Я сучка, столичная штучка

Яна Егорова, 2019

Полина Громова, коренная москвичка, примерная девушка и экономист в московском офисе Овчинниковского мясокомбината. После гибели родителей знакомится с молодым и перспективным Антоном из Ульяновска, но спустя несколько лет совместной жизни, внезапно узнает о своей смертельной болезни. Медик утверждает, жить осталось ей не более года. Гражданский муж утешает ее как может и под шумок уговаривает переписать московскую жилплощадь на него. Девушка почти соглашается, пока ей случайно не становится известно, что Антон ей не только изменяет, но и планирует поселиться в этой квартире вместе со своей любовницей. После ночи горьких слез, в голове Поли рождается план жестокой мести – она ударит по самому больному, соблазнит и выйдет замуж за владельца мясокомбината, где они оба работают, ведь бизнесмен Овчинников -кумир Антона. Но кто бы мог предположить, насколько на самом деле грандиозной и беспощадной была афера красавца Антона. [i]В книге присутствует нецензурная брань![/i]

Глава 1

— Это… что?

На лице Овчинникова Григория Александровича растеклась удивленная гримаса. Кончиком золотой ручки с впечатляющим своим размером бриллиантом на ее конце, он подцепил то, что я только что положила на его стол, поднял повыше, чтобы разглядеть кружевное изделие в деталях. Это были трусики. Дорогие женские трусики красного цвета, которые я приобрела по совету главного модника нашего офиса — Вадика Нечаева.

Отвлечемся. Вадик. Мужчина, если его можно так назвать, знающий о моде все. Он работает вместе с нами в московском офисе Овчинниковского мясокомбината и является главным разработчиком всех рекламных компаний. В последнее время Вадик взял моду являться на работу на каблуках. Слизал идею у какого-то му… чудака из сети, который заявил, что так к нему удача больше липнет. Мужик тот, вроде как, традиционной ориентации, а вот наш Вадик нетрадиционный с ног до головы и все об этом знают. Не пристают, а наоборот, уважают и ценят безмерно. Он хоть и с придурковатостью в башке(придурковатость к ориентации не имеет отношения, черта эта скорее наследственная и влияет совсем на иные оттенки его сложной натуры), но башка эта варит и приносит огромные прибыли мясокомбинату, за что великий Овчинников, владелец предприятия, взял того под свою опеку. Не в том смысле, в котором подумали вы и все мои коллеги поначалу. Как только подумали и высказали, первая тройка словоохотливых мужланов была уволена без объяснений, причем с разного уровня постов. После этого наши парни заткнули свои ухмылочки подальше и стараются к Вадику либо с симпатией, либо просто не подходить, если уж так чешется. С нашим Овчинниковым в этом плане лучше не сталкиваться — он мужик непредсказуемый и связей у него много, мясо-то столичные чиновники и бизнесмены очень любят.

Так вот, Вадик. Его ногти всегда блестят новейшим маникюром, стоимость которого может достигать моей зарплаты за месяц. При этом, если смотреть на парня до пояса и не видеть его рук и ног — влюбиться можно. Красавчик с шелковыми волосами оттенка темного шоколада и аккуратной бородой, за формой которой пристально следят столичные барбершопы. Он носит исключительно запредельно дорогие деловые костюмы, всегда одет с иголочки и, если бы не детали, которые некоторых клиенток сначала доводят до обморока, а потом заставляют поклоняться Вадику, словно он был бы богом, и брать его в лучшие подружки. Он в секунду располагает к себе столичных барби и бизнесвумен, мужики же с ним обожают работать по причине полного отсутствия конкуренции перед женщинами. Хотя в баню не зовут никогда.

По причине всего вышеназванного, Нечаев для меня всегда был недосягаем, кто я для него? Работница бухгалтерии на Овчинниковском мясокомбинате? Серая мышь с двумя высшими образованиями? Он бы никогда со мной даже не заговорил, но сумочка от Гуччи, на которую я ухнула приличную часть своих сбережений и только что презентовала ему, сломала все стены, и Вадик снизошел до разговора с мышью.

