Песнь красных песков

Яна Мелевич (2024)

Я — пери, чья участь — исполнение желаний господина. Мне пришлось бежать, когда отчим продал меня жестокому человеку, чтобы избавиться от «проклятой демоницы».Среди пестрых шатров городского рынка и тысяч равнодушных лиц я встретила того, кто стал моим спасителем.Он — чужак. Его кожа светлее молока, а волосы подобны красным пескам бескрайней пустыни. И я стала для него обузой, навязанной женой.Мне нужна свобода, ему — затерянный город из легенд. После чего наши пути разойдутся.Но почему-то от его взгляда сердце бьется чаще, а исполнение приказов превращается в смысл жизни…

Глава 10. Ясмин

Через полтора часа ярко-оранжевое марево сменило кобальтовое покрыло с россыпью бриллиантовых звезд, создающих на небе млечный путь. Стало не просто холодно, а очень холодно. Температура упала, ветер цеплял оголенные участки кожи, отчего мурашки разбредались по телу и вызывали дрожь.

Привал сделали неподалеку от защитной руны: здесь начиналась широкая пограничная полоса, аномальная зона, как сказал Пол. Воздух вокруг искрил, пропитанный магией древних, в некоторых местах периодически вспыхивали голубоватые шары. И это мы еще не добрались до холма, за которым нас ждал опасный переход до территории кочевников.

— Господин, я приготовлю ужин, — Али суетливо забегал от верблюда к верблюду, стягивая тюки с вещами. В очередной раз проскочив мимо меня, он резко притормозил и цыкнул:

— Эй, ты собираешься помогать мужу?

Пальцы крепко сжали ткань сменной одежды, я затаила дыхание.

— Оставь ее в покое, Али, — послышался короткий приказ. — Ясмин не служанка.

— Но ведь жена…

— Жена не рабыня. Лучше помоги с костром.

Я покосилась на Пола, который сосредоточенно возился с огнивом. Маленький камешек отказывался выпускать искру. От жара магия в нем угасла, поэтому полезная в хозяйстве вещь превратилась в обычный кусок породы.

— Дрыгл!

— Я могу зарядить, — ляпнула я раньше, чем подумала. — Если… пожелаешь.

Пол как-то странно посмотрел на меня, затем медленно спросил:

— И какова цена?

Логичный вопрос, я бы сказала — правильный.

— Скорее всего, обожжёт при следующем использовании, — хмыкнула я. — Последствия желания часто приходят не сразу.

— То есть убийства на площади мне бы аукнулись потом? — уточнил МакГиннес неожиданно холодно.

Я поежилась от резкой смены интонации, опустила взгляд и вздохнула.

— Да.

Вот так легко ответ вылетел из моего рта. Тогда я не думала, действовала на эмоциях. А сейчас осознание той ситуации повергло в ужас, ведь плата всегда слишком высока. Как моя магия забрала бы жизни тех несчастных в городе, так потом восполнила бы пустоты смертью его близких.

Наивные дураки, беспрестанно требующие исполнения своих желаний, всегда расплачиваются самым дорогим. За богатство и знатность получишь предательство близких, их ненависть. За безграничную власть — кровавые войны, боль потери.

Нельзя брать и ничего не отдавать взамен — таков закон.

— И много идиотов, которые мечтают озолотиться, не вставая с кровати? — поинтересовался Пол, и я пожала плечами.

— Достаточно. Люди верят, что избегут последствий своих решений за счет магии.

— Ну да, ну да, сказочки для дураков. Спасибо, лишние долги перед кармой мне ни к чему.

Я открыла рот, но почти сразу захлопнула и промолчала. Хвала Мудрецу, не сказала о добровольном исполнении желаний, за которые всегда расплачивается исполнитель. Пери, как и джинны, по доброй воле помогали редко, только избранным. А Пол МакГиннес, при всем видимом благородстве, — всего лишь человек. Доверится и отдать в руки возможность получать желаемое без последствий для него самого — верная смерть для меня.

Подоспел Али, ловкими движениями высек искру из камня и радостно заголосил на всю округу. Пока они там разбирались с местами для ночлега, расседлывали улегшихся по кругу верблюдов, я отошла подальше за один из высоких барханов и уселась на прохладный песок. Несколько минут понадобилось, чтобы сосредоточиться, привести в порядок мысли и чувства.

Стянув куфию, я вдохнула полной грудью, сложила вместе ладони и зашептала под тихий стон пустынного ветра:

— Мудрец наш! Прости нас и наших братьев, которые ушли раньше. Не насаждай в наших сердцах ненависти и зависти к тем, кто ушел. Ты — Сострадательный, Милосердный.

Я молила о прощении для братьев, отчима, мамы и всех жителей Амррока. Пусть жестоких и глупых, однако моя вера учила именно этому. Отбрасывать тьму, молить Мудреца облегчить путь к прекрасным садам на небе. Боль в груди утихла, остались тоска и сожаление. Мы ведь никогда не были семьей, хоть мне очень хотелось.

— Я была плохой дочерью, — собирая песок в кучку, я пропустила чуть теплые алые крупинки сквозь пальцы. — Прости меня, Амаль. Простите, Юсеф и Хазар, что не подала вам достойного примера. Хранит Мудрец души ваши, приведет к свету и покажет новый мир.

