Песнь красных песков

Яна Мелевич (2024)

Я — пери, чья участь — исполнение желаний господина. Мне пришлось бежать, когда отчим продал меня жестокому человеку, чтобы избавиться от «проклятой демоницы».Среди пестрых шатров городского рынка и тысяч равнодушных лиц я встретила того, кто стал моим спасителем.Он — чужак. Его кожа светлее молока, а волосы подобны красным пескам бескрайней пустыни. И я стала для него обузой, навязанной женой.Мне нужна свобода, ему — затерянный город из легенд. После чего наши пути разойдутся.Но почему-то от его взгляда сердце бьется чаще, а исполнение приказов превращается в смысл жизни…

Глава 4. Ясмин

Меня силой вывели из лавки Кадира прямо к беснующейся толпе, что собралась на улице «поглазеть на зрелище». По обеим сторонам от входа стояли молчаливые охранники, только их грозный вид отпугивал людей и не дал убить меня прямо на месте. Клянусь, в глазах каждого присутствующего здесь мужчины я увидела алчный блеск, а в глазах женщин — торжество и презрение.

— Неверная! — крикнул кто-то из толпы, и остальные подхватили. Гул пронесся по рынку с такой скоростью, что даже на другом конце Амррока услышали:

— Грехи смывают кровью! Грехи смывают кровью!

Ком в горле превратился в острый камень, который царапал язык и небо. Не позволил словам пройти дальше хаотичных мыслей, так и остался внутри меня. Охранник подцепил прядь, сильно дернув за кончик, — в глазах помутнело от боли, а с губ сорвался тихий вскрик.

— Красивая ведьма, — он наклонился так низко, чтобы рассмотреть внимательнее мое открытое лицо. Жестокие пальцы переместились на затылок, от резкого движения голова дернулась назад, и где-то хрустнуло в позвонках.

Шипение капитана местной стражи походило на змеиное, сейчас он пугал не меньше гуля. Чудовище хотя бы не понимало, какую жестокость творит. Оно жило с одной целью — жрать. А люди? Глаза наполнились слезами, но я сжала зубы и ничего не ответила.

Не надо бояться, Ясмин. Держись. Будь покорной. Мудрец для всех готовит столько испытаний, сколько человек способен вынести.

Жаль, мантра не работала, и ужас постепенно вытеснял остальные эмоции. Хорошо храбриться, когда ты в безопасности за крепкими стенами родного дома. А вот так, против целой толпы…

Я не осуждала рыжеволосого чужеземца. Кто я такая, чтобы защищать меня? Взгляд Пола принес мне малую толику облегчения. Он сожалел и мысленно просил прощения. Мужчина с другого континента оказался добрее и честнее всех тех, с кем я жила бок о бок восемнадцать с половиной лет. Да, глупо сравнивать, мы из разных народов. Еще глупее ждать, что кто-то рискнет всем ради незнакомой девицы, за которой охотится половина стражников города.

— Добегалась, маленькая дрянь? — ядовитый голос Амаля ворвался в туман бесконечных рассуждений.

Злость, исказившая постаревшее лицо, превратила отчима в уродливое подобие человека. Я знала, что все члены семьи Рашид ненавидят меня и мою мать. Для них Фатима аль Каид была грязной девкой, порченой невестой. Родила от демона, а потом стала супругой уважаемого в городе хранителя библиотеки и всю жизнь терпела бесконечные упреки от матери Амаля. Сам отчим молчал, но всю ярость за случившееся он перенес на ребенка любимой женщины.

Капитан стражников вновь дернул меня за волосы, однако в этот раз я промолчала и перевела взгляд на маленьких братьев за спиной Амаля.

— Хазар, Юсеф, — позвала я мальчиков в надежде, что в юных душах еще не поселилось то зло, которое годами отравляло Амаля.

Чуда не случилось. Молодые ифриты вцепились в джеллябу отца. Быстро же дети забыли, кто укладывал их в одинокие ночи, когда глава семьи запивал горечь утраты вином где-то на задворках города. Или вовсе пропадал неделями в библиотеке, нисколько не заботясь о том, что малышам нужно внимание живого родителя.

— Не смей обращаться к моим сыновьям по имени, ведьма! — рявкнул Амаль. Удар ладони обжег щеку, и я покачнулась, но не упала. Зато капитан отступил, будто наслаждался происходящей сценой.

