Мы вернемся

Яна Миа, 2020

Что, если все персонажи, умершие в книгах, фильмах и сериалах, не исчезают бесследно? Последнее, что помнит Элис, – потолок больничной палаты, врачи и писк множества мониторов. Затем тьма поглотила ее. На этом должно было все закончиться. Но внезапно Элис приходит в себя в незнакомом доме, населенном странными людьми. Ей придется не только осознать, что она умерла, но и принять тот факт, что она и не жила вовсе, ведь Элис – часть Вселенной мертвых персонажей. Хватит ли ей сил отпустить прошлое и начать жить заново, поступая так, как хочется ей самой, а не всемогущему автору? И сможет ли она найти ответы на вопросы этого мира, такого загадочного и почему-то незавершенного?

Часть I

Вселенная мертвых персонажей

Глава 1

Мертвым можно все

— Не двигайся!

На самом деле Элис даже вдохнуть не могла, не то что двигаться. Это, знаете ли, сложно, когда к твоему горлу приставлено копье.

Копье?! Откуда в больнице копье и что вообще происходит?!

Элис вытянулась и мелко задрожала: от страха и напряжения. А еще от холода — несмотря на странность и опасность ситуации, она успела почувствовать неестественный холод, отчего мелкая дрожь медленно переросла в сильную. А это уже грозило либо порезами на шее, либо торчащим из нее же копьем. Элис — как это бывало в самых страшных ситуациях — даже задалась глупым вопросом, что лучше; понимание, что какой-то длинноволосый полуголый парень держит у ее шеи копье, напрочь исключало всякую возможность рассуждать.

— Тише, тише, Астор… Это всего лишь новенькая. Опусти копье.

В темноте раздался еще один голос — кажется, кто-то пытался увести этого чокнутого от кровати Элис.

— Хах, у вас всегда так с бабами обращаются, а, вояка?

Внезапный гогот заполнил комнату, и началась цепная реакция: Элис дернулась, тот, кого назвали Астором, дернулся в ответ, лезвие расцарапало кожу на горле, Элис закричала и зажмурилась. Дальше она только слышала: свой крик, ругательства, грохот, словно что-то упало, топот и звук пощечины. Последняя, кстати, не только прекратила весь этот шум, но и заставила открыть глаза — Элис недовольно поморщилась и потерла горящую щеку.

— Вик, уведи Астора! Быстро!

Кто-то зажег свет, и Элис, немного щурясь и потирая щеку, смогла оглядеться. Не сказать, чтобы увиденное помогло разобраться в этом хаосе, но сразу несколько вещей стали понятны. Во-первых, она не в больнице. Это была обычная жилая комната с двумя кроватями, шкафом и парой мягких кресел. Во-вторых, она прекрасно себя чувствовала без многочисленных аппаратов, трубок и капельниц. В-третьих, вокруг нее было много совершенно незнакомых людей. Компания эта, к слову, была настолько разношерстной и впечатляющей, что Элис чувствовала себя так, словно находится на вечеринке в честь Хэллоуина.

Тем временем девушка по имени Вик увела из комнаты копьеносца, а мужчина, что сидел на ее кровати, повернулся к ней. Хотя мужчина — это слишком громкое слово: парню, что так пристально вглядывался в ее лицо, было не больше двадцати семи. В темноте его голос и тон показались Элис такими жесткими и суровыми, что она легко окрестила говорившего «мужчиной» и промахнулась лет так на пятнадцать.

— Ты в порядке? — Парень, видимо, и сам понял, что вопрос в данной ситуации звучит глупо, и тут же добавил: — Как тебя зовут?

— Элис. — Она поморщилась от жжения на шее. — Что происходит? Где я?

— Ты попала в рай, детка! Пляши! — Грузный бородатый мужчина на кровати слева гоготнул. Элис мысленно сделала пометку врезать ему как следует, когда разберется, что к чему.

— Родж, ради бога, заткнись! — Парень встал и протянул Элис руку. — Ложитесь спать. А мы пойдем на кухню — нужно ей все объяснить и обработать рану.

Еле двигая затекшим телом — шутка ли, столько времени пролежать в палате почти без движения, — Элис поднялась на ноги и схватилась за протянутую руку. Они уже почти вышли из комнаты, когда послышался все тот же раскатистый бас бородача:

— Эван, откуда новенькая? У нас же комплект.

— Сэм… Он вернулся на закате.

— Вернулся? — В дверях показалась та самая Вик.

— Он… что?

Лица у всех присутствующих были такими, словно этот самый Сэм умер и родился одновременно: радость, смущение, неверие и печаль.

— Спите. Завтра поговорим. — Эван помотал головой и вновь повернулся к Элис. И тут она заметила, что глаза у него разные: один карий, а второй зеленый. — Пойдем.

Находясь в каком-то странном трансе, Элис спустилась на кухню. Эван зажег свет, и перед ними предстала довольно большая комната с кучей совершенно разномастных стульев, длинным обеденным столом и полным комплектом современной техники. Эван отодвинул первый попавшийся стул и кивнул Элис.

— Ты прости Астора. Он воин, это у него в крови. Никто не ждал новеньких, и твое появление среди ночи заставило вспомнить Астора все то, чему его учили с детства: защищать и сражаться.

— Воин? Черт, что все это значит? Где я, почему я здесь и каким образом я вообще хожу?!

— Тс-с-с… — Эван осторожно запрокинул голову Элис и принялся обрабатывать рану. Заклеив порезы пластырем, он сел рядом. — Это очень сложно объяснить. И еще сложнее понять.

— А ты попробуй! Иначе я вызову полицию — и они-то уж точно все поймут!

— Элис… — Эван устало потер лоб и тут же вскочил: — Тебе холодно, так ведь?

Только сейчас Элис поняла, что ее колотит — словно она сидит не на уютной кухне, а в морозильной камере.

— Я идиот, прости. Надо было сразу… — Тут же на столе появился стакан, наполовину наполненный чем-то темным.

— Что это?

— Виски. Пей. Тебе поможет.

— Ты серьезно считаешь, что мне нужен виски?!

— Я серьезно считаю, что тебе нужно согреться и поспать. Так всегда бывает по прибытии. И виски — самое то, я знаю.

Элис хотелось вскочить и ударить этого странного парня, но холод становился невыносимым. Резким движением она схватила стакан, но, принюхавшись, остановилась.

— Мне нельзя пить…

— Пей. Все в порядке.

Парой смелых глотков, обжигаясь и морщась, Элис опустошила стакан. Во рту остался горький привкус спиртного, а по пищеводу разлилось жжение. Элис скептически развела руками, всем своим видом демонстрируя, что виски — последняя вещь, в которой она сейчас нуждалась. Эван тут же налил ей еще порцию и чуть ли не силой заставил выпить. Горло неприятно жгло, но дрожь стала униматься. Окутываемая внезапным теплом, Элис стала медленно съезжать по спинке стула.

— Говорила же… мне нельзя пить…

Эван подхватил ее на руки и отнес на диван в гостиной. И без того худая и почти прозрачная, у него на руках она чувствовала себя пушинкой. Уродливой лысой пушинкой.

— Спи. Теперь тебе можно все, Элис… Мертвым можно все.

* * *

Утро постучалось в сознание Элис ярким солнечным светом и приглушенными голосами. Так хотелось открыть глаза и обнять маму. Ну или хотя бы встретиться с ней взглядом: объятия — слишком сложная процедура для умирающей девушки. А еще хотелось рассказать ей об этом ужасном сне, где на нее набросился воин с копьем, а парень с разными глазами поил виски и говорил, что она умерла. Видимо, препараты делали свое дело: минус боль, плюс галлюцинации. Внезапная волна паники появилась ниоткуда, застучала глупыми словами внутри головы: «Мертвым можно все». Нет, не-е-ет, она не могла умереть сейчас. Еще рано. Врачи говорили, что у нее есть пара недель. Пятнадцать дней, чтобы изучить все морщинки на слишком быстро постаревшем лице мамы. Чтобы послушать все байки отца — он рассказывал их, когда Элис была совсем слаба. Странный способ, но преувеличенно бодрый голос папы всегда держал ее на грани сознания, не позволяя провалиться в пустоту. Пятнадцать гребаных ночей, когда реальность смазывалась, друзья, родственники, медперсонал сливались в один большой калейдоскоп лиц и голосов. У нее было еще две недели жизни — ужасной, болезненной и такой счастливой. Тысячи вдохов и выдохов. Сотни минут рядом с такими живыми и любимыми. Никто не вправе отбирать у нее эти пятнадцать последних дней. Никто: ни Бог, ни Судьба, ни будь-он-проклят-этот-чертов-рак! Вот сейчас она откроет глаза и начнет отсчет оставшегося времени.

Элис не успела толком осознать, как вскочила с дивана. Ни проводов, ни больничной стерильности, ни мамы. Только восемь пар глаз, уставившихся на нее. И болезненно яркий свет солнца. Летнего солнца. Нереального, невозможного солнца в декабре — а именно декабрь засыпал все снегом за окном, в которое она смотрела еще вчера.

— Отпустите меня…

Элис осела на пол и заплакала. От усталости, от страха, от беспомощности.

— Пусть лучше будет больно. Хватит. Не нужно больше лекарств. Я хочу обратно. В реальность. Это затянулось, слышите! Вы меня слышите?! Доктор Ирвин! Мелани! Мама! Да кто-нибудь!!!

Элис била кулаками по светлому деревянному полу и кричала. Может, так ее услышат? Или хотя бы увидят, что ей неспокойно. Пусть лучше сон, забытье, но не эта фриковая реальность!

— Элис.

Тихий голос Эвана. Словно он осторожно коснулся ее заплаканного лица и тут же отпрянул — обжег пальцы о горячую кожу.

— Это и есть реальность. Ты не спишь. Не в бреду. Это твое настоящее.

Все вокруг смазалось, гул в ушах нарастал. Она позволила усадить себя на диван, на котором еще недавно спала, и даже сделала несколько мелких глотков воды. Тупо уставившись перед собой, Элис пыталась осознать то, что сказал ей Эван. Не выходило.

— Я умерла?

Сказала и сама испугалась, как легко это слово сорвалось с губ, а еще недавно она боялась даже мысленно проговорить его.

— Да.

В этот момент мир должен был схлопнуться, или взорваться миллиардами осколков, или оглушить тишиной… Но нет. Солнце все так же заглядывало в окно, пол под ногами не провалился в зияющую бездну, а басовитый шепот вчерашнего бородача, доносящийся с кухни, все так же раздражал.

— Я дышу. Говорю. Двигаюсь. Как я могу быть мертва?

Тяжелый вздох Эвана мурашками пробежал по коже. Было в этом звуке что-то нехорошее, напрягающее, словно кто-то натягивал тетиву лука, готовясь выстрелить.

— Сейчас я скажу что-то, что тебе не понравится…

— То есть от слов, что я мертва, я должна была прийти в восторг, да?!

Эван опустился на пол напротив нее и взял холодные ладошки Элис в свои.

— Боюсь, что новая информация тебе не понравится еще больше…

«Куда уж больше!» — пронеслось в голове у Элис, но она не стала это озвучивать, здраво рассудив, что Эван и так нервничает не меньше ее самой.

— Элис… Ты не совсем умерла. Ты теоретически не можешь умереть. Потому что… Потому что ты — персонаж. Так же, как и мы.

Это заявление было настолько нелепым, что Элис расхохоталась.

— Серьезно? Это что, розыгрыш такой? Шоу какое-то?

— Ага! Шоу убитых персонажей! Кладбище ненужных героев. Свалка забытых историй. Какое название нравится тебе больше? — Рядом с Элис оказалось странное существо: его лицо было настолько изуродовано, что больше напоминало неправильно собранную мозаику, чем голову человека. Да и голос — не голос вовсе. Хриплое шипение. Покрытые белой пеленой зрачки наводили ужас, практически так же, как и странные бескожие пальцы с длинными темными когтями. Рефлекс сработал раньше чувства такта, и Элис резко отодвинулась на край дивана.

— Что, не нравлюсь? — Существо (назвать это человеком не получалось даже мысленно) явно рассмеялось, хотя больше это походило на смесь кашля и карканья. — В моем мире я был очень даже красив. Вот только там я на хрен никому не нужен. Так же, как и ты. Твой автор убил тебя, деточка. Смирись и прекращай корчить из себя жертву. Здесь все такие.

— Ирг, прошу тебя. — Эван устало покосился на очень «дружелюбное» существо.

— Ох, прошу прощения, мистер Понимание-и-Помощь! Только твои сюсюканья делу не помогают. Сейчас она опять разревется, закатит истерику, а потом будет загадывать перед сном, чтобы проснуться обратно «у себя». — Ирг сложил руки, словно молился, и возвел глаза к потолку. Элис подумала, что в «своем мире», как он выразился, он вполне мог быть еще и актером. Неплохим, но гадким актером. — Только ты знаешь, что дороги назад нет, а вот она не знает. Так что лучше уж сразу объяснить этой истеричке, что в свою реальность она никогда не попадет, и дальше ей придется существовать в этом мире вместе с миллионами таких же ненужных шутов. А главное — самой. Больше никто не придумает, что она должна сказать и как поступить. Ты теперь самостоятельная мертвая героиня очередного бреда умника, возомнившего себя писателем или сценаристом! Так что, может, хватит жевать сопли?! Ты не можешь умереть, ведь ты и не жила!

— Ирг! — тон Эвана становился угрожающим. Настолько угрожающим, что будь Элис вооружена до зубов, даже тогда не стала бы перечить этому человеку. Ирг, видимо, тоже уловил эти интонации, поэтому, презрительно хмыкнув, вышел из комнаты. И вот теперь все утонуло в тишине. Никто не решался открыть рот после пламенной речи Ирга. Никто, кроме самой Элис.

— Персонаж чего?

— Прости?

— Персонаж чего: книги, фильма?.. Откуда я?

— Мы не знаем. Никто не знает.

— Неужели нельзя узнать? Интернет, магазины? Ведь раз это кто-то придумал, это существует!

— Только не здесь. Мы не можем узнать, откуда мы пришли. И что стало с нашими мирами после нашего ухода…

Элис растерянно озиралась по сторонам. Бред, это все какой-то бред! Так не бывает… Столько всего свалилось на нее за последний час, что осознать это слишком сложно. Еще сложнее — принять. Словно ты в один момент потеряла себя. Пустота. Страх. Неверие.

— Вы вчера говорили, что тут был «комплект». В каком смысле? Нас как-то сортируют? — сказала и сама поежилась, словно с головой погрузилась в болото.

— Нет. Мы не знаем, по какому…

— Вы хоть что-нибудь знаете?! — Закрыла глаза, досчитала до пяти. «Здесь все такие». — Прости.

Эван, видимо, не первый раз консультировал новичков — он лишь махнул рукой и продолжил:

— Мы не знаем, по какому принципу нас распределяют по домам. В любом случае ты вполне можешь поселиться где-то в другом месте, если захочешь. А комплект — это своего рода шутка. Десять спальных мест — десять персонажей. Еще вчера вечером у нас был «комплект» — все десять.

— Я появилась тут, потому что какой-то Сэм вернулся, так? Как он мог вернуться?

— Такое бывает. Но очень редко. Не всех воскрешают авторы. Не всех могут.

— Сэма могли?

— Видимо, да. Он ведь был оборотнем — кто там знает, что у них возможно.

— Оборотнем? Их не существует! — Снова Элис сказала раньше, чем подумала. И тут же пожалела.

— Тебя, в общем-то, тоже, — совершенно безэмоционально бросила татуированная блондинка, которую Элис видела вчера ночью.

Все верно. Ее нет. Она — набор слов, образ, чья-то выдумка.

Кажется, по сравнению с этим ее смерть — не такая уж и большая беда. Есть ли что терять тому, кто существовал по чьей-то прихоти?

Эмоции переполняли Элис, и сидеть на месте под этими внимательными и сочувствующими взглядами не было сил. Бросив тихое «Не надо» тому, кто попытался пойти следом, она вышла на улицу. Яркое солнце покрывало все вокруг налетом приглушенного света, словно Элис смотрела на мир сквозь фильтр для камеры. Она огляделась. Простые дома в три-четыре этажа. Лужайки. Вдали виднеются небоскребы и многоэтажки. Чуткий слух улавливает шум воды — значит, недалеко море или океан. Обычный город. Обычный летний день. В самом необычном месте — Вселенной мертвых героев.

Куда она шла, Элис не знала и за дорогой не следила. О том, что придется возвращаться, она даже не подумала. Ее мысли были далеко отсюда. В другом мире. Там, где ее сейчас оплакивали. А было ли оно так? Или, может, с ее смертью закончилась и сама история? Все застыли. Или они живут дальше? Что ты там придумал, дорогой автор?! На что еще хватило твоей фантазии?

Все-таки она расплакалась. Это так… мерзко! Да, вот правильное слово! Мерзко понимать, что вся твоя жизнь — выдумка. Что твоя болезнь — чужая прихоть. Мечты о карьере врача — просто строчка в тексте. И то, что ты любишь фильмы о любви. И то, что Райан бросил тебя, добившись своего на выпускном. И твоя «большая любовь» Маркус, неловко прощавшийся с тобой в больнице, сбежавший от трудностей и боли, — тоже чья-то воля. Иллюзия. Ну почему? Почему ее не вписали в счастливую историю? За что она страдала, мучилась, умирала?

Так хотелось чувствовать себя человеком. Но ничего ей не принадлежало: ни мысли, ни желания, ни слова. Она сама себе не принадлежала.

Она не человек. Она просто персонаж. Выдумка.

Ее нет. И никогда не было.

Она не жила.

Но успела умереть. Или нет?

Кто теперь разберет, как все это назвать? Кто скажет, что правильно? А еще лучше — расскажет, как с этим смириться, как жить дальше.

— Лучше было бы уйти в тень. У тебя очень тонкая кожа — еще обгоришь.

Эван протянул руку, и Элис послушно встала с песка. Как она очутилась на пляже? Да важно ли? Они молча шли вдоль берега к навесам — спрятаться от солнца было хорошей идеей. Особенно в том случае, когда твоя кожа не видела солнца очень давно. Да и загорать человеку, который перенес столько химиотерапии, чьи волосы и ресницы остались лишь воспоминанием… Хотя что может случиться с тем, кто уже умер? А если он к тому же и не существовал?

— Сложно?

— Очень. Все время кажется, что это просто сон. Или бред из-за лекарств. Так же не бывает — персонаж, вот это все…

— Ты привыкнешь. Поначалу всем тяжело принять, но потом… Потом ничего не остается, кроме как жить дальше.

— Тебе тоже было сложно?

Элис смотрела в глаза Эвана и задавалась вопросом: почему он так спокоен? Сколько он здесь? Откуда пришел? И почему умер там — у себя?

— Я не помню.

— В смысле?

— Я не помню свой мир, Элис. Я не знаю, кто я, откуда и почему здесь. Просто одним утром проснулся в этом доме. Много-много лет назад. И все, что у меня было с собой, — имя. Никаких воспоминаний, никакого прошлого.

— Здорово…

Под непонимающим взглядом Эвана Элис стало неуютно: пора прекращать говорить все, что думает.

— Тебе не о ком скучать. Незачем думать, как твой мир без тебя! Тебе не больно. Вся твоя жизнь — вот она. Целая, не отнятая. Тебя не тянет назад. У тебя нет места, куда ты никогда не вернешься, хотя хочешь этого больше всего…

Слезы сказали все остальное за нее. Глаза Эвана потемнели — стало не разобрать, какого они цвета.

— Ты права. Мне некуда возвращаться. Потому что у меня никого нет. Никто меня не ждет, мне нечего вспомнить. И некого. Ты можешь вспомнить родные лица и голоса. Ты можешь видеть их во сне. Ты знаешь, что тебя любили. Я не знаю, Элис, что лучше. Потерять все или не иметь ничего, что можно потерять.

Внутренний голос подсказывал, что Эвану куда тяжелее, что он прав хотя бы в том, что она знает — ее любили. Но собственная драма казалась такой большой, тоска и боль разрывали ее на куски, поэтому, вместо слов поддержки, она просто промолчала, утопая в своем личном горе. Внезапную мысль, что Ирг был прав, говоря, что она строит из себя жертву, хотя в этом мире они все равны, Элис тут же спрятала подальше. Ей больно. Ей плохо. Она скучает по семье, по своей — пусть и придуманной кем-то — реальности. И нечего тут влезать в ее горький мирок со своими умными мыслями!

— Пойдем домой.

Эван отряхнул ладони от песка и чуть наклонил голову влево, ожидая ее ответа.

«Домой» — звучало очень заманчиво. Вот только дома у Элис теперь не было. Она бы с радостью назвала таковым даже больничную палату, чтобы только снова оказаться рядом с людьми, которые и были для нее домом: мамой, папой, Мисси.

Но выбирать не приходилось. Внутренне моля о том, чтобы наконец проснуться, Элис позволила Парню-без-прошлого увести ее с пляжа.

Глава 2

Здесь всем есть место

— Вы как раз к ужину! — Бойкая темноволосая женщина со смуглой кожей и выдающимися формами приветливо улыбнулась. — Ты любишь пасту?

Элис не сразу поняла, что вопрос адресован ей. Когда в последний раз она ела нормальную человеческую еду? Кажется, в другой жизни. Она мысленно усмехнулась точности определения и пожала плечами:

— Когда-то любила… Но мне нельзя, наверное.

Дурманящие ароматы витали в воздухе и пьянили настолько, что Элис была готова пойти на край света, лишь бы отведать все эти вкусности! Урчащий желудок разделил ее намерения и заставил женщину в цветастом фартуке улыбнуться еще шире.

— Он, — указала она на живот Элис, — утверждает, что можно! Садись за стол. Эван, милый, поухаживай за девушкой.

Женщина потрепала Эвана по щеке и снова вернулась к плите.

— Это Костра, — шепнул он на ухо Элис, и даже поворачиваться не нужно было, чтобы понять — он улыбается. Так тепло и благодарно, как улыбаются бабушкам, вырастившим тебя, или соседкам, что по вечерам поили какао и рассказывали истории. — Она добрая фея нашего дома.

— Она фея?! — От неожиданности Элис плюхнулась на выдвинутый для нее деревянный красный стул с мягким сиденьем, обитым клетчатой тканью.

Тихий смех Эвана заставил девушку покраснеть.

— Нет, нет, Костра… Не совсем человек, но она точно не фея. Как-нибудь она расскажет тебе свою историю. Скажу только, что в своей реальности она держала дом для нуждающихся, в особенности — для детей-сирот. Теперь мы все ее «сиротки».

— Что-то в этом есть.

Элис принялась рассматривать компанию, собравшуюся за столом. И не только: взобравшись прямо на рабочую поверхность, что-то с аппетитом уплетала та самая татуированная блондинка. Татуировок на ней было очень много: голые руки, шея, ключица — все, что не скрывала одежда, пестрело рисунками и надписями. Что-то подсказывало Элис, что ноги, обтянутые светлыми джинсами, тоже покрывал вбитый под кожу узор. Волосы, кстати, не были чисто белыми: ярко-красные пряди вспыхивали огнем под лучами солнца, когда Вик — Элис вспомнила ее имя — поворачивалась к сидящим за столом.

— Кушай, детка! — Костра поставила перед Элис огромную тарелку пасты с морепродуктами, и от соблазнительного запаха закружилась голова.

— Я смотрю, истеричка уже пришла в себя? — Шипение, раздавшееся за спиной девушки, едва не отбило аппетит — благо еда была настолько вкусной, что сейчас даже катастрофа вселенского масштаба не смогла бы оторвать Элис от ужина.

— Ирг, хватит. Ты сам был не лучшим примером спокойствия по прибытии. — Вик перебросила волосы через плечо, оголяя татуировки на шее. Цепочки из непонятных символов вились вокруг ключиц и спускались к груди, словно широкое ожерелье. Элис очень хотелось рассмотреть их поближе, но почему-то казалось, что Вик не будет в восторге от такого пристального внимания.

— А сама? «У меня там отряд! Пустите!» — Ирг пытался подражать женскому голосу, отчего его шипение стало похоже на визг. — «Они погибнут без меня!» Тьфу, вояка нашлась!

Едва уловимый свист — и в паре дюймов от головы Ирга в стену воткнулся нож. Тишину нарушил только внезапный вскрик Элис.

