Жертва 2117

Юсси Адлер-Ольсен, 2019

Более десяти лет Асад работал в отделе «Q» копенгагенской полиции, оставаясь для всех загадочной темной лошадкой. Каким образом очутился он в датской полиции? Что известно о его прошлой жизни? И что скрывается за его именем? Газетная фотография сирийских беженцев, пытавшихся переплыть Средиземное море в поисках лучшей доли, и трагическая смерть одной из несчастных, что попали в объектив испанского журналиста, пробуждают к жизни демонов прошлого, терзавших Асада в течение многих лет. И одновременно начинается обратный отсчет до катастрофы, которая должна произойти в самом сердце Европы. Подготовкой чудовищных преступлений занимается Галиб, смертельный враг Асада. И в заложниках у Галиба оказываются самые дорогие для Асада люди. Впервые на русском языке!

8

Хоан

День тринадцатый

С первой же секунды Хоан возненавидел человека, который восседал за стойкой в аэропорту Ларнаки.

От него несло потом, он исподлобья смотрел на людей, и видно было, что из-за личных неурядиц он мстит всем окружающим.

Наконец он повернулся к Хоану. Почти два часа Хоан буравил испепеляющим взглядом этого небритого вальяжного иммиграционного офицера, чтобы тот удостоил его ответом. На это ушло десять секунд. И все люди в форме, стоявшие за ним, дружно закивали. О боже, неужели они все это время тоже могли дать ему ответ?

Ноздри Хоана затрепетали. У него мелькнуло желание двинуть по башке им всем сразу.

— Видите ли, — невозмутимо сказал офицер, — выживших перевели вчера в Центр интернированных Меногея, а умерших разместили в моргах соседних городов, так что в Айя-Напе никого не осталось, — сказал он по-английски так, как Хоан говорил, когда проходил обучение в третьем классе.

Хоан заставил себя вежливо кивнуть.

— Центр интернированных Меногея, хорошо. И как же туда попасть?

— Можете доехать на автобусе, если у вас нет денег на такси.

Хоан не смог заставить себя спросить, откуда уходит автобус.

Один из пассажиров автобуса показал на желтые бараки, разбросанные на выжженной местности, совершенно непохожей на благословенную идиллию остальной части пути. Постройки были сравнительно новые, окруженные оградой из стальной сетки, перед ними стояли информационные указатели в человеческий рост.

— Не заблудитесь, — сказал неожиданно разговорчивый попутчик Хоана.

От того, что все надписи на указателях были написаны греческими буквами, Хоану не стало легче, как и от того, что нигде в интернете он не смог найти телефонов этого учреждения или хотя бы имен кого-то из сотрудников.

Поэтому он обратился к первому встреченному им в воротах человеку наивежливым образом, уже хорошо обученный тому, что наличие формы в этих краях дает ее обладателю право быть весьма высокомерным. Отказ мог бы иметь для Хоана фатальные последствия.

— Да-да, конечно. Вы ведь Хоан Айгуадэр из газеты «Орес дель диа» в Испании, как я полагаю. Мы вас ждем, господин Айгуадэр. Иммиграционный офицер в аэропорту Ларнаки был так любезен, что позвонил нам и предупредил о вашем прибытии.

Человек сердечно протянул руку. Хоан был поражен.

— Мы всегда радуемся, когда мир интересуется нашими проблемами. Видите ли, нашей маленькой стране очень трудно принимать так много беженцев.

Хоан вспомнил вспотевшего офицера в аэропорту с неожиданной симпатией. «Когда буду возвращаться, подарю ему бутылку семизвездочной метаксы», — мелькнула у него мысль, но тут же в эти размышления вмешались финансовые соображения. И Хоан решил, что в качестве благодарности хорошо подойдет и пятизвездочная метакса.

— В прошлом году мы приняли четыре тысячи пятьсот восемьдесят двух беженцев, — продолжил сотрудник центра. — Большинство, конечно, сирийцы, и мы совершенно не справляемся с таким потоком. Тысяча сто двадцать три дела еще не рассмотрены, что вдвое превышает показатель в конце предыдущего года. Поэтому мы рады вниманию. Хотите совершить экскурсию?

— Спасибо. Но интереснее всего мне встретиться со вчерашними выжившими. Это можно устроить?

Кончики губ его собеседника дрогнули: похоже, это не стояло первым номером в программе, однако он пошел навстречу.

— Конечно. Но уже после экскурсии, хорошо?

Сотни внимательных настороженных взглядов встречали его, исполненные отчаяния и надежды. Что для каждого из них означал его приезд? Что он из международной гуманитарной организации?

