.

— Эй, а что с моим братом такое? — спросил подъехавший Бальзан.

— А что с ним не так? — отозвался Юрген.

— Это я у тебя хочу спросить. Что ты ему сказал?

— Ничего, — пожал плечами Шу.

— Ты это… — до Бальзана будто только сейчас дошло. — Ты говоришь по-нашему.

— Поздравляю с этим открытием, — усмехнулся норт.

— Так ты нас обманывал?

— Ну, было дело.

— Зачем? Вынюхивал что-то?

— Тебя это не касается.

— Это всех касается!

— Оташ всё знает, это касается только его.

Бальзан сделал очень сложное лицо, а затем выдал:

— Я понял! Ты следил за Сабирой и Эсфирой. Они же хотели Оташа с Сагдаем поссорить. Да?

— Да, — согласился Юрген, ведь по сути Бальзан был прав.

— А теперь, когда всё выяснилось, ты уже спокойно по-нашему болтаешь, — продолжал блистать логическими выводами сарби.

— Да, ты всё правильно понял, — кивнул Шу.

— Значит, ты не такой бесполезный, как я думал.

— Сейчас расплачусь от счастья.

— Так а что ты Алтану сказал такое?

— У него спроси. Тебе, кстати, ничего перевести не надо? С хани там или айни?

— Ты и эти языки знаешь? — удивился Бальзан.

— Знаю.

— И писать умеешь?

— Умею.

— Мне надо письмо написать в Ямато, — почему-то перешёл на шёпот Бальзан.

— Торговцу?

— Как ты догадался?

— Да так, ляпнул просто. Так что ты хочешь написать?

— Это очень деликатное дело.

— Торговцу? Деликатное? Так возьми у своего брата, чего ждать, пока письмо дойдёт.

— Что взять у брата? — искренне удивился Бальзан

— А что ты хочешь купить?

— Я не купить, я это… Руки его дочери попросить.

— Ты хочешь жениться на айни?

— Знаешь, какая она красивая!

— Нет, но я тебе верю. Я напишу тебе письмо.

— Спасибо, — обрадовался сарби. — Буду должен.

— Счёт в твою пользу, — улыбнулся Донир, когда Бальзан уехал вперёд.

— Думаешь, они больше не станут говорить, что я только мешаю? — спросил Юрген.

— Может, и станут, но меньше.

Когда переход, наконец, завершился, и сарби начали устанавливать геры на новой долгосрочной стоянке, Юрген помог перенести все вещи в их с Оташем жилище и устало опустился на покрывало.

— Шоносар будет здесь почти до самой осени, — проговорил Оташ. — Отдыхай, эне.

— Что, прям до осени отдыхать? — с улыбкой спросил Шу.

— На это не рассчитывай. Ты мой помощник, не забыл?

— А где мы вообще?

— В гере. Ты чего?

— Да я не про то. Шоносар сейчас где?

— Недалеко от границ Нэжвилля и Фейсалии. Здесь хорошие пастбища, сочная трава и земля плодородная, можно успеть собрать урожай.

— А осенью обратно?

— Да, каждую осень шоносар совершает большой переход к границе Сереса. Тебе не по душе такая жизнь?

— Я этого не говорил. Мне это непривычно. Ты любишь эту жизнь, ведь так?

— Люблю. Я не мыслю себя без дороги. Даже когда мы с Марданом отправились на поиски приключений, я пошёл на это только чтобы посмотреть мир, попутешествовать.

— Я пока займусь переводом «Ырк Битиг», можно?

— Конечно.

Вскоре Юргена навестил Олаф.

— Я спросил господина Рейна о письме, — проговорил он.

— И что он сказал? — Шу напрягся.

— Сказал, что отправит новое письмо с торговцем, как обычно.

— Новое письмо? И там он напишет, что я предатель?

— Ну… — Олаф замялся. — Я спросил господина Рейна примерно о том же. Он очень пространно ответил.

— Это как?

— Что он не будет использовать подобные слова в отношении господина Шу, то есть тебя. Но что он обязан поставить в известность корону о том, что здесь происходит.

— Знаешь, я сам с ним поговорю, — и Юрген решительно поднялся.

— Поговори, — кивнул Олаф. — Может, так правильнее.

— Идём.

Гер посла уже заканчивали устанавливать, а сам Рейн стоял неподалёку.

— Я хочу спросить, — подойдя к Арчибальду, проговорил Юрген.

— Спрашивайте, — ответил Рейн.

— Что вы напишете обо мне в письме в Нэжвилль?

— Правду.

— Правда у всех разная, я хочу знать вашу.

— Вы стали ещё более дерзким, чем были, господин Шу. Дружба с шоно на вас дурно влияет.

— Так вы скажете мне или нет?

— Я расскажу о том, что произошло в шоносаре. О попытке бунта и о том, что предпринял шоно для её подавления. Упомяну и ваше участие в этом. А также сообщу о вашем нынешнем положении в шоносаре. Вы по-прежнему подданный его величества, поэтому в Нэжвилле должны знать о том, что норт стал приближённым шоно. Является ли мой ответ исчерпывающим?

— Является, — кивнул Юрген. — Спасибо.

Шу направлялся обратно в гер Оташа, когда к нему подошла Эсфира.

— Сабира хочет говорить с тобой, — сказала она.

— Зачем это?

— Она сама тебе скажет.

— Ну, пошли.

Гер мачехи Оташа уже был готов, и Сабира ждала Юргена внутри.

— Наслышана, что ты говоришь на нашем языке, — проговорила она, как только Шу зашёл.

— Говорю, — кивнул он. — Здравствуйте.

— Здравствуй. Я знаю о том, что случилось.

— Догадываюсь.

— Чего ты добиваешься?

— О чём вы?

— Не притворяйся, я тебя насквозь вижу.

— Я и не притворяюсь. Я вас не понимаю.

— Ты специально подружился с Оташем, ты втёрся к нему в доверие. Он сделал тебя своим помощником. Ты хоть понимаешь, что это значит? Думаю, понимаешь.

— Оташ сам так решил.

— Решил. Не знаю, что уж ты там для него делаешь и как ублажаешь, но учти, я этого так не оставлю.

— Да вы с ума сошли! Что вы вообще себе позволяете?

— Меня криками не напугаешь, мальчик. Повторяю. Я этого так не оставлю. Норт не будет править шоносаром.

— Да пошли вы! — Юрген резко развернулся и направился к выходу.

— Запомни мои слова, — услышал он вслед.

Шу буквально трясло от обиды и злости. Да кто она такая? Она жива, только потому что Оташ позволил по доброте душевной. Ведьма. Юрген зашагал к тому месту, где раньше устраивали стрельбище. Он не ошибся: на этой стоянке его сделали точно там же. Увидев знакомого сарби, Юрген попросил лук и стрелы и начал тренироваться. Он вспоминал все советы Оташа и сам уже замечал, что с каждым разом у него получалось всё лучше.