Три соленые капли сорвались с подбородка. Быстро стерев влагу со щек, я поднялась, стараясь больше не думать о произошедшем. Поплачу потом, сейчас следовало вернуться к костру. Да и холод ночи набирал обороты, подгоняя к манящему пламени, подле которого сидели мой муж и слуга.

Муж. Так странно звучит.

— Территория наснасов кишит тварями. Пойдем днем без привалов и остановок, чтобы преодолеть большую часть пути до наступления ночи.

— Думаешь, кочевники знают о Медном городе?

Замерев, я затаила дыхание и прислушалась к разговору Али и Пола. Последний держал в руке небольшую чашку с чаем, но глотка так и не сделал.

— Вероятно, они много путешествуют, хорошо знают местность, — цокнул языком Али. — Господин, мы уже год скитаемся по землям Маракеша, расспрашивали в городах и поселках. Кроме старых легенд, ничего толком не узнали. Вы уверены, что стоит продолжать поиски?

— Без дрыглового камня я не поеду домой. Его величество посадит меня в тюрьму за измену и контрабанду, а потом казнит.

— Ваш брат…

— Ничего Терлак не сделает! — рявкнул Пол, и я вздрогнула. Глиняная чашка полетела через костер: горячие капли попали в пламя, и послышалось шипение.

— Хватит ему и клану пережитого кошмара. Уж лучше здесь сдохнуть, чем заставлять всех МакГиннесов ходить на поклон к Абелю за прощением для меня.

— Ай, — отмахнулся Али, — упрямый вы человек, господин. Волосы как пламя, кровь кипит и душа горит. Домой ведь хотите, в глазах тоска. Да и брат ваш шлет послания. Письмо из Кафиса, поди, до сих пор не открыли?

— Али?

— Что, господин?

— Умолкни, пока в бархане не закопал.

— Ой, все, молчу. Конечно, кому нужен маленький глупый Али? Вай-вай, все всегда обижают бедного слугу, шайтан подери, постоянно меня пинаете. Обидно. Бабушка моя говорила, что от чужаков одни беды…

Пол покачал головой и замер, заметив меня, стоящую в тени. Думала, накричит, но вместо скандала МакГиннес двинулся к разложенному спальному месту. Под голову он сунул сумку, а сверху накрылся бурнусом и повернулся к боку верблюда.

— Чай, каша, сухофрукты, — спокойно заметил Али, когда я подошла ближе к огню и протянула руки к котелку.

— Вы ищете Медный город?

Слуга шумно отхлебнул чай, следя внимательно за тем, как я накладываю рис в плошку. Пресная каша, водянистая лепешка нисколько не разогревали аппетит, только сухофрукты спасали ситуацию. И, судя по ухмылке на мое кривляние, Али ждал подобной реакции.

— Обсуждать миссию господина мне не по чину, — заявил слуга.

— А жен?

— Каких жен? — моргнул Али удивленно.

— Первых, вторых, — я проглотила с отвращением кашу и повозила по дну ложкой.

Опять раздалось ворчание про «глупых баб с шайтаном в голове». Возмущенный Али вскочил на ноги, расплескав остатки чая, и цыкнул на меня. Ишь, какой гордый. На простой вопрос не ответил, а мне откуда знать? Вдруг у шангрийцев принято по десять жен дома держать. Наши болтуны говорили, что мужчины из Объединенного королевства женятся раз, а потом заводят много любовниц.

Я снова поморщилась. От мысли о куче разных женщин у мужа окончательно испортился аппетит. Поев, я убрала посуду, дошла до импровизированной постели и рухнула на нее без сил. Чувство эмоционального опустошения накрыло с головой, мешало погрузиться в беспокойный сон, поэтому оставалось лежать и дрожать, прижавшись к боку верблюда.

Неожиданно теплый бурнус опустился сверху.

— Стук твоих зубов разлетается по всей округе, — услышала я голос Пола и замерла тихо, точно пугливый зверек. Я вцепилась в ткань, втянула носом знакомый запах.

— Ты замерзнешь.

— Это надежда в твоем чудесном голосе, Жасмин?

Я с возмущением приподнялась и уставилась на ишака, именуемого мужем. Тот же, в свою очередь, бросил сумку на землю, после чего лег рядом.

— Что ты делаешь? — подозрение закралось в голову.

Меня схватили в охапку, притянули к груди и развернули спиной. Горячее дыхание пощекотало затылок, взъерошило волосы. Я взяла Пола за руку, ощутив гладкую кожу перчаток.

— Теперь не замерзну, — беспечно ответил он.

Мое фырканье супруг проигнорировал, затих, и через минуту послышалось ровное дыхание. Смирившись с пленом, я молча закрыла глаза. Соленая влага вновь обожгла кожу, постепенно забирая остатки печали.

— Плачь, Ясмин. Потом станет легче.

Сказал ли Пол эти слова или мне показалось, одному Мудрецу известно. Но, вволю наревевшись, я наконец уснула, убаюканная покоем, которое дарили объятия мужа.

Под утро я проснулась от жуткого холода и пугающего крика. Сначала испугалась, что монстры напали на наш лагерь. Лишь спустя несколько секунд поняла: мученический вопль вперемешку со стонами издавал Пол, который лежал рядом.