Фурия

Ямиль Сайед Мендес (2020)

Аргентинка Камила ведет двойную жизнь. Дома она — покорная дочь, а на футбольном поле — неудержимая Фурия, воплощение таланта. Впереди турнир, после которого Камила может получить спортивную стипендию в американском университете или даже попасть в профессиональную команду. Но для этого нужно разрешение родителей, а они точно не одобрят ее увлечение. Все становится еще сложнее, когда в город приезжает Диего — парень, в которого она влюблена. Теперь он звезда «Ювентуса». Но у Камилы свои мечты… Готова ли она отказаться от них ради любви? Я улыбнулась и выбежала на поле — спеть песню без слов, песнь пленницы, бурлившую у меня в душе. Женщины из моего рода поколениями ждали, когда настанет этот час. Я стала их медиумом. Зачем читать • Увидеть, как даже в самых сложных обстоятельствах героиня следует своему выбору и своему пути; • Вдохновиться сильной и нежной историей любви на расстоянии; • Позалипать на историю обычной девушки, влюбленной в известного футболиста. У меня закружилась голова, и я затаила дыхание, чтобы не сказать в ответ, что и мне всегда был нужен только он. Долгое время так и было. Но теперь все изменилось. Я жаждала гораздо большего, чем любовь Диего или его деньги. Для кого Понравится в том числе поклонникам творчества Элизабет Асеведо, Эрики Л. Санчес, сериалов «Нормальные люди», «Бетти», «Играй, как Бекхэм», «Их собственная лига», «Катись!», «Кэтрин по прозвищу Птичка» Во мне она увидела не просто учительницу, а пример для подражания. И я не хотела, чтобы она думала, будто ради свободы и счастья женщине нужно отказаться от любви. Но как получить и свободу, и любовь — я не знала. Рейтинги и премии • Лучшая книга в категории Young Adult по версии книжного клуба Риз Уизерспун • Обладатель премии Pura Belpré 2021 года • Одна из самых читаемых книг 2020 года по версии BuzzFeed • Лучшая книга года: Cosmopolitan * Kirkus Reviews * SheReads * New York Public Library

5

К тому времени, как я приняла душ и переоделась в наряд послушной дочери, автобусы снова пустили, а мой семичасовой успел уйти. От Роксаны я вышла гораздо позже, когда на город уже опустилась сырая и темная ночь. Автобус высадил меня на углу улиц Хосе Инхеньероса и Коломбрес. Далековато от дома, но все лучше, чем топать пешком через Эмпальме и Окружную. Фонари не горели, только мерцали звезды, и мамины слова об убитой девушке теперь не шли у меня из головы и больше не казались пустой угрозой. Я ускорила шаг.

Вот наконец и фонарь перед нашим домом номер шесть, горит ярким желтым светом. Без четверти одиннадцать вечера. Чем дольше буду оттягивать неизбежное, тем сильнее мне влетит. Я заставляю свое лицо превратиться в маску и прячу все следы бунтарского дня — чтобы не выдать себя, чтобы по моему лицу невозможно было прочитать, как солнце прошило тучи, когда мы забили решающий гол, и как мы качали на руках сеньору Алисию, и как появился Диего в кожаной куртке и с уложенными волосами. Все эти картинки я спрятала поглубже в памяти, чтобы потом перебрать одну за другой, когда уйду к себе в комнату.

— Салютик, сестра Пабло! — весело крикнул мне какой-то шкет, прокативший мимо на велосипеде. — Передай Жеребцу от меня привет!

— Камила! — громко крикнула я в ответ. — У меня есть имя — Камила!

Но он даже не обернулся, и вскоре его поглотила уличная темнота. В нашем окраинном районе большинство жителей не то что не знают, как меня зовут, — они не знают о моем существовании. Для них я лишь сестра Пабло или дочка Андреса и портнихи — у моей мамы тоже нет имени. Но я была полна решимости добиться того, чтобы мое имя узнали и запомнили. А Южноамериканский кубок как раз даст мне такой шанс.

Никто в нашем районе и не подозревал, что я переродилась и стала Фурией, и этот жгучий, потрясающий секрет я хранила в душе как талисман.

Я миновала четыре наружных лестничных пролета и сразу услышала громовой хохот отца из-за металлической двери. Свет в холле погас, и меня окутала сырая темнота. Я поглубже вдохнула ночной зимний воздух и вошла в квартиру.