Вернувшись в гер, Юрген не стал ничего рассказывать шоно о разговоре с Сабирой, не желая расстраивать друга, но уже на следующий день пожалел об этом. Шу хотел повидать Олафа и шёл к геру посла, когда услышал обидные слова от одного из сарби. Юрген обернулся в надежде, что речь шла не о нём, но, увы. Мужчина повторил сказанное, глядя прямо на норта.

— Ты чего такой? — спросил Олаф, когда увидел Юргена.

— Какой?

— Пришибленный.

— Тебе кажется.

— Даже я вижу, что у вас что-то случилось, — проговорил Рейн, отрываясь от чтения.

— Как вы думаете, сарби могут меня за что-то невзлюбить? — спросил Шу.

— Они могут вам позавидовать, — ответил Арчибальд.

— Тому, что я помощник шоно?

— Верно.

— Но шоно имеет на это право.

— Вы норт.

— То есть дело только в этом? Если бы я был сарби, такого бы не было?

— Кто-то бы всё равно вам завидовал, но делал бы это молча.

— Юрген, тебе кто-то что-то сказал? — догадался Олаф.

— Сказал.

— Вам так важно, что о вас говорят? — спросил Рейн.

— Нет, но мне неприятно, если они… когда они говорят такое…

— Невозможно нравиться всем, господин Шу. Особенно если вы помощник шоно.

Юрген снова не стал ничего говорить Оташу, но он и не подозревал, с какой скоростью слух, пущенный Сабирой, может распространиться по всему шоносару. То, что он дошёл и до самого Оташа, Юрген понял, когда однажды вечером шоно зашёл в гер и зло проговорил:

— Почему они думают, что имеют право учить меня жить? Я стал шоно милостью небесного волка, или они уже об этом забыли? Как у них язык поворачивается, чтобы указывать мне?

— Это из-за меня, да? — тихо спросил Юрген.

— Хотел бы я сказать нет.

— Это Сабира.

— Что Сабира?

— Она пустила слух.

— То есть ты знаешь?

— Знаю. Сабира говорила со мной.

— И давно?

— В наш первый день на этой стоянке.

— Почему ты скрыл это от меня? — Оташ снова злился.

— Не хотел тебя расстраивать.

— Не помогло, как видишь! Что она тебе наговорила?

— Что я всё это ну… специально. И что она не допустит, чтобы норт управлял шоносаром.

— Да она рехнулась!

— Я ей так и сказал.

— Она, что, до такой степени считает меня слабым? Что я могу позволить тебе или кому бы то ни было воспользоваться собой?

— Ей просто не нравится, что я норт. Не думаю, что она считает тебя слабым.

— Ты должен был мне сразу же рассказать об этом. Вот как я буду тебе верить, если ты постоянно что-то скрываешь?

Юрген промолчал. Он видел, что Оташ был на взводе, и понимал, что любые его слова прозвучат как неудачная попытка оправдаться.

— Одно дело, когда бунтуют сивары, но совсем другое, когда против тебя встают сарби, — проговорил Оташ.

— Разве они встали против тебя? — спросил Юрген.

— Они оспаривают мои решения. Они настроены против тебя. Разве это не бунт?

— И что ты собираешься делать? Прогонишь меня?

— Какой же ты идиот! Во-первых, если я прогоню тебя, я пойду у них на поводу и таким образом покажу, что мной можно управлять. А во-вторых, ты тоже настолько не доверяешь мне и моим словам, что думаешь, что я могу так поступить? Разве я не говорил тебе, что ты моя семья?

— Прости. Мне трудно.

— Что тебе трудно?

— Верить, что я действительно кому-то нужен.

— Мне тоже трудно, но давай уж как-нибудь попытаемся.

— Так что ты будешь делать, Таш?

— То, что я хочу сделать… — шоно замолчал.

— Что?

— Мне нужно твоё согласие.

— Ты объясни, в чём дело.

— Я хочу сделать тебя одним из нас, одним из сарби.

— Как это? — не понял Юрген.

— В шоносар и раньше приходили чужеземцы. Если они решали остаться и стать частью нашего мира, то они проходили через обряд. От этого ты не перестанешь быть нортом, но ты станешь одной крови со мной.

— Что это за обряд? Я всё равно не понимаю.

— Можно сказать, что ты станешь моим братом. Сагдай должен будет провести этот обряд на глазах у моих воинов. Чтобы все видели, что я не отказываюсь от своих решений. И если я выбрал тебя своим помощником, то так тому и быть. Мне нужно твоё согласие.

— А почему ты думаешь, что я могу не согласиться?

— Потому что я знаю, как ты любишь Нэжвилль.

— Но ты сам сказал, что я не перестану быть нортом.

— Не перестанешь.

— Так в чём же дело? Или я должен буду каким-то образом отречься от родины?

— Нет. Но ваш посол это может так воспринять.

— Невозможно же нравиться всем, правда?

— Правда. Так ты согласен?

— Конечно, согласен.

— Тогда я поговорю с Сагдаем.

С этими словами Оташ покинул гер. Шаман словно ждал его.

— Что ты решил? — спросил он.

— То есть ты понимаешь, почему я здесь? — ответил шоно.

— Из-за недовольства сарби твоим выбором.

— Я хочу провести обряд.

— Какой обряд?

— Кровного братания.

Сагдай задумался.

— Не одобряешь? — спросил Оташ.

— Отчего же? — отозвался шаман. — Дело твоё. Но скажи, ты в самом деле так веришь ему? После обряда будет поздно отступать.

— Ты считаешь, что я совершаю опрометчивый поступок? Но я ведь рассказывал тебе про сон.

— Сон, верно.

— Я не рассказывал ему о том, что видел сам. Вернее… я сказал, что видел город в степи, но не описывал его. Юрген первым описал мне то, что увидел у волчьего камня. И это был тот же самый город. Он никак не мог обмануть меня, если только он не колдун и не умеет читать мысли.

— Вряд ли он колдун, — усмехнулся Сагдай. — Хорошо, я проведу обряд. Ты объяснил Юргену, что ты хочешь сделать?

— Ну, про то, как проходит обряд, я не говорил.

— Не думаю, что это его напугает. После обряда очищения, когда он взял мой бубен, ему уже не должно быть страшно.

— Когда ты проведёшь обряд? — спросил Оташ.

— Когда Юрген будет готов?

— Давай завтра в полдень.

— Хорошо. Завтра в полдень. И прошу: не делай ничего, о чём пожалеешь.

— О чём ты?