— Еще раз откроешь то, что ты называешь ртом, и этот нож будет торчать из твоей уродливой головы! И неважно, кого ты будешь донимать: меня, Элис или мимо проходящего. Твое нытье уже поперек горла, Ирг. Я тебя предупредила.

— Тише, детишки! Вы бы еще чем померились! — заливистый бас, который напомнил Элис о пунктике «врезать этому бородачу». — Все мы хороши поначалу, пока пообвыкнем. Зачем воздух сотрясать да ножами швыряться? Убить же не убьешь, а кровищи будет, у-у-у! Зачем пугать малышку.

— Я вам не малышка! — Элис в очередной раз сказала раньше, чем подумала. — И я очень сомневаюсь, что, попади она ему в голову, не убила бы.

Вик довольно хмыкнула в благодарность за веру в ее силы. А бородач, которого Эван называл, кажется, Роджем, поспешил с ответом:

— То, что Вик может прикончить любого за две секунды, вообще не обсуждается. Она — та еще штучка, хотя я и привык, что бабы менее кровожадны! — Получив кулаком между лопаток от все еще улыбающейся Вик, Роджер закашлялся, но так же добродушно продолжил: — Тише, детка, а то твоя сила меня возбуждает!

— Мадонна! Родж, не за столом же! — Костра неодобрительно поджала губы.

— Все ж естественно! Тьфу ты, бабы, опять запутали! От! — Роджер покачал головой, но не переставал усмехаться в свою густую рыжеватую бороду. — О чем это я? А, точно! Вик может прикончить любого, или Астор всадит свое копье, или даже ты сама, малышка, устанешь слушать бред Ирга… Но в этом мирке умереть невозможно, ведь, по сути, мы и так мертвее некуда.

Элис вздрогнула. Сложновато привыкнуть к тому, что ты находишься в доме, полном мертвецов. Да и сама недалеко от них ушла.

— То есть, — осторожно начала она, — если меня… не знаю… к примеру, разорвет на части гранатой…

— То завтра ты проснешься в своей постельке. И отнюдь не суповым набором и кровавым месивом.

— Логично.

— Застряли мы в этом гребаном мире! — Ирг вскочил со стула, на который только присел. В его руках был большой пластиковый стакан с бурой жидкостью, которую он потягивал через трубочку. Элис не хотелось знать, из чего состоит этот коктейль. — Даже умереть не можем по-человечески!

— Спешу напомнить, что ты не человек. — Вик ухмыльнулась и вернулась к своей тарелке с пастой. Существо хотело что-то ответить, но обстановку снова разрядил бородач.

— Костра, а можно мне еще порцию твоей божественной стряпни? И бутылочку пива, а? Ну или чего-нибудь покрепче.

— Родж, хватит подлизываться. Ничего покрепче ты не получишь — не хватало нам опять искать тебя по чужим домам и всяким притонам! Пиво в холодильнике, паста на плите. Руки и ноги у тебя есть. Деточка, — Костра обернулась к Элис, — может, тебе тоже добавки?

— Нет-нет, спасибо. Очень вкусно, но я давно не ела так много. Кстати, еще один вопрос. Откуда все так хорошо знают английский? Да еще и без акцента…

Эван взял со стола пустые тарелки — свою и Элис — и пошел к раковине.

— Попадая сюда, мы все автоматически приобретаем знание английского языка. Мы можем спокойно на нем говорить и отлично понимаем других. Видимо, так случается из-за того, что новички попадают в любое свободное место, и во избежание сложностей они, как и все остальные, говорят на одном языке. Так же хорошо, как на родном: Костра — на испанском, Вик и Ирг — на неизвестном нам языке и так далее.

— Ух ты! — вырвалось у Элис. — Вот бы так в реальности! В моей реальности…

— Давай ты сейчас пойдешь спать, а завтра мы поговорим о реальностях. Поверь, в этих стенах ты услышишь много интересных историй.

— Ты прав, Эван. Мне нужно отдохнуть.

Столько тяжелых и внезапных событий, столько движения, столько боли — и все в один день. Хотелось только вытянуться на кровати, укрыться одеялом и спать. Хотя было еще одно маленькое желание, которое внезапно материализовалось прямо перед ней.

— Откуда ты знаешь? — Элис потянулась к стакану с молоком.

— Интуиция, — хитро улыбнулся Эван. — Так. Костра, покажи Элис вашу комнату. Вик, ты сегодня тоже спишь там — твою кровать починили.

— А где Принцесска? — поинтересовалась блондинка, спрыгивая со стола.

— Переехала к «любви всей ее жизни». — Эван закатил глаза на последних словах, и Элис снова сделала мысленную зарубку узнать, что за принцесска и почему Родж так ухмылялся на новость о кровати Вик. Еще немного подумав, девушка стерла прошлую пометку — бородач был не таким уж и плохим, так что пока миссия «врезать» может подождать.

Неожиданные объятия вернули Элис на кухню — Эван посмотрел ей в глаза и тепло улыбнулся:

— Доброй ночи.

Девушка улыбнулась в ответ и пошла за Кострой к лестнице наверх. Тихий шепот настиг ее уже на ступеньках: «Спокойной ночи тебе. И сил». Обернувшись, Элис столкнулась с яркими бирюзовыми глазами, полными сострадания и печали. А еще понимания — того, чего точно не было у Элис к исходу сегодняшнего дня. Обладатель этих глаз явно знал что-то такое, что заставило его заговорить — впервые, кстати, за сегодняшний вечер. Костра потянула ее за собой, мягко поглаживая пальцы. Прямо как мама, когда она долго не могла уснуть. Это воспоминание больно кольнуло, и слезы быстро скопились в уголках глаз. Она незаметно вытерла мокрые дорожки и попыталась благодарно улыбнуться ведущей ее женщине.

— Вот мы и пришли.

Вик зажгла свет, и новое жилище Элис предстало в полной красе. Персикового цвета стены, легкие шифоновые занавески на окнах, которые служили скорее украшением, чем препятствием для солнечного света и любопытных глаз. Хотя комната была на третьем этаже, так что вряд ли кто-то покусится на святость женской спальни. Три кровати располагались как раз между двумя большими окнами, под которыми стояли светлые тумбочки. Стол в углу комнаты, несколько стульев, пара кресел-мешков и большой шкаф с зеркальной дверью — вот и вся обстановка.

— Мы здесь проводим не так уж много времени. — Костра по глазам прочла, что комфорта и уюта Элис недоставало. — Кто-то съезжает в отдельные квартиры в небоскребы, кто-то покупает собственные дома или женятся и живут отдельно… Тут что-то вроде перевалочного пункта, поэтому все так скупо.

— А давно вы здесь?

— Мы долгожители. Ни я, ни Вик не переезжали отсюда ни разу.

— Почему? — Элис подошла к одной из кроватей и присела.

— Кто же будет следить за этими недотепами? — Костра по-матерински улыбнулась и пожала плечами. — Я тут нужна. Да и привыкла уже здесь.

— А ты, Вик?

Блондинка, все это время осматривавшая крайнюю кровать справа, резко обернулась.

— А со мной мало кто хочет жить. Эван не гонит, Костра не жалуется — вот я и остаюсь. — Вик присела на кровать и немного попрыгала на ней. — Сдается мне, что ее не чинили, а просто привезли новую. Эван не хотел, чтобы я чувствовала себя обязанной. Черт!

— Вик, не злись. Он заботится о тебе…

— Это и бесит! Вернее, то, что я именно и остаюсь обязанной ему. У нас долги не прощаются!

— А что случилось с твоей кроватью? — Элис вклинилась в разговор и задала, наконец, мучивший ее вопрос.

— Она… — Костра начала было судорожно подбирать слова, но Вик ее опередила:

— Я сломала ее пару ночей назад. Кошмары, знаешь ли, бывают очень реалистичны. А если не знаешь, то скоро почувствуешь сама.

— Вик, — Костра присела на свою кровать и покачала головой, — зачем ты так? Она же не знала…

— Будет знать. Ей еще жить со мной. — Виктория завязала волосы на макушке и повернулась к Элис. — Я слова не выбираю, как ты заметила. Вся моя жизнь — война. Такой меня сделали, и мне трудно быть милой. Но я стараюсь. Поэтому сразу и заранее извиняюсь за все резкости, что ты еще услышишь в свой адрес. Привычки сложно искореняются. Особенно те, что привиты кем-то другим.

— Ты, главное, ножами в меня не швыряйся, как в Ирга, ладно? А остальное я потерплю.

Вик едва улыбнулась, а потом прикусила губу, хитро подмигивая.

— Заметано, Эл! — С этими словами девушка взяла из шкафа пижаму и скрылась за дверью, что располагалась напротив ее кровати. Элис здраво рассудила, что там, должно быть, ванная. Хорошо хоть, не общая — на всех.

— Общая тоже есть — на первом этаже. Но нас трое, думаю, сможем не стеснять друг друга и в нашей собственной.

Элис сокрушенно вздохнула — опять все подряд говорит вслух. В последние недели, когда реальность и сон перемешались, она начала думать вслух, чтобы родные и медперсонал ее точно услышали.

— Кстати, ты выбрала верную кровать — она теперь твоя. Я уже застелила чистое белье, Эван принес новый комплект подушек и одеяла. В шкафу ты найдешь пижаму и вещи — на первое время. Стандартный набор, который прибывает к нам после поступления новенького. В ванной тоже есть все, что нужно. Потом ты сможешь купить, что тебе нравится больше. У каждого по прибытии есть небольшой счет, на первое время хватит.

— А потом?

— Потом… Мы живем в огромном городе с кучей возможностей. Можно найти работу или получить стипендию и учиться… Можно даже выиграть в казино, если ты поцелована удачей.

— Здесь все это есть?!

— Все умирают, деточка. И врачи, и учителя, и монстры, и праведники. Кто-то начинает здесь новую жизнь, исполняет мечты… Но большинство — делают то, что привыкли, что было заложено в них изначально.

— Вот поэтому я и сижу без работы большую часть времени. — Из ванной появилась Вик в клетчатых пижамных шортах и свободной белой майке. Татуировки контрастировали с белой тканью, отчего любопытство Элис разгоралось с новой силой. — Меня учили убивать и командовать. Убить здесь никого нельзя, а про «командовать» я вообще молчу — в лучшем случае обзовут «бабой», как Родж, и отправят восвояси.

Вик распустила волосы и Элис восхищенно вздохнула. Свои-то она потеряла уже давно, как и часть ресниц. А тут прямо перед ее глазами белые-белые тяжелые пряди ниже поясницы. Красные всполохи в прическе вкупе с татуировками делали Вик этаким фриком, но Элис подозревала, что в чужой для нее реальности все эти рисунки и краски значили что-то большее, чем сиюминутное желание выделиться.

— Я пойду в ванную. Доброй ночи. — Побег был идеальным способом скрыть зависть и горечь.

В ванной комнате оказалось очень мило. Судя по всему, она была практически такой же по размеру, что и жилая часть комнаты. Душ со стеклянной дверью, большая ванна с кучей всяких тюбиков, стоявших по краям, раковина с огромным зеркалом над ней и держателем для зубных щеток. По цвету она была ярко-бирюзовая — и тут же напомнила глаза того самого соседа, что желал ей сил. На небольшом белом комоде возле раковины лежал пакет с ее именем. Элис открыла его и нашла там зубную щетку, тюбик пасты, несколько тюбиков крема и еще пару мелочей, нужных каждой девушке. Тот, кто выбирал все это, явно знал о ее предпочтениях: все эти тюбики и баночки были словно из прошлой жизни, когда она еще была в силах ходить по магазинам и выбирать себе косметику.

Элис решила принять душ, потому что отмокание в ванне грозило растянуться на пару часов и закончиться усталым сном прямо в воде. Сил на это не было, поэтому она разделась и прыгнула под жесткие горячие струи. По правде говоря, вода была слишком горячей, но Элис все еще чувствовала себя так, словно мерзнет. Это вполне могла быть фантомная привычка, оставшаяся из ее болезненной реальности. Элис до красноты растерла кожу жесткой мочалкой и, прижавшись лбом к стеклу кабинки, позволила себе заплакать. Пришлось зажимать рот рукой, чтобы ее истерические всхлипы не были слышны в комнате. Господи, она никогда столько не плакала, сколько делала это за один-единственный день в этом мире! Если так пойдет, она умрет от обезвоживания или попадет в психушку с нервным срывом. Ах да, она уже мертва, так что можно не переживать по поводу первого пункта. У судьбы странное чувство юмора: Элис так долго свыкалась с мыслью, что умрет, говорила об этом спокойно — хоть и избегала «запретного» слова, — но все равно, когда этот день настал, она плачет, истерит и пытается не свихнуться. Возможно, все это потому, что после смерти она не ожидала оказаться здесь, принимать душ и решать, что ей делать дальше. Она вообще ничего не ожидала.

Усталость брала свое, прогоняя истерику, и Элис, облачившись в голубую пижаму с простым клетчатым узором на рубашке, вышла из ванной в спальню, где горел одинокий ночник возле кровати Костры. Та уже лежала в своей постели, что-то читая.

— О, милая, все хорошо? Тебя долго не было…

— Все в порядке. Просто я отвыкла… Грелась. Простите, мисс…

— Зови меня просто Костра — не такая я и старая! Все в порядке — я воспользовалась общей.

Хоть Эван и сказал, что эта женщина не фея, было в ней что-то завораживающее, не дающее думать о ней плохо или не доверять. Одного взгляда в ее лучистые глаза хватало, чтобы почувствовать себя дома, чтобы укутаться теплом и заботой, словно любимым шерстяным пледом. Именно такой, по мнению Элис, и должна быть фея-крестная из детских сказок.

— Доброй ночи, милая. — Костра улыбнулась ей, но как-то слишком печально. — И помни: все будет хорошо.

Такое напутствие не вселяло веры в то самое «хорошо», поэтому Элис, забравшись на кровать, свернулась клубочком и накрылась с головой. В детстве казалось, что под одеялом — самое безопасное место в мире: здесь тебя не достанет ни один монстр, мама не отругает за пролитый на скатерть сок, соседский мальчишка не обзовет «железякой» из-за ненавистных брекетов. Под одеялом есть только ты сам и любой мир, который можно представить: далекие галактики, волшебный замок, домик на дереве или сказочный лес. Там нет ничего из того, что расстраивает или пугает. Вот и сейчас Элис пыталась успокоить себя тем, что здесь с ней ничего не случится. Она просто уснет.

Согретое водой и измотанное дневными событиями тело расслаблялось. Разум еще цеплялся за обрывочные воспоминания и эмоции, но сон наступал, обволакивал, затягивал в новую воронку.

Жалюзи на окне пропускали немного света, но его хватало, чтобы прочесть по лицу врача все еще до того, как он начнет говорить. Стеклянный взгляд отца, прижатая ко рту рука мамы в тщетной попытке остановить истерику и ее собственный ступор. Сколько прошло времени до того, как тихая фраза «У вашей дочери лейкемия» наконец просочилась в ее мозг и обжилась там? Сколько бумажных платков окрасилось красным, когда от стресса у нее пошла кровь носом? Сколько бессмысленных вдохов она сделала в ужасе, но воздух так и не достиг легких, застревая где-то в горле рваными хрипами? Сколько раз она мысленно спросила небеса о том, почему именно она? Она не готова перенести все это! Она не может смотреть на родителей, которые точно не заслужили наблюдать, как она умирает! Казалось, мир вокруг оглох — только звенящая зловещая тишина и разбивающий мир на части крик. Ее собственный крик. И сочувствующий взгляд Эвана. Горестный вздох Вик. Ласковые ладони Костры на ее вспотевшем лбу. Сильная дрожь и слезы. Ужас вперемешку с облегчением, желание вернуться — с радостью, что все закончилось, запах новой жизни — с ароматом маминых духов, что любезно подкидывало подсознание.

Растирая дрожащие пальцы, Элис повернулась к Вик, что сидела на краю своей кровати, подтянув колени к подбородку:

— Сломанная кровать — это не так уж страшно. Сны — сами по себе — страшнее.

Слабая улыбка стала ей ответом. Под вопросительные взгляды присутствующих Элис натянула свитер поверх пижамы и двинулась к двери.

— Я на кухню. И нет, — она остановила Костру и Эвана, собирающихся что-то сказать, — мне не нужна компания. Я хочу побыть одна.

— Конечно. Если что, только позови…

— О, это я умею отменно! — Элис провела рукой по голой макушке, но, как и прежде, волос там не было. Рука беспомощно упала вдоль туловища. — Вряд ли кто-то в этом доме успел соскучиться по моему крику. Ложитесь спать, со мной все будет в порядке.

Уже у двери она услышала грустный голос Костры:

— Мята для чая в стеклянной банке на столе. Я оставила для тебя…

Бедная женщина. Она ведь действительно печется о каждом в этом доме, как о своей семье. Сколько раз она просыпалась по ночам от таких же криков? Скольких отпаивала мятным чаем? И какие кошмары мучили ее саму?

Столько вопросов, ответы на которые знать не слишком хотелось. По крайней мере сегодняшней ночью — она еще успеет выяснить болезненную статистику местной феи, да и всех остальных тоже. А пока ее ждали мятный чай и попытка успокоиться.

Лунный свет лился в окно, и Элис не стала зажигать свет. Она не боялась темноты. Это неправда, что в темноте живут страхи и монстры, которые исчезают, стоит лишь щелкнуть выключателем. Все это живет внутри нас самих, и простым светом электрической лампы их, к сожалению, не прогнать. Щелчок вскипевшего чайника вывел ее из задумчивости, и она принялась заваривать чай. Пар клубился над светло-голубой кружкой, мягкий запах мяты разливался по кухне — такой знакомый и любимый. Элис обхватила кружку двумя руками и села прямо на пол, опершись спиной о кухонный шкафчик. Она закрыла глаза, ощущая тепло, что разливалось от ладоней по рукам, заставляя верить, что все хорошо. У кого-то мерзнут ноги, кто-то кутается в теплые свитера с высоким воротом, оберегая горло, а у нее самой — вечно холодные руки. Поэтому она очень любила греть их, обнимая чашку двумя руками. Кто-то в прошлой жизни сказал ей, что это признак одиночества. Что ж, сегодня она была готова согласиться.

— Так всегда бывает в первую ночь.

Элис не стала открывать глаза, просто прислушалась к этому голосу: шорох листьев теплой летней ночью, легкий шепот морских волн, прохлада ясного утра после ночного дождя… Все это звучало, обволакивало и заполняло до краев в одной простой фразе. Разве обычный голос — тем более совсем незнакомый, не тянущий за собой гору воспоминаний, — может нести в себе столько всего? Элис открыла глаза и столкнулась с тем самым мудрым бирюзовым взглядом. Только сейчас она заметила, что волосы у ее нового соседа такого же цвета, что и глаза: они были собраны в хвост серой лентой — свободно и небрежно. Парень стоял к ней боком, опираясь на стол и сложив руки на груди. Острые скулы, узкий подбородок, длинные руки — крепкие, но изящные… Белая футболка и пижамные штаны сидели на нем как-то странно. То ли потому, что он был слишком высок для простой человеческой одежды, то ли картину портила странная форма спины — словно его что-то покорежило в районе лопаток. А вообще, если забыть о последнем, то складывалось впечатление, что он изображал собой ствол дерева — тонкого и красивого, — которое тянется к солнцу, к небу. Или искусную стрелу, которая летит, рассекая…

— Ветер.

Элис тут же вынырнула из своих мыслей. Опять говорила вслух? Боже, как же некрасиво вышло!

— Я…

— Ты Элис, я помню. — Он явно заметил ее замешательство и с легкой улыбкой добавил: — А я — Ветер, так меня зовут.

Что ж, подходящее имя для обладателя такой внешности и голоса. Ветер меж тем сел возле нее на пол и принюхался.

— Мята? — Элис кивнула. — Костра всегда оставляет этот сбор для новичков.

— Всем так плохо по… прибытии?

— Нет, что ты. Чаще бывает хуже — ты отлично справляешься. Многие из нас годами видят такие кошмары, что никакой чай не успокаивает.

— Но почему? Да, это тяжело, и страшно, и больно… Но что должно сниться, чтобы спустя годы так реагировать?

— У всех свои кошмары, Элис. Кто-то был слишком привязан к прошлой жизни, кто-то так и не научился жить новой… А у других за плечами такое прошлое, что кошмары — самое малое из возможных наказаний.

— А кто здесь наказывает?

— Совесть. Как бы банально это ни звучало, но это наш самый жестокий каратель. И еще, конечно, память.

— А что снится тебе? — Элис хотела извиниться за бестактность, но Ветер без малейших колебаний ответил:

— Небо.

Одно маленькое слово — а в нем собралось столько боли, что Элис захотелось убежать из этой кухни куда-нибудь на край земли, лишь бы не видеть этих подрагивающих опущенных век, внезапно заострившихся еще больше скул и часто поднимающейся грудной клетки. Ветер беззвучно шевелил губами и как-то неосознанно сжимал кулон, висящий на тонкой серебряной цепочке. Когда он опустил руку, Элис увидела, что это было маленькое резное облако, сделанное тоже из серебра.

— Для поднебесного нет ничего дороже неба, Элис.

— Поднебесного?

— Не думаю, что моя история — это то, что тебе нужно в первую ночь. Она печальна, как и все в этом мире.

— Любая история будет лучше, чем попытка не вспоминать и не плакать, тебе так не кажется? Тем более я очень хочу услышать твою, узнать о том, как живут в других мирах — не таком, как жила я.

— Тогда я, пожалуй, тоже не откажусь от чая. — Он легко поднялся на ноги и включил чайник. Глядя на его движения, Элис чувствовала себя неповоротливой и неуклюжей. Если бы этого мужчину звали как-то по-другому, ему стоило бы дать прозвище, потому что он действительно был воплощением ветра: сильный и ловкий, успокаивающий и чарующий. Словно невесомый, он передвигался по кухне, переступая бесшумно и грациозно.

Ветер взял в руки широкую белую чашку и уселся по-турецки на пол рядом с Элис. Пар маленьким беззаботным облачком поднимался над чаем, пока голос нового соседа уносил девушку куда-то далеко-далеко, в другую реальность…

— Мой мир прекрасен и таинственен, Элис. Все в нем подчинено Стихиям — они дают нам жизнь, они окружают нас повсюду, а мы служим им верно и преданно. В наших морях и океанах живут Водные — они гибки и легки, они могут дышать под водой и не прятать глаз от ее соли. Они знают язык рыб и дельфинов, они направляют течения и берегут воду для мира. Земляные служат Земле: в лесах и на полях, на равнинах и в горах. У них очень крепкие ноги и руки, а кожа не боится царапин и трещин. Огнеры поклоняются Солнцу и умеют управлять огнем. Если бы ты только видела искры, летящие по смуглой коже, срывающиеся с пальцев и наполняющие воздух треском самой Жизни… Огнеры очень красивы — они стройны и изящны, словно языки костра, их волосы цвета пламени длинны и мягки, взгляд — лукавый и острый, ведь огонь может и обжечь. Сколько стихийных сгорело в пламени их страсти…

Ветер погрузился в воспоминания целиком, словно нырнул в глубокую воду, что сомкнулась над его макушкой. Он не замечал завороженного взгляда Элис, которая чувствовала его голос кожей, словно легкое дуновение настоящего ветра, от которого кружилась голова и хотелось остаться на месте навсегда.

— И есть такие, как я, — Поднебесные. Служители Воздуха и воины Неба. Нас легко обнаружить среди других. Не из-за роста или цвета кожи, Элис. Все дело в крыльях: Поднебесные почти не ходят по Земле — они летают в своей родной стихии. Полет… Ты знаешь, что это такое? Ты видела, как прекрасны облака, когда до них можно дотянуться рукой? Как безгранично Небо и как оно свободно? Когда твои крылья делают взмах, расправляются и несут тебя вверх — и ты ощущаешь силу, счастье и восторг — это ни с чем не сравнимо, нет ни в одном языке таких слов, чтобы описать это состояние… Я был Поднебесным, молодым и счастливым. Как и все в нашем мире. У нас не было войн и разрушений — только мир и гармония. Как такое возможно? Просто все были на своих местах, все выполняли свою работу и не нарушали правил. Как бы это ни звучало для вас, но наш мир был счастлив, потому что был строго дисциплинирован. А как же свобода, да? Вы, люди, всегда задаете этот вопрос. Но для чего вам эта свобода, если она ведет к хаосу, боли и смертям? Моя свобода была там, в Небе — и другой мне не нужно было. А тут я оказался из-за любви. В любых мирах ищи любовь — и ты найдешь ответы на все вопросы.

