Скорость звука

Юлия Флёри (2024)

Первая любовь Лины оказалась безответной. До признаний дело не дошло, но кто же говорит о чувствах словами?.. Это ведь так банально! И вот теперь она снова встретила Его, да ещё в такой неподходящий момент! А, может, всё ровно наоборот и момент просто идеальный? А что, на её пальце бриллиант весом в три карата, а за столиком в ресторане жених, о котором мечтают все девицы Лондона и Москвы. Казалось бы, выбор очевиден. Кто в подобной ситуации вспомнит о каком-то байкере с неопределённым родом занятий, но… Некогда ущемлённое самолюбие буквально толкнуло в спину, а запланированная пара фраз вылилась в целую историю.

Пролог

Чемоданы были давно собраны, мама намерено громко топала под дверью спальни, поторапливая меня, а желания отправиться в путь так и не прибавилось. До этого я трусливо отсиживалась в туалете, затем, наверно, в сотый раз перебирала яркие пузырьки и баночки в ванной, а злость прямо распирала! Потому что кое-кто так и не приехал!

Идея затеять глупый спор, как всегда, принадлежала мне, но в этот раз мастер провокаций явно облажался! И что теперь? Выйти и сказать, что я передумала? Вот уж где будет смертельный номер… А потому приходилось тоскливо поглядывать в сторону двери и с досадой сжимать кулаки. Отправляться в светлое будущее совсем не хотелось.

— Лина, ты на время смотришь? — выдала мама, совершенно неожиданно распахнув дверь.

Подскочив на месте, будто пойманный на горячем преступник, я буквально проглотила язык и по-дурацки хватанула воздух ртом.

— Мамочка, я тут подумала… — торопливо выдавила я и прямо чувствовала, как взгляд «забегал» по комнате в поисках точки опоры. — Мама, а вдруг балет — это совсем не моё?.. — несколько растерянно прозвучало из моих уст. Мамины щёки вспыхнули алым, а губы упрямо поджались.

— Не говори глупостей! — строго пресекла она. — Балет — это не какое-то там хобби. Балет — это даже не часть жизни, это сама жизнь! А у тебя талант! И на этот талант надо работать! Работать много, на износ!

Не разделяя мамины взгляды, я подскочила с места и метнулась по комнате, но высказать личное мнение так и не пришлось. Мама продолжила:

— Я понимаю твои сомнения — последний шаг стал просто головокружительным, а ещё эта дурацкая травма!

Мама неодобрительно покачала головой и бросила взгляд на мои разбитые коленки, хотя, считай, я отделалась испугом!

— И всё ваши с братом мотоциклы! — с осуждением напомнила она и в признаке окутывающего ужаса, вскинула ладони. — Глупость, всего лишь один необдуманный поступок едва не разрушил твоё будущее!

— Мама, я никуда не поеду… — всё же сорвалось с губ. Да, не так уверено, как виделось изначально, и далеко не так решительно, но…

И без того вялое признание прервал звук пришедшего уведомления.

— Ну вот, такси уже ожидает, — будто не расслышав моего последнего заявления, мама расправила складки на юбке. — Ты уверена, что собранных вещей хватит на первое время? В Лондоне даже летом не бывает жарко, а ты совсем не взяла тёплой одежды!

Ответное молчание было принято как безоговорочная капитуляция. Выдержав долгий мамин взгляд, который изучал и испытывал, я тут же схватилась за ручку чемодана и выволокла его в просторную прихожую.

— Звонил папа, он не сможет тебя встретить, — прилетело в спину. — Служба… — Развела мама руками и совершенно непосредственно передёрнула плечами. — Но в Лондоне давно живёт сын моей хорошей знакомой, Вадим Новицкий. Может, ты помнишь…

— Не помню, — недружелюбно буркнула я, натягивая кроссовки.

— Вадик тебя встретит, — умилилась мама этому напряжению, и когда входная дверь уже была распахнута, вдруг обняла за плечи. — Я в тебя верю, — шепнула она и прижалась губами к моей макушке. — У такой целеустремлённой девочки всё обязательно получится.

— Не сомневайся, — поддакнула я и всё же вырвалась на лестничную площадку, оставляя за закрытой дверью и такие неуместные сейчас объятья, и естественное желание любого родителя пристроить несмышлёное дитя.

Оглядев напоследок двор, я только криво усмехнулась: надо же, оказывается, у Томилина не нашлось смелости даже на прощальную улыбку. Не хотелось, чтобы всё заканчивалось так… Вот только выбор был сделан.