— Детка, ты сейчас не шутишь? Я не ослышался? — манерно спросил он, когда для беседы уединился со мной в дамской комнате(в мужскую ему давно вход заказан). Нечаев приложил палец с длинным ногтем, покрытым коричневой шерстью (последний писк — шерстяные когти и, разумеется, Вадик в числе первых обладателей) к нижней губе.

— Не ослышался.

— А-ха-ха!!! — расхохотался Вадик, запрокинув голову. Я с непроницаемым лицом смотрела на него снизу вверх. Мужик выше метра восемьдесят, стоит на лабутенах и ржет. Наконец, он захлопнулся и откашлявшись, посмотрел на меня. Карие глаза блеснули азартом. — Так. Еще раз уточню. Ты… ты, — он ткнул пальцем в меня, — просишь меня помочь тебе соблазнить и женить на себе Овчинникова? Нашего мужлана, который ни одной юбки не пропустил, пьет и курит все, что попадется на пути, а охотниц за состояниями пачками перевязывает ленточками и отправляет в пользование дорогим друзьям?

— Да, — моя больная голова совершила исторический кивок.

С которого, собственно, все и началось.

— Ты серьезно, детка? — ухмыльнулся драгоценный эксперт по рекламе.

— Сумочка от Гуччи на мою зарплату недостаточный аргумент?

— Достаточный, — загорелись карие глаза, которые, если бы он был мужиком в прямом смысле, разбили бы тысячи женских сердец. — Хм… Но я хочу знать, зачем тебе это. Иначе не помогу. Рассказывай!

Мне нечего было скрывать. Некуда больше бежать и куда-то стремиться. У меня в этой недолгой жизни осталась лишь одна цель…

— Все просто. Антон мне изменяет.

— Не беда, в Москве все всем изменяют, Америку ты мне не открыла.

— Антон мне изменяет. Живет в моей квартире. Неделю назад врачи диагностировали у меня рак мозга и сказали, что мне остался максимум год, — я говорила отстраненно.

Выплакала уже все, что могла. Теперь во мне жила только злость. Точнее, именно злость и жажда мести заставляет меня жить.

— Вчера я узнала, что мой гражданский муж мне изменяет, в это же время он уговаривает меня переписать на него квартиру, а сам собирается поселиться в ней со своей любовницей. Еще до моей смерти.

— Антон… Антон… Ты говоришь об Энтони? Нашем красавчике из Ульяновска? Умничке с красивой попкой из отдела продаж? — брови, причесанные по всем правилам современного гламурного макияжа, взметнулись вверх.

— О нем. Антон Горошин.

— А разве он женат? Я думал, он свободен. И Лерка, специалист по качеству колбасок, тоже так думает! Вот шалун!

— Не думает, именно с ней он…

— Ладно! Ты не шутишь? Нет, судя по тебе, не шутишь… — Вадик постучал волосатыми ногтями по керамической столешнице со встроенной раковиной. — Что ж, детка. Плакать я с тобой не буду. Но тебе удалось затронуть душу Вадика Нечаева, а это редко кому удается. Я люблю красивых мальчиков и не люблю некрасивых девочек, но даже для меня это неприемлемо! А еще, лапа, я люблю умных. А у тебя с этим делом, не смотря на опухоль, похоже все о’кей. Ты правильно сообразила, Энтони боготворит нашего Овчинникова и во всем на него равняется. Если ты выйдешь замуж за Гришу…

— Гришу?

— Ну, Григория Александровича. Для меня он уже давно Гриша, это для вас, для всех, по имени и отчеству. Короче. Все будет оки-чпоки, ты, главное, слушай меня. А я и слона в бабочку превращу. Сколько, говоришь, у нас есть времени?

— У нас его нет. До года — это если повезет, а так, со дня на день.