Ветер отпил из своей чашки и тяжело вздохнул.

— Ты влюбился не в ту девушку?

— Я? Нет. Я не влюблялся, Элис.

— Но…

— Давай по порядку. — Ветер повел плечами, словно пытался расправить крылья. Ненужные рефлексы — самые болезненные. Элис это знала не понаслышке: поправлять несуществующие волосы она так и не разучилась. — В нашем мире все живут по правилам. Их не так уж много: выполнять свою работу, не мешать другим, не использовать стихии во зло и не смешивать виды. Все дело в том, что наши расы могут продолжать существовать только внутри своего вида. Если у ребенка будут родители из разных стихий — он будет проклят, ибо не найдет себе места. Таких детей убивают сразу после рождения. Это жестоко, да, но с другой стороны — милосердно. Понимаешь, Элис, ребенку с жабрами и крыльями, к примеру, не взлететь, но и под воду не уйти. Крылья горят от искр, а земля погибает от большого количества воды. Такие дети… Им негде жить, не с кем. Поэтому мы строго соблюдаем традиции. Но я говорил тебе о том, как прекрасны и коварны Огнеры, ведь так? Они могут соблазнить любого — и моя сестра не устояла. Ее звали Сияющая. Она была беззаботна, молода и очень красива. А еще она не боялась Огня — и летела на его свет. И Огонь полюбил ее душой Пламенного — так звали ее избранника-Огнера. Они скрывали свою любовь, пока не выяснилось, что Сияющая носит ребенка. Это было большим испытанием — знать, что твое дитя обречено. И я не выдержал — нарушил закон. Ради сестры, ради маленького крылатого комочка с янтарными глазами. Ее назвали Искра и спрятали от всех в горах — слишком высоко для Земляных, но достаточно низко для Поднебесных. Я ухаживал за Искрой, чтобы отвести подозрения от Сияющей, — мы всем сказали, что она родила мертвого ребенка. Моя сестра очень изменилась: она много плакала, молчала и почти не летала. Все думали, что она убита горем, но она была убита разлукой с дочерью. А еще пониманием того, что рано или поздно все узнают об Искре, и тогда мы не сможем ее спасти. Правила придуманы не просто так, Элис, в них наша сила и стойкость нашего мира. Но где-то глубоко в душе я надеялся, что Искра выживет, что она сможет совладать с обеими стихиями — и тогда наш мир ее примет. Все мы думаем, что можем изменить мир, не так ли? Что в нашем случае получится по-другому, ведь иначе и быть не может! Самонадеянные, молодые и глупые. Конечно, один раз на тысячу этот шанс срабатывает, но я не стал тем самым счастливчиком.

Ветер устало потер переносицу и поставил на пол чашку с давно остывшим чаем. Элис понимала, что он не желал показывать, как дрожат его руки. С одной стороны, ей хотелось прекратить эту муку, ведь именно она виновата в том, что сидящий рядом с ней парень горит в собственном аду, вспоминая прошлое. Но, казалось, стоит прервать его — и эти невысказанные воспоминания взорвут его голову и разорвут на части душу. Если там еще осталось что рвать.

— Они нашли Искру. Я видел, как ее — маленькую и плачущую — вынесли из пещеры и понесли на Сбор. Туда же притащили мою сестру и Пламенного. Меня, конечно, тоже, но я не осознавал, что происходит. Я не мог оторвать взгляд от Искры и Сияющей. Я знал, что нас всех ждет. И не мог, не мог допустить их смерти! Это было очень несправедливо, чудовищно и… правильно. Это было по Закону, Высшему Закону, который был создан задолго до моего рождения. Кто я такой, чтобы идти против? Но безумная любовь к этим двум самым дорогим людям в моей жизни перекрывала все, даже силу Закона.

Ветер замолчал, и Элис старалась даже дышать тише, чтобы не разрушить это хрупкое забвение, ведь дальше, как она понимала, будет самая страшная часть истории.

После тяжелого вздоха Ветер продолжил:

— Я вырвался из рук стражей. Бросился к этой толпе, умоляя не убивать Искру. Я все говорил, и говорил, и говорил… Но мои доводы, что она имеет такое же право на жизнь, как и все остальные, разбивались о традиции и устои нашего народа. Тогда я стал кричать, угрожать, закрывая собой маленький орущий комочек. А Искра… ее маленькие крылья внезапно раскрылись и подняли ее над Землей. Этот рефлекс был в крови Поднебесных, но ведь она была таковой лишь наполовину. Да, она была еще малышкой и не понимала, что происходит, но чувствовала всеобщую озлобленность и мою тревогу. И другие — Огнерские — рефлексы тоже проснулись в ней. От искр, бегущих по коже, ее крылья загорелись…

Элис видела, как плакал ее отец. Как плакал Маркус, когда узнал о ее болезни. Но немые слезы Ветра, которые так и не коснулись кожи, но слышались в каждом слове, виднелись в резких движениях кадыка, ощущались в неровном дыхании — эти самые невыплаканные слезы разбивали на части ее сердце. Это было действительно страшно. Таким бывает не легкий летний ветерок, так ураган срывает шаль со стоящей на краю пропасти надежды.

— То, что случилось с Искрой, было куда красноречивее моих слов. Толпа бесновалась и ждала расправы. А нам… Нам было уже все равно — мы получили свое самое большое наказание. Я взял всю вину на себя, потому что не хотел больше страданий сестры, потому что не вынес бы ее мучений, потому что мне было уже все равно, что сделают со мной. Вот только Сбору было не все равно, как оказалось. Они решили преподнести урок всем остальным. Глава Поднебесных собственноручно поднял меня очень высоко и… отрубил мои крылья.

Элис задохнулась на этих словах. Ветер помотал головой, мол «не пугайся, все прошло», но дальше голос его звучал совсем надломленно.

— Я не чувствовал боли, страха, обиды… Я был в ужасе от того, что больше не смогу летать. Как жить дальше, если у меня нет крыльев? Если Небо теперь — далекое и недоступное? Если единственное, что я умею и хочу, теперь навсегда осталось в прошлом? Я знал, что внизу меня подхватят, смоют кровь, залечат раны, но… Я не хотел жить без полета. Мое сердце остановилось еще до того, как я достиг Земли. А потом я проснулся здесь — тоже без крыльев, как видишь.

— Ты жалеешь?

— О чем? О том, что спасал Искру? Нет. О том, что взял вину на себя? Тем более.

— Я о том, что ты… оказался здесь. Ведь ты мог остаться в своем мире.

— Не мог, Элис. Там нет места бескрылому Поднебесному.

— А здесь есть? — Не хотелось, чтобы фраза звучала грубо, но по-другому сформулировать ее не вышло. Правда не всегда ведь звучит приятно.

— Здесь всем есть место. — Ветер легко поднялся на ноги и поставил на стол недопитую чашку чая. — Нужно только найти его. И принять. Доброй ночи, Элис.

Бесшумно он покинул кухню, оставив недоумевающую девушку одну. Голова разрывалась от мыслей. От последних слов Ветра, которые звучали не иначе, как вызов. От его страшной истории. А еще от понимания того, что у каждого здесь есть маленький личный ад. Что в принципе у каждого человека есть такие истории, от которых бросает в дрожь, наворачиваются слезы или сжимаются кулаки. Вот только мы так зацикливаемся на себе, что кажется — твое горе самое страшное во всем мире. И если утром в разговоре с Эваном ей удалось заткнуть свой внутренний голос, то сейчас он разгулялся, заставляя Элис чувствовать себя виноватой.

А еще очень-очень одинокой. Потому что горе у каждого — свое. И кошмары свои. И встречаться с ними ей тоже придется один на один.

Элис поднялась на ноги и направилась в свою комнату, отчетливо осознавая, что ей ничего не остается, кроме как отдаться на волю памяти. Так же как это сделали все остальные. Потому что, хоть они и герои разных историй, новая реальность у них на всех одна и ее правила никого не обходят стороной.

Заворачиваясь в одеяло, Элис мысленно пожелала себе доброй ночи. И тут же исправилась:

— Скорейшего утра мне.

Глава 3

Я не исчезну без следа

Утро никак нельзя было назвать добрым. Ни то, самое первое, которое Элис провела в своей новой постели, ни все последующие. Оно становилось небольшим облегчением, дозой обезболивающего, крохотной надеждой. Но ночи были такими тяжелыми, а сны — реалистичными, что к утру сил не оставалось. Ни моральных, ни физических. Словно всю энергию высасывали воспоминания, которые хороводили во снах, изощренно переплетаясь с иллюзиями и страхами. Поэтому каждое утро было разбитым, скомканным, тяжелым, безэмоциональным, но никак не добрым.

Неделю Элис играла роль овоща. Она с трудом поднималась с постели, плакала в душе, спускалась к завтраку, стараясь не замечать сочувствующих взглядов и раздраженных хмыканий. А потом сбегала. Сбегала на пляж — смотреть на океан и думать. Вспоминать, задаваться бессмысленными вопросами и скучать. А еще мечтать, чтобы это все оказалось сном. Маленькая частичка Элис так и не поверила во всю историю с персонажами и смертью. Может ведь все оказаться просто ее воображением, эффектом лекарств или поехавшей на фоне болезни крышей…

Но даже если это и было сном, то он никак не хотел заканчиваться, а значит, Элис стоило принять свою персонажность и жить. Вот только это не так уж и просто. Не сложно, конечно, чего тут сложного: просыпайся, делай что-нибудь, чувствуй, принимай решения… Вот только что делать? Какие решения принимать? За что браться в этом чертовом мире сплошных мертвецов? Элис раздражала саму себя апатией, затыканием внутреннего голоса, который после разговора с Ветром затыкаться никак не хотел, и глупой растерянностью. Поэтому в очередное безобразное утро она неожиданно выдала:

— А почему у вас здесь так уныло?

На мгновение все застыли с приборами в руках: лучшее время, чтобы затеять такой разговор, — естественно, завтрак.

— На себя бы посмотрела! — Шипение Ирга раздражало не меньше, чем в первый день, но хотя бы не пугало.

— Деточка, ты о чем? — Костра обеспокоенно смотрела на Элис, успевая при этом подливать молоко ей в кофе.

— Этот дом — он же никакой. Он ничего не говорит о вас, словно здесь никто не живет…

— Это временный дом, Элис.

— Серьезно? — Она сделала глоток и по привычке обняла кружку двумя руками. — Эван, сколько ты здесь живешь? Можешь не отвечать, все и так знают. А Костра? Вик, Ветер… Это наш дом!

— Тебе необязательно здесь оставаться…

— А если я хочу?

— Но ты ведь можешь поселиться где угодно! Ты не видела ни домов в центре с квартирами на последних этажах, ни маленьких домиков для пары человек, ни других городов, в конце концов.

— Эван. — Всего одно слово, но он тут же понял, что продолжать расписывать возможности мира не стоит.

— Малышка решила жить. Это надо отметить! — Родж хлопнул своей огромной ладонью по столу, отчего пара ближайших тарелок подпрыгнули.

— А тебе лишь бы напиться.

— Вик, детка, не будь занудой. Что еще остается?

— Не спиваться! — Мика пододвинула к бородатому байкеру кувшин с соком. — Вот, гораздо вкуснее и полезнее. И нам спокойнее.

Послышались сдавленные смешки: все явно вспоминали, как злая Мика в одном белье гоняла по двору пьяного Роджера, который полез к ней в кровать с поцелуями. Таких изречений от воспитанной польки не ожидал никто. Эта парочка перебудила несколько соседних домов, поэтому представление наблюдала пара десятков человек. Стоит отметить, что после инцидента курьер ежедневно доставлял цветы для «темпераментной богини», «страстной польки» и «восхитительной женщины». Микалина только качала головой и пристраивала очередной букет.

— Действительно, почему все настолько… обезличено? Да, Сэм вернулся, а Принцесска съехала, но большинство живет здесь давно, а мы с Элис тоже пока не собираемся переезжать. Это наш дом, так, может, стоит сделать его действительно нашим?

— Мика, ты же понимаешь, что у нас нет фотографий, которые хотелось бы повесить на стены и поставить в рамки. — Костра легонько ударила по руке Роджа, который тянулся за очередным куском пирога. — Оставь другим, glotón!^[1]

— Да, у нас нет ничего из прошлых жизней… — Вик машинально коснулась татуировки на левой руке.

— Но мы можем запечатлеть нашу новую общую жизнь! — Элис смотрела по сторонам в поисках поддержки. — Что в этом сложного?

— Малышка дело говорит! — Роджер все же утащил с тарелки кусочек под хихиканье девчонок.

— Жалкая попытка радоваться жизни? Фотографии, ремонт… А завтра истеричка предложит нам съездить всем вместе на пикник?

— Ирг, не беспокойся, уродцев камера не снимает, так что ты можешь дальше сцеживать свой яд дни напролет. — Вик наградила его раздраженным взглядом и села возле Ветра. — Я поддерживаю девчонок. Жутко бесят эти персиковые стены, честное слово.

— А по-моему, мило. — Костра расправила пару несуществующих складок на своем переднике и смущенно улыбнулась. — Но вот покрывала…

— Ладно-ладно, можете не продолжать! — Эван, как ментор дома, поднял руки, демонстрируя готовность сдаться. — Хотите ремонт — будет вам ремонт. Но, — он подошел к Элис и положил руки ей на плечи, — заниматься всем этим будешь ты. Раз уж предложила.

Элис растерялась всего на секунду, но тут же поняла план Эвана: найти ей занятие, которое отвлекло бы ее от грусти и слез. Что ж, может, это действительно развеет ее и вернет вкус к жизни?

— А я с удовольствием! — Она бодро приняла вызов. — Вы пока все подумайте, что хотели бы сделать, а я поищу дизайнера. Есть тут у вас дизайнеры?

— Найдем! — так же бодро отозвался Эван. — В этом мире можно найти даже какого-нибудь скандинавского бога, не то что простого дизайнера.

— Ну вот и ищи. Ты же меня не бросишь в этом тяжелом деле?

Элис хитро посмотрела на него, давая понять, что Эван снова проиграл — работать придется вместе.

— Эй, команда мечты, все здорово, но у нас с Вик пробежка. — Мика указала на часы, что равнодушно тикали над входом в кухню.

— Пробежка? — Элис практически по слогам произнесла это слово, силясь понять, что происходит.

— Я понимаю, что ты была очень увлечена прибытием сюда и всем таким и не заметила, что мы с Микой бегаем, Эван с Ветром ходят в спортзал, да и мы часто присоединяемся к ним…

— И только Роджер предпочитает пиво и еду всем упражнениям! — Костра убрала со стола тарелку, пока на ней еще оставался пирог.

— Тебе не нравится моя настоящая мужская фигура? — Родж постучал по своему отнюдь не подтянутому животу и не сдержал сытой гулкой отрыжки.

— Фу! — Микалина скривилась и тут же поднялась из-за стола. — Мы побежали. И на будущее: ты всегда можешь присоединиться. Это здорово, поверь мне!

Девушки вышли из дома, весело обсуждая будущие перемены. Элис, глядя на их длинные ноги в обтягивающих тренировочных легинсах, пододвинула свою тарелку с пирогом Роджеру и пробормотала в кружку:

— А по ночам они занимаются сёрфингом и ездят на велосипедах?

— Сёрфинг — это к Эвану, а на велосипедах Вик ездит вместе со мной. — Ветер мягко улыбнулся, возвращая тарелку с лакомством Элис.

— Не дом, а спортивная база какая-то! Эван, пойдем искать дизайнера, пока не оказалось, что вечерами тут еще и крестиком вышивают!

— Вообще-то, мы вяжем, — замялась Костра.

Элис схватила свою сумку, пробурчав благодарности за вкусный завтрак, вытолкала Эвана из дома и захлопнула дверь. На соседнем участке мерно гудела газонокосилка, и Элис увидела рыжую макушку рослого худощавого паренька.

— Я, видимо, единственная в этом доме ничего не делаю полезного.

— Есть еще Ирг… — уверенно парировал Эван.

— О, мне определенно полегчало, спасибо!

— Элис.

— М-м-м.

— Элис, ну не хмурься…

Эван попытался приобнять ее, но Элис моментально вырвалась из его рук.

— Вы просто все уже привыкли к этому миру, а я еще нет, так что не стоит постоянно показывать мне, какая я никчемная! И тебя это касается в первую очередь, Эван… Эван… Черт, я даже не знаю твоего полного имени! И это испортило всю речь! — Элис все-таки рассмеялась.

— О, она была очень пламенной!

— Заткнись! Ты мне теперь должен за сорванную тираду!

— Я? Опять я виноват!

— Конечно! А где ты видел девушку, которая добровольно признается, что виновата она? Так что дай-ка мне придумать долг для тебя…

— Вот так и помогай людям, а они потом…

— Фото-будка! — Элис радостно захлопала в ладоши.

— А они потом тянут тебя в фото-будку, даже не спросив, любишь ли ты фотографироваться. — Эван умоляюще смотрел на Элис, но та была непреклонна.

— Ну же, мистер Глава — Нашего-Дома, давай! Нужны же нам новые фотографии! Пожалуйста! — Элис пританцовывала на месте, бессовестно хлопая остатками ресниц и изображая домик светлыми тонкими бровками.

С тяжелым вздохом Эван согласно кивнул.

Они оба — смеющиеся и счастливые — ввалились в фото-будку. Элис тут же нашла корону для себя и усы для Эвана. Всего минута — и две глянцевые полоски с набором фотографий были у них в руках.

— Забавно вышло!

— Забавно? Да мы просто рок-звезды на этих фото! Мне бы еще волосы…

— Эй, ты прекрасна. — Эван аккуратно постучал пальцем по ее тонкому носу. Элис в ответ слегка смутилась и тут же вернулась в привычную для нее шуточную манеру:

— Ты не думал отрастить усы? Тебе так идут эти огромные усищи мексиканского мачо! — с напускной страстью проговорила она.

— Я тебя придушу!

— Только после того, как найдем дизайнера. Я-то завтра оживу, а день будет потерян. Ты же без меня ничего сам не сделаешь…

— Пошли уже, а то руки так и чешутся!

Сделав пару шагов, Элис остановилась и пощупала голову:

— Я забыла снять корону! Как ты думаешь, в ней меня примут за принцессу? Может, в очереди не придется стоять, а?

— Верни ее на место, ради всего святого! И нет, твои жалобные глазки не помогут, не в этот раз! Элис!

Держа корону одной рукой, Элис рванула вперед, бормоча что-то про пробежку и злобных болванов.

* * *

— Спасибо, Лорен. Я позвоню тебе, когда эти, — Элис махнула головой в сторону своих соседей по дому, — наконец определятся, чего они хотят.

Элис закрыла дверь и тяжело вздохнула. В гостиной кто где приходили в себя все остальные. Оказалось, сделать ремонт — это полбеды. Самая большая проблема была в том, чтобы выбрать, что именно делать. Да еще и угодить всем. Последние несколько часов были похожи на ад: споры, беготня по этажам, экстраординарные идеи, от которых бедную Лорен периодически бросало то в жар, то в холод. Ирг, как всегда жалуясь, что все нашли себе новую игру и пытаются делать вид, что живут, заранее покинул дом, отчего всем стало спокойнее. Астор тихонько поднялся к себе в комнату, оставив главных сторонников ремонта обсуждать сегодняшний день.

— А почему он все время молчал? — Элис, не церемонясь, плюхнулась прямо на ковер, рядом с растянувшейся Вик.

— Он всегда такой, не обращай внимания.

— Зато ты стала очень бойкой! — Ветер опирался на подоконник, и его бирюзовые волосы в закатном свете казались космическими.

— Вам не угодишь! — Элис по-детски показала язык. — Думаю, мы смело можем отпраздновать начало перемен! Как вы на это смотрите?

— Ну наконец-то! Малышка, я только «за»!

— Роджер, ты мог даже не напрягаться, все и так знают, что отпраздновать — это по твоей части.

— А давайте сходим к «Дьюку»? Развеемся, Элис познакомим с местными. — Мика потирала руки в предвкушении отличного вечера.

— Думаю, единогласно! — Эван посмотрел на часы. — Встречаемся здесь же через полчаса.

— Что? Полчаса? Это ты можешь пойти в клуб в чем мать родила, а нам, девушкам, нужно больше времени, чтобы собраться.

— Малышка, ты тоже можешь пойти в чем мать родила! Я точно был бы не против! — Роджер захохотал в свою густую бороду, пока не получил подушкой от недовольной Элис.

— Полчаса! — Эван еле увернулся от второй подушки. — Ну или воспользуйся советом Роджа.

— Я тебе это припомню, умник!

Вик и Мика тут же взяли Элис под руки и потащили наверх, пока сборы в бар не превратились в подушечные бои насмерть.

* * *

Местный бар, который находился всего в паре кварталов от дома, так и назывался «У Дьюка». Элис хотела что-то сострить про фантазию и оригинальность, но посетители отвлекли ее своей разношерстностью. Она и в обычных-то барах не была уже очень давно, а в тех, где среди людей танцуют всякие неведомые персонажи, один вид которых наводил ужас или пробивал на истерический хохот, так и вообще никогда. Костра тут же ретировалась на кухню к своему другу-повару, Роджер остался у входа рассматривать чей-то крутой байк, Астор остался дома, как и брюзга Ирг, так что до стойки они добрались впятером. Ветер и Эван оставили девушек, отправившись за напитками, и Элис могла позволить себе рассматривать окружающих, сидя на высоком барном стуле.

— Гляди, Вик, у того парня татуировки как у тебя.

— Ага.

— То есть вы из одного мира? Серьезно?

— Да. — Вик безразлично пожала плечами. — Мы не были знакомы там и тут тоже не слишком подружились.

— А что они означают?

— Кто?

— Татуировки.

— А-а-а. Вот эти, — Вик показала на узоры на груди и ключице, — наши клятвы, которые мы приносим, поступая на службу. Вот это — мой личный знак, данный мне при рождении, — она показала то самое тату на левой руке, к которому часто притрагивалась. — Еще есть символы стихий, символ моего отряда, молитва тоже есть… Тут нужно выделить целый день, чтобы все рассказать.

— Ух ты! А я очень хотела сделать татуировку, когда училась в колледже, но так и не рискнула.

— А я вот сделала! — Мика подняла край футболки, и Элис увидела тонкую строчку слов на незнакомом языке прямо под ребрами.

— Что это значит?

— Non sine vestigium evanescunt — я не исчезну без следа.

— Иронично.

— Еще как. Мой автор явно был саркастичной сволочью. — Мика поправила футболку и повернулась к Вик: — А я хотела спросить про волосы. Почему красный?

— О, ну каждая красная прядь — за каждого погибшего из моего отряда.

На минуту воцарилось молчание. Вик было не больше двадцати на вид, а повидать она успела столько, что хватило бы на пару жизней.

— Тебе, наверное, легче от того, что рядом есть тот, кто тебя понимает.

— Ну… Не то чтобы понимает… Стоп, Элис, ты о ком?

— Об Асторе, конечно. Он ведь тоже такой как ты — воин.

— Не путай. Я — солдат.

— А разница? — Микалина придвинулась ближе, чтобы лучше расслышать.

— Астора вырастили как ручного пса, который за хозяина бросится в огонь и горло любому перегрызет. А я создавалась как солдат, который отстоит свою планету. Я сражалась за свой дом, за людей, я боролась с чужим и ненужным для нашей земли. А Астор служил богатому придурку. Я его не осуждаю — мы такие, какими нас создали. Но не путай сторожевого пса с солдатом.

— О чем болтаете? — Эван поставил бокалы с разноцветной жидкостью перед девушками. — Там, кстати, Принцесска.

— Где? — Вик вытянула шею, чтобы лучше рассмотреть свою знакомую через толпу.

— Вон, у сцены.

Элис пригляделась и тут же поняла, почему это чудо получило такое прозвище. Круглое личико с ямочкой на подбородке и огромными глазами, длинные золотистые волосы, стройная фигура и тонкие руки, светлое струящееся платье и туфли на каблуках. Если не принцесса, то определенно барби.

— Ее в Диснее рисовали, что ли?