— О тех людях, кто говорит всё это о Юргене.

— Это Сабира пустила слух.

— Я мог бы догадаться, — покачал головой Сагдай. — Она твой злой дух.

— Мне всегда придётся быть начеку, пока она жива. Но я не отменю своего решения. Она мать Асимы.

— Ты поступаешь благородно. И я одобряю твой выбор.

— Значит, завтра в полдень.

Вернувшись к Юргену, Оташ проговорил:

— Сагдай проведёт обряд завтра в полдень.

— Может быть, ты мне расскажешь о нём поподробнее? — попросил Шу. — Что я должен буду делать?

— Это обряд кровного братания, — ответил Оташ. — Делать тебе ничего не надо будет. Только поклясться. Всё остальное сделаем мы с Сагдаем.

— Хорошо, — пожал плечами Юрген. — И что, после этого всё прекратится?

— Не прекратится. Оно никогда не прекратится. Жизнь воина-сарби — это вечная битва. Но нам помогает небесный волк, я знаю это. Став кровными братьями, мы помножим нашу силу на два. Моя сила будет вдвое больше. И твоя сила. Понимаешь?

— Да, кажется, понимаю, — улыбнулся Шу.

Юрген много думал о том, что должно произойти завтра, и долго не мог уснуть. Проворочавшись какое-то время с боку на бок, он попытался улечься поудобнее и всё-таки уснуть, но ему приспичило в туалет. Юрген уже возвращался в гер, когда услышал поблизости чьи-то шаги.

— Кто здесь? — спросил он, но ответа не последовало. Шу хотел зайти в гер, но что-то вдруг упало на землю рядом с ним. Присмотревшись, Юрген увидел камень, обёрнутый бумагой. Подняв его, Шу понял, что это была записка.

— Откажись от обряда, — прочитал он, подойдя ближе к факелу, горевшему рядом с гером. — Если не откажешься, твой приятель Карсак сильно пострадает от рук сиваров.

Юрген смял записку в кулаке и зашёл в гер.

— Чего ты бродишь там? — услышал он сонный голос Оташа.

— До ветру ходил, — ответил Шу.

— Спи давай.

— А если я вдруг откажусь от обряда? — тихо спросил Юрген.

— Чего? — Оташ сел.

— Ну, я так… ну вдруг…

— Ты с кем-то говорил? Тебе кто-то что-то сказал?

— Сказал что?

— Не знаю. Про обряд, может.

— Нет. А что, в обряде есть что-то, что мне не понравится?

— Так. Либо ты сейчас выкладываешь мне всё, как есть, эне, либо я сам отменяю обряд, — в свете огня от очага лицо шоно выглядело ещё более суровым.

— Вот, — и Юрген протянул Оташу записку. Прочитав, он выругался, а затем проговорил:

— Я смогу защитить Карсака. Но ты можешь сказать ему об этом.

— Думаешь, он должен знать?

— Если ты не намерен отказываться от обряда, то да.

— Я очень не хочу, чтобы он пострадал из-за меня, Таш.

— Я прикажу его охранять. Здесь есть воины, которым я доверяю.

— Хорошо, — кивнул Юрген. — Я не откажусь.

Рано утром Шу отправился к Карсаку. Сивар жил в новеньком гере, который был ему пожалован за помощь в освобождении Юргена.

— Мне надо тебе кое-что сказать, — поздоровавшись, начал Шу.

— Судя по тому, как ты это преподносишь, что-то нехорошее, — отозвался Карсак.

— Да, не очень. Ты знаешь про обряд?

— Воины говорили, что сегодня все собираются для обряда кровного братания.

— Знаешь, что это такое?

— Знаю.

— Это для Оташа и меня.

— Я догадался.

— Сабира этого не хочет. Ты же знаешь про Сабиру?

— Это мачеха шоно?

— Да.

— Тогда знаю. И что же она сделала?

— Мне пригрозили, что если я не откажусь от обряда, то ты пострадаешь. И свалят всё на сиваров. Мол, это они мстят тебе.

— Мда, — вздохнул Карсак.

— Но Оташ сказал, что сумеет тебя защитить!

— Хитрая эта ваша Сабира.

— Ещё какая!

— Знаешь, что я думаю? — задумчиво проговорил Карсак.

— Что?

— Ну, до начала обряда мне действительно не помешала бы охрана, а вот потом… Сам понимаешь, глупо это — всё время таскать за собой кого-то из воинов.

— Но если вдруг они всё-таки решатся отомстить мне через тебя? — спросил Юрген.

— Во-первых, не думаю, что им тогда уже будет до меня. А во-вторых, думаю, что ты должен их разоблачить. Ты сам сказал, что они хотят свалить всё на сивар, так?

— Так. Это в записке было сказано.

— Объяви об этом во время обряда.

— Ой.

— Не ой, а объяви. На глазах у всех воинов. Скажи, что тебе пытались помешать. Да ещё шантажом. Скажи, что не боишься и что всё равно хочешь быть братом шоно. Так сразу будет ясно, что если со мной вдруг что, то сивары тут не причём, понимаешь? А я не думаю, что многие воины захотят вредить своим же так открыто.

— Я понял, — кивнул Юрген. — Я скажу.

До полудня по приказу шоно Карсак находился в обществе Алтана и Бальзана, а затем они вместе с другими воинами собрались на поляне неподалёку от гера Оташа. Это было специально отведённое место для проведения свадеб, праздников и поединков. Туда же пришли Сагдай, Донир и Оташ с Юргеном. Помощник шамана развёл костёр и подозвал шоно.

— Пойдём, эне, — тихо сказал Оташ, они вдвоём с Юргеном подошли к огню.

— Эти два воина решили побрататься кровью, — громко объявил Сагдай.

— Хорош я воин, ага, — прошептал Шу.

— Помолчи, — тихо ответил ему Оташ.

— Крепко ли вы обдумали своё решение? — задал вопрос шаман. — Не думаете ли отступать?

— Крепко, — кивнул шоно и толкнул Юргена.

— Крепко, — ответил тот. — И отступать я не думаю. Но мне хотели помешать.

— Кто хотел помешать тебе? — спросил Сагдай.

— Имени этого человека я не знаю, в письме не было подписи, — Шу изо всех сил старался говорить громко и чётко, чтобы голос его не дрожал и не выдавал волнения. — Наверное, он струсил, потому не подписался. Но он требовал, чтобы я отказался от обряда, а ежели не откажусь, то пострадает мой друг Карсак, а обвинят в этом сиваров. Между прочим, именно Карсак помог шоно в подавлении бунта, а ему вот так угрожают.

— Гнев Тенгри да обрушится на этого человека, — произнёс Сагдай.

— Да будет так, — сказал Оташ.

