Застенчивые кроны

Юлия Резник, 2017

Есть в природе такой интересный феномен – «застенчивость кроны». Ветви некоторых деревьев никогда не соприкасаются с другими деревьями. Так и многие люди, в окружении тысяч лиц, проживают свои жизни, ни с кем не соприкасаясь сердцами. Содержит нецензурную брань.

Глава 4

Герман воспользовался советом Даши, и все-таки пошёл в ресторан. Завтрак был стандартным, как и во многих других гостиницах хорошего класса. Большой выбор свежей выпечки, каши, йогурты, сыры, колбасы. Свежие овощи и зелень. Фрукты. Под огромной вытяжкой повар жарил яичницу, а рядом — толстые блины. Чуть поодаль в глубоких пиалах стояли несколько видов джема и тягучий густой мёд. Герман остановил свой выбор на блинах с мёдом. Положил себе пару штук, уселся не в центральном зале, а чуть поодаль — под большим уличным навесом. Тут же к нему подошёл официант.

— Кофе?

— Да, пожалуйста.

Оперативно его обслужив, парень двинулся дальше, и Герман, наконец, смог вернуться к своим размышлениям. Даша была права. То, что он не связался с ней раньше — было ошибкой. Но и он не соврал, когда сказал, что до последнего колебался, не утверждая до конца актёрский состав. В этом у него был карт-бланш от продюсеров. Они находились в полном восторге от того, что Герман в принципе согласился снимать, и руки ему не выкручивали. Редкая удача. Обычно те, напротив, совали свой нос, куда не следует, а уж попытками навязать режиссеру актрису из числа своих любовниц, так и вовсе никого было не удивить. Но не в этот раз. Так почему же он так долго колебался? Почему проводил бесконечные кастинги на женскую роль, хотя прекрасно понимал всю бесперспективность этого занятия? У героини уже было лицо. И это лицо принадлежало Даше Ивановой. Никому не известной девушке с гор. Тогда, тринадцать лет назад, когда он только планировал снимать «Потерянных», все тоже уперлось в актрису. Точнее, в ее отсутствие. У Германа глаза наливались кровью от бесконечных проб всем известных и неизвестных юных дарований. Но он не видел в них той — единственно правильной, созданной для этой роли. Пока однажды, совершенно случайно, судьба не занесла его в горы. Он увидел Дашу в аэропорту. Точнее, поначалу его взгляд привлекла совсем другая личность — Любовь Бауман. О её исчезновении из мира кино ходило много сплетен. Фестиваль, который Люба возглавляла когда-то, существовал и доныне, только заправляли там совсем другие люди. А вот что случилось с ней самой, мало кто знал наверняка. Тем занятнее было повстречать эту даму в захудалом аэропорту не самого большого областного центра. Она была не одна. Рядом с ней сидел мужчина, неподалеку уверенно перебирал ножками крепенький малыш, а с другого боку… Девушка! Герман застыл. Залип на ней взглядом. Это была она! Та, кого он так долго искал. Он не помнил, как подошёл, как что-то объяснял, экспрессивно размахивая руками… Как он уговорил Дашу прийти на пробы, он и сам не понял. Но девушка пришла. И Герман пропал, потерялся в ней. Не было декораций, не было ничего. Хорошо поставленный свет, деревянный стул, и Даша Иванова, восседающая на нем в джинсах и простой черной водолазке. Она просто читала текст, время от времени бросая в камеру короткие нечитабельные взгляды, а он едва не подпрыгивал от нетерпения! Он нашел… Он нашел свою Музу! Какой типаж! Какие глаза! Широко поставленные, красивые, подходящие… Как она смотрела! Какой пластикой обладала! Его даже не смущало полнейшее отсутствие какого бы то ни было опыта. Он был уверен, что они справятся. До начала съемок оставалось каких-то три месяца…

Герман так и не притронулся к завтраку, погрузившись в воспоминания. Ровно через неделю после Дашиных проб в автокатастрофе погибли его маленький сын и жена, и те пробы остались его последним радостным воспоминанием… Мужчина одним глотком допил кофе, взглянул на часы и достал из кармана телефон. Он обещал Даше переслать сценарий. Телефон зазвонил. Лада… С невестой разговаривать не хотелось. Он не знал, почему, у них были прекрасные отношения, но вот сегодня совершенно не было желания ни слышать ее, ни видеть. Слишком многое всколыхнулось в душе…

— Алло.