Микалина чуть было не подавилась коктейлем, а все остальные непонимающе уставились на Элис.

— В моем мире Дисней создавал сказочных принцесс: милых, прелестных и безумно одинаковых. Не удивлюсь, если эту прелесть зовут Эльза или Аврора!

— Ребята! — тонкий голосок Принцесски долетел прямо до стойки. — Я так рада вас видеть! Эван, тебе сказали, что я переехала к Стиву? О, а это новенькая?

— Элис.

— Как приятно, Элис! А я — принцесса Арианна, но ты можешь звать меня просто Анна. — Она подпрыгивала на месте. — О, Стив уже вышел. Я должна идти! Еще увидимся! Я так рада, так рада!

Арианна побежала к сцене, а Элис наконец-то могла больше не сдерживать смех.

— Боже, она же щебетала как птичка! Даже Дисней на такое не способен! А она серьезно принцесса?

— По крайней мере, так она говорит.

— Стивен МакГрегор! Не может быть! — Элис в изумлении уставилась на сцену.

— Откуда ты знаешь принцесскину любовь? — Эван был поражен не менее Элис.

— Я смотрела шоу про него в своем мире. Он рок-звезда, фронтмен какой-то группы — уже не вспомню название. Его убили больные фанаты, я видела это!

— Ничего себе…

— Подождите… Это Принцесска к нему переехала? То есть милая и воспитанная Арианна влюбилась в стареющего рок-звезду? Реальная жизнь еще предсказуемее и банальнее любого сериала!

— А в вашем этом шоу про него он тоже встречался с умницей и красавицей?

— Лучше тебе не знать, что он делал в том шоу! Черт, так странно все это, ведь я его воспринимала как персонажа, а теперь… Мы одинаковые. Словно я попала на кабельное ТВ. Идиотское чувство.

Все веселье тут же испарилось. Элис снова вспомнила, какой ненастоящей была ее жизнь и как странно все то, что происходило вокруг.

— Вы потанцуйте, ребята, а я выйду подышу воздухом.

Элис проложила себе дорогу к выходу, расталкивая танцующих. Все вокруг казалось фальшивым и наигранным. Пьяные веселящиеся люди и нелюди, танцующие на собственных костях. Ее выворачивало от этой лицемерной толпы. Элис вышла на улицу и сделала глубокий вдох. Ночной город встретил ее прохладой и относительным спокойствием. Правда, недолгим.

— Малышка, ты чего загрустила?

Родж появился из ниоткуда, что при его габаритах смело можно было назвать необъяснимым фокусом. В руках он держал бутылку пива, и что-то подсказывало Элис, что она была не первой за этот вечер.

— Не выходит радоваться. Странно думать, что все эти люди, которые так самозабвенно отрываются здесь, на самом деле мертвы.

— Прицепилась же ты к этому! Живи и не парься!

— Не выходит, Родж. Я не могу, не умею так. Я постоянно возвращаюсь мыслями домой. Думаю о том, что там происходило после меня. И почему вообще я? Почему я заболела и умерла так рано? Не могла я прожить на страницах обычную долгую жизнь и умереть счастливой?

— И все равно попасть сюда, только уже дряхлой старухой.

— Да не в этом же дело! Я бы чувствовала себя счастливой, что столько прожила и умерла обычной смертью!

— Эх, детка, где ж ты ее видела — обычную смерть? — Родж подцепил носком ботинка маленький камешек, и тот покатился по асфальту, отстукивая мелкую дробь. — Посмотри, сколько нас! А сколько окочурилось от старости? То-то же. Все, что в книжках пишется да по телику показывается, — все из жизни. Никто не хитрее ее, чтобы выдумать что-то новое.

Элис не знала, что возразить. Но легче все равно не становилось. Прошло уже достаточно времени, а она так и не смогла принять все это.

— А что случилось с тобой?

— Со мной? Тьфу, ерунда. Напился и разбился! — Роджер даже это нашел смешным.

— Люди после такого бросают пить!

— Люди после такого бросают жить, малышка! А пить? Ни за что! Здесь-то что со мной случится, кроме похмелья да историй забавных, как с Микалиной? Ух, горячая же она баба!

Элис невольно рассмеялась. Кого-то не изменила даже смерть.

— Скажи нашим, что я ушла домой.

— Но…

— Повеселись, Родж. Только домой вернись, чтобы мы тебя не искали.

Элис не стала дожидаться ответа. Она обняла себя, немного дрожа от прохладного ночного ветра, и побрела домой. Еще утром идея с ремонтом казалась важной и значимой, а отдых в баре — отличным времяпровождением. А сейчас она ощущала лишь пустоту и полную апатию. Столько людей вокруг, а ей так одиноко, так плохо и горько. Элис ненавидела себя за свою слабость и нытье, но ничего не могла поделать. Она машинально открыла входную дверь и, не зайдя за привычным стаканом молока на ночь, поднялась к себе в комнату. Быстрый душ, пижама и безмолвное желание уснуть и не проснуться. Даже если во сне ей снова будут сниться кошмары. Эта идеальная новая реальность казалась самым страшным из них. Вот только проснуться никак не выходило.

Глава 4

Я тебе верю

Крик заполнил весь дом — резкий, истошный, пропитанный страхом. Элис обреченно села на кровати, все никак не решаясь открыть глаза. Опять жалость, понимание и привычная усталость в глазах соседок — выспаться она не дает никому. Элис уже хотела начать извиняться, но тут крик раздался снова. Что ж, кричала не она, это уже плюс. Голос явно был женский, так что, скорее всего, сегодня мучилась Мика… Элис резко открыла глаза, понимая, что что-то не так. Не считая крика, было очень тихо. Костра не вздыхала, Вик не ворочалась на своей кровати. Ничего, только ее собственное дыхание. В комнате никого не было, а значит, они еще не вернулись из бара. Элис зашарила рукой по тумбочке и включила ночник. Нужно было спуститься и все выяснить, но она не могла заставить себя вылезть из-под одеяла. Крик снова повторился, а следом что-то со звоном разбилось.

— Черт! — Догадка молнией пронеслась в голове у Элис, и она тут же бросилась вниз. Все оказалось именно так, как она и думала.

Ирг стоял в одних пижамных штанах, оголив половину своего не менее безобразного, чем лицо, тела, и что-то шипел — Элис даже не стала вслушиваться. Возле него на полу лежала диванная подушка и осколки бывшей вазы для печенья. Астор, вооружившись своим любимым копьем, склонился над диваном, на котором… вжималась в спинку незнакомая девочка. Элис тут же вспомнила свое прибытие и даже ощутила острие копья, впивающееся в шею.

— Астор! Астор, все хорошо! Опусти копье. — Элис осторожно подошла и взяла Астора за запястье. — Это просто новенькая.

Астор обернулся к ней, словно хотел действительно увериться, что никому не угрожает опасность. Он, видимо, не понимал, что самая большая опасность в доме на данный момент — это он сам.

— Иди наверх, я сама позабочусь о ней.

Астор опустил голову и покорно пошел к себе, что вызвало у Элис приступ отчаяния: ей так хотелось, чтобы он вел себя более свободно. Права была Вик: Астор — цепной пес, вот только никто не хочет держать эту самую цепь с другой стороны.

— Смотри, истеричка, в твоей команде прибыло, — оскалился Ирг, и Элис охватило желание свернуть ему шею.

— Ты отвратительное, мерзкое существо! И я не имею в виду твою внешность! Скройся с глаз, иначе я избавлю этот дом от твоего гнусного голоса хотя бы на одну ночь! — Элис вплотную подошла к Иргу, по дороге подхватив большой осколок вазы. — И поверь, моя рука не дрогнет, всаживая этот кусок стекла тебе в глаз!

— Сумасшедшая… — Ирг хотел было добавить что-то еще, но тут же ретировался, едва она дернула рукой в его сторону.

Элис выдохнула, посчитала до пяти, чтобы прийти в себя и не напугать новенькую еще больше своей яростью.

— Прости, я его еле выношу. И на Астора не обижайся, он по привычке, а так он хороший. — Элис подошла к девочке и села рядом. — Ты как?

— Где твои волосы?

Элис была так ошарашена, что не сразу нашлась с ответом. Она ожидала истерик, слез, вопросов о происходящем, но никак не о том, почему она лысая.

— Волосы после химиотерапии стали выпадать — пришлось побриться налысо.

— Обидно. — Девочка теребила кончик своей косички. — Но ты и так красивая, правда.

— Спасибо. — Элис показала девочке осколок: — Это ты сделала?

— Я в этого, страшного, целилась, а получилось… — девочка хватала ртом воздух, пытаясь оправдаться перед Элис.

— Не переживай! Тебя, кстати, как зовут?

— Лин.

— А я — Элис. Очень приятно, Лин.

— У вас всегда так холодно? — Лин явно пыталась не показывать, что ее трясло, но выходило скверно.

— О боже мой, я забыла! — Элис тут же вскочила и принялась укутывать Лин в плед. Та уже начинала тихонько стучать зубами. Элис хотела использовать то же средство, что и Эван с ней, но подумала, что Лин рановато пить алкоголь. Она в панике заламывала руки и металась по гостиной, пытаясь придумать, как согреть девочку. Когда она уже была готова зарыдать, ее соседи наконец вернулись домой.

— Слава богу! — Элис подбежала к Эвану и потащила его к дивану. — У нас тут… Лин.

Эван тут же сообразил, что происходит, и принялся раздавать указания:

— Костра, свари какао, пожалуйста. Мика, ты приготовь постель в своей комнате. Вик, проверь Астора, Ветер — на тебе Ирг. Родж, ты можешь идти спать — нечего новенькой слушать твой пьяный бред.

— Ес-сь, сэр-р-р! — Родж попытался отдать честь, но дважды промахнулся мимо своего виска.

— Пойдем уже. — Ветер только ухмыльнулся и, подхватив Роджера, потащил его наверх.

Элис присела на пол возле дивана и стала гладить Лин по голове.

— Не бойся, все будет хорошо.

— Я-я, н-не, б-боюсь. — Огромные карие глаза Лин действительно не выражали страха — только интерес и усталость.

— Вот, милая, выпей это. — Костра протянула ей кружку и сменила Элис на посту у изголовья.

— То есть можно было выпить какао? Не обязательно давиться виски?

— Тише, не злись. Она же ребенок, ей и это поможет. А тебя пришлось бы накачать какао до тошноты.

Элис обиженно хмыкнула и вернулась к Лин.

— Ну что, лучше?

— Теплее. И так спать хочется… простите. — Она попыталась подавить зевок, но безуспешно.

— Пойдем, тебя уже ждет кровать. — Эван подхватил Лин на руки. — Поспишь, отдохнешь, а потом мы тебе все объясним.

Лин едва могла держать глаза открытыми, но все же тихонько спросила:

— Я умерла, да?

На мгновение все застыли, а потом Элис поцеловала ее в висок:

— Все завтра, Лин. Доброй ночи.

Сонное мычание было ей ответом. Эван понес спящую девочку наверх, а Элис принялась собирать осколки от вазы.

— Чаю?

— Спасибо, Костра, но мята меня сегодня не спасет.

— Тогда это, — она лукаво улыбнулась и поставила на стол контейнер с мороженым.

— Однозначно да. Мне нужна ложка, огромная ложка, чтобы прикончить все это фисташковое чудо!

Костра протянула ей ложку и устало потерла глаза. Казалось, она разом постарела лет на пять. Видимо, появление детей — пусть и не совсем маленьких — было куда болезненней, чем любой кошмар.

— Я пойду спать. Что-то я слишком устала сегодня. Спокойной ночи, Элис. И не налегай на мороженое.

— Шпокойной ноши.

— Кто там говорил про мороженое? — Эван заглянул на кухню и обнял Костру. — Доброй ночи.

— Проследи, чтобы она не съела все, а то еще сляжет с ангиной.

— Или, не дай бог, поправится — ты только представь ее нытье по этому поводу.

— Эй, я вам не мешаю обсуждать меня?! — Элис просто не могла остановиться, засовывая ложку за ложкой в рот. Заедать стресс когда-то было ее любимым занятием. — Я тут, между прочим, спасала бедняжку Лин от копья Астора и этого гаденыша Ирга, пока вы там веселились! Так что оставьте наши отношения с мороженым в покое.

— Все, я ушла. — Костра поцеловала в щеку Эвана и кивнула Элис. Ее тяжелые шаги эхом отзывались на кухне — сегодня фея будет грустить за еще одну свою сиротку.

— Ты бы хоть поделилась… — Эван вытащил ложку для себя и сел рядом с Элис.

— Иди пей свой виски!

— А ты, оказывается, не только вредная, но и злопамятная! — Эван зачерпнул немного мороженого и отправил себе в рот. — Долго еще будешь ненавидеть меня за помощь?

— Во-первых, я тебя не ненавижу. Еще чего! Во-вторых, дело не в помощи, а в методах. А в-третьих, хватит красть мое мороженое!

— Твое, говоришь? — Эван снова отправил в рот целую ложку лакомства.

— Наглец! — Элис толкнула Эвана и, пока тот пытался сохранить равновесие, быстро спрятала контейнер обратно в холодильник. — Так-то лучше!

— Ты дождешься, пока я усну, и придешь сюда доесть его в одиночестве?

— Вообще-то я не думала об этом, но теперь именно так и поступлю.

— Почему ты ушла из бара? — Эван поднялся со стула и отправился к раковине, чтобы помыть ложки.

— Не меняй тему.

— Не убегай от ответа.

Элис лишь сокрушенно опустила голову. Ей не хотелось снова начинать эти разговоры о ее нежелании жить и мириться с действительностью. А врать Эвану, глядя в глаза, не выходило никак. Элис винила в этом его гетерохромию — разглядывая разноцветные радужки, она напрочь забывала, что хотела соврать.

— Ты знаешь ответ не хуже меня, так что давай не будем начинать.

— Мы и не заканчивали, Элис. И не закончим, пока ты не перестанешь устраивать свои ежедневные похороны.

— Что будет с Лин?

— И это я меняю тему? — Эван только развел руками. — Завтра я все ей расскажу, покажу, а там пусть решает — оставаться здесь или ехать в приют для детей. Пару лет она спокойно может пожить там.

— Приют?

— Ну дети ведь попадают сюда без родителей. Вообще, совсем маленьких детей здесь нет, я не знаю почему. Но даже в шестнадцать не все могут о себе позаботиться — вот поэтому здесь есть приюты. Что-то вроде школ с полным пансионом.

— Нет. — Элис растерянно мотала головой и комкала в руках полотенце. Она чувствовала ответственность за Лин. — Не нужно приюта.

— Это не нам решать.

— Я ее не отпущу! — Злые слезы собирались в уголках глаз, выпуская весь сегодняшний стресс на волю.

— Элис…

Эван тут же оказался рядом и позволил ей уткнуться в его плечо. Она плакала от напряжения, испуга, своей вечной скорби и непонимания, почему все так складывается. Ведь раз Лин здесь, значит, там она умерла. За что? Как? Почему?

— Можно я поговорю с Лин? — Элис и сама не поняла, как это вырвалось. Она замерла, ожидая, что Эван начнет упрекать ее в том, что она не может справиться с собой, а лезет в чужую жизнь.

— Ты правда этого хочешь?

— Да.

— Хорошо. Только сырость не разводи. И поспи для начала. — Он прикоснулся губами к ее голой макушке. — Давай иди. Скорейшего утра.

Элис непонимающе глядела на него. Казалось, Эван был слишком мудр для такого молодого парня и слишком близок каждому. Вот и его пожелание на ночь — именно то, что она говорит сама себе, именно то, что нужно услышать здесь.

— Спасибо.

Элис думала, что долго не сможет уснуть, но напутственная мантра Эвана все звучала в голове и усыпляла. Элис закрыла глаза и провалилась в спокойный глубокий сон впервые за все время пребывания здесь — без сновидений.

Проснулась она рано и тут же выбралась из постели. Внутри зарождалась паника: вчера, в эмоциональном порыве она предложила сама все рассказать Лин, но теперь ей стало страшно. Что она ей скажет? Как объяснит девочке происходящее? А главное, как поможет справиться, если не справляется сама?

Контрастный душ прогнал остатки сна, но беспокойства не унял. Элис вытащила из шкафа удобный джинсовый сарафан и белые кеды. Услышав сонное «Отлично выглядишь» от Вик, которая только-только открыла глаза, Элис спустилась выпить свой утренний кофе. Костра в голубом платье и ее любимом фартуке уже пекла блинчики.

— Кто-нибудь когда-нибудь вставал раньше тебя? — Элис включила кофеварку и обняла Костру за плечи.

— И оставался без завтрака? Ну уж нет! Доброе утро.

— Доброе.

— Бери блинчики, джем в холодильнике. Там же есть ягоды и мед. И…

— Хватит! — Элис уже выставляла баночки на стол. — Я лопну. Все мы лопнем однажды, потому что оставить хоть кусочек твоей божественной еды — преступление!

— У Роджа научилась? — Костра выложила на тарелку дымящиеся блинчики и передала Элис.

— Мне до него далеко! Он такие дифирамбы твоим кулинарным способностям поет, что я иногда думаю, не собирается ли он сделать тебя своей миссис.

— Мадонна, нет! — Костра упрямо замотала головой, но отчего-то все же покраснела. Элис почувствовала, как рядом с ней отступает и тревога, и тоска.

— Костра, ты никогда не рассказывала свою историю.

— Это точно не разговор для такого солнечного утра.

— Просто… Просто с тобой всегда так спокойно. А мне сегодня нужно поговорить с Лин. Я вчера вызвалась и…

— И ты большая молодец! — Костра сняла сковороду с огня и села рядом с Элис. — Ты боишься?

— Я просто в ужасе! — Элис закрыла лицо руками. — Я все время ною, плачу, жалею себя. Я самая несмирившаяся из всех! Что я смогу дать Лин?

— Понимание. Она сейчас так же напугана, как и ты. Порой нужен не только хороший пример, но и знание, что ты не один такой. Думаю, вы сможете помочь друг дружке. Ты добрая девочка, Элис. Дай своему сердцу сделать все за тебя.

Элис не могла не улыбаться. Все-таки что бы там ни говорил Эван, Костра была самой настоящей феей!

— А для мозга у нас есть взятка! — Костра подвинула тарелку с новой порцией блинчиков поближе к Элис. — Кто там говорил про преступление? Никаких нарушений на моей кухне!

— А вы уже едите! — Вик, все еще сонная и лохматая, появилась на кухне. — Я тоже хочу этих божественно пахнущих блинчиков!

— Видимо, Родж открыл курсы хвалебных комментариев, не иначе! — Костра всплеснула руками и вновь встала у плиты. — Сок для тебя на столе. Чтобы не холодный — как ты любишь.

— Ты самая лучшая!

— А можно мне тоже попить?

Тихий детский голосок прервал легкую утреннюю болтовню. Элис тут же напряглась, а Вик полезла в шкафчик за вторым стаканом.

— Здесь не обязательно спрашивать — вся еда общая! Прости, не помню, как тебя зовут — я вчера не сильно следила за происходящим.

— Меня зовут Лин. — Девочка жадно пила апельсиновый сок. — Вкусно.

— Ты будешь блинчики?

Лин закивала, не поднимая взгляд от пола.

— Давай мы все позавтракаем, а потом расскажем тебе, что к чему. Хорошо? — Получив еще один утвердительный кивок, Элис немного воспряла духом. — Это Костра и Виктория. Но мы все зовем ее Вик. А я…

— Ты Элис, я запомнила, — Лин смотрела на нее из-под своих длинных ресниц и смущенно улыбалась.

— Здорово. Ты кушай, кушай. Не стесняйся. Хочешь какао?

— Я сделаю, Элис, не переживай. Ты лучше пей свой кофе, пока не остыл. — Костра уже доставала банку с какао.

— А кто разбил вазу? Я вчера осколки видела, — поинтересовалась Вик, забираясь, как обычно, на стол. Видимо, сидеть за столом ей категорически не нравилось.

— Это я… — Лин замерла, не успев донести вилку ко рту.

— Она швырнула подушкой в Ирга и задела ненароком вазу, — тут же пришла на помощь Элис.

— В Ирга? — Вик заулыбалась. — Все правильно сделала, этот…

— Вик! — Костра махнула в сторону девушки полотенцем. — Ешь, милая, не слушай этих болтушек.

— Спасибо.

Лин, казалось, старалась не делать лишних движений и слиться с обивкой стула. Она отламывала вилкой маленькие кусочки и тщательно их пережевывала — словно пыталась растянуть удовольствие и наесться на ближайшие полгода одновременно.

— Милая, а сколько тебе лет? — Костра поставила перед Лин чашку с какао.

— Я не знаю.

— Как это?

— В бедный районах не считают года, потому что у нас не на что праздновать. Так хоть не обидно — просто новый день и все.

— То есть ты никогда не праздновала Новый год?

— Нет.

— И день рождения?

— Нет. Я даже не знаю, когда он.

Тишина на кухне была готова треснуть по швам и разорваться на тысячи невысказанных возмущений и сожалений. Элис устало потерла глаза и привычно попыталась поправить несуществующие волосы.

— Пусть он будет сегодня. Ну, твой день рождения. Ты же сегодня ночью появилась у нас — можно считать, родилась заново. И мы можем отпраздновать, — предложила Элис. Ей ужасно хотелось хоть как-то порадовать эту несчастную малышку.

— Отличная идея! Милая, ты любишь шоколадный крем? Я испеку тебе праздничный торт! — Костра тут же засуетилась, воодушевленная внезапным праздником.

— Настоящий день рождения? — Лин смущалась, радовалась и старалась не заплакать.

— Не думала, что буду рада праздновать чью-то смерть, но я тоже в деле, — вмешалась Вик. — С чего начинать?

— Вам — не знаю, решайте сами. А мне пора уже объяснить Лин, почему мы празднуем ее смерть, как ты выразилась.

Вик лишь развела руками, мол, сами знаете, с кем имеете дело. Элис отнесла посуду в мойку и взяла свою шляпу — чтобы не напекло в голову. Такую же, только поменьше, она протянула Лин.

— Она подойдет к твоему платью.

— Я нашла его на кресле возле кровати, оно такое красивое! — В глазах Лин было столько восторга, что невозможно было не улыбаться ей в ответ. — У меня никогда таких не было: мягких и ярких.

— Правильно сделала, что надела его. Пойдем на пляж?

— А нас пустят? — Лин настороженно остановилась у двери.

— Хм, не знаю, кто нас должен не пустить, но ты не бойся. Здесь ты можешь делать практически все, что захочешь.

Лин благодарно улыбнулась и вышла на улицу вслед за Элис. Она жадно разглядывала близлежащие дома, встречных людей, машины и велосипеды. Она выглядела как котенок из одного смешного видео, который впервые увидел снег, — Элис очень любила смотреть подобные, когда ей было грустно.

— А мне говорили, что после смерти мы попадаем в Подземное царство. Но это не выглядит так, словно мы под землей.

Лин присела возле клумбы и с упоением нюхала цветы. Ее темные волосы, которые сегодня свободно спадали на плечи, практически закрывали узенькое смуглое лицо. Элис предположила, что ей лет двенадцать, но утверждать не бралась — ей редко удавалось угадать возраст человека по внешнему виду. Как показывала история с Эваном, по голосу количество лет она определяла еще хуже.

— Понимаешь, Лин, ты не совсем чтобы умерла. Нет, в твоем мире, конечно, да… Боже, как это звучит-то дико! — Элис шумно выдохнула и попыталась вспомнить, что говорили ей по прибытии. — Технически ты не можешь умереть, потому что ты персонаж.

— Кто? — И без того большие глаза Лин стали просто огромными.

— Ну герой книги или фильма…

— Я слышала, что у богатых есть книги, но никогда не видела их.

В этот момент Элис впала в отчаянье. Как объяснить необъяснимое? Хорошо еще, что Лин не паниковала и не плакала, как она сама. Наоборот, казалось, девочка наслаждается жизнью. Почему-то Элис подумалось, что впервые.

— Ладно, давай по-другому. Тебе мама рассказывала сказки? Истории какие-нибудь.

— Да, она рассказывала нам легенды по вечерам.

— Вот! Легенды! — Элис увидела зацепку и тут же ухватилась за нее. — Представь, что кто-то решил сочинить новую легенду. И придумал человека, который в этой легенде живет. Понятно?