И увидела знакомую картину застолья — как всегда после матча. Брат успел расфуфыриться на тусовку и развалился в плетеном кресле вместе со своей подружкой Марисоль — этот неизменный аксессуар теперь всегда болтался при нем. По бокам от отца, тоже принаряженного, расселись его дружки — дядя Сезар и дядя Эктор. Вообще-то они были мне не родня, но с отцом дружили со времен юности.

В воздухе плыл аромат маминой домашней пиццы, и в животе у меня громко заурчало.

— Принцесса Камила пожаловала! — воскликнул Сезар, и я улыбнулась ему. У него всегда находилось для меня доброе слово.

Эктор обшарил меня взглядом с ног до головы, потом его глаза остановились на моей груди.

— Поздновато для прогулочек, особенно приличной девушке, а? Поди сюда, поцелуй дядюшку, негритосочка^[5]!

Он чмокнул меня мокрыми губами в щеку, я поморщилась и плотнее запахнула куртку, хотя под ней все равно ни черта не разглядишь, кроме черной футболки. Съязвить в ответ я не успела, потому что мама спросила из кухни:

— Где ты была, Камила? Мы тебя ждали еще несколько часов назад. Почему на звонки не отвечала?

Я прикинула, что будет, если выложить всю правду: мол, опоздала, потому что моя команда выиграла чемпионат и я отметила это дело тем, что поехала полюбоваться на Диего. Они решат, будто я шучу. И все равно раскрывать свои тайны пока что слишком рискованно.

— Прости, мам. Деньги на телефоне кончились.

Я скинула с плеча рюкзак и поставила поближе к темной прихожей — авось там его никто не заметит.

Но не тут-то было.

— Что там у тебя в рюкзаке? — спросил отец притворно-будничным тоном.

Сезар и Эктор прилипли к телику — там показывали повтор дневных матчей. Громкость была убавлена до минимума, и я знала — безразличие на их лицах обманчиво, на самом деле оба ловят каждое папашино слово. Они тоже знали его как облупленного и понимали, что надвигается скандал.

Я глянула отцу прямо в лицо, набралась храбрости, которой у меня не было, и ответила:

— Учебники по математике. — И, не моргнув, добавила: — Я ходила заниматься.

— Куда?

— К Роксане.

Папаша заулыбался как сытый кот.

— Роксана — это та смазливая китаёзочка из твоей школы?

— А ты знаешь еще каких-то Роксан, пап?

Уголком глаза я заметила, как Пабло с застывшей улыбкой жестами показывает мне, чтобы я угомонилась. К счастью, папаша уже переключился обратно на телевизор: там как раз показывали в записи гол Пабло.

— Вот увидите, национальная команда в этом году пригласит Паблито на чемпионат мира среди молодежных команд, — сказал он.

— Кого точно пригласят — так это Диего. — Сезар знал, как ударить приятеля Андреса по больному. — Для буэнос-айресских боссов двое из Росарио — многовато, Андрес. Диего теперь уже воспитанник «Ювентуса». Пабло с ним не тягаться.

— Может, он и приехал к нам, чтобы встретиться с Ассоциацией футбола? — добавил Эктор. — Он ведь сегодня был на трибуне, я видел его собственными глазами. А ты, Паблито?

Мой брат пожал плечами, но глянул на меня, словно опасаясь, не ляпну ли я какую глупость.

Если бы.

— Подумаешь, велика важность, приехал и приехал. — Отец скрипуче хохотнул. — Играет Диего хорошо, но Пабло произведет лучшее впечатление. Вот попомните мои слова. А тогда уж ему светит Европа. Но не Италия, а сразу «Барселона» или «Манчестер Юнайтед». Слышала, Камила? Поможешь нам подучить английский. Собирайте чемоданы!

— На меня не рассчитывайте, — ответила я, многозначительно глядя на Пабло, чтобы брат уяснил и запомнил: ссорюсь я с отцом, а не с ним. — Я с вами никуда ехать не намерена.

Я бы свалила из этого дома при первой же возможности, только не за парнем, в том числе и не за своим братцем. Я уйду на своих условиях, за своей мечтой, а не за чужой. И главное — никто не будет сидеть у меня на шее. Никто.

А папаша разливался, будто и не услышал моего возражения.

— Мы за нашим Жеребцом поедем повидать мир. Наконец-то выберемся из этой крысиной норы и заживем как подобает. Как подобало бы мне, если бы тот чертов парагваец не сломал мне ногу.

— Парагвайский сукин сын, — буркнул Эктор.

— Ты был лучшим, Андрес. Лучшим из всех, — привычно подхватил Сезар.