Как, впрочем, и остальные присутствующие.

— Они мои братья, — плотный кокон сдержанности дал трещину, словно тонкая кожа на губе. Вместе с первыми каплями крови наружу проступили и истинные чувства, которые я испытывала сейчас.

— Ты не наша сестра, — скривил губы Хазар и сплюнул на землю. — Грязная девка!

— Демоница, — пискнул Юсеф, однако не слишком уверенно и довольно тихо.

— Ведьма! Ведьма!

Голосила толпа, чем страшно раззадоривала гуля. Чудовище громко завыло, следом откликнулись сородичи по всему городу. Люди вспомнили о кровожадности этих тварей, потому резко отступили. Буквально единой волной отхлынули, образовав вокруг нас со стражниками полукруг.

— Мы нашли твою дочь, Амаль, — лениво протянул один из них. — Решай сейчас, или за тебя скажут судьи. Девчонку заставили наедине с мужчиной, уважаемый господин Кадир подтвердил, что неверная прижималась к чужеземцу.

Торговец лавки смутился и опустил голову, когда я повернулась в его сторону. Грязный сплетник. Знал, лживый ифрит, что ничего запретного не произошло. Мы десяти минут наедине не провели с Полом, а он преподал все так, будто я с ним в спальне закрылась!

— Видел, клянусь. Ай, стыд какой на отцовскую голову, — краснея, щебетал Кадир. — Руки положила, соблазняла речами гурии, глаза бесстыжие на благородного человека подняла…

Клянусь, Мудрец, такого позора я стерпеть не могла.

— Врешь! — прорычала и дернулась в руках подоспевшего стражника. — Лживый виверн, никого я не касалась!

— Замолчи, — новый удар все-таки сбил меня с ног. Потрепанный хиджаб перепачкался пылью, боль пронзила колени, а металлический привкус крови заставил крепче сжать пальцы.

Короткий всхлип и несколько капель, оросивших песчаный слой на мостовой, — все, что я позволила себе.

— Не дочь она мне больше, — услышала я Амаля сквозь плотную завесу отчаяния. — Девка грязная. Пусть заплатит кровью за грехи и смоет ею свой позор. О Мудрец, какую змею вырастил, на груди пригрел. Ведьма настоящая. Теперь господину Умару в глаза посмотреть стыдно.

— Есть ли здесь те, кто готов вступиться за эту девушку? — громко поинтересовался капитан стражников.

Никто, ни единой души. Ни один житель Амррока не отозвался, даже дяди Карима было не видно. Оно не удивительно, ведь зачем хадже вмешиваться? Идти против законов и толпы — настоящая глупость, свойственная исключительно храбрецам из рыцарских романов, что я когда-то читала тайком под одеялом. Мужчины из книг не равны тем, которые жили в реальности. Давно пора понять, Ясмин.

Только надежда, крохотный огонек — она вспыхивала в душе, и взгляд искал доброту в бесконечной череде лиц. Ту, что на мгновение согрела сердце через тонкую кожу перчаток чужеземца.

На площадь меня вывели под улюлюканье мужчин и вздохи женщин. Несколько молодых девушек плюнули, другие тянули руки и дергали за волосы, будто желали выдрать пряди на память. Несмотря на окрики стражников, люди спешили напоследок повеселиться. Подростки вместе со взрослыми помогали собирать камни нужного размера в кучу, а Амаль с сыновьями спешили следом.

Лучше бы работали так, как готовятся к кровавым зрелищам.

— Закопаем или просто свяжем? — спросил молодой стражник у капитана. Кто-то опять дернул мой рукав, и ткань хиджаба не выдержала напора, разорвавшись у шва.

— Жалко, красивая ведь, — буркнул другой.

— Рот закрыли и несите веревки, да покрепче. Ведьму лучше держать в узде, чтобы не могла шайтанов призвать для спасения. А ты глаза отведи, Дукран. Чары колдуний велики, попадешь под них — великого султана предашь.

Я сцепила зубы и остановила язвительный ответ. Как будто не они держали на поводках гулей, не ловили песчаных драконов за городом и не колдовали всласть. Почему-то я — ведьма, а они — гордые воины султана.