Лин закивала. Кажется, изъясняться жестами ей было привычнее.

— Вот этот человек, придуманный кем-то, и называется персонаж. И когда этот персонаж умирает в своей легенде — он попадает сюда. И живет тут.

— Здорово!

— Ты так считаешь?

— Конечно! Если бы я знала, что не умру совсем, то мне было бы проще. — Лин каким-то необъяснимым образом переключалась из маленького ребенка, который впервые видит мир, в мудрого, взрослого человека.

— А что с тобой случилось там? — Элис боялась услышать историю Лин. Как бы там ни было, она совсем еще ребенок и уж точно не успела пожить.

— Нам нечего было есть, а я отдавала все, что находила, младшему брату. Я видела, как умирали другие люди, из бедных, и знала, что тоже умру.

— И тебе не было страшно? — Спокойствие, с которым Лин говорила о собственной и чужой смерти, выбивало Элис из колеи. И кто из них еще ребенок — вот вопрос.

— Когда я была меньше, черные тени из Подземного царства забрали очень много людей. Они кричали так страшно, что я даже плакать не могла. Так что просто умереть у себя дома — это почти счастье, это совсем не страшно.

И Элис еще переживала, что Лин нужно будет успокаивать! Это ее саму нужно было успокаивать, потому что слова этой худенькой девчушки переворачивали мир Элис вверх дном. Ей даже стало стыдно в какой-то мере за то, как она относилась к смерти и жизни здесь. Но все равно обменивать свою позицию на оптимизм Лин со всей его предысторией она бы точно не стала.

— А ты из какой легенды? — Лин бегала вокруг Элис, наблюдая, как при движении колышется подол ее платья.

— Мы тут не можем знать, откуда пришли. И что там случилось после нашей смерти — тоже. Есть только память и эта новая жизнь.

— А почему ты умерла?

Кажется, более странного вопроса Элис в своей жизни еще не слышала.

— Я болела. Поэтому и волос нет.

— Ты была бедной и к тебе не пришел лекарь?

— Нет, Лин, в моей легенде лекари приходят ко всем. Но мою болезнь нельзя было вылечить.

— Зато ты попала сюда! Здесь так красиво! И никто не прогоняет…

«И все чужие», — хотелось добавить Элис, но было ли это правдой? Разве рассказываешь чужим всю свою прошлую жизнь? Разве чужие знают, что ты любишь есть на завтрак? Разве станешь просто и по-домашнему есть мороженое ночью на кухне с посторонним? Странно, но в этом невероятном месте люди переставали быть чужими крайне быстро. Для этого было много причин, но главная прозвучала еще в самые первые минуты пребывания Элис здесь: мертвым можно все. Даже стать частью новой семьи всего за две недели. Или за одно утро — эти огромные добрые глаза Лин казались настолько знакомыми и родными, что Элис осознала в этот момент — она не бросит эту девочку ни при каких обстоятельствах.

— Ты видела когда-нибудь океан? Ну много-много воды… Нет? Тогда побежали — это ведь твой день рождения! Догонишь? — Элис сняла кеды и побежала по песку босиком, наслаждаясь спонтанной радостью от утра, которое обещало быть таким тяжелым, но, к счастью, не сдержало обещания.

Утащить Лин с пляжа оказалось непосильной задачей. Она бегала по берегу, плескалась в воде, хохотала, рисовала что-то на мокром песке и, кажется, не верила, что все это происходило с ней наяву. Элис тоже зашла в воду — по колено — и подставила лицо солнцу. Она скучала по веснушкам: раньше каждую весну ее лицо покрывали «поцелуи солнца», как их называла мама. Но в последний год веснушек не было — то ли от того, что Элис не видела солнца, то ли от того, что организму уже не хватало сил даже на радостный прием весны. Сказал бы кто ей пятнадцатилетней, что она захочет вернуть ненавистные на тот момент веснушки — задушила бы собственными руками. А сейчас отдала бы многое за рыжие крапинки на этом бледном лице.

— Я больше не могу… — Лин устало плюхнулась на песок, изображая собой морскую звезду.

— Не прошло и трех часов. Надо идти домой, а то от такого количества солнца станет плохо. Нам обеим. Пошли, океан никуда не денется — поверь мне.

— Я тебе верю. — Лин поднялась на ноги и взяла Элис за руку. — Ты хорошая.

От этой трогательной доверчивости и открытости у Элис навернулись слезы. Пришлось сделать вид, что это от солнца — объяснять, почему она расплакалась, Элис как-то не хотелось. Тем более с ее любовью к этому делу, момент нежности вполне мог превратиться в получасовую истерику.

Они покинули пляж и пошли по небольшому парку в сторону своей улицы. Лин молчала, еле переставляя ноги — эмоций и впечатлений ей хватило сполна, а вот силы были на исходе. Неожиданно она остановилась и показала рукой куда-то в сторону:

— А это там не Вик…

Элис обернулась и действительно увидела в тени деревьев Викторию. Она стояла спиной, а руки, обнимающие ее, явно свидетельствовали, что она не одна. В этот момент Элис захотелось провалиться под землю: застукать целующуюся Вик, да еще и в парке, где она явно прячется от посторонних глаз, — это было слишком. Слишком любопытно, чтобы не загореться желанием узнать, кто же покорил их очаровательного солдата.

Элис встрепенулась, и пока их не заметили, утащила Лин из парка, попутно пытаясь унять собственное сердцебиение. Все-таки узнать чужую тайну — это всегда волнительно. Особенно если это хорошая тайна.

— Почему мы так убегали оттуда? Надо было подойти, разве нет? — Лин уперлась руками в колени, переводя дыхание. После всех забав сегодняшнего дня пробежка явно не принесла ей удовольствия.

— Послушай, Лин. Я могу тебя попросить кое о чем? — Знакомый кивок послужил ответом. — Пожалуйста, не говори никому дома, что мы видели Вик в парке. И ей не говори, хорошо? Пусть это будет нашей с тобой маленькой тайной.

Это прозвучало гораздо шаблонней, чем в голове у Элис. Словно в их так называемой тайне было что-то постыдное. Элис передернула плечами, отгоняя дурацкие мысли.

— Это потому, что она была не одна? Ее накажут за это, да? — Испуг в глазах Лин был осязаем.

— Нет, что ты! Здесь нет таких правил. Просто она сама расскажет, когда захочет, ладно?

— Ладно. Пойдем домой, я посплю немножко, если можно.

— Можно все, что ты захочешь, — запомни это. Хотя я понимаю, привычки тяжело искореняются. Как там говорила Вик? «Особенно те, что привиты другими»…

— Что?

— Это я так, сама с собой, не обращай внимания. Домой так домой! А вечером у нас праздник!

Всю дорогу до дома Элис думала о Вик. Судя по ее рассказам, в том мире для нее даже понятия такого, как любовь, не существовало. Она старалась быть милой, но чтобы с кем-то встречаться… Хотя кто говорит о любви? Может, это просто влечение, смерть — не повод отказываться от наслаждений. В любом случае Элис пообещала себе, что от нее никто ничего не узнает. Но это отнюдь не означало, что она сама не попытается узнать подробности самого неожиданного события этого дня.

* * *

— С ДНЕМ РОЖ-ДЕ-НИ-Я!!!

Общий хор голосов слился в один счастливый крик, от которого Лин запрыгала на месте, словно маленький кенгуренок. Пока она спала, совместными усилиями удалось устроить настоящее волшебство. Пол в гостиной и кухне устилали разноцветные воздушные шары, на стенах висели поздравительные надписи и гирлянды. Костра испекла невероятный по своим размерам и вкусовым качествам шоколадный торт, а Элис с Микалиной приготовили закуски и лимонад. К тому моменту, как Лин спустилась к своим новым соседям, стол был накрыт, а все обитатели дома в разноцветных колпаках и смешных очках ожидали ее внизу, чтобы взорвать хлопушки и поздравить Лин с первым настоящим днем рождения.

— У нас для тебя есть подарок! — Эван торжественно взял Лин за руку и помог спуститься с лестницы, на которой застыла удивленная девочка.

— Подарок? Настоящий? Для меня? Но чем я заслужила?

— И почему так больно видеть ее удивление? — Элис прошептала это Костре, и они обе поняли друг друга без дальнейших объяснений. Сколько таких праздников могло быть у Лин? Не меньше дюжины, скорее всего. Когда ребенок не знает, что подарки можно получать просто так, а день рождения — это всегда праздник, как бы там ни складывалась жизнь, это действительно очень больно. Кто говорит, что жизнь справедлива, никогда не видел несчастных детей, которые страдают не за свои грехи, а за чужие.

— Подарки не нужно заслуживать. — Ветер погладил Лин по голове с той же болью во взгляде. — Так как праздник стал сюрпризом и для нас тоже, мы решили подарить тебе один большой подарок от всех нас. Вот он!

Ветер указал рукой в сторону входа, где Астор закатывал в дом новенький белый велосипед с корзинкой спереди. Элис вспомнила свой, такой же, только желтый — его было видно издали. В детстве она любила возить в корзинке своего кота — старого мистера Толстячка. Он занимал почти все пространство, превращаясь в пятнистый усатый шар, и лениво мяукал, когда Элис натыкалась на камни или въезжала в ямку.

— Это велосипед. — Вик заметила замешательство Лин, видимо, этот вид транспорта был для нее такой же диковинкой, как и сам праздник. — На нем можно ездить. И не волнуйся, мы тебя обязательно научим — будешь гонять со мной и Ветром наперегонки!

— Но это завтра! А сейчас есть еще одна традиция! — Костра, покачивая бедрами, прошла на кухню и через пару мгновений вышла оттуда с тортом. На нем красовалась свеча в виде надписи «С днем рождения!» — это был лучший выход из положения, ведь никто не знал, сколько Лин лет на самом деле. — Ты должна загадать желание и задуть свечу!

— Все что угодно?

— Все что угодно, — подтвердила Элис. — Только не вслух, а то не исполнится!

Лин послушно зажмурила глаза, сжала руки в кулаки и стала кивать своим мысленным словам. Потом она распахнула огромные карие глаза и задула свечу — как и полагается, за один раз.

Все дружно захлопали и стали поздравлять Лин с праздником. Она неверяще улыбалась, прижав руки к груди, и без конца благодарила всех вокруг.

— Мою смерть так пышно не праздновали!

Кажется, в этот счастливый день все забыли о существовании в этом доме главной головной боли — Ирга. Он спускался по лестнице, явно намереваясь испортить первый в жизни праздник Лин.

— Ирг, уймись. Дай ребенку порадоваться! — Эван тут же ощетинился, принимая суровый вид — тот самый, при котором хотелось спрятаться и не шалить.

— Чему радоваться? Что она так и останется вот таким недочеловеком? А вы что, не сказали ей? — Ирг оттолкнул Астора, который попытался преградить ему дорогу. — Ты так и будешь всю жизнь угловатым подростком! В этом мире все остаются такими, как пришли. Так что можешь отметить хоть сотню праздников — так и будешь неразвитым недоростком.

Лицо Лин практически окаменело — от недавней улыбчивой девочки не осталось и следа. Она совершенно серьезно смотрела на существо, слегка нахмурив брови.

— Тебя в твоем мире тоже не любили, поэтому ты такой злой?

Никто не ожидал таких слов от «неразвитого недоростка», а Ирг, которого эта фраза задела за больное, особенно. Он оскалился и, зашипев, бросился на Лин:

— Ах ты, маленькая стерва!

Элис сама не поняла, как все произошло. Еще секунду назад она стояла позади Лин, придерживая ее за плечо, а сейчас трясла ноющей кистью над лежащим на полу Иргом. Элис, не отдавая себе отчета, врезала Иргу со всей силы прямо по лицу. Удар получился серьезным — существо лежало на полу без сознания, а костяшки Элис стремительно набухали и краснели.

— Ну ты даешь! — Вик восторженно смотрела на Элис. По правде говоря, она всегда была «за» в вопросах, касающихся применения силы к Иргу.

— С ним все в порядке? — Лин испуганно смотрела на лежащего без сознания Ирга.

— Да, не беспокойся. Этот придурок наконец-то получил по заслугам. Не будь это твоим днем рождения, я бы его еще и отпинала хорошенько.

— Виктория… — Ветер сегодня играл роль строгого отца семейства, но на Вик это действовало вполсилы: она подняла руки, изображая свое поражение, и прошествовала на кухню.

— Мы с Астором отнесем его в комнату. — Эван приподнял Ирга. — А вы пока начинайте праздновать.

— Прости меня. — Элис присела на корточки возле Лин. Нет, она абсолютно не жалела, что ударила Ирга, но чувствовала себя виноватой — отличное празднование получилось.

— Тебе не за что просить прощения. Ты меня защищала! — И Лин крепко обняла Элис за шею — со всей своей благодарностью и искренностью. Кажется, Элис давно так не обнимали. Целую вечность.

— Я уже нарезала торт, между прочим. — В дверном проеме появилась Вик с ножом, испачканным шоколадом, в руках. — И если вы не поторопитесь, Родж слопает все в одно лицо — с него станется.

— Не смей! — Микалина тут же сорвалась с места, бросившись спасать еду от прожорливого Роджера.

— Детка, ты такая волнующая, когда злая! Я весь горю, если ты понимаешь, что я имею в виду! — Родж подмигнул Мике и захохотал в свою густую бороду.

— Мадонна, вы неисправимы! — Костра возвела руки к небу, но все же рассмеялась, когда Мика отвесила Роджеру увесистую затрещину.

— Не праздник, а бои без правил.

— Да уж, Ветер, это мы всегда пожалуйста. Лин, беги скорее к Костре — первый кусок только твой!

Кажется, во всей Вселенной не было более счастливого ребенка, чем Лин, впервые попробовавшая шоколадный торт, с любовью приготовленный специально для ее первого официального дня рождения.

Глава 5

Скорбеть по самой себе

Дни для Элис шли своим чередом: измученные приветствия на завтраке, перепалки с Иргом, который после случая на дне рождения Лин шипел с удвоенным старанием, а колкости выдавал, словно за каждую ему платили по доллару; бесконечные споры по поводу ремонта, возрастающее любопытство касательно личной жизни Вик и непроходящая апатия — запрятанная глубоко внутри, чтобы никто не заметил. Элис не могла понять, как жить дальше. Казалось бы, все хорошо, но вот только это действительно казалось. Словно вот-вот этот период пройдет, и она наконец начнет жить. Или наконец проснется. А это так — скоротать время, ненастоящая, игрушечная сублимация жизни. Это чувство не давало расслабиться и трезво взглянуть на свое настоящее и будущее. А вкупе с ночными кошмарами, которые уже несколько недель не давали ни нормально выспаться, ни забыть о боли и горечи, это все разъедало — медленно, но верно — Элис изнутри.

— Ложку обычно отправляют в рот руками, а не гипнотизируют хлопья взглядом, чтобы те сами запрыгивали тебе в рот.

Элис встрепенулась и посмотрела на Эвана — тот сидел напротив, подперев подбородок рукой и ухмылялся. Сегодня ночью она слышала голос Вик в его комнате, и это наводило на определенные мысли. Они много времени проводили вместе, Эван умел найти подход к любому. Так что их сближение было оправданным и очевидным.

— Я немного задумалась…

— И не выспалась.

Элис тяжело вздохнула:

— А вместе со мной и все остальные. У меня от ночных криков даже горло распухло. — В подтверждение своих слов Элис закашлялась и поморщилась.

— Не думай об этом. Во-первых, ты не одна такая, а во-вторых, беруши — не такая уж дорогая вещь.

— Доброе утро! — В кухню вбежала Лин, свежая, улыбающаяся, и обняла Элис сзади — как и каждое утро до этого. Она наотрез отказалась ехать в приют и даже пообещала делать всю работу по дому, чтобы ее оставили здесь. Пришлось объяснять, что ей не обязательно что-то делать, чтобы жить в доме.

— Доброе, солнышко. Хлопья будешь?

— Буду все!

— Вы, часом, не родственницы? Аппетит у вас один на двоих! Ауч! — Эван нагнулся растереть ногу, которую только что пнула Элис. — Хотя нет, Лин не такая драчливая.

— Я бы на твоем месте помолчала, потому что костяшки уже зажили, а удар, как мы видели на примере Ирга, у меня неплохо поставлен! — Элис наигранно нахмурилась и пригрозила Эвану кулаком, за что получила в ответ высунутый язык.

— И это я, по-вашему, ребенок? — Лин задорно качала головой. И тут же ее выражение лица сменилось на обеспокоенное: — Ты опять кричала ночью…

— Прости, что не дала поспать.

— Да нет! Мне грустно, что ты мучаешься… Я каждый вечер прошу богов Подземного царства дать тебе покой, но когда они слышали бедняков…

— Главное, что тебе они дают выспаться и ты не видишь этих снов о прошлом… — Элис притянула к себе Лин и поцеловала в макушку.

— Я их вижу.

— Видишь?

— Серьезно?

Элис и Эван переглянулись Да, возможно, не все вскакивали в холодном поту или ломали кровати в ночных мучениях, но утром по каждому было видно, что прошлое проведывало их во снах. Исключением был только Эван, которому вспоминать было нечего, да Лин. Они все думали, что она просто не видит кошмары, но все оказалось не так уж просто.

— Я вижу сны, а там мама и Мирк — мой братик. Соседские дети, с которыми я играла. Все, что было до этого места.

— И ты не скучаешь?

— Скучаю… — Лин пожала плечами, словно Эван задал самый глупый вопрос в мире. Хотя так оно и было. — Но ведь во сне я вижу их, так чего пугаться? Я радуюсь, что хоть так могу снова побыть дома.

Элис в который раз посмотрела на понятные ей вещи с другой стороны. В чем-то Лин была права — это шанс вернуться назад хоть ненадолго. Видимо, не зря говорят, что дети куда мудрее и проще взрослых, обросших страхами и стереотипами, словно панцирем.

— Ты большая молодец, Лин. Нам всем надо на тебя равняться.

Лин закраснелась и опустила взгляд в тарелку, где медовые хлопья медленно впитывали молоко.

— И как вы только встаете в такую рань-то, детишки! Даже на том свете вы не хотите отоспаться! — Родж сонно передвигался по кухне, пытаясь подавить зевки. — А Костра где? Я не собираюсь давиться вашими хлопьями! Это же не еда — только желудок подразнить.

— Костра убежала на рынок за овощами к обеду, а ты уже большой мальчик, чтобы приготовить себе поесть.

Родж от такого заявления уронил на пол чашку и, кажется, окончательно проснулся.

— Это ты завернула, малышка! Мужик не стоит у плиты, запомни!

— А что делает мужик? Пьет, пристает к девушкам и требует еду? — Элис сложила руки на груди, ожидая, как отшутится Роджер в этот раз. Просто так рассказывать ему, что на плите его ждала яичница с беконом и помидорами, заботливо оставленная Кострой, она не собиралась.

— Ну в целом именно так! — Родж пытался затолкать ногой мелкие осколки от разбитой кружки под шкафчики под тихое хихиканье Лин.

— Получается, что Ветер, Астор и Эван — не мужики? Они-то всегда трезвые, да и в пикантных ситуациях замечены не были, — Элис победно подняла брови.

— Это ты просто недавно здесь…

— Ну-ка, ну-ка, чего я не знаю? Эван?

— Да я сам что-то пропустил! Клянусь бородой Роджера!

— Свою отрасти, тогда и клясться будешь, умник! — Роджер беззлобно хлопнул Эвана по плечу и попытался вернуться к насущной проблеме: — Я жрать хочу, в конце-то концов!

— Роджер! Здесь дети, выбирай выражения. — Лин повторила позу Элис и сложила руки на груди.

— Сдается мне, что это она снова о нас… — пробормотал Эван, наклонившись к Элис.

— Конечно, о вас! — Роджер все же нашел добычу и довольно втянул носом аромат любимого завтрака. — Костра — богиня, не иначе. А вы, — он указал на сидящих за столом, — злобные маленькие засранцы! А ты, малышка, мне даже нравилась…

— О нет, это ты брось, Родж, даже не думай! Я и тебя вырублю, слово даю, если ты хотя бы подумаешь о поползновениях в мою сторону.

— А что тут такого, все мы люди, все хотим тр… тре…петных чувств!

Элис тут же закрыла Лин уши руками и поморщилась.

— У меня аппетит пропал, старый ты развратник. Лин, солнце, пойдем посмотрим каталоги красок — поможешь мне записать названия.

— Я не могу.

— У тебя другие планы на утро?

Элис убрала в мойку грязную посуду и сделала вид, что не услышала басовитого бормотания Роджера о том, что «уж он-то точно бы ей помог».

— Нет. Я просто… Писать не умею. И читать… Совсем.

Лин выглядела виноватой, словно ее неумение — что-то постыдное. Вот только в ее мире бедняки не обучались грамоте, ведь денег не было не то что на школу, даже на простые книги.

— Это не так страшно. — Эван ободряюще взглянул на Лин, и та несмело улыбнулась. — Читать и писать всегда можно научиться.

— Я помогу тебе, раз уж все равно пока не решила, чем заниматься. Вдруг мне понравится учить? — Элис нетерпеливо потерла руки. — После завтрака сходим в книжный магазин и выберем все, что нужно.

— И я буду учиться?

— Будешь. Не знаю, насколько хороший из меня учитель, но читать и писать ты обязательно научишься.

— Только драться ее не учи, малышка. Нам и тебя хватает, — хохотнул Роджер, не отрываясь от еды.

— Я рад за тебя. — Эван приобнял Элис за плечи. Его взгляд лучился искренним теплом и одобрением. — За вас обеих. А я, пожалуй, как истинный мужик по версии Роджера, пойду напьюсь и соблазню кого-нибудь.

Эван поцеловал Элис в висок и вышел из кухни под дружный хохот всех присутствующих.

* * *

Книжный оказался просто огромным. Видимо, мертвых персонажей-писателей было не меньше, чем живых и пишущих. Элис бродила среди книг, читала аннотации, разглядывала обложки и мысленно составляла список на ближайшие полвека. В корзинке уже лежали учебники по чтению, письму и математике, а заодно несколько пособий по психологии и педагогике. А еще она купила огромную книгу рецептов для Костры — Элис была уверена, что Костре она придется по вкусу. Внезапно ее внимание привлекла книга, одиноко лежащая на сортировочном столе. На обложке был изображен парень… с разными глазами: один карий, а второй — зеленый. Герой книги очень походил на Эвана, разве что цвет волос отличался: Эван был светловолосым, с короткой стрижкой, а у парня с обложки были темные волосы, почти закрывающие уши. Судя по описанию, герой книги пытался исправить ошибки в прошлом, но каждый раз делал только хуже. И в итоге он решил стереть все свое прошлое с помощью какого-то аппарата, разработанного ученым Колином Джонсоном.

Элис повертела «С чистого листа» в руках и тоже отправила в корзину — возможно, Эвану стоит это прочесть, тем более парень на обложке — практически знак свыше. Кто знает, может Эван и вовсе стал прототипом героя — в этой Вселенной учишься ничему не удивляться. Куда уж тут, когда с тобой живет существо с лицом-мозаикой, а у другого соседа обрезаны крылья.

— Да, редакторов здесь, видимо, днем с огнем не сыщешь… — Микалина, которая вызвалась составить компанию Элис и Лин, держала в руках несколько книг, критически разглядывая обложки. — Как можно было пропустить в печать материал с такими откровенными недочетами?!

— Кажется, кто-то соскучился по работе?

— Безумно! — Мика отложила книги. — Знаешь, там я не сильно задумывалась о работе: редактировала книги, иногда помогала литературным агентам… Но вот сейчас у меня просто руки чешутся отредактировать какую-нибудь рукопись или обсудить сюжетную линию с писателем. Серьезно! Это, видимо, действительно мое… Эй, ты чего смеешься?

— Извини, просто ты выглядишь настолько увлеченной, что я жду, когда ты задымишься или у тебя начнут светиться глаза!

— Дуреха! — Микалина беззлобно толкнула Элис и рассмеялась. — Все, хватит сидеть без дела. Будем считать, что мой период акклиматизации и реабилитации после смерти завершен. Вернемся домой — и я сяду искать работу.

— Сегодня какой-то день новых начинаний! — Элис протянула продавцу карточку, чтобы расплатиться с покупками. — А где Лин?

— Я здесь! — Она держала в руках огромную азбуку в виде таблицы. — Вон та женщина сказала, что мне это поможет.