— Начнём, — объявил шаман.

Шоно закатал рукава, достал из-за пояса свой нож и, подержав его в пламени костра, поднёс к своей левой руке и сделал надрез. Когда появилась кровь, Оташ тихо сказал:

— Давай руку.

Юрген послушно протянул левую руку. Оташ сам закатал на ней рукав и сделал такой же надрез, заставив Юргена поморщиться от боли. Донир поднёс чашу, в которой уже был какой-то напиток, и кровь из раненых запястий тоненькими струйками полилась в неё. Донир забрал чашу, и Оташ соединил свою левую руку с рукой Юргена.

— Перед небесным волком, перед Тенгри и Табити, — заговорил Сагдай, — перед воинами, перед всем шоносаром речётся от рода изначального. Да явит небесный волк свою силу, и от силы этой назовётесь вы братьями кровными! И предки ваши благословляют вас. Отныне знайте, что если одному из вас будет нужда, то другой всегда будет рядом. И в этом клянитесь!

— Клянусь, — произнёс Оташ.

— Клянусь, — повторил Юрген.

— Быть вашим словам нерушимыми! — объявил Сагдай. Донир отдал ему чашу, и Сагдай протянул её Оташу. Тот отпил из неё и передал Юргену. Зажмурившись, Шу тоже сделал глоток.

— Как кровь ваша неделима, так и вас отныне не разделить! — проговорил шаман. Затем он вылил остаток напитка в огонь. Донир уже успел достать откуда-то широкие ленты, напоминавшие бинты, и наскоро перевязал обе раны.

— Все видели? — громко спросил Оташ. — Отныне Юрген мой брат. И каждый, кто против него, будет против меня.

Воины молчали.

— Давайте поднимем чаши за нашего нового брата! — воскликнул Алтан, стоявший рядом с Карсаком.

— Действительно, это надо отпраздновать! — поддержал его Бальзан. Воины оживились. Откуда-то взялись музыканты и начали играть. У Юргена закружилась голова.

— Ты молодец, эне, — проговорил Оташ.

— Можно мне пойти в гер? — тихо спросил Шу.

— Конечно, — кивнул шоно. — Праздновать они и без тебя смогут. Ступай, а я ещё задержусь.

Юрген уже собрался уходить, как вдруг один из сарби крикнул:

— Эй, норт! Раз ты теперь один из нас, то значит и драться должен, как мы!

— Хочешь подраться? — ответил Оташ вместо Юргена.

— Не с тобой, великий шоно, с ним.

— Я не умею, — тихо сказал Шу.

— Скажи мне, Ерден, — продолжал Оташ, — ты когда драться научился?

— Лет в пять-шесть, должно быть.

— А Юрген как сарби только сегодня родился. Тебе придётся подождать.

— Так необязательно на кулаках соревноваться, — вмешался в разговор сарби, которого Шу часто видел на стрельбище. — Можно ведь и пострелять.

— Я всё равно проиграю, — прошептал Юрген.

— Не всегда получается выигрывать, — ответил Оташ. — Будешь стрелять или боишься?

— Я ничего не боюсь.

— Что, давай постреляем? — предложил Ерден.

— Давай постреляем, — согласился Юрген. У него по-прежнему кружилась голова, а левое запястье неприятно саднило. Ему казалось, что он вообще не сможет нормально взяться за лук, но признавать это Шу не хотел.

Вместе они пришли на стрельбище, и Юргену дали лук и стрелу.

— Не стремись выиграть, — сказал ему Оташ. — Просто стреляй.

— Давай ты первый, — проговорил Ерден с усмешкой.

Юрген снова вспомнил всё, чему его учил шоно, и постарался забыть обо всём, что сейчас его окружало. Только он, стрела и мишень. Шу выстрелил. Стрела вонзилась в мишень правее центрального круга. Ерден хмыкнул и прицелился.

— Это ведь ты написал ту записку? — подойдя к нему, вдруг тихо спросил Юрген.

— Не мешай, а! — зло ответил Ерден.

— Значит ты. Слышал, что шаман сказал? Гнев Тенгри обрушится на тебя. Так что жди со дня на день.

Сарби выругался сквозь зубы и выстрелил. К всеобщему удивлению, его стрела тоже не попала в центр.

— Вот уже, видишь, — с усмешкой проговорил Юрген. — Ещё стрелять будем?

— Да пошёл ты! — Ерден махнул рукой и зашагал прочь.

— Что ты ему сказал? — спросил Оташ.

— Спросил, не он ли случайно написал ту записку. Судя по тому, что гнев Тенгри он уже познал, точно он.

— А ты стал неплохо стрелять, эне, — улыбнулся шоно.

— Я опять всё пропустил! — воскликнул запыхавшийся Олаф. Он подбежал к Юргену и крепко обнял его.

— Ну, на обряде вроде бы присутствовали только сарби, — ответил Шу.

— А здесь вы что делали?

— Стреляли. Пойдём?

— Подожди, эне, — остановил его Оташ. — У меня просьба.

— Какая?

— Сыграй на флейте.

— Так она в гере.

— Я знаю, но я хочу, чтобы ты сыграл не только мне.

— А кому ещё? — не понял Юрген.

— Моим воинам.

Шу неловко было говорить, что он стесняется, поэтому он молча кивнул и пошёл за флейтой. Его ждали на поляне, где проходил обряд. Музыканты замолчали, и все сарби уставились на Юргена. Стараясь ни на кого не смотреть, Шу подошёл к Оташу, сел рядом с ним и начал играть. Почему-то он решил сыграть ту самую мелодию, которую любила его мама, ту, что Юрген играл в последнюю ночь в замке Нэжвилля. Когда он закончил и опустил флейту, на поляне воцарилась тишина. Шу успел подумать, что никому не понравилось, как он играл, когда кто-то захлопал в ладоши. Другие сарби подхватили, кто-то даже что-то кричал, но Юрген не разобрал.

— Спасибо, эне, — сказал Оташ.

Музыканты снова заиграли, и на этот раз их мелодия была протяжной и чем-то напомнила Юргену колыбельную. Заслушавшись, он забыл, что хотел уйти. В это время на поляне появились женщины, которые принесли кушанья и напитки, и начался пир. Юрген увидел, что к воинам присоединились Сагдай и Донир, а к Олафу подошёл Рейн и сел рядом с ним. Шу вспомнил о словах Оташа, что Арчибальду может не понравиться этот обряд. Ему хотелось узнать отношение посла к происходящему, но было очень страшно. Сделав глубокий вдох, Юрген поднялся и подошёл к Рейну.

— Что вы думаете про обряд? — выпалил он.

— Обряд кровного братания? — уточнил Арчибальд.

— Да.

