С небом наперегонки. Поэзия

Юрий Пересичанский

Всякий стих воспринимается каждым читателем по-своему, а для автора чаще всего поэзия – это признание поэта в любви (почти всегда безответной) к жизни, дабы как можно дальше самозабвенно убежать от ревнивицы-смерти, следующей по пятам и всегда готовой раскрыть объятия. Для самого же стиха главное, чтобы самая сложная, самая глубокая и необычная метафоричность была в то же время естественной, прозрачной и понятной, легко прочитываемой – поэзия не в словах и строках, а между словами и строками.

Октябрь

1. Узнаванье октября

Сожженных мостов остывающим пеплом

ложится листва в пестрый наст бытия.

В зеркал отрешенье подобьем поблеклым

отторгнут — о Боже! — да это ли я?

Моя ли рука содроганьем отметит

сникающий пульс, словно мельк маяка

в густеющем сонмище шторма — несметен

провал или вал в маяте моряка?

Горька, солона на меже предрассветной

несбыточность снов, и к рассвету закат

так близок, как призрак седеющей вести

предснежья зимы в октября облаках.

2. Ветхозаветность октября

В утробе требы октября,

как в озареньях поглощенного Ионы,

Ниневии наития горят

немыми угольками исподбровья.

Испробована соль стократ,

И снова рыка льва непревзойденней

собачий вой: Экклезиаст —

последний полнолунья акт задернут.

Июлю в след октябрь попал,

как в след Израиля Иеремия, —

о, лета бабьего печаль,

тебя ль нарек Амнон Фамарью милой.

3. Последний бунт октября

Просторы убраны блистаньем паутины.

Тоскливостью высокой взбиты облака —

шиньон Антуанетты перед гильотиной:

и падает кровавым лезвием закат.

В отребьях траурного обрамленья веток

на месте, падающей в обморок, листвы

зияют, жадным к зрелищам кровавым, блеском

невосполнимые пробелы пустоты,

как взгляды, жадной к наслажденьям казнью, черни.

Широк прощальный осени невинной жест,

как повелителя поклон надменный,

прощающий толпе мытарства королей.