— Доброе утро, дорогой. Как ты, почему не звонишь?

— Извини, я сейчас очень загружен.

— Ты договорился с Дашей? Она еще не сторчалась?

Лада была в курсе цели его поездки. У них не было тайн друг от друга, к тому же она была дочерью его генерального продюсера, а тем полагалось знать все. Почему-то обсуждать Дашку за глаза совершенно не хотелось. Даже с умницей-Ладкой.

— Нет, она уже давно ничего не употребляет. Ведет скромную жизнь, и, по-видимому, счастлива.

— Позволю себе предположить, что она стала еще более счастливой, когда ты предложил ей роль, — рассмеялась женщина.

— Не угадала. Мне приходится ее уговаривать. Она категорически не хочет больше сниматься.

— Ты шутишь? Какая актриса в здравом уме откажется от такой роли?

— Актриса, может, и не откажется, но Даша ведь и не актриса вовсе. Так…

— Нет, уж, милый. Если ты ради нее преодолел столько километров, то она не просто актриса. Она особенная… В противном случае, ты бы и пальцем не пошевелил.

Герман пожал плечами:

— Ты видела ее в Потерянных. Играла она хорошо.

— Прекрасно играла. Она изменилась? Потолстела? Подурнела?

— Да нет. Все такая же. Тонкая и звонкая.

— Я начинаю ревновать, — рассмеялась Лада.

— Не стоит. Даша Иванова не в моем вкусе. Я слишком разборчив, чего не скажешь о ней.

— Какой же ты сноб, Гера! Думаешь, она не изменилась за столько лет?

— Не представляю, зачем мне об этом думать в принципе.

— И то правда. Так как, она поддается на уговоры?

— Не очень. Но думаю, что все изменится, стоит ей прочитать сценарий.

Герман не ошибся. Дашка, которая ради интереса открыла первую страницу текста, так и не сумела от него оторваться, пока не дочитала до конца. Она забыла обо всем на свете и с головой погрузилась в сценарий. Все другое просто перестало существовать.

— Даша… Ты меня слышишь вообще?

— А? Что? Ты что-то спросила, Люб?

— Да, я интересовалась, какими бы цветами ты хотела украсить зал к своему юбилею.

— Я бы вообще предпочла о нем забыть.

— Тебе только тридцать, — улыбнулась Люба. — Мы отлично повеселимся. Ну же… Даш?

— Не знаю, Люба. Ты же знаешь, что я не особо люблю цветы.

— Но зал, тем не менее, нам нужно украсить.

— Тогда украшай на свой вкус.

— Ты не в восторге от нашей затеи, — разочарованно протянула Люба.

— Да нет, что ты. У меня просто кризис среднего возраста.

— Смешно, — улыбнулась Любовь.

— Прости меня, Люб. Я знаю, как ты стараешься. И ценю это. Честно. Я просто действительно немного расстроена быстротечностью времени. А тут еще…

— Герман.

— Да… — Дашка неловко отвернулась к окну, перекатывая в ладонях карандаш. — Он мне прислал сценарий.

— И как он тебе? Понравился?

— Очень, — честно призналась Даша.

— Ты согласишься, да?

— Нет. — Даша покачала головой и зарылась рукой в и без того растрепанные волосы. — У меня смелости не хватит снова окунуться в этот процесс. В то время я хоть немного верила в собственные силы, а сейчас…

— Не веришь?

— Не-а. Не верю. Совсем. Я и тогда без дозы кокса ничего не могла, а сейчас и подавно.

— Это неправда. Ты могла. Тебя просто убедили в обратном. Сыграли на чувствах, надавили на болевые точки. Только и всего.