— Очень романтичная традиция. У нортов раньше тоже было что-то похожее.

— Я не про то. То, что я это сделал. Вы думаете, что я не должен был?

— Почему? Я этого не говорил.

— Значит, вы не считаете, что я отрёкся от Нэжвилля?

— А вы отреклись?

— Вовсе нет!

— Тогда почему я должен так считать? — Рейн еле заметно улыбнулся.

— Не должны, — тихо ответил Юрген.

— Вы хотите спросить что-то ещё?

— Нет, — покачал головой Шу и зашагал обратно к Оташу.

V

Вернувшись со стрельбища, Юрген очень удивился, увидев на пороге гера шоно Ердена. Сарби мялся и не решался зайти.

— Шоно там нет, — проговорил Шу. — Он уехал в поле.

— Вот ведь… — пробормотал Ерден.

— А что случилось?

— Не твоё дело! — сарби развернулся и собрался уходить.

— Если так срочно, то поезжай в поле. Или ты имеешь что-то против земледелия? Если не срочно, скажи мне, я передам Оташу.

— Тебе я ничего не скажу.

— Как знаешь, — пожав плечами, Юрген зашёл в гер. Не прошло и секунды, как туда заглянул Ерден.

— Это срочно, — проговорил он. — Я не знаю, что делать.

— Так что стряслось-то?

— Сестра пропала. Не ночевала дома и до сих пор не вернулась.

— А куда она уходила вчера?

— Овец пасти с другими женщинами. Все вернулись, кроме Зауры.

— Значит, надо её искать! Так, давай я посоветуюсь с господином Рейном, он умный, он подскажет, как лучше поступить.

— Это посол, что ли?

— Да. А ты найди Карсака, он тоже умный.

— А потом что?

— Приводи его сюда. Будем вместе решать, что делать.

Кивнув, Ерден покинул гер. Юрген поспешил вслед за ним. Он нашёл Рейна рядом с гером. Судя по всему, Арчибальд учил Олафа драться.

— Простите, что помешал, — заговорил Шу. — Помощь нужна.

— Что-то случилось? — забеспокоился Найтли и тут же пропустил удар от Рейна.

— Это вам урок, — проговорил Арчибальд, подав секретарю руку. — Не будете отвлекаться во время боя. Так что случилось, господин Шу?

— У Ердена сестра пропала. Со вчера её вроде никто не видел.

— Разве не так зовут сарби, который на днях вызывал вас на поединок? — поинтересовался Рейн.

— Это он и есть, — ответил Юрген. — А что?

— Ничего, просто спросил.

— Вы поможете?

— В чём?

— Ну, сестру искать надо.

Арчибальд какое-то время внимательно смотрел на Юргена, а затем произнёс:

— Где этот ваш Ерден?

— Мы договорились, что он найдёт Карсака, и мы встретимся у гера шоно.

— Тогда идём. Господин Найтли, вы с нами?

— Конечно! — оживился Олаф.

Ердена с Карсаком ждать пришлось недолго, и Юрген пригласил всех в гер шоно.

— А если Оташ вернётся и застанет нас всех здесь, он нас не прибьёт? — спросил Ерден.

— Господин Шу, попрошу вас переводить, — проговорил Рейн.

— Да ерунда это. Ерден боится, что Оташ разозлится, если сейчас вернётся.

— Кстати, уместные опасения, — усмехнулся Арчибальд. — В гер шоно ведь нельзя заходить без его разрешения.

— Может, поговорим снаружи? — предложил Карсак.

— Да успокойтесь вы! — сказал Юрген. — Никто никого не прибьёт. Ерден, рассказывай всё подробно, — попросил он на языке сарби.

— Да что рассказывать? Заура ушла вчера пасти овец. И всё.

— Сколько Зауре лет? — задал вопрос Рейн, когда Шу перевёл.

— Шестнадцать.

— Она ещё не замужем? — спросил Карсак.

— Нет.

— А жених есть?

— Нет. Хотя отец присмотрел ей соседского парня. Мне он не особо нравится, ну так и не мне за него замуж выходить.

— А Зауре этот парень как? — поинтересовался Юрген.

— Ты что, намекаешь, что она бежала?

— Но ведь могла?

— Нет, не могла! — воскликнул Ерден. — Ты по себе-то людей не суди!

Рейн и Олаф смотрели на Юргена, ожидая перевода.

— Знаешь, что, — проговорил Карсак на языке сарби, — ты сейчас не прав. Он ведь помочь тебе хочет.

— Не надо меня защищать, — сказал Шу.

— Не могла она бежать, — тихо повторил Ерден.

— Он считает, что сестра бежать никак не могла, — перевёл наконец Юрген.

— Заура ведь не одна ушла пасти овец? — спросил Рейн.

— Нет, с другими женщинами.

— Нам необходимо будет с ними переговорить.

— Могу привести их сюда, — сказал Ерден.

— Приведите, — попросил Арчибальд. — Что вы думаете? — спросил он, когда Ерден ушёл.

— Он, конечно, так настаивает на том, что сестра не могла бежать, но я не был бы так в этом уверен, — ответил Карсак. — Или ещё вариант, что её похитил другой мужчина.

— А звери не могли на неё напасть? — спросил Олаф.

— Здесь даже волки редко встречаются, — сказал Юрген. — Какие ещё звери? Сайгаки, что ли?

— Но здесь водятся ядовитые змеи и пауки, — возразил Рейн.

— Да, такое тоже возможно, — кивнул Карсак.

— Нужно будет осмотреть местность вокруг пастбища, после того как мы поговорим с женщинами, — сказал Арчибальд.

Вскоре вернулся Ерден, и следом за ним в гер испуганно заглянула молодая женщина.

— Заходи, — позвал её Юрген. — Мы только спросить хотим про Зауру.

— А шоно?

— Шоно скоро вернётся.

— Но я не знаю ничего про Зауру.

— Спросите, когда она видела её последний раз, — проговорил Рейн.

— Так вчера, — ответила женщина, когда Юрген перевёл вопрос.

— А точнее?

— Мы уже собрались овец домой гнать, хватились, а Зауры нет.

— И что вы подумали?

— Что она уже ушла раньше нас.

— А она рассказывала что-нибудь о себе? — спросил Карсак. — Может, про жениха?

— Нет, ничего. Мне точно ничего.

— Но кому-то другому рассказывала?

— Танур.

— Она на улице ждёт, — сказал Ерден.

— Позови её.

Танур оказалась женщиной в возрасте, и она напрочь отказывалась заходить в гер шоно в его отсутствие. Юрген вышел к ней и пригласил лично, на всякий случай даже показав фигурку волка. Танур всё же согласилась.

— Заура рассказывала вам что-нибудь о себе? — спросил Карсак.