Таксист услужливо принял из моих рук чемодан и широко улыбнулся. Таким, как я, улыбаются все и всегда. Молодая, красивая, уверенная в себе. Яркая внешность и несносный характер достались мне от отца. А вдобавок дерзость, строптивость, непреклонность. Не удавалось противостоять только матери с её авторитарными замашками и неплохими задатками актрисы. Она умело жонглировала эмоциями. Чужими и своими собственными. И как только в глазах напротив читалась готовность протестовать, она обхватывала плечи руками и невозможно грустно улыбалась. «Я хотела как лучше» — выдавливала она из себя севшим голосом и неизменно растерянно трясла пышной шевелюрой. В такие моменты становилось не до протестов.

Примерно по той же схеме было принято решение о моём обучении в Королевской балетной школе. Смотр я прошла шутя, налегке. И уж точно никаких перемен не планировала. Строгую комиссию не смутил даже неподходящий возраст — целый год я спустила в местном хореографическом училище. Но что-то они там разглядели… и налаженная жизнь покатилась кувырком. А потом… потом мне вздумалось самоутвердиться в очередной раз и шагов для отступления не осталось.

Спонтанный и совершенно глупый спор с Томилиным обернулся чем-то невообразимым. От него и требовалось-то признаться в своих чувствах… В противном случае поводов остаться на родине у меня вроде как не имелось. По крайней мере, именно так я и заявила. Но Том… он посмотрел на меня пристально, совершенно серьёзно, а потом вдруг опустил визор шлема. «Я приеду, чтобы пожелать тебе счастливого пути» — раздался глухой, но неизменно насмешливый голос, и чёрный байк сорвался с места.

С тех пор прошло два дня. Два невыносимо тоскливых дня! А уже сегодня меня ждёт самолёт.

В удушливых сомнениях потерялась дорога, как-то незаметно остались позади городские пробки. Из машины такси я вышла растерянной и будто немного испуганной — совершенно непривычное состояние. Затемнённые двери аэропорта гостеприимно распахнулись, но что-то останавливало, что-то не позволяло сделать этот решающий шаг. Очень хотелось обернуться и обязательно зацепиться взглядом за какую-то неимоверно важную деталь. Эта деталь должна была подтолкнуть и добавить решимости. Я и обернулась, очень надеясь, что не выгляжу при этом потерянной и забитой. И вот тут-то в груди произошёл скачок, а вокруг будто прогремел ядерный взрыв! Состояние нечаянного счастья накрыло волной, и сдержать триумфальную улыбку не было сил.

Чёрный, как ночь, байк стоял недалеко от входа, бессовестно занимая место для посадки пассажиров. Не было необходимости подходить к нему близко, чтобы понять: железный конь тот самый! Не стоило приближаться, чтобы разглядеть на корпусе глупую наклейку «Том и Джерри» из детской жвачки — мой прощальный подарок заносчивому придурку!

В этот момент за спиной как будто выросли крылья, а внутри, точно по волшебству, из молекул воздуха и фотонов света материализовался стальной стержень. Теперь из сизого отражения полупрозрачных стёкол на меня смотрел другой человек — не тот, что секунду назад. Плечи этой красотки были расправлены, а подбородок игриво вздёрнут. Девчонка была хороша, а её улыбка сногсшибательна! Глаза стали будто ярче, они спорили в совершенстве с самим небом, а тёмные волосы развевались на ветру, точно всполохи огня в жарком костре.

Теперь войти в здание аэропорта стало нестрашно, а оглядываться по сторонам не было надобности. Том из тех парней, что заявляют о себе сразу. Он стоял в центре зала, спиной к входу, но я была уверена: не далее как секунду назад тот не сводил с меня глаз!

— Томилин, глядя в ту сторону, ты пропустишь самое интересное! — с явной ленцой бросила я, проходя мимо.

Том запрокинул голову и раскинул руки в стороны.

— Аллилуйя! — раздалось ожидаемо громко. — Ты сделала это! — восторженно воскликнул он и, наконец, соизволил обратить на меня внимание.

Томилин смотрел насмешливо и с явной издёвкой, а я лишний раз была вынуждена отметить, что только таким засранцам, как он, могла достаться эта впечатляющая внешность. Высокий, крепкий, плечистый… природа создавала его с намерением воплотить нечто совершенное. Широченная белозубая улыбка, выгоревшие волосы и синие глаза, наполненные жизнью и зашкаливающей наглостью! Том развернулся ко мне всем корпусом, поглядывал с высоты своего роста и несомненного опыта.

— Я уж думал, никогда не войдёшь, — умилительно выдал он и совершенно неожиданно протянул руку, чтобы коснуться моей щеки.

Тёплые пальцы небрежно мазнули по коже и исчезли, заставляя с сомнением нахмуриться и отступиться.