— И это посчитайте тоже. — Элис мысленно отругала себя за такую опрометчивость: стоило самой позаботиться о наглядных пособиях. — Ты молодец, что взяла ее!

— Она еще и говорить умеет… — заговорщицким шепотом добавила девочка.

Элис всем своим видом показала удивление говорящей азбукой, которая в ее мире была практически у каждого второго малыша, — не расстраивать же Лин. Собрав все книги в пакет, она уже хотела выйти из магазина, как наткнулась на Микалину, застывшую в дверях.

— Что-то случилось? Мик?

Микалина никак не отреагировала. Элис озадаченно рассматривала соседку, пытаясь понять, чем вызван этот внезапный ступор.

— Мика! — Лин подергала ее за руку.

— Микалина! Что происходит?

— Дождь… — Шепот был настолько тихим, что Элис не сразу расслышала. Действительно, пока они пропадали в местном книжном царстве, небо стало грязно-серым и сполна поливало землю дождем. Крупные капли стучали по асфальту, прибивая желтоватую пыль, воздух наполнялся влагой, становясь свежим, густым и тяжелым.

— Да, зонты мы не прихватили. Но, думаю, прогулка под теплым дождем нам не повредит…

— Нет! — Теперь голос Микалины звучал увереннее и звонче. — Я не пойду под дождь.

— Мик, неизвестно, сколько он будет длиться… Может, все-таки пойдем? — Элис, конечно, с удовольствием пропала бы в этом магазине еще на часок-другой, но тогда ее карточка опустела бы прямо сегодня — задолго до того, как она решит, чем бы заняться в этом мире. Тем более новые книги так и манили пролистать их, прочесть парочку страниц и наметить тактику обучения для Лин.

— Она боится, — практически так же тихо прошептала Лин, как парой минут назад делилась секретом об азбуке. Элис еще раз взглянула на напряженную спину Микалины, на руки, сжатые в кулаки до белизны, на тяжело вздымающиеся плечи и не смогла не согласиться с выводами Лин: Мика действительно боялась, возможно, даже пыталась справиться с панической атакой.

— Микалина… дыши, слышишь? Вдох-выдох. Вдох-выдох. Закрой глаза и постарайся отвлечься.

Мика сжала руками виски, а потом принялась усердно тереть лицо, не заботясь о макияже и красноте.

— Ненавижу дождь! — Она повернулась к Элис, и в ее глазах явно блеснули слезы. — Видимо, моя реабилитация все же не закончена. Прости, вы, может, идите, а я не могу… я подожду здесь, наверное…

— Ну что ты такое говоришь… — Элис обняла Микалину, сама пытаясь не расплакаться. Не нужно было объяснять, что ненависть к дождю — из того, другого мира.

— Если вы боитесь промокнуть, то за углом есть пиццерия. — К ним подошла продавец. — А если пройти через вон тот вход, то до нее будет всего пять шагов — и те под навесом.

Элис приметила другой выход, на который указывала продавец, благодарно кивнула и, взяв Мику за руку, поспешила через зал. Лин несла пакет с покупками, словно любимую игрушку — в охапке, и семенила следом. Микалина мелко дрожала и, кажется, не сильно соображала, что вокруг нее происходит. В этот момент весь ее мир сузился до одного ненавистного дождя, что отбивал дробь по асфальту.

Продавец не соврала: буквально в паре метров от выхода расположилась небольшая пиццерия «Джованни», и Элис, поглядывая, не протекает ли навес, бегом потащила туда Микалину. Внутри было тепло и светло: бежевые стены, светло-желтые скатерти на столах, мягкие диваны в тон к обстановке и легкие занавесочки на окнах. Казалось, сейчас появится усатый толстячок, которого в этом городке знают все — ведь такие милые кафешки обычно бывают в небольших уютных городках, — и пообещает в мгновение ока приготовить пиццу «как обычно». Дождь за окнами так и не стихал, а здесь было по-простому уютно, словно, переступая порог, ты оказываешься в другом мире — солнечном и домашнем.

Лин во все глаза рассматривала полароидные снимки на стенах, на которых были запечатлены посетители «Джованни»: улыбающиеся, наслаждающиеся едой и обнимающие усатого толстячка в поварском колпаке на темных лохматых волосах.

— Дейзи, прими заказ у наших гостей! — В окошке из кухни показалась голова того самого повара с фото, который улыбался так приветливо, что хотелось подойти и обнять его, как горячо любимого родственника.

— Добрый день! Присаживайтесь. — Дейзи рукой указала на все столики разом, и Элис выбрала тот, что подальше от входа — чтобы шум дождя не нервировал Мику. — Вот меню. Хотите что-нибудь выпить?

— Кувшин лимонада, будьте добры.

Дейзи записала заказ в блокнот и уже собиралась идти, когда Микалина, не отрывающая взгляд от своих сложенных на столе рук, добавила:

— Джин с лимонным соком, пожалуйста. Двойной.

— И большую пепперони. — Элис только поджала губы, но ничего не сказала по поводу заказа Микалины. Что ж, если ей хочется выпить — или, скорее всего, напиться — средь бела дня, уж точно не Элис это осуждать.

— А я тоже хочу джин! — Лин хлопала длинными ресницами, явно обижаясь, что ей взяли лимонад, а не тот чудесный напиток, что заказала Мика. Последняя, в свою очередь, даже улыбнулась такому непосредственному заявлению.

— Лин, солнце, джин — это алкоголь, и тебе еще рано его пить.

— А вам, значит, можно?

— Алкоголь можно пить с двадцати одного года. Даже если предположить, что тебе тринадцать, то все равно придется подождать лет так восемь… — Элис пожала плечами, пытаясь извиниться за такую «несправедливость».

— А тебе есть двадцать один? — Микалина, кажется, стала приходить в себя в этой теплой кафешке.

— Конечно. Три года как.

— Серьезно? Мы все в доме думали, что тебе едва стукнуло девятнадцать.

Элис ни капли не удивилась такому заключению. Странно, здесь она выглядела гораздо лучше, чем перед самой смертью, но лысый череп, бледная кожа и худоба делали ее моложе своих лет.

— Ну хоть чем-то я могу вас удивить!

— Ваши напитки. — Дейзи в белом переднике и растрепанной косой появилась у стола бесшумно. Она расставила стаканы для лимонада, кувшин и джин Микалины с машинальной точностью и аккуратностью. Элис подумала, что будь она на ее месте, то определенно опрокинула бы что-нибудь на пол. — Пицца будет через три минуты.

Приветливо улыбнувшись, Дейзи вернулась на кухню, оставив сидящих за столом в полном молчании. Лин листала одну из новых книжек и пила лимонад через полосатую соломинку, явно стараясь абстрагироваться и не мешать разговору, который назревал.

— Почему дождь?

Микалина вертела свой стакан в руках, наблюдая, как жидкость переливается на свету. Она прекрасно знала, что может не отвечать, но ответить очень хотелось — это читалось по смятению в ее глазах, по скомканным движениям и нервно вздымающимся плечам.

— Это была пятница. Обычная пятница, когда я забрала рукопись с собой, чтобы поработать в выходные дома, и отправилась в бар. Я ходила туда частенько — отпраздновать окончание рабочей недели и, ну знаешь, познакомиться. Я-то уже не молодая, мне семью пора, детей. А еще так паршиво все время быть одной! Нет, конечно, есть что хочется, ходить по дому в одном свитере, ни от кого не зависеть — это прекрасно, я знаю, как это! Но, черт подери, пустая квартира наводит такую тоску, а одинокие вечера заставляют выть… И все эти семейные друзья, общие пикники с детишками и историями из совместной жизни… И вроде я не завистливая, но так хотелось так же. Ну и пусть ссоры и не всегда легко — хуже, когда ссориться просто не с кем! — Мика сделала глоток и немного помолчала, пока Дейзи расставляла приборы и пиццу. — Поэтому я ходила в бар. У меня там друг работает барменом, так что меня и мои предпочтения, — Микалина указала на стакан с джином в своих руках, — там знали все. В ту пятницу — последнюю пятницу — я пила свой джин и думала о книге, которую редактировала днем. Знаешь, там была история о старой деве — почти такой, как я, которая пыталась всеми способами выйти замуж. А потом появился мужчина-всей-ее-жизни, и понеслось. В общем, обычная история, но она меня зацепила. Отчаянием, которое испытывала героиня от своего одиночества. И вот я сидела и думала, что появись в моей жизни такой мужчина, я бы тоже слетела с катушек!

— И он появился?

— Прямо как из-под земли! Сел рядом, заказал мне еще выпить. О Элис, ты не представляешь, какой он был. Именно о таких и пишут в книжках для женщин — уж я-то знаю! Широкие плечи, твердый взгляд, уверенность… Боже, и говорю я тоже как в этих дамских романах! — Микалина рассмеялась и сделала еще глоток. — Не знаю, как это описать. Вот просто смотришь на него и понимаешь, что все, что тут уж ты никуда не денешься, да и не хочется, в принципе. Мы посидели в баре, поговорили. Тот случай, когда это совсем легко, словно всю жизнь человека знаешь. Ну а потом… — Мика бросила взгляд на Лин и с интонацией, которую Элис обычно называет «сама понимаешь», продолжила: — Потом мы пошли ко мне. Вернее, собрались идти. На улице хлынул такой ливень, что мы забежали в первую подворотню, и…

Щеки Микалины полыхнули стыдливым румянцем, а потом лицо стало непроницаемым — словно она тут же надела маску.

— Наши страстные поцелуи закончились сумасшедшим блеском в его глазах и рукой, сжимающей мне горло. Я задыхалась, пыталась оттолкнуть его, но пальцы скользили по мокрой одежде. В какой-то момент шум дождя стал единственным, что я слышала и ощущала. Никаких тебе «вся жизнь перед глазами пронеслась» или другой ереси, что обычно говорят про такие моменты. Просто боль, смирение, которое в итоге приходит, когда понимаешь, что уже ничего не поделать, и этот непрекращающийся дождь.

За окном уже выглянуло солнце, но Элис отчетливо слышала шум дождя. Погрузившись в историю Микалины с головой, она словно сама задыхалась, прижатая сильной рукой к стене. Она ощущала боль в грудной клетке, холод от воды, стекающей по спине, и то самое смирение. Уж что-что, а это чувство ей было знакомо, как никому.

— Я так и не смогла полюбить дождь. Каждый раз, когда я слышу стук капель, во мне поднимается паника, словно он опять перекрывает мне воздух своей стальной хваткой.

Дальше они сидели в тишине. Есть как-то расхотелось, разве что Лин с удовольствием изучала новое блюдо на вкус и, кажется, была безмерно рада такому знакомству. Наконец Элис задала вопрос, который скребся изнутри уже давно:

— Ты его простила?

— Убийцу? Нет. Я понимаю, что это не его выбор и все решено за нас, но я не могу. И дело даже не в том, что он меня убил, а в том, что я ему доверилась, что поверила в «настоящего мужчину», ну знаешь… А все это оказалось уловкой…

— Нет, я имела в виду автора.

— А, ты об этом… Да, простила. Странно, наверное, не прощать своего убийцу, но прощать того, кто на самом деле тебя убил. Просто… Я надеюсь, что это что-то значило, что у этого была цель. Все ведь должно нести какой-то свой определенный смысл, чему-то учить… Мне хочется верить, что я умерла ради какой-то миссии, что-то вроде того, а не просто была проходным персонажем. Он же для чего-то все это придумал, правда? — Микалина секунду помолчала, словно пыталась сама себя в этом убедить. — А ты не простила.

— Не простила. Не могу, и все. Почему он убил меня? Почему эта болезнь, вся эта боль… почему он решил, что может так поступать?

— Потому что он автор, он — бог. С историями почти как с религией. Автор создает свой собственный мир и решает, кому и когда даровать жизнь и забирать ее. Ведь именно он для чего-то тебя придумал.

— Высшая цель? — хмыкнула Элис.

— Что-то вроде. Знаешь, каждый раз, когда я начинаю злиться на своего автора, я думаю о том, что без него меня бы вообще не существовало. Ни в том мире, ни в этом. А вот я сижу, пью джин и собираюсь убить вечер в поисках работы. Он, конечно, тот еще засранец, этот мой автор, но зато я есть. Это главное.

Элис не стала спорить. Доводы Микалины были понятны, просты и, что уж отрицать, правильны. Но как бы неплохо ей тут ни жилось, она все еще не была готова сказать «спасибо» тому, кто превратил ее жизнь в драму, а смерть — в комедию положений.

* * *

Погрузившись с головой в изучение новых книг в гостевой комнате под крышей, Элис пропустила ужин, вечернее чаепитие и опомнилась только далеко за полночь. В холодильнике, естественно, ждала ее порция утки с яблоками и картофелем, и Элис едва удержалась от того, чтобы не начать есть прямо так, стоя у открытой дверцы. Время разогрева еды в микроволновке казалось вечностью, а чайник закипал не меньше столетия. Когда в итоге на кухне витали и смешивались запахи птицы и мяты, Элис едва не потеряла сознание от ощущения голода и предвкушения праздника живота. Но сидеть на пустой кухне как-то совсем не хотелось, да и в комнате под крышей ее ждала парочка интересных статей, которые Элис хотела закончить сегодня, так что она, водрузив заветный ужин на поднос, поднялась, по дороге едва не покатившись кубарем вниз по лестнице, когда пыталась слизнуть крем со стоящего на подносе пирожного.

Переступив порог комнаты, Элис поняла, что поесть ей не удастся. Она отчетливо слышала стоны и тихие вскрики. А еще повторяющуюся фразу «Нет, не надо, пожалуйста! Я еще не успел, не успел…» Кого-то мучил очередной кошмар, и она просто не могла игнорировать чужую боль. Выскочив из комнаты, бросив напоследок печальный взгляд на одинокий поднос, оставленный на столе, Элис прислушалась. Звуки были достаточно громкими и четкими, и сомнений не вызывало то, что исходили они из комнаты Эвана. Вот и еще один миф рушился прямо на глазах: они считали, что его не мучают кошмары, ведь он ничего не помнит. Но это не значило, что подсознание так же забывчиво или что реальность не вызывает желания взвыть хотя бы во сне.

Элис ворвалась в комнату к Эвану и застыла на пороге. Кровать больше напоминала разворошенный улей, одеяло огромным комом ютилось где-то в ногах, а на скомканных простынях метался Эван. Он тяжело дышал, дергался, словно ему было больно, и что-то пытался с себя сбросить. Элис даже знать не хотела, что «он еще не успел» — так ужасно он выглядел. Впервые, наверное, за все это время Элис видела мягкого, надежного, а порой и сурового Эвана таким несчастным и беспомощным.

Времени думать не было, и Элис бросилась на кровать в попытках растормошить Эвана. Но он так глубоко застрял в кошмаре, что вместо избавления этот порыв принес ему лишь новую волну страха. Оттолкнутая сильной рукой, Элис даже немного растерялась. Может, стоило позвать кого-нибудь — ту же Вик или Ветра, но ужас сковал ее. Реальный ужас от того, что ты видишь страдания другого, а помочь не можешь. И тогда она рискнула — просто легла рядом и обняла его. Сначала удержать Эвана было сложно: он дергался, отбивался и еще сильнее просил дать ему время, «чтобы довести дело всей его жизни до ума». Элис стойко сносила довольно болезненные удары, сжав зубы и закрыв глаза — чтобы самой не впасть в отчаянье. Паника Эвана, его муки захлестывали обоих, хотелось просто расплакаться и позволить этому кошмару поглотить их. Но Элис чувствовала себя обязанной вытянуть Эвана, ведь он вытягивал их всех. Она принялась его баюкать: сначала медленно, еле справляясь с сильным парнем, но по мере того как она укачивала его и напевала мотив колыбельной, сопротивление ослабевало. Элис чуть присела, чтобы лучше обхватить Эвана, и погладила его по голове. Она приговаривала, что все хорошо, что он успеет, у него есть время, и когда черты его лица разгладились, а руки перестали дергаться, Эван наконец проснулся. Несколько секунд он просто смотрел на Элис, пытаясь понять, где он находится, кто с ним рядом и что вообще происходит, а потом устало прикрыл глаза и прошептал:

— Спасибо.

— Не за что. — Элис в ответ почему-то тоже шептала. То ли от того, что не хотелось нарушать тишину, что, наконец, воцарилась в комнате, то ли от того, что в горле был комок из слез: в глаза Эвана больно смотреть.

Она все так же укачивала его, боясь, что, остановившись, позволит кошмару снова одержать верх. Наконец Эван сумел успокоить дыхание и сесть. Он разглядывал свои руки, царапины на теле, но не смотрел на Элис, словно ночные кошмары были проказой, а не обычным явлением в этом доме.

— Что тебе снилось? — Элис не знала, имеет ли она право задавать такой личный вопрос, но думала, что после этой ночи вполне могла себе позволить каплю любопытства.

— Я не помню.

— Серьезно?

— Я… Я только горю все время. И слышу голоса, и шум океана, и горю, горю заживо. Все остальное я забываю, стоит открыть глаза.

— Ты повторял что-то вроде «Я не успел, еще рано, я не успел…»

— Понятия не имею. — Эван тяжело вздохнул и потер лицо. — Это бывает не часто, поэтому в доме никто не знает.

— То есть ты сам выходишь из кошмаров? Как?

— Никак… Просто просыпаюсь… ты первый раз вытащила меня так быстро. Спасибо.

Элис даже не нашлась с ответом. Когда некому тебя разбудить — это действительно страшно. Даже думать не хотелось, чем могли быть чреваты такие кошмары. Адреналиновая волна стала спадать, и на Элис накатила усталость. Сразу заявили о себе будущие синяки, оставленные Эваном в попытке освободиться, разболелась голова от пережитого стресса. Элис неловко передернула плечами и встала с кровати.

— Они возвращаются?

— А? — Эван выглядел уставшим и подавленным. — Нет, сегодня больше не будет.

— Тогда я, пожалуй, пойду… — Она уже взялась за ручку двери, но поняла, что не сможет заснуть, что едва закроет глаза — и снова вернется к созерцанию его мучений. — Или, может, я побуду здесь?

— Ты не хочешь остаться? — выпалил Эван практически в унисон с Элис. Они оба улыбнулись — немного печально — и так же в унисон кивнули в ответ. Эван двинулся к шкафу за новым постельным бельем, а Элис внезапно вспомнила об оставленном в комнате подносе с едой.

— Я на минуточку.

Она на носочках выбежала из комнаты, зашла в гостевую и забрала поднос. Еда успела немного остыть, но Элис была так зверски голодна, что это ее точно не могло остановить. Придерживая дверь локтем, она вернулась в комнату Эвана и поставила поднос на стол у окна. Эван тем временем вышел из ванной, капли воды блестели на его лице и волосах — холодная вода всегда помогала прийти в себя. Элис задумалась о том, что они — все вместе — вполне могли бы издать пособие по борьбе с кошмарами для новоприбывших. Туда бы вошли и пощечины, и колыбельные, и холодный душ, и мятный чай… Кстати, о последнем.

— Я тут пропустила официальный ужин, так что устроила себе ночной пир! — Элис показала на поднос, стараясь не смотреть Эвану в глаза — на пробежки они ходили вместе и не раз говорили о правильном питании. — И тут есть мятный чай для тебя. Он, правда, немного остыл, но, думаю, все же поможет.

Эван внимательно изучил содержимое тарелок, покачал головой и, наклонившись близко-близко к Элис, прошептал:

— Пирожным поделишься?

Элис, уже готовая к строгому выговору, второй раз за ночь не смогла подобрать слов. А заткнуть ее, вечно болтающую и язвящую, практически подвиг. Эван расправил свежие простыни, достал вторую подушку и наконец присоединился к импровизированному пиршеству. Они оба старались вести себя как обычно, но выходило плохо: молчание напрягало, движения были рваными и резкими, а взгляды метались в попытке найти спасительную соломинку. Элис жевала утку, мысленно благодаря того, кто закинул ее именно в дом, где живет и кормит всех Костра, а Эван успокаивал себя мятным чаем. Наконец молчание стало просто невыносимым, и Элис пустила свое любопытство в свободное плаванье.

— Ты не пытался узнать, откуда ты? Ну не знаю, гипноз там какой-нибудь или еще что-нибудь.

— Сначала пытался. Я перепробовал такие вещи, которые до сих пор не укладываются у меня в голове. И нет, — он указал на нее пальцем, — можешь даже не пытаться, я тебе о них не расскажу!

— Зануда!

— Я сделаю вид, что этого не слышал. — Эван с мстительной улыбкой забрал с подноса пирожное, за что получил еще один недовольный возглас. — А потом сдался. Возможно, мне и не стоит ничего вспоминать, раз я не смог сделать этого сразу.

— Не знаю… Ведь твое прошлое определяет тебя.

— Наше прошлое определено тем, что о нас написано. А здесь мы можем начать с чистого листа. Просто у меня он намного чище, чем у остальных. Как продвигается план по обучению Лин?

— В прошлом ты определенно получил докторскую степень по смене темы разговора! — Элис дотянулась своей вилкой до блюдечка с пирожным и отломала кусочек. Правда, Эван не хотел сдаваться так быстро, поэтому она едва не упала в попытке полакомиться. — Не жадничай! Это все так сложно — обучение, я имею в виду. У меня бабушка была учителем — она бы непременно дала мне совет. Но ее здесь нет. Никого нет…

— Элис, я сейчас скажу очень грубую вещь, но ты должна это услышать. Ты никогда не вернешься. Никогда. И то, что здесь нет твоих родных, означает только одно: они живы, они все еще живы. А ты тоже живешь! В другом мире, возможно, даже другим человеком, но живешь! А это лучше, чем исчезнуть навсегда. И как бы ни было тяжело, ты должна перестать скорбеть по самой себе!

— Я знаю, что ты прав. — Эван явно не ожидал такого спокойствия и согласия. — И надо искать плюсы, и здесь хорошо, и еще куча доводов о том, чтобы начать жить… Но я не могу. Пока не могу. Я не готова. Это словно предательство — радоваться жизни здесь, когда тебя оплакивают там. Принимать этот мир с улыбкой, когда все то и все те, кого я любила, остались в том. Мне не нужна мотивация, Эван. Мне просто нужно время. И поддержка. Всем нам нужна поддержка. А кто-то набрался прямолинейности от Вик! Обычно ты ведешь себя мягче.

— Обычно ты не вытягиваешь меня из кошмаров, — парировал Эван и составил посуду на поднос. — Давай попробуем поспать. Я…

— Только давай без этих «я посплю на полу», ладно? Кровать достаточно большая для двоих, да и нам обоим не повредит ощущение человеческого тепла рядом.

Элис очень хотелось спросить о Вик, но она не рискнула. Хотя где-то на подсознании мелькала мысль, что засыпать в постели с парнем, у которого есть девушка, неправильно. Даже если это просто дружеский жест.

— Никакого скорейшего утра. Доброй ночи.

— Доброй ночи, Элис. И спасибо.

Ночь действительно стала доброй — никому из них в объятиях друг друга кошмары не снились.

Оказалось, кроме совместно проведенной ночи, Элис и Эвана объединяла еще как минимум одна вещь — нелюбовь к будильникам. Элис даже подпрыгнула на кровати, попутно заехав пяткой по лодыжке Эвана, от непривычного резкого сигнала. Эван зашипел от боли и потянулся к будильнику, задев при этом голову Элис.

— Не думала, что утро может быть такой катастрофой… — Элис потирала затылок, борясь с желанием забраться обратно под одеяло. Все эти ранние пробежки хоть и были очень полезны, но пока давались ей с трудом.

— Судя по твоим рукам, — Эван показал на лиловые пятна, которые кое-где проступили на коже, — ночь была не менее катастрофичной. Извини меня, правда.

— Ой, да перестань! Ты ведь не осознавал, что делаешь. А синяки пройдут — Костра мне тут мазь дала, а то в пылу кошмара я пару раз ударялась о спинку кровати или тумбочку. — Элис потянулась. — И не волнуйся, я никому не расскажу, что произошло прошлой ночью. И то, что я ночевала в твоей комнате, — тоже.

— Спасибо. Не хочу, чтобы остальные знали о кошмарах. Они все думают, что мне легче и я сильнее, но если и этот миф развеется, на что им тогда надеяться?