— Говорила, будто бы встретила она юношу красивого, но не местного, — ответила Танур.

— То есть как не местного?! — возмутился Ерден.

— Откуда он родом, я не ведаю, — проговорила женщина.

— Бежала всё-таки, — сказал Юрген.

Ерден уже открыл рот, чтобы ответить, как в гер зашёл Оташ и замер на пороге. Столько человек одновременно в своём жилище он ещё не видел. Танур тут же бухнулась на колени, Ерден секунду помешкал, но затем сделал то же самое.

— Я что-то пропустил? — поинтересовался Оташ на языке нортов.

— У Ердена сестра пропала, мы помогаем ему её искать, — ответил Юрген.

— И почему вы ищите её в моём гере?

— У нас тут совет.

— А она что здесь делает? — Оташ показа на Танур.

— Она ценный свидетель.

— Может, мы пойдём? — тихо предложил Олаф.

— А что вдруг? — отозвался шоно.

— Ну, мы мешаем, наверное.

— Сиди уж. Ваш ценный свидетель вам всё рассказал?

— Да, — кивнул Юрген.

— Тогда пусть уходит.

— Великий шоно говорит, чтобы ты шла домой, — на языке сарби сказал Юрген.

Заохав, Танур поднялась, поклонилась и торопливо покинула гер.

— Что, Ерден, Тенгри гневается на тебя? — проговорил Оташ.

— Гневается, великий шоно, — ответил сарби, подняв голову.

— Эне, вкратце расскажи, что произошло.

— Заура пошла вчера пасти овец и не вернулась. Мы думаем, она бежала к своему возлюбленному.

— Нет у неё никакого возлюбленного, — прошипел Ерден.

— А Танур говорит, что есть! — возразил Юрген. — Причём он не из местных.

— Господи шоно, вы позволите? — заговорил Рейн. Оташ кивнул. — Полагаю, нам надо выяснить, кого могла встретить Заура. Откуда мог приехать этот человек? Из Фейсалии или Нэжвилля? И ещё я считаю, что всё-таки нужно осмотреть пастбище.

— Согласен, — ответил шоно.

Все вместе они вышли из гера, сели на лошадей и направились в сторону пастбища.

— Ты сердишься на меня? — тихо спросил Оташа Юрген, подъехав ближе.

— Сержусь, — ответил тот.

— Но я же помочь хотел!

— Знаю. Поэтому я ничего и не сделал.

— Чего не сделал?

— Эне, ты же знаешь, что никому нельзя заходить в гер шоно без его на то разрешения и особенно в его отсутствие.

— Они зашли в гер с моего разрешения. Или я не твой брат и помощник?

Оташ только хмыкнул.

— Ну чего ты? Я же правда помочь…

— То, что ты решил помочь Ердену, это… Знаешь, это доказывает, что я всё сделал правильно, — задумчиво проговорил шоно.

— Что сделал? — не понял Юрген.

— Не убил тебя.

Шу даже остановил коня.

— Не отставай, эне, — сказал Оташ.

— Ты мог убить меня? — спросил Юрген.

— Шпионаж в шоносаре наказывается смертью.

— Я знаю.

— Знаешь?

— Я видел у тебя старый свиток с законами.

— Ты рылся в моих вещах? — удивился Оташ.

— Это было ещё в самом начале. Я хотел знать…

— Это закон Тендзина. С тех пор его не меняли.

— По нему любой проступок карается смертью.

— К сожалению, некоторых людей останавливает только страх смерти. Хотя некоторых и это не останавливает.

— Прошу прощения, — заговорил Рейн, который ехал рядом, — я услышал часть вашей беседы. Я стал немного понимать ваш язык и, мне кажется, я уловил суть.

— Хотите что-то сказать? — отозвался Оташ на языке нортов.

— Лично я согласен с тем, что вы сказали, господин шоно. Хотя последнее время в Нэжвилле порой действует обратное.

— Что вы имеете в виду?

— Его величество король Фарлей Белоснежный проявляет милость к преступникам, даруя им жизнь. Короля не стали меньше любить или уважать, и количество преступлений вовсе не стало больше, чем при покойной королеве Анабель, когда запретов было намного больше.

— Его величество добрый и справедливый, — вмешался Олаф.

— Разве вы, господин посол, не были сотрудником тайной канцелярии, прежде чем вас направили в шоносар? — спросил Оташ.

— Верно, был. Поэтому я знаю, что говорю.

— Тайная канцелярия — это ведь просто иной способ держать народ в страхе.

— Может быть.

— Каждый правитель выбирает свой способ. У короля Фарлея это милосердие и тайная канцелярия, у меня сила и справедливость.

— Смотрите, там вдали всадник! — вдруг закричал Карсак.

Ерден пришпорил коня и рванул вперёд. Оташ хотел его остановить, но передумал. Всадник помешкал мгновение, а затем направил коня в сторону границы с Фейсалией. Оташ заметил, что у этого парня был превосходный скакун, каких можно увидеть в конюшнях амма. Поняв, что вряд ли догонит всадника, Ерден взялся за лук и достал стрелу, готовясь выстрелить. Обернувшись, парень увидел это и вдруг резко остановил коня.

— Не стрелять! — крикнул Оташ. Ерден опустил лук.

Всадник развернулся и поехал им навстречу. Он был молод и красив, а одежда выдавала в нём богатого амма.

— Кто ты и что делаешь на земле шоносара? — спросил Оташ, когда они оказались совсем близко.

— Меня зовут Карим, я путешественник, — ответил юноша.

— Ты путешествуешь один?

— Нет, с отцом, он ждёт меня на нашей стоянке здесь неподалёку.

— Почему бросился бежать, увидев нас?

— Испугался, — улыбнулся Карим. — Вон вас сколько, а я один. Я ж не знал, кто вы.

Пока Оташ и амма разговаривали, Юрген переводил их речь Рейну и Олафу.

— Может, он и есть тот самый возлюбленный Зауры? — шёпотом спросил Карсак на языке нортов.

— Что ж, тогда и я представлюсь, — тем временем проговорил Оташ и назвал своё имя.

— Так ты шоно? — удивлённо воскликнул Карим.

— Да. Это мой брат и помощник Юрген, посол Нэжвилля в шоносаре Арчибальд Рейн, его секретарь Олаф и мои воины, Ерден и Карсак.

— За кого же вы приняли меня?

— Мы разыскиваем девушку, сестру Ердена. Не видел ли ты её?

— Ах вот оно что, — Карим вздохнул.

— Где моя сестра? — не выдержал Ерден.

— Тише, — сказал Оташ. — Так что, Карим, ты встречал её?

— Встречал. Сейчас она ждёт меня на стоянке вместе с моим отцом.