Передо мной возникло лицо капитана, чей взор с жадностью прошелся по оголенной коже шеи и грязные пальцы потянулись к волосам. Только дотронуться он не успел: я плюнула и горько усмехнулась. Мне терять нечего, смерть в любом случае будет мучительной.

Очередной удар, от которого я даже не пошатнулась. Лишь голова дернулась в сторону и тихий рык вырвался после того, как волосы вновь оказались в сильной хватке.

— Чужеземцам улыбаешься, ведьма, а в меня ядом плюешь, — прошипел капитан. — Могла же умереть легко: один удар саблей, и никаких мучений.

— Да я лучше сдохну под градом вонючего дерьма, чем тебе улыбнусь, сын шайтана, — процедила я из последних сил, пока цеплялась за обрывки терпения.

Несколько минут мы прожигали друг друга обоюдной ненавистью. Внутри все кипели от обиды и несправедливости, желания отомстить каждому присутствующему здесь человеку. Пусть их всех жрут ифриты в пасти шайтана.

— Тащите веревку, лично свяжу языкастую дрянь. И камней побольше. Забьем гадину медленно, — крикнул капитан, когда отпустил меня наконец.

Обычно преступников закапывали в глубокую яму, так меньше шансов уклониться от ударов. Всего раз я присутствовала на казни через побивание камнями, и несколько дней кряду мне снились кошмары. Мучения человека, агония от ударов, что сыпались со всех сторон. Осужденный умирал долго: люди били так, чтобы не убить сразу. Сначала право бросить булыжник доверяли самому старшему или главному родственнику, потом остальным. Последними привлекали детей, обычно мальчиков. Женщинам оставалось только смотреть, как в наказ.

Всегда помнить, кем они являются и что их ждет за нарушение закона.

— Позволишь мне бросить камень первым? — буднично спросил толстяк Умар у отчима, пока мои руки и тело крепко обвязывали бечёвкой.

— Для тебя, дорогой друг, с радостью, — ответил Амаль. Победная улыбка на лице вызвала во мне очередную волну негодования.

— Ты недостоин моей матери, — выдохнула я с нескрываемой ненавистью и дернулась в крепких путах, но сильные руки стражников все равно поставили меня на колени. — Она никогда тебя не любила.

— Молчи, грязная девка! Не смей упоминать Фатиму! — огрызнулся отчим и, наплевав на обещание, первым бросился к сложенной кучке булыжников.

Последнее, что я уловила — люди. Они передавали друг другу камни и отступали на расстояние для лучшего обзора. Ветер трепал черно-белые ткани одежд под урчание гулей, что застыли в нескольких каннах⁵. Капитан поднял руку, и толпа дружно склонила голову в молитве, призывая Мудреца очистить мою грешную душу от разврата.

— Кто первый?

— Амаль, ты обещал, — вновь подал голос Умар, когда отчим сжал камень. В ответ тот застыл и через секунду учтиво поклонился, даже приглашающий жест сделал.

Зажмурившись, я глубоко вздохнула, отчего веревка сильнее впилась в тело, точно душащая змея. Мысленно попросила прощения у мамы. Я была плохой дочерью, наверное, мое наказание справедливо. Бунт в голове уступил место смирению: все, что происходит, задумано изначально. Следовательно, признание облегчит участь, уготованную мне самим Мудрецом.

Первый камень пролетел совсем недалеко и глухо ударился об землю. Я вздрогнула, распахнула глаза, после чего заметила второй булыжник, приземлившийся совсем рядом. В образовавшейся тишине до ушей долетел перестук копыт и чьи-то крики вдалеке. Всадник?

— Проклятая демоница, она призвала шайтана на помощь! — выругался Амаль, затем толкнул сыновей. — Давайте, мальчики, бросьте камни.

Братья переглянулись: Юсеф поежился, а вот Хазар поджал губы и поднял руку.

— Грязная дочь шайтана, — дрожащим голосом крикнул брат. — Умри!

Булыжник сделал дугу, но буквально в десяти локтях⁶ от лица режущий порыв ветра превратил твердую породу в жалкую пыль. Ярко-зеленые искры пронеслись по земле, заржала лошадь и послышался громкий крик, от которого сердце пропустило удар:

— Остановите казнь!

Примечания

5

Канна — единица измерения расстояния. Равна 1 метру.

6

Локоть — единица измерения. Равна 1 сантиметру.