— Они будут любить тебя любым, Эван. А немного сойти с пьедестала святого тебе бы не повредило. — Уже в дверях Элис обернулась: — Но я буду молчать, обещаю. С тебя — помыть посуду.

И пока все еще сонный Эван вспоминал о вчерашнем ночном пиршестве и подносе на своем столе, Элис юркнула в коридор. Едва закрылась дверь, она выдохнула. Элис никогда еще не было так тяжело играть привычную безмятежность и смешливость. Шутить намного легче, чем разбираться в проблемах, а веселить людей приятнее, чем видеть их огорченные или озабоченные взгляды. Но сегодня она едва держалась. Если ночью остаться в комнате Эвана казалось безобидным действием, то утром ощущать, как его рука крепко обнимает ее за талию, чудилось чем-то интимным и личным. А еще ближе к утру Эван уткнулся носом ей в шею и поцеловал в плечо. Легкий, невесомый поцелуй, оставленный во сне. Тот самый, от которого Элис проснулась. Тот поцелуй, который всколыхнул внутри такую бурю эмоций. Он ничего не значил, ничего не нес за собой, но в то же время был чем-то особенным для Элис, ведь и в этой жизни, и в той к ней давно не прикасались с такой нежностью. Это не была привычная измена, ведь под ней чаще всего подразумевают секс, а их общий ночлег имел совсем другой характер — безобидный и дружеский. Но утром ей хотелось подольше чувствовать его тепло, наслаждаться этими мгновениями безмятежности и единства — такими, какие бывают у счастливых влюбленных людей. Вот только Элис не была влюблена в Эвана, а он сам был влюблен в Вик. Тогда какого черта ее сейчас так трясло, словно она сделала что-то постыдное!

— Ты не ночевала в комнате… — Элис даже дышать перестала. На горизонте появилась Вик — да-да, именно тогда, когда этого меньше всего хотелось.

— Я уснула в гостевой. Доброе утро. — Она очень старалась, чтобы ее смятение не было так очевидно.

— А мы-то с Кострой понадеялись, что у тебя взыграли гормоны и эту ночь ты провела не одна!

Элис казалось, что удары ее сердца слышны не то что во всем доме, а в соседнем квартале. Надо же было Вик такое сказать именно сегодня, когда они встретились буквально на месте преступления.

— Да ладно тебе, не красней так. Даже если ты с кем-то спишь, это определенно не мое дело. Но если захочешь поделиться, — Вик подмигнула, — я буду не против. Пойду разбужу Эвана…

— Нет! — Элис сама не поняла, почему так резко отреагировала. Ей казалось, что едва Вик войдет в ту самую комнату, она все поймет.

— Элис?

— Я… Я только что его разбудила — пробежка ведь! А то, знаешь, главный тренер заругает, если мы проспим.

— Главный тренер ждет вас у дома. Только не как в прошлый раз, когда я стояла там полчаса! — Вик уже спускалась, оставляя Элис наедине с огромным чувством вины. Она быстро забрала свои вещи из гостевой, спустилась к себе в комнату, где никого не было, и опустилась на неразобранную кровать. Когда она стала воспринимать все под таким углом, когда каждый свой шаг принялась рассматривать под микроскопом? Или это было желание начать новую жизнь с новыми принципами и ориентирами? Тогда первую попытку она уже провалила. Определенно. Элис застонала и направилась в ванную: через открытое окно доносился сердитый крик Вик, а это могло обернуться штрафными километрами.

* * *

Избегать Эвана, а заодно и Вик было очень сложно. Именно сегодня все вдруг вспомнили о ремонте, каких-то совместных планах и еще бог знает о чем. В итоге Элис забрала Лин и поднялась в гостевую. Кажется, эту комнату смело можно переименовывать в учебный класс.

— Начнем с самого простого — с алфавита. Ты с ним уже немного знакома благодаря говорящей азбуке, а теперь мы расширим твои знания. Открой тетрадь. Вот у нас идет первая буква «А». Повтори «А».

— А, — послушно произнесла Лин. Она старалась не пропустить ни слова из того, что говорила Элис, и схватывала все на лету. После придумывания слов на букву «А» она принялась выводить ее в прописях, когда в дверь кто-то тихонько постучался.

Элис была готова увидеть Эвана, или Костру, или Микалину, которая очень хотела посмотреть на уроки, но в дверях стоял Астор. Его волосы были заплетены в косу, а голубая рубашка сильно контрастировала со смуглой кожей. Он смотрел в пол, явно боясь произнести хоть слово.

— Астор? Ты что-то хотел?

Он резко кивнул и снова замер. Кажется, бросаться на людей с копьем для него было проще, чем говорить с ними.

— Научи меня тоже. Пожалуйста.

Теперь уже две восковые фигуры находились в комнате. Астор боялся любой реакции Элис, а та, в свою очередь, не ожидала такого развития событий. И только Лин была искренне рада:

— Ты тоже не умеешь читать и писать? — Астор отрицательно замотал головой, все еще разглядывая ковролин. — Ты не бойся, это не страшно. Элис и тебя научит, правда ведь?

Кажется, для Лин она была кем-то вроде святой, а этим огромным глазам, полным надежды, отказать было просто невозможно.

— Конечно, Лин. Астор, присаживайся. И можешь расслабиться — здесь точно не произойдет ничего страшного. — Астор тут же сел в кресло рядом с Лин. — Ты пока понаблюдай и послушай, ладно? Я после занятия схожу за тетрадями и для тебя. И со следующего раза вы сможете заниматься уже наравне.

Лин счастливо улыбнулась Астору, показывая в своих прописях, как пишется буква «А». Элис наблюдала за тем, как молчаливый воин на глазах становился несмелым ребенком, как нудная на первый взгляд учеба увлекала этих двоих так, как не увлекает интересная книга, и думала, что это было действительно верное решение — взяться обучать.

Ночная история не давала покоя Элис весь день. Эван пытался поговорить, но она то и дело сбегала, Вик беззаботно болтала с ними, ничего не подозревая. К ночи Элис настолько вымоталась, что готова была признать, что раздула из мухи слона и Эван не виноват. Даже во сне сомнения не оставляли ее — она вскочила посреди ночи в холодном поту.

— Милая, ты в порядке?

Элис попыталась улыбнуться в ответ Костре и свесила ноги с кровати. Вик в комнате не было, что лишний раз напоминало о том, что Эван сейчас с ней. Элис привычно натянула свитер и решила спуститься, пока не разревелась под жалеющим взглядом Костры. Уже на лестнице она услышала голоса в гостиной. Сложить два и два оказалось несложно, и тут напряжение последних суток накатило на Элис. Она рванула вниз, четко решив для себя, что все расскажет Вик и будь что будет. Дрожа всем телом, она спустилась в гостиную и застыла: они целовались у входа. Элис так и осталась стоять на ступеньках, пытаясь понять, что она ощущала: радость за них, злость на Эвана, отвращение к себе, зависть или даже ревность? Кажется, они все же почувствовали ее присутствие и резко отпрянули друг от друга. Элис сперва показалось, что она плохо видела спросонья, но человека, только что целовавшего Вик, сложно было спутать с кем-то другим.

— Ветер?!

Глава 6

Всем нужны друзья

Элис переводила взгляд с Ветра на Вик, которые, судя по их растерянным лицам, были удивлены не меньше ее самой.

— Но как же Эван? Вик!

— А что Эван?

— Но вы же с ним… А тут еще Ветер… И как…

— Вик? — Тут уже Ветер недоверчиво посмотрел на девушку. Непонимание буквально искрило в воздухе.

— Так! Хватит! — Вик твердым шагом подошла к Элис, схватила ее за руку и потащила на кухню, попутно обращаясь к Ветру: — Говорила я тебе, что нужно было сразу все им рассказать! Вот к чему наша скрытность привела!

— Ваша? — Элис машинально поправила волосы, которых и в помине не было на ее голове, и вскочила со стула, на который ее усадила Вик. — Так значит, вы…

— Мы.

— И ты не с Эваном…

— Нет, конечно!

— Значит, он не виноват! И я тоже… — Огромный груз упал с плеч Элис. Мысли о том, что она стала предательницей, порядком утомили ее. Элис выдохнула и плюхнулась обратно на стул. — Мы действительно не делали ничего такого…

— Вы? — в один голос спросили Вик и Ветер. И тут Элис наконец осознала, что происходит вокруг. Она широко распахнула глаза и, похлопывая ладонями по коленям, заявила:

— Вы!

— Она сбрендила. — Вик уселась рядом и пощелкала пальцами у Элис перед лицом. — Ау, Элис! Прием! Это Вик. Рядом Ветер. Прием.

— Виктория, не издевайся. У нее просто шок.

— Конечно. А как еще объяснить то, что она приписала мне роман с Эваном! Он же мне как брат! Мы с ним даже не целовались никогда…

— Ценное замечание, — хмыкнул Ветер. — Я рад, что узнал этот факт из твоей биографии. А вот она, видимо, его точно не знала.

— Кхм-кхм. Вообще-то, я здесь. — Элис пыталась изобразить раздражение, но губы сами расплывались в улыбке.

— Очнулась! Я уже хотела дать тебе пару пощечин, чтобы ты пришла в себя.

— Отличный предлог, Вик. Заодно и за «роман с Эваном» отомстила бы, да? — Ветер едва сдерживал смех в ответ на ухмылку Виктории. Элис глядела на них во все глаза и думала о том, как она раньше не замечала влюбленной снисходительности Ветра, раскрепощенности Вик при нем, их тотального взаимопонимания… А совместные велопробежки, которые длились слишком долго. Якобы случайные прикосновения, многозначительные взгляды. Память подкидывала столько очевидных моментов, на которые никто не обращал внимания, что Элис самой захотелось отвесить себе оплеуху за такую невнимательность.

— Так вы вместе?

— Не прошло и года, как ты смогла составить вопрос не из одного, а сразу из трех слов! Прогресс налицо. — Вик показала большие пальцы и пошла налить себе сока.

Ветер только вздохнул, словно на шалость нерадивого, но любимого ребенка.

— Да, Элис, мы вместе. И пока об этом знаешь только ты.

— В лучшем случае до утра, — вставила Вик.

— Почему?

— Милый Ветер, неужели ты думаешь, что эта болтушка сможет сохранить нашу тайну дольше? Я не удивлюсь, если она уже рассылает сообщения всем в доме.

— Я бы попросила! — Элис обиженно нахмурилась. Вик даже не подозревала, сколько Элис хранила в секрете их «отношения» с Эваном.

— Даже если ты сумеешь промолчать — у тебя же на лице все написано! И лучше уж сказать правду, а то, глядя на тебя, все такого придумают, что этот «роман с Эваном», который ты мне предъявила, покажется просто мелочью. Кстати, с чего ты взяла, что я встречаюсь с Эваном?

— Я просто видела вас… Ну не совсем вас. А Вик, которая целовалась с кем-то.

— Видела? Когда?

— В день рождения Лин. Мы пошли с ней гулять, и по дороге домой она заметила вас и показала мне.

— То есть и Лин знает?

— Не совсем. Я попросила ее никому ничего не говорить, тем более тогда я еще не знала, кто был с тобой. А недавно ночью я услышала, как ты говорила с Эваном в его комнате, и поняла все вот так. Ну зачем еще тебе ночью ходить к нему? Ой…

Элис переводила взгляд с Вик на Ветра, пытаясь понять, не сболтнула ли она лишнего.

— А я тебе о чем. Просто находка для шпиона… — Вик поставила стакан в мойку и вернулась в Элис. — Я говорила с Эваном о нас с Ветром. Ну когда еще мне это делать, чтобы никто не узнал. А ты уже успела надумать невесть чего!

— Эван знает?! А говорили, что только я.

— Только ты. Эван не то чтобы знает, без него мы и вместе вряд ли были бы. Когда Вик прибыла только, она никак не могла привыкнуть к тому, что здесь не надо никем командовать, никого вести в бой и уж тем более убивать. Ей сложно давалась новая жизнь, и Эван попросил меня приглядеть за ней.

— Ага. И в первый же день мы подрались! Вернее, я тебя избила… — Вик погладила Ветра по щеке, а тот словил ее ладошку и поцеловал пальцы.

— Ее сильно раздражал мой надзор. Я понимал, поэтому не обижался…

— Он мог часами сидеть рядом и просто молчать. Это так бесило! Со временем я привыкла, и это даже стало успокаивать. А потом…

— Мы и сами не заметили, как все стало так, как есть.

Элис ощутила такое тепло, какое бывает, когда можешь искренне радоваться чужому счастью.

— Уже слишком поздно. Нам всем пора спать. — Ветер погладил пальцы Вик, и та дернулась, покосившись на невольного свидетеля их нежности в лице Элис.

— Но…

— Завтра. Все завтра. Нам давно уже пора всем рассказать правду, а ты нас наконец-то подтолкнула к этому. Так что сейчас мы разойдемся по комнатам, а утром поговорим. Всем домом.

Элис очень не хотелось заканчивать эту чудесную беседу откровений, но Ветер был прав: им нужен отдых. Она и в прошлую ночь не много спала, нагрузки и переживания давали знать о себе, а теперь, когда оказалось, что проблемы, которая мучила ее весь день, на самом деле нет — она могла спокойно выспаться.

— Доброй ночи, голубки.

Уже у самой двери ее нагнала Вик: щеки алели, губы слегка припухли. Не то чтобы Элис завидовала, но да, она завидовала, что уж саму себя обманывать.

— Так что вы там с Эваном? — Вик хитро улыбнулась, перекрывая рукой дверь.

— Доброй ночи, Вик! — Элис юркнула под руку и забежала в комнату. Не успела Виктория и слово сказать, как Элис уже закрылась в ванной. Она надеялась, что Вик забудет эту нелепую оговорку к утру, но все ее надежды рассыпались, едва она вернулась в комнату.

— И не надейся, что я забыла. Не ты, так Эван расскажет. У меня есть опыт в добывании информации.

Воображение тут же нарисовало Элис картины пыток, где милая и красивая Виктория грозила ей утюгом и пыталась загнать зубочистки под ногти. Отгоняя от себя этот бред, Элис присела на край кровати и нагнулась к Вик.

— Ничего такого, о чем ты подумала. Просто… Я уснула в комнате Эвана вчера. Не-е-т, — застонала Элис, глядя на то, как двигаются брови ее подруги, — Вик, у нас правда ничего не было. Ни-че-го! Я просто провела там ночь. И я думала, что вы вместе…

— И тебе казалось, что ты предала меня, — закончила за нее Виктория. — Какая ты все-таки глупая. Я не сильна в отношениях, я до Ветра и не знала их. Но отличить дружбу от чего-то большего точно смогу. И ты смогла бы, если бы хоть на секунду пригляделась.

— Я приглядывалась.

— Я заметила! — хмыкнула Вик. — Эван замечательный, и смотрит он на меня как на младшую сестру. С заботой, может, даже нежностью — в ней я тоже не профи, — но точно без страсти. Не той, дешевой, когда срывают друг с друга одежду, а через месяц, пресытившись, сбегают. Нет, другой: глубокой. Без… — Она зажмурилась, пытаясь подобрать слова. — Это даже словами не объяснить. Знаешь, вот смотрит, и никого больше нет в этот миг, даже если вокруг собрались сотни человек. Эван так на меня не смотрит…

— А Ветер смотрит… — словно сама себе ответила Элис. Она действительно успела уловить такой взгляд за их короткий разговор на кухне.

— Надеюсь.

Смущение Вик сказало все за нее. Элис невольно задалась вопросом, пошла бы Виктория воевать теперь, когда Ветер смотрит на нее с такой любовью. И ручаться за какой-то определенный ответ Элис точно не стала бы.

* * *

Утренняя пробежка выглядела словно игра в «мафию». Элис пыталась не светиться от счастья и не бросать радостные взгляды на Ветра и Вик, но выходило крайне плохо. Помогали только редкие угрюмые попытки Эвана заглянуть ей в глаза — тогда она сразу переставала улыбаться и пряталась в собственной раковине. Виктория всем своим видом изображала фразу «ну я же говорила», а Ветер… Ветер смотрел на нее именно так, как она и сказала — словно бежали они вдвоем в каком-нибудь необитаемом мире. И только Микалина терялась под перекрестными взглядами: она явно ничего не могла понять, но ждала, когда уже все откроют свои карты. Поэтому на завтрак она ворвалась словно вихрь, обратив на себя внимание всех жителей дома:

— Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? Я чувствую себя так, словно пропустила огромный кусок жизни!

— Микалина, дорогая, позавтракай сначала. — Костра всегда считала, что сытый человек — добрый человек. Может, именно поэтому она старалась накормить всех и в любых обстоятельствах.

— К черту завтрак! — Мику переполняло возбуждение, но это не помешало ей все же поинтересоваться: — А что там, кстати?

— Каша, тосты, могу сэндвичи сделать… — Костра тут же засуетилась, пока остальные с интересом наблюдали за происходящим.

— Так, стоп! Вот умеешь ты, Костра, отвлечь едой. А я, между прочим, для всех стараюсь. Ты бы видела эти перестрелки глазами на пробежке! Заткнись, Родж! — Микалина молниеносно среагировала на бородача, который уже было открыл рот, чтобы в очередной раз выдать какую-нибудь пошловатую шутку, но благоразумно закрыл его, поймав грозный взгляд Мики. — Одна то улыбается до ушей, то резко начинает страдать! — Элис сделала вид, что хлопья в ее тарелке — самая интересная вещь в мире, и нет, никто, конечно, не понял, что речь шла о ней. — Второй ходит, словно в воду опущенный, да, Эван? — Эван, который до этого пытался превратить тост в горку хлебных крошек, резко поднял голову, но так ничего и не ответил, лишь крепче сжал челюсть. — А эти двое… — Микалина лишь махнула рукой в сторону Вик и Ветра. Обведя взглядом притихших соседей, она села за стол, нагло стащила у Эвана стакан с соком, к которому он так и не притронулся, сделала несколько больших глотков и тяжело вздохнула: — Слушайте, вы можете сказать, что это не мое дело, но черт побери, мы живем в одном доме, и я не собираюсь молча смотреть на весь этот театр абсурда. Мы практически семья, а в семье не должно быть таких натянутых отношений!

— Мы практически семья… — Ирг оторвался от своего стакана и привычно зашипел. — Тьфу ты, противно слушать! Ты еще коллективные объятия устрой! Что, мужики перестали приставать и ты заскучала, вот и переключилась на тех, кто поближе, чтобы хоть чем-то себя занять, нудная старая дева?

— Скройся с глаз моих, убожество! — Вик медленно сделала большой шаг по направлению у Иргу. — Я считаю до трех, а потом начну делать тебе больно, очень больно! Ты-то уж знаешь, что я могу!

Ирг прошипел что-то неразборчивое, но все-таки удалился из кухни в гостиную — так, чтобы продолжать слышать разговор на кухне, но не попадаться на глаза Виктории.

— Мадонна, вы не могли подождать окончания завтрака?

— Костра, все было изумительно вкусно! — Ветер бесшумно встал из-за стола и направился к Микалине. Он опустил руки ей на плечи и произнес: — Мы и так собирались сегодня вам все рассказать, но Микалина немного ускорила этот процесс.

Элис радостно заерзала на стуле. Она представляла, как все удивятся и обрадуются новости о Вик и Ветре. Ее возбуждение наполняло комнату и передавалось другим: Лин широко улыбалась и вертела головой от любопытства, Костра перестала хмуриться, и даже Астор, обычно тихо жующий свою порцию, преисполнился интересом к происходящему.

— Мика права, мы тут почти семья, и поэтому мы хотим поделиться очень важной новостью. Так сложилось, что я и Виктория — вместе.

Элис ждала удивленных вздохов, вопросов, бурной реакции, но только не спокойных улыбок и тихих поздравлений.

— Серьезно? — Она возмущенно рассматривала своих соседей. — Это ведь такая новость! Неужели вас это не удивляет, или восхищает, или хоть что-нибудь! Бесчувственные чурбаны!

— Я, конечно, не фанат сантиментов и бурных реакций, но, знаете, в чем-то согласна с Элис… Даже обидно как-то! — Вик сложила руки на груди, демонстрируя, как сильно ее задели.

И тут Микалина, засияв, словно рождественская елка, повернулась к Элис:

— То есть ты не знала о них?

— А вы знали?

— Естественно!

— Конечно!

— Давно уже…

Хор ответов вышел нескладный, но вполне себе однотипный. Теперь уже все смотрели на Элис, хихикая и качая головой.

— А я-то думаю, чего она чуть из штанов не выпрыгивает! А она просто нашу «тайну» раскрыла! — Микалина расхохоталась, а вслед за ней и остальные. Элис, насупившись, обратила свое внимание на Викторию.

— «Ты одна знаешь»! «Она же всем расскажет»! — передразнила она вчерашний разговор.

— Мы никому не говорили!

— Ой, детишки, да там и говорить нечего было. Только слепой мог не заметить, что между вами шуры-муры! Ауч! — Родж скривился, получив маленьким кулачком в плечо от Элис за «слепого», и затрещину от Вик — явно за «шуры-муры». — И почему в нашем доме такие драчливые бабы!

— То есть вы все давно знали, что мы вместе, и молчали? — Ветер не мог поверить, что не заметил этого обстоятельства. Видимо, любовь делала слепым и глухим именно его.

— Ну и вы не спешили делиться с нами.

— Мика, мы же не со зла. Мы просто сами не очень понимали, что происходит. Поэтому и молчали…

— Значит, теперь понимаете?

— А что тут понимать! Они любят друг друга! — Лин была единственным человеком, кто разделял радостное возбуждение Элис. — Это же видно!

— И давно тебе видно? — Элис приобняла свою ученицу.

— Вообще-то, я еще тогда в парке догадалась, что это Ветер. Но ты просила никому не говорить — и я не сказала.

— А вы удивляетесь, что мы все знаем! Хреновые из вас тайные любовнички.

— Ро-о-одж!

— Мадонна, да разве это важно? — Костра взяла за руку Вик и подвела к Ветру. — Главное, что вы счастливы! А мы счастливы за вас! — Она обняла их обоих, радостно щурясь. И тут Лин вскочила с места и тоже рванула обниматься. Постепенно все жители дома превратились в огромный обнимающийся и смеющийся ком. Виктория заметно терялась, а вот Ветер выглядел так, словно вернул себе свои крылья — свободно и как-то правильно.

— Какая же мерзость! — раздалось из гостиной. — Меня сейчас стошнит от этих ваших нежностей. Два трупа трахаются, а шуму развели…

— Ах ты гребаный мутант! — Виктория вырвалась из кольца рук и бросилась к Иргу. Его стакан с глухим стуком упал на пол, являя взорам бордово-зеленую густую жижу, от которой Элис тут же замутило. Вик схватила Ирга за грудки и приподняла над полом. — Таких, как ты, вообще не должно существовать! Ты куда хуже тех гнилых тел, которые ты ел в нашем мире! Выродок! Единственное, что хоть как-то меня смиряет с твоим пребыванием тут, так это мысль, что ты больше не вонзишь свои мерзкие зубы ни в чей труп! И я клянусь тебе богом Единой Вселенной, что если ты не прекратишь доставать всех вокруг, я буду тебя пытать — медленно и очень болезненно. Ведь умереть ты больше не можешь, а вот мучиться — сколько угодно! Так что закрой свой поганый рот или что там у тебя и не высовывайся, мерзкая тварь!

Вик с силой швырнула Ирга в стену, трясясь от ярости. Когда она повернулась к изумленной публике, все увидели, что глаза ее налились кровью, а вены на шее вздулись, вот-вот готовые лопнуть. Она резко развернулась и вышла из дома, хлопнув дверью так, что с потолка посыпалась штукатурка.

— Догони ее…

— Нет, Элис, не сейчас. — Ветер устало потер глаза. — Пусть немного побудет одна. Позже я ее найду, я знаю где.

— Как же ты всех достал, Ирг! — Микалина злобно глянула в его сторону и вернулась на кухню.

— У меня, между прочим, кровь! Эта идиотка…

— Ирг! — прорычал Ветер. Таким его точно еще никто не видел: он не был озлобленным, он представлял собой человека, переполненного праведным гневом. — Небеса мне свидетели, я не кровожаден, но ты переходишь все границы!

Эван, предвосхищая еще одну драку, схватил Ветра за локоть и потащил на кухню, бросив Иргу, чтобы тот прибрался в гостиной за собой.