— Почему она ждёт тебя там?

— Потому что она согласилась ехать со мной в Фейсалию.

— Ах ты! — Ерден выхватил нож, но Рейн остановил его, схватив за руку.

— Благодарю, — кивнул Оташ. — Ерден, прекрати это! Карим, объясни нам, в качестве кого Заура поедет с тобой.

— Она согласилась стать моей женой.

— Разве не должен был ты сначала поговорить с её семьёй и попросить разрешения на брак?

— Я как раз собирался это сделать. И я готов заплатить хорошие деньги за Зауру.

— Слышишь, Ерден? Успокойся, — проговорил Оташ.

— Я хочу видеть свою сестру!

— Мы можем сейчас же поехать к ней, — ответил Карим.

— Мы так и поступим, — кивнул Оташ. — Карсак, думаю, тебе нужно вернуться, у меня есть для тебя поручение.

— Я понимаю, великий шоно, — ответил сивар. Оташ подъехал ближе к нему и что-то сказал, Юрген не расслышал. Затем Карсак уехал.

— Веди нас, Карим, — попросил Оташ.

— О чём ты попросил Карсака? — на языке нортов спросил Юрген.

— Рассказать всё Сагдаю. Мало ли что.

— Мало ли что что? — не понял Шу.

— Ты ведь знаешь, что мой брат пошёл войной на Фейсалию и завоевал их южный порт?

— Да.

— Кто знает, какие у них планы насчёт меня и шоносара.

— Ты думаешь, это может быть ловушкой? — догадался Юрген.

— Думаю, что нет, но всё может быть. Да, господин Рейн, если вы сейчас решите вернуться, я не буду возражать.

— Вы считаете, что если вас ведут в засаду, я должен испугаться и оставить вас? — отозвался Арчибальд.

— Я так не считаю. Я всего лишь хочу, чтобы вы знали, что я вас не держу.

— А я всего лишь хочу, чтобы вы знали, что я еду с вами по своей воле, господин шоно.

Вскоре недалеко от дороги показалось пламя костра. У огня сидели мужчина и девушка. Мужчина выглядел молодо для своего возраста, у него было запоминающееся и очень выразительное лицо с орлиным профилем и высоким лбом. Цепкий взгляд его карих глаз напомнил Юргену Рейна. Шу даже обернулся на Арчибальда, а затем снова посмотрел на мужчину у костра: они и в самом деле были чем-то похожи. Неслучайно Юрген всегда думал, что у Рейна в роду не все были норты.

Ерден тут же бросился к своей сестре, но девушка явно не была рада его видеть.

— Отец, это брат Зауры, — проговорил Карим, спешившись.

— А остальные господа? — поинтересовался мужчина. Карим представил всех, начиная с шоно, а затем добавил:

— Это мой отец, Алим.

Мужчина почтительно поклонился.

— Алим? — переспросил Оташ. — Какое известное имя.

— Я знаю его, — проговорил Рейн. — Видел много лет назад в Нэжвилле.

— Вы хотите сказать, что это тот самый Алим, о котором я столько наслышан?

— Я понимаю язык нортов, господин шоно, — сказал амма. — Да, тот самый.

— Это по вашему приказу был убит мой брат? — спросил Оташ, и от металла в его голосе Юргену стало не по себе.

— Я не отдавал распоряжения убивать его, — ответил Алим. — Следить — да. Его смерть не на моей совести. Но я рад, что место шоно заняли вы.

— Вы же понимаете, что я не поверю, будто вы просто путешествуете с сыном?

— Засады нет, господин шоно. Нас двое.

— Зачем вы приехали?

— Это была моя идея, — с сильным акцентом проговорил Карим на языке нортов. — Я хотел попробовать. И узнать про тебя.

— Про меня? — удивился Оташ.

— Да, — юноша снова перешёл на родной язык. — Мы похожи с тобой. Ты прости, я говорил неправду.

— О чём?

— О своём имени. Меня зовут Кабир. Я Кабир Первый Лучезарный, амир Фейсалии.

— Вот это да! — выдохнул Юрген.

— Чего? — явно не понял Олаф.

— Это амир Фейсалии, — объяснил Шу. Найтли удивлённо захлопал ресницами.

— Так ты обманул девушку? — спросил Оташ.

— Нет, я не обманывал её, — ответил Кабир. — Она с самого начала знала, кто я. И я не отказываюсь от своих слов. Я хочу жениться на ней.

— Насколько я знаю, у тебя уже есть жена.

— Верно, Сонал. Но закон позволяет нам иметь четырёх жён. Заура знает об этом. Пойми, я женился на Сонал, потому что так было нужно, это был договорной брак. На Зауре же я хочу жениться, потому что я впервые в жизни действительно влюбился. А если этот брак ещё и укрепит отношения между нашими государствами, это будет вдвойне хорошо.

— Что, Ерден, согласен ты отдать свою сестру в жёны амиру Фейсалии? — спросил Оташ.

— Согласен, — кивнул сарби.

— Тогда решено, — согласился шоно. — Кабир, ты сказал, что мы похожи. Что ты имел в виду?

— Может, мы переговорим в стороне? — спросил амир.

— Да, — и они с Оташем отошли от остальных.

— Алим рассказал мне обо всём, что случилось в шоносаре, о том, как ты пришёл к власти, — начал Кабир. — Я знаю, что твоя мачеха приложила руку к гибели твоего отца, чтобы сделать своего любимого сына шоно. Знаю, что ты до сих пор не убил её из уважения к своей сестре, королеве Нэжвилля. Я очень сожалею, что не смог прибыть на их свадьбу, моя супруга Сонал рожала, и роды были трудными, все опасались, что ребёнок не выживет. Я не смог оставить их. К счастью, всё обошлось.

— У тебя уже есть сын?

— Когда мы поженились с Сонал, мы вообще были почти детьми, — улыбнулся Кабир. — Я обязательно навещу короля Фарлея и его супругу. Он ведь присутствовал на моей свадьбе. Но я не договорил. Знаешь ли ты, как я пришёл к власти в Фейсалии?

— Я что-то слышал, — уклончиво ответил Оташ.

— Моя мать убила моего отца, — проговорил Кабир. — Ради меня. Она опасалась, что Мохан сделает своим наследником не меня, а сына своей любимой наложницы. Её и моя бабка любила. И вот чтобы не допустить этого, моя мать отравила Мохана. Так я стал амиром, будучи совсем ребёнком. К счастью, мне помогли. Рядом был человек, который готов был пойти на всё, лишь бы укрепить силу Фейсалии, лишь бы уберечь меня.

— Я правильно догадываюсь?