Беженцы сидели на корточках во дворе вдоль стальной сетки ограды или в больших комнатах, окрашенных в землистый цвет; стульев было мало, столы стальные. В спальнях те же самые коричневые цвета; на многоярусных койках лежали мужчины, подложив руки под голову, и смотрели с таким же вопросительным выражением, что и люди снаружи: ты кто? Ты думаешь, что попал в зоопарк? Ты что-нибудь можешь? Например, помочь нам? Скоро ты уберешься отсюда?

— Как видите, мы очень большое значение придаем тому, чтобы обстановка здесь была современной и стильной, унылые дни пребывания беженцев в десятом корпусе центральной тюрьмы Никосии, к счастью, остались позади. Там было очень мрачно, недостаточно света, маленькие переполненные камеры. О нашем заведении такого не скажешь, — сообщил сотрудник информационного отдела и взглядом поприветствовал ближайших к нему беженцев, но те на его взгляд не ответили. — Того количества вещей, которое у них было с собой, конечно, недостаточно для длительного пребывания, поэтому мы организовали сбор одежды. Кроме того, у нас есть гигиеническая бригада, которая занимается стиркой.

«Вот об этом я точно не буду говорить», — подумал Хоан, но вслух сказал:

— Я упомяну об этом, когда буду писать статью. А те, кто прибыл вчера, где они?

Ответом был кивок.

— Нам пришлось изолировать их от остальных. Вам уже известно, что один из погибших был идентифицирован как террорист, объявленный в розыск, поэтому мы не хотим попасть впросак. Среди выживших могут быть и другие террористы. Мы это выясняем. Некоторых вызываем на допрос, чтобы проверить, верны ли их персональные истории.

— И вы это можете узнать?

— Да, у нас это хорошо получается.

Хоан остановился на мгновение, вынул фотоаппарат и порылся в своем фотоархиве.

— Мне было бы интересно поговорить вот с этими двумя женщинами. — Он показал фотографию двух женщин с испуганными лицами, которые стояли около чернобородого мужчины. — Они сильно переживали, когда вытаскивали на берег пожилую женщину, о которой я написал в своей статье. Мне кажется, они могли бы еще что-то рассказать о ней.

Сотрудник отдела информации изменился в лице.

— Но ей в шею воткнули нож, вы ведь это знаете?

— Да, знаю. Полиция ничего не сумела выяснить, и я хочу попытаться сделать это сам. Понять, кто это сделал и почему. Поэтому я и приехал.

— Вам ведь известно, что в нашем лагере мы соблюдаем все международные стандарты обращения с мигрантами, верно? Что закон номер 153 от 2011 года не противоречит директивам Совета министров 2008 года, за исключением пункта о задержании на срок более шести месяцев.

Хоан встряхнул головой. Зачем он сейчас это говорит?

— Конечно, — сказал он.

Мужчина облегченно вздохнул.

— Мы совсем не хотим задерживать здесь мигрантов. На самом деле мы были бы счастливы отделаться ото всех сразу и как можно скорее. Но как только их регистрируют здесь, они повисают на нас мертвым грузом. И мы не можем выпустить тех, кто не проверен, это следует понимать. Среди них могут быть террористы, уголовники, фундаменталисты, люди, которым никто в Европе не хочет дать приюта. Хотя наши ресурсы не безграничны, мы пытаемся разобраться во всем. У нас на острове было достаточно неприятностей даже за то время, что я здесь.

— Это я понимаю, но женщины и дети не могут быть в чем-то виновны.

— Дети — возможно, но женщины… — Он хмыкнул. — Их могут заставить. Ими могут манипулировать. Иногда они бывают более фанатичны, чем мужчины. Поэтому нет, они не являются невиновными априори.

Он показал на корпус, находившийся с другой стороны двора.

— Мы пойдем туда. Мужчины живут отдельно от женщин. Вы, как я понимаю, хотите попасть в женское отделение.

Там было очень тихо. Раздавались приглушенные женские голоса, тихий плач. Женщины провожали его умоляющими взглядами, одна кормила грудью младенца, других детей не было.

— А где дети? — спросил Хоан.

— Кроме этого младенца, детей тут нет. Насколько нам известно, была еще пятилетняя девочка у одной женщины, но ребенок, по-видимому, утрачен.

Хоан посмотрел на лица женщин. «Утрачен, — подумал он, — какое циничное обозначение. Разве не объясняет оно весь этот кошмар гораздо лучше, чем все остальное?»

— Здесь находятся все женщины, которые поступили позавчера?

— Нет, две из них сейчас на допросе. Их увели вон туда. — Он показал на двери. — На допрос всегда вызывают по два человека одновременно.

Хоан сравнил свои фотографии с лицами тех, кого он только что увидел. Насколько он мог судить, ни одна из них не была похожа на тех, которые так переживали, когда тело пожилой женщины выносили на берег.