— Оу… так это еще лучше! Прекрасно! Я обожаю дедлайны, так нервишки щекочет! Тогда слушай меня, детка. Сейчас мы отправляемся в один бутик…

Я согласилась на все. Взяла огромный кредит под квартиру, мне не ради кого жить, родители погибли, детей нет. По этой причине мы с Вадиком ни в чем себе не отказывали. Знала бы я, что несколько поспешила со своим смелым решением. Узнаю. Много позже. А сейчас я сижу в кабинете Овчинникова. На мне жутко короткое красное платье, когда садишься, ощущение, что это майка(«лук», макияж и прическу контролировал Вадик). Туфли, не лабутены, но тоже на высоком каблуке, я с трудом доковыляла из бухгалтерии до сюда. Лифчика нет. Трусиков теперь тоже. Они зацепились за бриллиант на ручке нашего шефа, которого, как сказал Вадик, боготворит мой Антон. Фотография босса у моего гражданского мужа в телефоне, на десктопе компьютера и дома, и в офисе. Портрет Овчинникова в моей спальне, как портрет президента. Иногда мне даже кажется, что Антон, когда я не вижу, кланяется этому портрету и разговаривает с ним. И если дать ему волю, будет спать с этим портером, как с плюшевым мишкой.

Овчинников, безусловно, персона приметная. Мужик за сорок, которому вдруг пришло в голову заняться спортом и помолодеть. Знаете таких? Именно, похудел, часто не бреется (как теперь модно), волосы зачесывает назад, одновременно с этим постоянно пьет и курит. Свой канал в сетях завел. Зубы вставил за полмиллиона долларов. Лапает в офисе всех. Вообще всех! Об женщин в буквальном смысле ноги вытирает, а они и готовы, потому что денег у него так много, что он мог бы с легкостью купить, не думая, пару районов в Москве. Да он это и сделал. Ему никто не нужен, он никого не видит и не собирается жениться, а ведь я явилась к нему именно за этим. И надежды на успех могло бы не быть, если бы не умные советы Вадика.

— Я вижу, что трусики, — проворчал недовольно Овчинников, покрутив ими в воздухе. — Я не об этом.

— Если не об этом — это мой аргумент. Доказательство того, что я готова идти до конца.

— Послушай, как тебя там, Маша…

— Полина. Громова.

— Хорошо, Ксюша. Слушай меня сюда. На кой хрен ты мне сдалась? Трахнуть тебя… Можно. Но жениться? Какой мой интерес? Мсти своему, как его…

— Антону, — подсказала терпеливо.

— Тоже неважно, — махнул предприниматель на меня рукой, с трудом оторвавшейся от стола, из-за непомерного количества драгоценного железа и камней на ней. — Ты говоришь, что я могу тебя трахнуть, потому что ты жена моего сотрудника. О’кей. Попка у тебя ничего, и я всегда «за» потрахаться. Но жениться? У тебя с головой все нормально?

«Не вздумай Овчинникову плакаться про свою болячку, не оценит. Еще хуже, у него все упадет, потом в жизни не поднимется. Помни о возрасте!» — я не забыла главный совет Вадика, поэтому продолжила дальше, согласно нашему с ним плану:

— Я предлагаю вам, Гриша, — в этот момент я немного наклонила корпус в его сторону так, чтобы стали видны сиськи и расставила ноги, чтобы были видны не только сиськи, — трахнуть меня прямо здесь и сейчас. После чего вы составите список требований к образу женщины, которая может стать вашей женой. Я выполню все пункты и после последнего — вы женитесь на мне. Рассматривайте это как игру с живым подопытным кроликом. Вы сможете надо мной измываться, как только вашей душе угодно. Не волнуйтесь, мне этот брак необходим всего лишь на год. Я подпишу все бумаги — отказ от вашего имущества и любых претензий. После свадьбы я переезжаю к вам. Могу жить в комнате для домработницы, только вы этот год трахаетесь с другими так, чтобы Горошин об этом не знал и пребывал в уверенности, что вы на самом деле влюбились. Через год мы расстаемся и забываем друг о друге. Вы только подумайте, Гриша. Я выполню любые ваши капризы! Без ограничений. Какое развлечение! Никому из ваших друзей никто этого не предложит. Обычный секс, он у вас и так есть.