— Думаю, да. Это Алим. Раньше я злился на него, думал, что он лезет не в своё дело, считал, что он сам хочет править Фейсалией. Потом я понял, что ошибался в нём. Я могу не соглашаться с его методами, но я уверен в том, что этот человек никогда меня не предаст. Ни меня, ни Фейсалию.

— Хорошо, когда есть на кого опереться, — кивнул Оташ. — Так значит, ты поехал в шоносар, чтобы узнать обо мне?

— Да. Я хотел понять, что за человек получил власть над такими землями.

— Узнал?

— Узнал. Думаю, мы сможем стать друзьями.

Сказав так, Кабир протянул Оташу руку. Тот пожал её.

— Хотел бы я знать, о чём они разговаривают, — тихо сказал Юрген.

— Спроси потом у Оташа, — ответил Олаф. — Или он тебе не скажет?

— Может и не сказать. Знаешь, несмотря на то, что произошло за последнее время, Оташ до сих пор кажется мне непрочитанной книгой. Порой мне кажется, что я хорошо знаю его, просто потому что чувствую. Но порой передо мной будто бы дверь закрывается, а потом снова открывается. А там уже что-то новое.

— Так, наверное, и ты для него такая же книга, — сказал Найтли.

— Должно быть, так и есть, — вздохнул Юрген. — А вот ты можешь сказать, что хорошо знаешь Рейна?

— Это сложно. Он очень закрытый человек. Иногда он раскрывается, и мне это очень нравится, потому что тогда я понимаю, что заслуживаю его доверие.

— У меня очень хороший слух, — произнёс Рейн, который в это время о чём-то разговаривал с Алимом. Олаф густо покраснел.

— Думаю, что Кабир не будет возражать против того, чтобы забрать Зауру из шоносара по нашим законам? — громко проговорил Оташ.

— Вовсе нет, — ответил амир. — Я согласен провести обряд по вашим традициям. Но после я жду вас в Фейсалии, чтобы вы присутствовали на нашей свадьбе.

— Мы принимаем твоё приглашение.

— Мы поедем в Фейсалию? — оживился Юрген.

— Ты сам слышал, что Кабир приглашает нас, — ответил Оташ.

— Мы поедем в Фейсалию! — на языке нортов объявил Шу.

— Зачем? — удивился Олаф.

— Полагаю, что на свадьбу амира, — сказал Рейн. — Но только я не думаю, что нас с вами тоже пригласили, господин Найтли.

— Отчего же? — вмешался Алим. — Амир будет рад видеть вас.

— Конечно, — подтвердил Кабир.

— А пока я приглашаю вас в шоносар, — сказал Оташ.

— О чём вы разговаривали? — тихо спросил Юрген, когда они двинулись в обратный путь.

— О том, как мы с ним похожи, — ответил шоно. — Мы оба получили власть в относительно юном возрасте, и у нас обоих убили отца. Только если у меня это сделала мачеха, то у Кабира — родная мать. Тут он больше схож с Газизом, мир праху его, чем со мной. Кабир предложил мне дружбу, и я принял его предложение.

— Дружбу?

— Амма и сарби долгое время враждовали, так что самое время с этим покончить.

Следующим утром Оташ разбудил Юргена со словами:

— Ты пойдёшь на свадьбу смотреть или нет?

— Какую свадьбу? — зевнув, отозвался Шу.

— Как какую? Кабира и Зауры!

— Ой, — Юрген сел. — Прям свадьбу? Я думал, свадьба будет в Фейсалии.

— В Фейсалии она будет по законам амма, а сегодня — по нашим. Так ты идёшь или нет?

— Иду, конечно!

Они поспешили к геру родителей Ердена и Зауры. Туда же на коне подъехал и Кабир в сопровождении Алима. Из гера вышли мужчина и женщина. Женщина держала в руках чашку.

— Это кумыс? — спросил Юрген.

— Нет, молоко, — ответил Оташ.

— Ну, а кумыс это разве не молоко?

— Нет, кумыс не молоко, — усмехнулся шоно.

— Как не молоко? Кобылье ж!

— Кумыс делают из кобыльего молока, верно. А мать Зауры даёт Кабиру обычное молоко, овечье.

После того как жених выпил молоко, отец Зауры протянул ему лук и колчан со стрелами. Кабир принял подарок, и они вместе зашли в гер.

— Завтракать будут, — проговорил Оташ.

— А мы? — спросил Юрген.

— И мы пойдём, поедим.

Когда после завтрака они вернулись к геру, из него вышли Кабир и Заура. Она была одета в очень красивое красное платье, вышитое золотыми узорами. Голова её была покрыта красным платком.

— Должно быть, это платье её матери, — сказал Оташ.

Кабир усадил Зауру на своего коня, и они вдвоём поехали между герами.

— Идём, — позвал шоно Юргена. Они пришли на поляну, где Сагдай и Донир зажигали два больших костра. Туда же приехал и Кабир со своей невестой. Их конь прошёл между двух костров и остановился. Спешившись, Кабир помог спуститься Зауре, и они вдвоём подошли к Сагдаю. Тот протянул им чашу.

— А вот это уже кумыс, — уточнил Оташ.

Кабир и Заура по очереди выпили из чаши.

— Да придут все, да услышат все! — произнёс Сагдай. — Под силою Тенгри, под покровом Табити да поведёт вас небесный волк! Отныне да будет так.

На поляне появились музыканты, а мать Зауры начала выносить разные кушанья.

— Я начинаю привыкать к этим пирам, — проговорил Юрген.

Вдруг к нему подошёл Ерден и произнёс:

— Слушай, это…

— Что? — отозвался Шу.

— Ну, ты это…

— Говори уже, — потребовал Оташ.

— Ты сыграть можешь? — наконец попросил Ерден.

— Сыграть? — удивился Юрген.

— Ну да, на флейте своей. Красиво у тебя выходит.

— Хорошо, — улыбнулся Шу, — я сыграю.

Вечером Кабира и Зауру проводили в гер, который был сооружён минувшей ночью специально для них.

— Вообще по нашим законам они теперь не должны выходить из гера три дня, — проговорил Оташ. — Но если Кабир раньше захочет уехать, то это его дело.

— Зачем три дня? — не понял Юрген.

— Затем, что они молодожёны. Тебе объяснить, что ли, чем они будут заниматься?

— Не надо! Я не маленький. Но неужели они есть не захотят?

— У них там достаточно еды, — улыбнулся Оташ.

— А у твоей сестры тоже всё это было? — вдруг спросил Юрген.

— Да, — кивнул шоно. — Король лично приезжал за ней и забирал в Нэжвилль.

— И тоже молоко пил? А кто ему его давал?

— Я давал. Или ты думаешь, я мог подпустить Сабиру близко к королю?

Конец ознакомительного фрагмента.