— Пабло лучше. — Папаша подпустил в голос мелодраматического надрыва, который меня не брал. — Он спасет нас всех.

— Точно, — поддакнул Эктор. — Благодаря ему мы разбогатеем.

Марисоль поймала мой взгляд и закатила глаза к потолку. Будь у нее право решать, все миллионы Пабло достались бы только ей. Она уже успела выкраситься в платиновую блондинку а-ля Ванда — самая известная botinera, охотница на звезд футбола. Братец что-то шепнул Марисоль на ушко, и она разулыбалась. От этой интимности меня аж тряхнуло.

Я пошла в кухню поздороваться с мамой. Поцеловала ее в щеку.

— Привет, ма. Ты пойдешь с ними гулять?

Ответ я знала заранее.

— Так поздно? Нет, bebé, деточка. Мне еще то платье дошивать — хочешь, так помоги.

— Ага, помогу. Только сначала сделаю домашку по бухучету. Уже сдавать скоро.

— Значит, теперь это называется домашнее задание по бухучету? — Мама принюхалась. — Где ты была? У тебя от куртки куревом несет.

— Какой-то парень курил рядом в автобусе.

От дальнейших расспросов меня спас Нико, мой песик. Он заскулил на заднем балконе, где у нас была постирочная, — его всегда там запирали, когда собирались гости. Нико страшно линял даже зимой, а уж теперь, когда близилась наша короткая весна и за ней палящее лето, он линял просто как ненормальный.

Я ускользнула от мамы на балкон.

— Вот ты где, mi amor.

Нико завилял всей задней частью тела — за неимением хвоста. На радостях облизал мне лицо, и я задержала дыхание — пахло у него из пасти кошмарно, хуже, чем из моих бутс, но вот любил он меня беззаветно.

— Я сегодня забила два гола, — шепнула я ему в острое ухо. — Мы выиграли чемпионат! И знаешь еще что? Диего приехал. Ты бы его видел!

Нико склонял голову то на один бок, то на другой, будто понимал каждое слово — даже те, которые я произнести не могла.

Я попыталась поцеловать его острую мордочку, но пес вывернулся и скакнул к брату — Пабло тоже вышел на балкон.

— Марисоль пошла в туалет, — объяснил он. — А мне надо было срочно свалить от них.

Я вытаращила глаза, изображая полное потрясение.

— Да ты что? Неужели она какает, как все мы, простые смертные?

Брат хлопнул меня по спине, и я подвинулась, чтобы он смог сесть рядом на пол. Сделав длинный выдох, положила голову ему на плечо. Черные волосы Пабло, длинные и шелковистые, слегка щекотали мне щеку. Нико разлегся у нас на коленях и придавил всем телом, чтобы мы сидели смирно.

— Отличный ты гол забил, Паблито! — Меня прямо распирало от гордости за брата. По телевизору его гол смотрелся потрясающе.

— Я весь вечер наблюдаю за тобой, и ты даже не глядела в сторону телика, — сказал брат.

Мы с Роксаной разбирали по минутам каждый матч и каждый гол, но Пабло совершенно незачем было знать, как мы одержимо изучаем мужские игры.

— Я смотрела матч у Роксаны.

— Роксана — это та смазливая китаёзочка из твоей школы? — Пабло изобразил голос папаши. Потом помолчал и шепотом спросил: — Ну, а ты как сыграла?

Сердце у меня заколотилось. Он помнит о моем чемпионате, не забыл!

— Мы выиграли. Я забила. — Больше я ничего не сказала.

Пабло взъерошил мои и без того спутанные волосы:

— Ах ты моя Марадонита! Я бы так хотел как-нибудь прийти посмотреть на тебя в деле.

— Может, в следующий раз, — кивнула я. Ага, как же, держи карман шире.

После дебюта Пабло в основной команде «Сентраля» два года назад его жизнь стала еще сложнее, чем когда он учился в молодежной академии. Времени прийти и посмотреть, как я играю, у него не было никогда. Что, может быть, и к лучшему. Со времен детской лиги Пабло успел выиграть десятки международных турниров. Брат никогда не смеялся над моим желанием стать футболисткой. Он всегда поддерживал меня за спиной у родителей, но при этом даже не подозревал, насколько отчаянно я рвусь в спорт. Думал, будто футбол для меня — развлечение. Возможно, мне пора открыться ему больше.

— Остальное потом расскажу, — пообещала я.

Пабло кивнул, но помрачнел и откашлялся, собираясь с духом.

— Что случилось? — спросила я.

— Диего показалось, что он видел тебя у бара. Ты что, шлялась вокруг стадиона, надеясь его увидеть?