— Женщин, которых я ищу, здесь нет. Можно заглянуть в помещения для допросов?

Служащий в сомнениях покрутил головой.

— М-да, на несколько секунд, пожалуй, можно. Мы не должны мешать.

Он осторожно открыл первую дверь. Женщина в форме сидела спиной к двери за столом, на котором лежали любительские фотографии с изображением нескольких мужчин. Перед ней стояла дымящаяся чашка, а перед женщиной в платке, устремившей взгляд на Хоана, ничего не было. И она не была одной из тех, кого он искал.

Хоан задумался. А что, если этих женщин вообще нет в лагере? Но где же они тогда? Прошлой ночью они внезапно куда-то пропали, он не смог обнаружить их в группе выживших, а теперь где их искать? Кто же расскажет ему теперь историю убитой женщины?

Через минуту Хоан получил подтверждение своим опасениям. Женщина на втором допросе тоже не была одной из тех, кого он вчера сфотографировал.

— Вы уверены, что интернированные женщины из той лодки находятся именно в лагере Меногея? — спросил Хоан, когда они вернулись в общую комнату.

— Да, абсолютно. Раньше нелегальных мигрантов содержали в девяти полицейских участках на острове, в частности в Лимасоле, Арадипу и Ороклини, но теперь не так. Все, кого задержали в ту ночь, должны находиться в этом лагере.

Хоан посмотрел на дисплей фотоаппарата и увеличил лица двух женщин. Потом протянул фотоаппарат вперед и показал дисплей ближайшим от него женщинам.

Те медленно перевели взгляды на фотографию. Мгновение спустя все отрицательно покачали головой. Но одна из них, находившаяся чуть в стороне, едва заметно кивнула.

— Да, эти две сидели в лодке впереди, — сказала она по-английски. Потом показала назад на другую женщину. — Она тоже сидела впереди, держа свою маленькую дочь на коленях, рядом с ними. Но я думаю, вы не очень много узнаете от нее. Она в полном расстройстве из-за потери своей дочери.

Женщина, на которую она показала, была одета в цветное платье, разорванное на боку. Красные царапины на ребрах кровоточили, заметные ссадины свидетельствовали о тяжелых испытаниях, через которые ей пришлось пройти. Прижав руку к ключице, она безучастно посмотрела на подошедшего к ней Хоана и не ответила на его приветствие.

— Я очень сожалею, что вам не удалось узнать, где ваша дочь, — начал он.

Она не отреагировала, возможно, она не понимала по-английски.

— Вы понимаете, что я говорю? — спросил он.

Что-то мелькнуло в ее лице, подтверждение?

Он протянул ей фотоаппарат:

— Узнаете этих двух женщин?

Она апатично посмотрела на фотографию и пожала плечами. Он спросил снова и получил такой же ответ. Она была погружена в свои горестные мысли.

Хоан высоко поднял фотоаппарат и спросил еще раз:

— Кто-нибудь из вас знает этих двух женщин? Они были в лодке вместе с вами.

— Дай мне тысячу евро, и я скажу, — столь же монотонно сказала женщина в разорванном цветном платье.

Хоан нахмурился. Тысячу евро? Она сумасшедшая?

— Я знаю, кто они. Дашь деньги, я скажу. Ты не единственный, кто хочет заработать на нашем горе.

Черты ее лица неожиданно обострились. Вялые губы стали жесткими, резче обозначились на лице морщины, ставшие следствием бесконечных несчастий, сопровождавших ее короткую жизнь.

— Столько денег у меня нет, но я дам тебе десять евро.

— Послушайте, Хоан Айгуадэр! — зашептал его спутник и потянул за рукав. — Не надо этого делать. Только начни, и конца не будет. Женщин, которых вы ищете, здесь все равно нет.

Хоан кивнул. Он ожидал, возможно, что его предложение, даже столь малое, будет встречено жадными взглядами и протянутыми руками, но все глаза вокруг выражали только презрение и неприязнь. И все же он сунул руку в бумажник и выловил купюру в пятьдесят евро.

— Мне сегодня вечером будет нечего есть, но вот, пожалуйста.

Женщина молча взяла ее.

— Дай мне еще раз посмотреть. Другие фотографии есть?

Хоан прокрутил назад к первой фотографии, где женщины плача прижимались друг к другу, а мужчина с бородой ухватился за мокрую курточку одной из женщин.

— Вот эта свинья убила старую женщину. — Она показала на мужчину с бородой. — И он был вместе с этими двумя женщинами, это я точно знаю. И можешь быть уверен, что он, конечно, уже сбрил свою бороду, как и другой, который утонул.