Даша растерянно потерла виски. Она понимала, что Люба во многом была права, но… Ей никто в нос кокс не заталкивал. Даша сама ступила на этот путь, поддавшись уговорам и обещаниям своего агента. А ведь с ее жизненным опытом могла бы и догадаться, что к чему!

— Не знаю, Люба. Я вряд ли сумею. У меня и опыта трезвой игры нет. Считай, все под кайфом происходило. Да и как вы здесь, без меня? Нет… Не хочу.

Люба помолчала немного, обдумывая свой ответ. Ей и самой не очень хотелось нарушать привычный уклад жизни, но Дашка… Несмотря на все свои сомнения, она была создана для сцены, и было бы нечестно удерживать ее возле себя, лишая возможности реализоваться и изменить свою жизнь в лучшую сторону. Стать звездой!

— Герман говорил, когда начнутся съемки, и сколько они будут длиться?

— Начнутся в ближайшее время. А длиться… я даже не спрашивала об этом. Не вижу смысла.

— Ты могла бы попробовать. А мы были бы рядом, и всегда бы тебя поддерживали. Не так, как в тот раз, и…

— Люба! Я сколько раз тебе говорила, что вашей вины в тех событиях нет?! — перебила женщину Дашка, вскакивая со своего места. — Что ж ты мне душу рвешь, а?

— Прости… — Люба отвела глаза.

— Не прощу! То, что ты для меня открыла мир искусства, мир кино… Что в этом плохого? Думаешь, что-нибудь изменилось бы, если бы я и дальше оставалась темной? Вряд ли. Ну, не стала бы я актрисой. Ладно. Но неужели ты действительно думаешь, что то дерьмо, что сидело во мне, все те комплексы не вылезли бы мне боком?! Это выстрелило бы. Рано или поздно, но я бы вляпалась в какое-нибудь дерьмо.

— Я хотела уберечь тебя от всего на свете, но не смогла.

— Хе*ня. Если бы не ты и Ставр, я бы уже, может, и не жила. В лучшем случае — на зоне бы парилась.

Дашкин запал прошел, она, как подкошенная, рухнула в свое кресло. Снова взлохматила волосы, не решаясь посмотреть в глаза женщине.

— Я не умею красиво говорить. Ты знаешь. Но все самое лучшее, что у меня было в жизни, связано с тобой. Кроме Яна, конечно, хотя и за него я тебе спасибо сказать должна…

— Нет, Дашенька, глупая…

— Да, Люба, да. Он твой сын даже в большей степени, чем мой. Я не в обиде. Сама виновата. И во всем другом, что со мною случилось вне стен детского дома, виновата я сама. Только там у меня не было выбора. А после… После я сама выбирала свою дорогу. И, как правило, ничего хорошего из этого не выходило.

Люба подошла к Даше, пригладила ее растрепанные волосы. Ласково, как только она одна умела:

— Так, может, в этот раз на твоем пути тебя ждет удача? Судьба столько тебе задолжала, милая…

— Ничего-то она мне и не задолжала! У меня есть вы, есть Ян, есть любимое дело и надежные друзья. Не так уж и мало. Я не стану рисковать тем, что имею, непонятно, ради чего.

— Поступай, как считаешь нужным. Мы поддержим любое твое решение. И во всем поможем.

— Я знаю.

— Да, мы уже говорили, — вспомнила Люба.

— Говорили. Но дело не в этом. Я просто знаю, что вы всегда со мной. — Сказала, и тут же смутилась. Отвернулась к окну. И снова ладони Любы, коснулись ее волос, успокаивая, развеивая неловкость.

— Всегда, Дашка… Всегда, — прошептала Люба, продолжая свои поглаживания. Дашка сопела ей в бок, и это было так правильно. Маленькая, глупая, потерявшаяся девочка…

— Люб, а ромашками… Обычными, белыми, зал украшают?

— Не знаю. Но мы всегда можем стать законодателями мод, — улыбнулась женщина.

— Да? — засомневалась Даша. — Ну, если ты так действительно считаешь, то я бы хотела видеть ромашки.