— Прекрати! — Я шлепнула брата по ноге.

Нико взвизгнул. Пабло отстранился и заглянул мне в лицо, пытаясь поймать мой взгляд. Наконец я посмотрела ему в глаза.

— Вот что, nena, крошка, ты моя сестренка, и я обязан тебя защищать. — Говорил он совсем как мама, и я выразительно подняла глаза к небу. — Мне не по нраву, что ты гуляешь одна и возвращаешься так поздно, и бог знает чем ты занята все это время. — Пабло улыбнулся, но продолжал сверлить меня пристальным взглядом — этот фокус он унаследовал от отца. — Помнишь, что я тебе сказал в прошлый раз?

— Что, Пабло? Что ты сказал?

— Что ты пострадаешь, — вещал он как седой мудрец. — Держись от Диего подальше. Просто послушай меня.

Он прямо лопался от важности. Не дождавшись от меня ни звука, брат спросил:

— Ты же не общалась с ним тайком от меня?

В прошлом году Пабло уже прочитал мне целую нотацию. Поучал, чтобы я не вела себя как другие девчонки, которые только и мечтают урвать кусочек от Диего, потому что он вот-вот прославится.

А у нас с Диего все было вообще иначе, но слова, которыми можно это описать, я спрятала в самой глубине сердца.

— Ты мне кто, по-твоему? Мой папаша? — Я снова шлепнула брата по ноге.

— Диего приехал всего на неделю, ты в курсе? Потом он улетит — обратно к славе, богатству и гламурной жизни. — В голосе брата прозвучала резкая нотка, от которой у меня по спине поползли мурашки. Какая черная кошка пробежала между Пабло и Диего?

— Я с ним не разговаривала. Ну, успокоился, доволен?

Пабло поспешно отвел глаза, будто знал больше, чем показывал. Может, Диего ему что-то открыл? Я умирала от любопытства, но гордость оказалась сильнее, и я промолчала.

— Видел я, как вы глядели друг на друга в тот вечер, когда он уехал, — произнес Пабло. — Я тоже мужчина, Камила, и…

— А как мы глядели? И вообще, это было целый год назад. И что теперь, раз он прославился, мне даже взглянуть на него нельзя?

Тут уже Пабло поднял глаза к небу, а я продолжала:

— Ты все не так понял. Вообще не так. Мы с Диего просто дружим. Ну или дружили. А с тех пор как он уехал, считай, и не разговаривали. И к тому же я слишком занята учебой и… подготовкой к поступлению на медицинский факультет.

Из кухни донесся раскатистый хохот Эктора, который подхватили Сезар и папаша.

Мы с Пабло прислушались.

В тот вечер накануне отъезда Диего между нами были не только пылкие взгляды. Но и много чего еще. Однако меньше знаешь — крепче спишь, и я совсем не хотела посвящать брата в эти подробности. Какой смысл ссориться? Насколько я знала, для Диего наша… история — дело прошлое.

Я потрепала Пабло по плечу и сменила тему:

— В любом случае ему наверняка очень понравилось, как ты играешь. Вы, ребята, «Таллерес» просто раскатали.

Пабло довольно засмеялся.

— Да, приятно было увидеть его на стадионе, — сказал он с полуулыбкой. — Но я хочу, чтобы ты тоже как-нибудь пришла посмотреть. Ты когда последний раз была на стадионе?

Два года назад. Когда Пабло дебютировал в первом составе.

— Как-нибудь обязательно приду и полюбуюсь на тебя, о Жеребец.

Прозвище ему очень шло: горячий, крепкий, нетерпеливый. Мог носиться часами без устали и всегда улыбался. Интересно, сколько девчонок растаяли от этой улыбки?

— Паблито! — донесся из столовой звонкий голос Марисоль. Пабло вскочил и побежал на зов, как послушная собачонка.

Паблито? Какой он ей Паблито? Так его называет только семья, а эта фифа Марисоль пока не семья. И, с божьей помощью, никогда в семью не войдет. До отъезда Диего она нашего Паблито в упор не видела. Но если я ему хоть намекну, наживу в его лице врага на всю жизнь. А я выдержу что угодно — только не потерю брата.

Примечания

5

В послесловии автор подробно объясняет, что у аргентинцев, особенно старшего поколения, такие якобы ласковые прозвища до сих пор в ходу и они не видят в них ничего оскорбительного, а потому автор сохранил эту бытовую черту, чтобы точнее и полнее передать среду, в которой живет и с которой борется Камила.