Дом с химерами

Юрий Иваниченко, 2020

От крыши до подземелий большого московского дома разворачивается клубок детективных историй, в которых переплелись события и загадочные происшествия последних десятилетий и более чем столетней давности. Бывшие и настоящие обитатели дома, диггеры, спецназовцы и частные охранники – все они участвуют в действии, изредка даже помогая оперативникам райотдела полиции. Есть в этом ироническом детективе выстрелы и взрывы, загадочные исчезновения и самые настоящие скелеты, склады и раритеты, а старший из оперов, капитан Точилин, ещё и получит две награды: одну – совсем неожиданную, а другую – желанную. Серия «Любимый детектив» была удостоена Премии МВД РФ в 2018 году.

© Демченко В.И., 2020

© ООО «Издательство «Вече», 2020

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2020

Сайт издательства www.veche.ru

* * *

Пролог

За сто с хвостиком лет своего бдения бабушка Алевтина знала всё и обо всех жильцах дома, и навидалась всякого — даже в этом своём теперешнем состоянии, когда поле её зрения сузилось до пятачка тротуарной плитки перед готическим порталом подъезда. Правда, она недавно появилась тут, эта красно-чёрная фигурная тротуарная плитка. Алевтина, такая же каменная, но тогда далеко ещё не столетняя, лучше помнила асфальт с латками разной степени древности, а ещё лучше — бурый булыжник дореволюционной мостовой.

…Подкатывал по нему, по бурому булыжнику, богатый экипаж графа Рановского, чтобы выгрузить шумное семейство мануфактурщика Шатурова, в то время как сам граф, убежав от разорения и извозчика, ругался с ним из-под мышки швейцара в щель дубовой двери. Потом и сын графа — уже в асфальтовую эпоху, — ругался с шофером таксомотора из-под той же сенаторской бороды Трофима и по той же причине, что денег не было. А теперь вот и правнук, совсем уж никудышный граф, отпустив такую же, как когда-то у Трофима, бороду, торчит на его посту, на фигурной тротуарной плитке, поджидая экипаж новых хозяев в роли консьержа…

«Занятный, кстати сказать, экипаж, — поёжилась (мысленно) на карнизе эркера бабушка Алевтина и с каменных перепончатых крыльев, сложенных за её горбатой спиной, нехотя вспорхнул единственный её собеседник — жирный, старчески сонливый голубь Вася. Вроде и угадывалось в этом новом экипаже что-то памятное времён НЭПа, что-то от совнаркомовского «роллс-ройса», когда живала тут Ляля Бриль, но разве что в линиях серебристого ландо угадывалось. — Хотя и теперешняя краля, та ещё Ляля…» — с каменно-заскорузлой злобой оскалилась бабушка, сморщив лицо, и без того сплошь изрезанное морщинами-трещинами.

— Поди, заждалась, — скосила она чёрные дыры зрачков под тяжёлыми веками туда, куда косилась и видеокамера из-под её перепончатого крыла. — Ну, жди-жди… глядишь, дождёшься…

Каменная бабушка подразумевала этим своим «дождёшься» нечто абстрактное. Но совсем недалеко от неё, в какой-то сотне метров, ожидал появления серебристого «бентли» совершенно конкретный, хоть и немолодой стрелок в цивильном, известный сотоварищам как Михалыч.

— Уж за полночь, а Генриха всё нет… — проворчал Михалыч, потушил в облупленную доску подоконника окурок затрапезной «Примы» и от нечего делать принялся расставлять на доске медными солдатиками запасные патроны калибра 7.62. Получилась пятёрка обычных винтовочных, образца 43-го года и во главе — красноносый Б-32, соответственно, образца 32-го, бронебойно-зажигательный патрон.

…В то же время в апартаментах на третьем этаже, то есть сокрытый от каменных глаз крылатой бабушки Алевтины, мастер-печник начал извлекать из ниши в каминной трубе деревянную шкатулку. А ещё ниже, во тьме второго подвального яруса, колоритная троица любителей сомнительных подземных приключений готовилась к тому, чтобы «вскрыть» с помощью аммонала узкий вертикальный лаз, из которого, они надеялись, ведёт лаз горизонтальный, называемый на их забавном диггерском жаргоне «ракоход».