— Это ещё что? Фантазию закоротило, и ты снова решил испачкать меня сажей из выхлопной трубы своего монстра?

— Что ты! — ужаснулся Том такой мнительности. Я прямо чувствовала, как лицо перекосило от этой показательной фальши. — Никаких провокаций! Сегодня я буду предельно аккуратен, а, возможно, даже безупречен! Не хватало ещё, чтобы ты передумала и всё же осталась! — с демонстративной опаской хохотнул он, правда, тут же игриво стрельнул глазами. — Кстати, мне показалось или на лице белой госпожи мелькнула тень сомнения?

На подобное оставалось только вызывающе фыркнуть, что я и сделала.

— Просто признай, что не собиралась лететь! — вдруг заявил Том, и мои губы украсила самодовольная ухмылка.

— Если ты про заминку перед входом, то я пыталась найти, кто бы помог с чемоданом. Так что ты вовремя, держи!

Толкнув к Томилину длинную ручку, я решительно пошла вперёд. Услышав, что Том нагоняет, независимо повела плечом.

— Ты, кстати, зачем явился? Неужели захотел убедиться в твёрдости моих намерений?

— Планировал пожелать счастливого пути, — выпятил он грудь, но сорвался на громкий хохот, который, к слову, быстро стих. — Но… чёрт… ты так смотришь…

Том перешёл на доверительный шёпот и подался ко мне ближе, чуть склонился.

— Что я должен сказать, чтобы ты завершила этот спектакль?

— Ну давай, Томилин, не разочаровывай меня… — слетело с губ налегке.

Как бы я ни старалась, но улыбка вышла милостивой, а руки сами собой скрестились на груди. Том прищурился и как-то неловко осмотрелся по сторонам, затем совершенно безвольно качнулся на пятках.

— Нет, мне несложно, — заверил он, проникновенно вскинув брови и будто взволнованно обведя губы языком. — Просто хочется знать предел, если такой в принципе имеется. — Томилин прищурился и презрительно скривился. — Предел твоей стервозности, Лин!

Выдав самую мерзкую из своих надменных улыбочек, я щёлкнула перед Томилиным зубами.

— Признательная речь затянулась, но я готова подождать ещё.

— В Лондон собралась… — с каким-то осуждением заметил он и раздражённо скривился. — А тебе ведь туда не нужно. Тебе и здесь хорошо!

Совершенно беззаботно передёрнув плечиками, я смешливо хмыкнула.

— Мама говорит, что пора сменить круг общения. Дворовая шпана плохо влияет на мой дивный мягкий характер.

— А о том, что шпана, завидев тебя, прячется по углам, мама так и не узнала? И, наверно, не догадывается, что твой дивный мягкий характер придётся не по вкусу чопорной публике?

— Главное — вера в успех! — выдала я, своевольно вскинув подбородок.

— Да ты скиснешь там уже не первой неделе! А ещё будешь скучать… — как-то уж совсем непрозрачно намекнул он на наше общее на двоих влечение.

Я стиснула зубы и задорно встряхнула головой.

— Если это случится, заведу кота. Догадываешься, как назову?

Томилин зло зажевал губами, а затем множественно кивнул.

— А, может, всё правильно. Может, так и должно быть! — излишне громко выдал он и окинул меня совершенно безумным взглядом. — И тебе просто стоит подрасти… — добавил без особого удовольствия, после чего глубоко затянулся воздухом, который отчего-то показался мне раскалённым.

— Ты что задумал, Томилин? — на всякий случай уточнила я, а он расправил плечи и первым устремился к стойке регистрации.

Пришлось засеменить за парнем следом, но тот явно торопился от меня избавиться. Буквально зашвырнув чемодан на ленту, он проконтролировал, как выдали посадочный талон, и лично сопроводил к зоне ожидания вылета. Мне бы стоило вовремя тормознуть его и заметить, что шутка не удалась, но дурацкое упрямство буквально толкало в спину. Независимость тоже пришлась некстати, а шальной блеск в глазах и вовсе слепил. Я даже ничего не успела понять, как мы оказались по разные стороны зоны таможенного контроля. Он с удовлетворённой ухмылкой на губах остался где-то позади, я, чуть растерянная, но всё ещё не желающая этого признать — на двадцать метров дальше.

— Счастливо оставаться, — подмигнула на прощание, но Томилин не ответил. Он так и стоял истуканом, глядя, будто сквозь меня.

Развернувшись к парню спиной, я знала наверняка, что от моей самоуверенной улыбки не осталось и намёка, а следующие два шага разлились на душе какой-то непривычной тоской. Мысль о том, что я не увижу Тома долгих десять месяцев, не успела сформироваться в бестолковой голове, но уже отдавала ноющей болью где-то между лопатками.