— Что, — мужик мне явно не поверил, но глаза его уже достаточно плотоядно разгуливали по моему декольте, и особенно старались не смотреть туда, где на мне не было трусиков, — прямо все-все готова выполнить?

— Любой каприз…

Откуда что берется? Я поднялась с кресла и на шпильках, на которых еще с минуту назад не могла нормально устоять, маняще виляя бедрами, обошла его стол и приблизилась к опупевшему Овчинникову. Адреналин играл на моих венах, как на струнах электрогитары. Взяла его руку, свободную от ручки и моих трусиков, положила к себе на попу. Поскольку, удерживала ладонь на своей филейной части, сжала ее, заставив и его сжать свою. У Гриши выделилась слюна, как у собаки Павлова. Кость с куском мяса прибыла, дамы и господа. Пора жрать!

А спустя минуту, моя юбка оказалась на моей же талии. Овчинников заставил меня упереться локтями в его стол и беззастенчиво взял прямо в своем кабинете, дверь в который была не заперта на ключ. Вчерашняя серая мышь получила свое и даже больше.

Во-первых, получила первое освобождение. Я ни с кем, кроме Антона, не занималась сексом. Если не считать глупой потери девственности. Ага, Полина Громова действительно тихоня. Меня любили родители и папа учил с уважением относиться к себе. И так все и было, пока не встретила Горошина.

Во-вторых, этим сексом на столе мы подписали наше соглашение. Я поступила в рабыни к Овчинникову и, если осилю, выйду за него замуж. С помпой. Он сомневается? Зря. Просто он не знает, что терять мне уже нечего.

Стыд? Карьера? Достоинство? Что? Возможно, уже завтра меня не станет и единственное, о чем я буду сожалеть, это о том, что не отомстила Антону.

Которого я все еще люблю.

И, в-третьих, сотрясая стол и пол в кабинете Овчинникова, неожиданно для себя я узнала, что женщина тоже может получить удовольствие от этого и… в какой-то неуловимый момент серая мышь превратилась в беспринципную сучку. Мне больше не для чего беречь это бесполезное молодое тело. Мне не стать матерью, не стать счастливой женой, какой когда-то стала моя мама, а об участи бабушки я уже и не говорю. Это тело в этой жизни сыграет последнюю и, пожалуй, самую главную роль, оно станет орудием мести. Мощным, непобедимым орудием, которое не сломается ни перед чем! Слез не было. Как посоветовал Вадик, я отбросила все. Послала свою жизнь к черту и сконцентрировалась на цели. И, к своему удивлению, начала получать удовольствие. Напоследок.

Овчинников, почувствовав мое тело в своих руках, лихо развернул меня к себе задом и задрал юбку. Провел рукой по ничем не защищенной впадинке меж моих ягодиц, смело предоставленных для его удовольствия, и скользнул опытным пальцем внутрь, мгновенно именно там повысив градус и увеличив влажность в несколько раз. Я даже не заметила, в какой момент он успел надеть презерватив, а тем более, откуда он его достал, как Григорий уже вбил свою возбужденную наглость в тело подчиненной. Его ладонь опустилась на мою спину, заставив меня прогнуться, словно перевозбужденную кошку, которую внезапно и прямо на краю крыше настиг беспринципный взъерошенный кот. Я вцепилась пальцами в документы на его столе и смяла их, изнывая от блаженства, от того, насколько уверенно его руки удерживали меня за талию. От того, какими сильными были толчки. Казалось, его ничто на свете не интересовало, и войди сюда сейчас кто угодно, он бы не остановился. С каждым следующим ударом его бедер о мои ягодицы меня накрывало волной легкости, я радовалась освобождению от глупых моральных принципов, которые, по сути, не дают человеку ничего. Раньше я всегда боялась изменить, боялась своих скрытых желаний, была уверена, что так поступают лишь продажные женщины. Настоящие, вульгарные сучки. Ведь я не такая. Я из хорошей семьи, с образованием. Хорошая девочка.

Хорошая девочка, которую предали! Хорошая девочка, которая, в скором, вышла из кабинета начальника той самой сучкой, в которой кипело намерение, ради своей цели, перевоплотиться в столичную штучку.