Михалыч вновь прильнул к окуляру оптики, но в градуированном перекрестье прицела мишени по-прежнему не было. Потому как в это время мишень, то есть Генрих Иоаннович Варге, шагов за сто до собственного подъезда — собственного во всех смыслах, — негромко, как всегда, бросил водителю:

— Останови-ка тут.

Но водитель и без того уже перекинул ногу на педаль тормоза раньше, чем расслышал, чего от него хотят. Привык. Привыкла и охрана, даже не дёрнулась…

Мишень

Генрих Иоаннович в «лихие», как сейчас принято говорить, 90-е был ещё Георгием Ивановичем, но уже губернатором. Демидовским.

Все тогда перенимали стиль бывшего свердловского первого, ставшего вдруг первым всероссийским. Стиль, узнаваемый заботой партийного отца о беспартийных, а чаще и беспортошных чадах. Это когда по дороге из закрытого распределителя остановится вдруг радетель народный у витрины заурядного гастронома и грозно так сведёт брови, глядя на синюшный труп курицы. И с глухонемым недоумением спросит:

— А что это у вас… такое? Сосиски где, палтус, зельц?

Народ, который такие фамилии только на медных табличках кабинетов и читывал, радостно за спиной отца и заступника оживится, а продавщице заурядного гастронома — хоть сквозь пол провались. Уж кто-кто, а она-то знает, что из распределителя только эта вот «синяя птица» и долетает призраком чужого счастья. А то, что в когтях она донесёт, уже под прилавком — и давно расписано: завскладу, директору мебельного, нужному человечку в ЖЭУ…

Теперь же, нет. Не комедию ломать, не являть народу святую простоту свою и доступность приходил Генрих Иоаннович к блистающей витрине продуктового супермаркета «У Иваныча». Сам. Лично. Такого рода сакральный акт не передоверишь никакому посреднику, ни попу, ни шаману. Акт поклонения всё-таки.

Кому поклонения или чему? Да самому себе, — уму своему, прозорливости и предприимчивости. С этого первого своего детища, частного магазина, отожравшегося от Горпищеторга, как наглое хозяйское порося средь худосочных казённых собратьев, и началось восхождение товарища Варге к одноимённому господину. К нынешнему трону председателя правления банка «Красный кредит». Потому и оставлен был как памятник, место ностальгического забытья, начально-капитальный «Иваныч» во владении г. Варге. И по сей день любил господин пройтись, заложив руки за спину, вдоль прилавков, мимо рядов баночек, штабелей пакетов и россыпей сыпучих товаров…

Акция

Президентский «бентли» г. Варге, по-хозяйски проигнорировав знак «стоянка запрещена», приткнулся серебристым рылом к кромке бордюра, как раз напротив светодиодной радуги «У Иваныча». Хозяин сам выбрался, а «бентли» мановением руки послал далее, дескать: «Пешком пройдусь».

«Бентли», притормозив у дверей супермаркета на считаные секунды, тотчас продолжил движение. Отсчитывая подъезды № 1, № 2, он направился к хозяйскому подъезду № 3. Из джипа охраны со степенной неспешностью появилась и охрана — такие, днём и ночью в слепых очках и чёрных костюмах. За хозяином «уважаемые кроты» не последовали. Не столько приученные к крутому его нраву, сколько спокойные за него. Тут, в «Иваныче», в единении с народом, за Г.И. Варге жизнь — как полагал он сам, — тряслись все народа представители. И специальное подразделение «секьюрити».

Но не успел в этот раз Генрих Иоаннович даже дождаться, как разъедутся стеклянные створки дверей, опознав хозяина глазком фотоэлемента, когда началось…

— Встречайте, пошёл… — деловито буркнул один охранник в рукав.

Другой охранник принялся шарить взглядом по сторонам, разумно полагая, что наблюдение может вестись и от самой машины. Завертел головой, пристально вглядываясь в лица прохожих. И потому не сразу увидел, как со встречной полосы, вызывая повальный скрежет тормозов, вдруг круто, с перекосом на правый борт, развернулся в их сторону этакий призрак бандитских девяностых.

— Да ну на хрен… — не поверил глазам своим охранник.

В опущенное окно джипа высунулась горилла. Самая настоящая. С застывшим выражением мрачной злобы и калашом в руках, вернее, в чёрных косматых лапах. Такой себе вождь антиколониальной революции.

Потому-то учёный, но как-то так и не приученный бодигард не то что «глок» из кобуры выхватить — присесть не успел, сражённый удивлением и пулями калибра 5,45 наповал…