— Но кровь…

— Не подохнешь! — ответила Элис. — Ты ведь все время твердишь, что мы мертвецы, так что твоя царапина не страшна.

Лин, все это время внимательно наблюдавшая за происходящим, подошла к Иргу, присела возле него и протянула руку к ране на голове. Ирг зашипел и отпрянул, словно одно то, что девочка подошла к нему так близко, причиняло ему огромнейшее неудобство.

— Ты не найдешь друзей, если и дальше будешь притворяться злым, — совершенно серьезно произнесла Лин.

— Мне не нужны друзья! Отойди от меня!

Лин пожала плечами и встала. Глядя сверху вниз на лежащее существо, она произнесла:

— Всем нужны друзья. Особенно тебе.

И, не дожидаясь ответа, она скрылась на кухне, куда вернулись все. Еще недавно царившее радостное оживление сменилось тягостным молчанием. И дело даже не в Ирге — к его злобному шипению и вечному недовольству все давно привыкли. Нет, дело было в Вик. Да, она солдат, она разламывала во сне кровати, метко метала ножи и не выбирала слова. Все знали, на что она способна и к чему привыкла. Но вот видеть… Это совсем другое. Когда тонкая девушка швыряет по комнате существо явно больше ее самой, когда от ее угроз стынет кровь даже у случайных зрителей, когда она говорит такие вещи, что хочется закрыть глаза и уши и спрятаться где-нибудь подальше, становится страшно. Не то чтобы кто-то, кроме Ирга, боялся, что Вик может навредить. Страшно становилось от мысли о том, как ее воспитывали, что вкладывали и какая жизнь у нее была.

— Почему Вик сказала «в нашем мире»? — Лин, самая спокойная из присутствующих, спросила то, что вертелось на языке у многих.

— Они из одной Вселенной. Виктория, конечно, рассказала бы все гораздо лучше, но не думаю, что она захочет об этом снова говорить. А вы — ждать, когда она соберется с силами для этого рассказа. — Ветер потер переносицу и закрыл глаза. Элис тут же вспомнился другой разговор на этой кухне, и что-то ей подсказывало, что сейчас будет не легче. — Виктория прибыла сюда из антиутопии, так вроде это называется. Ее мир захватили какие-то инопланетные существа и пытались уничтожить всех людей на Земле. Поэтому и создавались специальные обучающие базы, где детей растили бойцами, солдатами для защиты своей Земли. Спустя какое-то время после того, как на планету вторглись, появились мутанты: они пережили атаки, мутировали из-за разного вида оружия, которое применялось в этой войне. Их назвали падальщики: они питались трупами. — Элис передернуло, а Родж закашлялся. — От всех этих мутаций они очень менялись, становились… такими, как Ирг, и уже не были людьми. Что касается самого Ирга, то он пытался пообедать солдатом из отряда Вик. Прямо у нее на глазах. В тот момент на них и напали…

Ветер не смотрел ни на кого. Казалось, мысленно он был со своей любимой там, на захваченной планете, и смотрел, как уродливый мутант поедает ее друга.

— Они попали сюда вместе. — Эван решил дать передышку Ветру и продолжил сам. — Вик пыталась убить Ирга несколько раз, но все мы знаем, как такие попытки заканчиваются. Я не мог выгнать Ирга или Вик, а добровольно ни один из них не захотел переезжать. Ирг прекрасно знает, что его не возьмут в другой дом, а одному ему будет слишком скучно. Ну, а Вик…

— Виктория полюбила этот дом. И его жителей. Да и она не из тех, кто отступает или сдается. Так что нам удалось убедить их заключить хлипкое перемирие, но, как видите, у них не всегда выходит его соблюдать. Ирг по сути своей не может не доводить людей, а Вик… не может забыть то, что он сделал.

— Боже мой… мы живем в доме с каннибалом. — Элис обхватила голову руками в попытке осознать и принять новую информацию.

— По сути, это не совсем так. Ирг не человек, так что он не питался себе подобными.

— Это все равно звучит не менее омерзительно. Я даже рада, что не успела позавтракать. — Микалина явно боролась с приступом тошноты.

— Кстати, а что он ест тут? Мы же по сути все мертвецы, но я еще не видел, чтобы он вгрызался кому-нибудь в ногу.

— Родж! — Микалина все-таки вскочила из-за стола и убежала из кухни, зажимая рот рукой.

— Вот надо было тебе это сказать! — Костра наполнила стакан водой и ушла вслед за Микой.

— Ему готовят специальную смесь. Не имею желания уточнять, если честно. Да и ест он раз в несколько дней.

— Пожалуйста, давайте прекратим этот разговор. Я, конечно, хотела знать истории всех живущих в этом доме, но это уже слишком. Мне нужно на воздух. — Элис глубоко вдыхала через нос, стараясь успокоиться. Кто бы мог подумать, что такое радостное утро превратится в омерзительный кошмар.

— Я составлю тебе компанию, если ты не против. — По тону это было ближе к «если ты соизволишь со мной поговорить», но Элис не стала уточнять и просто кивнула Эвану.

Они вышли на залитый солнцем двор, и обоим сразу стало легче. Вокруг пахло свежескошенной травой — пока они бегали, Астор подстриг газон возле дома. Элис зажмурилась, вдыхая аромат и успокаиваясь. Такие простые вещи, как запах травы или шум океана, скрип калитки или шелест листьев придорожных деревьев, всегда приводили ее в чувство, возвращали ощущение, что все в порядке и бояться нечего. Их дом был самым большим в округе, его даже прозвали общежитием. Он так и возвышался махиной из красного кирпича с бежевой крышей над всеми этими маленькими уютными домиками на пару — тройку жителей. Видимо, изначально он должен был стать этакой базой, где люди приходили в себя, понимали, где они, а потом, пообвыкшие и спокойные, съезжали в другое жилье. Но компания подобралась такая, что съезжать из общего дома, пусть и достаточно населенного, никто не хотел. Вот и Элис четко осознавала, что не собирается менять место жительства в ближайшее время, даже несмотря на то, что с ней в доме живет такое существо, как Ирг.

Они молча шли вдоль дороги, наслаждаясь прекрасной погодой и музыкой, доносившейся из лавки Берти. Это было знаменитое место в их районе: Берти — молодая рыжеволосая ирландка с забавным акцентом и задиристым характером — торговала на перекрестке у парка. В ее лавке всегда был безумно вкусный хлеб — круглый, с характерным надрезом сверху крест-накрест, который источал такой аромат, что можно было сойти с ума. Элис очень любила простой — с тмином, а вот Мика, как она знала, обожала хлеб с изюмом. Сухие травы, специи, мука и мед — это всегда можно было найти в лавке. Именно в лавке: Берти отшивала любого, кто имел наглость называть ее любимое место «магазином». А еще у нее всегда играла музыка — задорная, немного странная, как и сама Берти. К ней часто заглядывали мужчины — отнюдь не за хлебом, но она была настолько остра на язык и нетерпелива к откровенной лести, что дважды в надежде на свидание к ней никто не заходил. Даже Роджер, однажды попытавшись, зарекся больше даже ходить в направлении лавки Берти, а уж он-то был из тех, кто так просто не сдается. Микалина могла это с легкостью подтвердить.

Элис прислушалась к мелодии и в странном порыве стала вышагивать в такт. Эван глухо рассмеялся, но подстроился. Они оба старательно делали вид, что никакой неловкости и недосказанности между ними нет, но Элис понимала, что разговора не избежать.

— Странное вышло утро. — Эван нарушил спасительное молчание первым.

— Да уж… Не ожидала я такого развития событий. То есть ты все это время знал об Ирге и его… странных предпочтениях?

— Конечно.

— И про Вик и Ветра тоже?

Эван улыбнулся:

— С самого начала.

— И молчал!

Эван только развел руками. Элис и сама понимала, что это были не его тайны, чтобы ими делиться, но поворчать для приличия было просто необходимо.

— Есть в этом доме что-то, чего ты не знаешь, а, ходячая википедия?

— Да, есть кое-что… — Элис подняла брови, мол, давай, рассказывай. — Я не знаю, почему ты меня избегаешь.

Элис резко остановилась, проклиная свой длинный язык. Вот и нужно было ей выпытывать у Эвана, шли же себе спокойно, молчали. А теперь придется объясняться.

— Если бы я тебя избегала, то мы бы сейчас не разговаривали, тебе не кажется? — преувеличенно бодро и быстро проговорила Элис, пытаясь не смотреть Эвану в глаза. Она отлично помнила гипнотические свойства его гетерохромии, а выкладывать все как есть ей жутко не хотелось.

— Ты прекрасно понимаешь, что я имел в виду. После того как ты ушла из моей комнаты вчера утром, ты как могла избегала меня. Ну и пыталась испепелить взглядом — слава богу, я огнеупорный. Но я не могу понять, чем заслужил такое обращение.

Элис тяжело вздохнула, предвещая долгий и тяжелый разговор.

— Это будет трудно объяснить, а еще труднее — понять…

— А ты попробуй. — Эван сложил руки на груди, и их обоих накрыло дежавю: такой разговор уже был — в день прибытия Элис, вот только роли были распределены наоборот.

— Лин сегодня упоминала, что мы видели Вик и кого-то в парке. Так вот я, в отличие от этого хитрого лисенка, не догадалась, что этим кем-то был Ветер. А потом я слышала, как вы ночью разговаривали в твоей комнате. Я сложила два и два и решила, что именно ты и есть тот самый герой-любовник.

— Что? Она же мне как сестра, Элис!

— Она то же сказала, кстати. Так вот, я подумала, что вы вместе. А потом ты попросил остаться с тобой ночевать как ни в чем не бывало… И тот поцелуй…

— Поцелуй? — С каждой новой фразой Эван выглядел все более удивленным.

— Черт… — еле слышно прошипела Элис, готовая провалиться под землю от неловкости и своей болтливости. — Забудь. Все уже хорошо. Я на тебя не злюсь. — Она тараторила с такой скоростью, что едва не проглатывала целые слова. Резко развернувшись на пятках, Элис помчалась вниз по дороге, пытаясь избежать позорного разоблачения. Одно дело — рассказать о том, что она считала Эвана парнем Вик и по совместительству гнусным предателем, и уж совсем иное — поведать о случайном поцелуе и вызванных им чувствах. Низко опустив голову, Элис мчалась на всех парах подальше от Эвана, но тот догнал ее за пару шагов, преградил дорогу и выжидающе посмотрел в глаза. Что ж, соврать не получится.

— Давай ты не будешь от меня снова сбегать, хорошо? Я ведь все равно не отстану, пока ты все толком — толком, Элис — не объяснишь. О каком поцелуе идет речь?

Зажмурившись от неловкости, Элис пробормотала:

— Ночьютыпоцеловалменявплечо.

— И это все? — насмешливый тон просто вывел Элис из себя.

— А тебе мало? Я думаю, что ты встречаешься с Вик, потом мы спим в одной постели, ты целуешь меня, а утром просишь ничего никому не рассказывать?! Да еще и ведешь себя совершенно обычно! Я там от стыда и вины мучилась, а ты улыбался и шептался с Вик!

Эван молчал, но смотрел на нее так, что весь ее праведный гнев испарился. В его взгляде читалась смесь удивления, веселья и упрека.

— Да, я знаю, как это выглядит! Ну не смотри так на меня, Эван… — Элис подалась вперед, чтобы толкнуть его в плечо, но Эван ловко перехватил ее руку, притянул к себе и обнял. Элис совершенно не хотелось сопротивляться. — Я просто с ума сходила, ненавидела тебя. И себя тоже. Такого надумала… А потом увидела, как Вик целуется с Ветром в гостиной. Я ее даже в измене обвинила!

— Боже, Элис, ты как ребенок. Глупенький справедливый ребенок, у которого не жизнь, а монохром, где только хорошо или плохо. Но знаешь, я тобой горжусь.

— Правда?

— Конечно! Так отстаивать мои несуществующие отношения после того, как я изменил своей ненастоящей девушке с тобой же, — это просто подвиг с твоей стороны!

Элис принялась щипать Эвана за спину, так как высвободиться из его объятий он не позволял. Они так задорно смеялись, что упали на траву прямо рядом с огромным дубом. Отдышавшись, Элис все-таки смогла немного отстраниться, но позволила Эвану обнять себя за плечи.

— Неужели я хоть чем-то дал повод думать, что у меня есть что-то с Вик?

— У меня просто очень бурная фантазия. Ну и… как ты там сказал? Только монохром.

— Ты очень хорошая, Элис. Не стоит заниматься самобичеванием.

— Сказал мистер Совершенство, который спит и видит, как помочь другим. Не нужно. Я прекрасно знаю свои недостатки и умею фильтровать то, что мне говорят. Просто в этом мире мне не хватает времени, чтобы во всем разобраться и все принять. А еще говорят, что после смерти хватит времени отоспаться! Наивные глупцы.

От пафоса последней фразы оба расхохотались. Смех — отличный способ скрыть страх и смятение, завуалировать грусть или переживания.

— Прости меня за тот поцелуй.

И смеяться сразу расхотелось. Элис и сама не могла понять, почему ей стало так грустно от этой фразы. Не ее ли она желала услышать весь вчерашний день? А теперь эти слова песком царапали глаза и щекотали нос.

— Не стоит… Это было… неплохо.

— Спасибо за высокую оценку. — Эван приподнялся, чтобы лучше видеть свою собеседницу. В его волосах застряла травинка, и Элис, подавив желание вытащить ее, просто улыбнулась. — Я это все машинально, с непривычки… Обнимать кого-то во сне — я не мастер в этом, вот и переусердствовал.

— У тебя что, девушки никогда не было? Ой. — Сказать, а потом подумать — определенно отличительная черта Элис Нортен. — Ну ты же здесь давно, неужели ни с кем не встречался все это время?

— Храню себя до свадьбы! — в тон ей ответил Эван. — Шучу. Был у меня тут один роман, но это так, ничего серьезного.

— Ну расскажи! Расскажи, расскажи, расскажи!

— Ты будешь смеяться… Так что я лучше оставлю эту историю при себе. Тем более это было давно и неправда.

— Эван, не заставляй меня применять силу.

— Силу чего? Твоей дедукции? О, тогда вслед за романом с Вик ты припишешь мне любовную историю с Кострой?

— С Роджером! — Она тоже оперлась на локоть, так чтобы их лица были почти на одном уровне. — Давай уже, колись, горе-любовник.

— Почему же сразу горе? — возмутился Эван.

— Потому что, если бы это было не так, ты бы охотно поделился своими подвигами на любовном фронте.

— Я смотрю, ты просто прекрасного мнения обо мне. Ладно, сдаюсь. — Он потупил взгляд и почти такой же скороговоркой, как сделала это Элис с новостью о поцелуе, выдал: — Это была Арианна.

— Арианна? Что-то знакомое… Ари… Принцесска! Боже мой, Эван, ты спал с Принцесской?!

— Вот от кого ты понахваталась этого, от Роджера или Ирга? Что за пошлость, Элис!

— Не переводи тему! Ты спал… ладно, встречался с Принцесской! С этой диснеевской барби с жутким голоском и сиропом вместо мозга!

— Я бы попросил выбирать выражения, все-таки это моя бывшая.

— Не могу поверить… А я еще считала тебя идеальным. Вот он, твой самый страшный провал!

— Да ну тебя!

— Нет уж, я хочу услышать всю историю.

— Даже не надейся. — Эван снова откинулся на траву и закрыл глаза. — Знал, что ты поднимешь меня на смех.

— Не дуйся. Она… красивая. И милая… наверное. — Элис знала, что Эван не сможет злиться на нее долго. — Все совершают ошибки. Глупые блондинистые ошибки.

— Не нужно было тебе ничего говорить.

— Да ладно тебе. Ты же понимаешь, что я не могу промолчать! Вот когда вы сказали, что она переехала к МакГрегору, — то там да, все понятно. Но ты… Что ты в ней нашел?

— То есть тебя не волнует, что она нашла во мне?

— Это же очевидно. Не заставляй меня снова повторять, что я считаю тебя идеальным. Ну считала, по крайней мере.

— Что-что? — Эван сделал вид, что не расслышал.

— Я сказала, что ты… наглый, самоуверенный дурак! Хватит менять тему. Что могло связывать тебя и ее? Ну кроме очевидных вещей, которые ты называешь пошлостью.

— Ты слишком много говоришь об этой самой пошлости для человека, который устроил драму из-за невинного поцелуя в плечо. — Эван вовремя откатился в сторону, так как Элис все-таки попыталась его пнуть. — Арианна — милая девушка. Добрая. Немного наивная, конечно, и очень болтливая… Но она хорошая.

— И глупая.

— Весь момент испортила. — Элис довольно улыбнулась, потягиваясь на траве. — Если быть честным, сначала с ней очень здорово. У нее действительно огромное доброе сердце. Но потом… Со временем ее становится невыносимо много, и все это так приторно, слишком для нормального человека.

— Бедный Стив.

— Да, я ему не завидую. Как прошлая любовь всей жизни Арианны.

— О боже… Это не дом, а сборище фриков какое-то.

— Ну Принцесска уже съехала от нас.

— Зато Ирг остался. — Элис села, подтянула колени к груди и обхватила их руками. Честно говоря, она понятия не имела, как теперь будет жить с новыми знаниями о своих соседях.

— Он не опасен, Элис…

— Он ест людей!

— Во-первых, ел. Во-вторых, мертвых людей, хотя я согласен, оправдание так себе. В-третьих, он не виноват в том, что он такой. Он не открыл кружок свежевания людей, он пережил войну, мутировал в неведомое существо, которое все ненавидят и боятся! Нас создали такими, Элис, это не его выбор.

— Зато его выбор — быть гнусным озлобленным мудаком! Прости, но другого слова я не могу подобрать. И не хочу.

— В какой-то степени. Но он не умеет дружить, он привык к тому, что его зовут падальщиком и пытаются убить всеми возможными способами. Да, он мог бы попытаться быть милым или хотя бы терпимым, но зачем? Он мудак, не стану отрицать, но к нему и относятся так же.

— Я до сегодняшнего дня не знала о его пристрастиях и относилась к нему так, как он заслужил!

— Не спорю. Я не защищаю его. — Под скептическим взглядом Эван сдался. — Ну разве только немного. Вы с Иргом в чем-то схожи…

— Что?!

— Остынь. — Эван примирительно поднял руки и предусмотрительно отодвинулся подальше. — Вы оба делите мир на черное и белое. Но так не бывает! Во всем есть другая сторона, другой цвет, предыстория, какой-то выбор… Ты хочешь, чтобы Ирг был добрее, но заведомо не допускаешь даже мысли, что он не абсолютное зло.

Элис уже открыла рот, чтобы возразить, но остановилась. Кажется, все вокруг — пусть и разными словами — твердили ей одно и то же. Она не всматривается, не прислушивается, а главное — не дает людям шанс. И себе заодно.

— Эй, я не хотел тебя обидеть. — Эван легонько коснулся ее плеча, и Элис вздрогнула, выныривая из своих философских размышлений о жизни.

— Все в порядке. Думаю, мы наконец-то можем заключить перемирие и вернуться к старым добрым дружеским отношениям.

— Подколкам и дурачествам? — уточнил Эван.

— Именно! — Элис старалась улыбаться и выглядеть беззаботной. — В этом мире столько странных людей и даже не людей, а окружающие все равно обращают внимание на лысую девушку!

Она провела ладонью по голой голове, словно надеясь нащупать там волосы. Эван огляделся и заметил женщину, которая делала вид, что не смотрит на необычную внешность Элис.

— Почему они не растут? Ногти — пожалуйста. А волосы так и не отрастают…

— Не знаю… Может, потому, что твои погибли от химиотерапии? У нас у всех отрастают волосы и ногти, меняется вес, появляются шрамы… Но какие-то отличительные черты — не меняются. Вот у Ветра, например, шрамы от отрезанных крыльев такие, словно только-только начали затягиваться, хотя он здесь очень давно.

— Тот, кто придумывал этот мир, был не слишком-то сообразительным и добрым. Вот я теперь так и останусь лысой, хотя на ногах волосы растут! Где справедливость, а?

— Ты думаешь, что этот мир тоже кто-то придумал? — Эван внимательно посмотрел на Элис.

— Все кто-то придумал. А уж мир для мертвых придуманных — заметь — персонажей — так и подавно. Главное, чтобы у этой идеи не истек срок годности, а то я только начинаю привыкать к новой жизни.

Эван задумчиво потирал подбородок, глядя куда-то в пространство. Элис задалась вопросом, а понимал ли кто до нее, что все это — тоже чья-то фантазия. Может, они вовсе и не вышли из-под авторского руководства, а совсем наоборот? Думать об этом не хотелось, поэтому она поспешила сменить тему.

— Друг мой, у меня жутко урчит в животе. Завтрак не сильно удался, а обед мы, скорее всего, уже пропустили. Может, пора двигаться к дому?

— А как насчет перекусить в городе? У меня появилась одна идея…

Эван поднялся с земли, отряхнул серые джинсы и поправил футболку с дурацкой надписью на груди. Задорный блеск в его глазах почему-то пугал, но Элис ничего не оставалось, как семенить вслед за Эваном, пока тот тащил ее за руку в противоположную от дома сторону. На все вопросы он лишь мотал головой и загадочно улыбался. Спустя какое-то время Элис бросила тщетные попытки понять, что происходит, и смиренно шла за руку с Эваном в центр. Здесь было гораздо больше людей, чем на их тихой окраине, и куда меньше деревьев. Все куда-то спешили, что-то жевали на ходу, таксисты сигналили бестолковым прохожим, а каждая вторая вывеска приглашала пообедать. Элис надеялась, что они осядут в одном из таких мест, но Эван упорно игнорировал кафе, рестораны, пиццерии и вообще все, что могло помочь утолить зверский голод. Когда же он, наконец, остановился, перед Элис предстал магазин париков во всей своей красе.

— Что это? — спросила она, хотя все и так было понятно.

— Ну, если тебя так смущает отсутствие волос, это легко можно исправить. — Эван улыбался так, словно он не привел ее в этот магазин, а сразу подарил его ей — весь и без остатка.

— Ты думаешь, это хорошая идея?

— Я думаю, что она гениальная!

Элис только скептически покачала головой и вошла в распахнутую перед ней стеклянную дверь. Внутри магазин выглядел странно. Одинаковые манекены — головы, украшенные разнообразными париками, заполняли все пространство. На одной из стен висели шиньоны, накладные пряди и прочие вспомогательные элементы для тощей шевелюры. Все это не только порядком портило настроение, но и навевало ужас, ведь большинство этих волос — натуральные, и видеть их без натуральных голов было крайне неприятно.

— Вам чем-нибудь помочь? — Худой черноволосый мужчина с ужасными тонкими усиками показался из-за прилавка.

— Нам нужен парик… А лучше несколько. Для этой девушки.

— Естественно. — Продавец смерил Элис оценивающим взглядом, подхватил ее под руку и потянул за собой вглубь магазина. — Длинный блонд? Рыжие кудри? Модный мятный оттенок?

— Радужные кучеряшки, — чуть слышно прошипела Элис. Во-первых, она не была поклонницей прикосновений незнакомых людей. А во-вторых, этот лощеный бестактный мужчина вызывал у нее отвращение.

— Что, простите?

— Мы сами выберем, если вы не против. — Эван вклинился между ними, спасая Элис от назойливого продавца, а того — от тяжких телесных.

— Пожалуйста, — фыркнул усатый и показал рукой на огромное зеркало.

Элис задумчиво разглядывала представленные модели, пока Эван выбирал варианты.

— Не знаю, я подобрал на свой вкус… Надо же с чего-то начать. — Он протянул ей парик из темно-рыжих длинных волос. Элис натянула его на голову, морщась от прикосновения силиконовых полосок к коже, и посмотрела на себя в зеркало. Глаза сразу заиграли по-новому, являя зеленые вкрапления, которых Элис раньше не замечала. Она неловко почесала голову и повернулась к Эвану:

— Ну как?

— Тебе идет. Правда, с таким выражением лица да еще и с рыжими волосами во времена инквизиции тебя определенно бы сожгли. Как ведьму.

— Я бы на твоем месте не нарывалась, я же и отомстить могу. Как ведьма.

— Унесу-ка я его с глаз долой подальше от тебя. — Эван помог снять рыжее чудо с головы Элис и ретировался. И тут ей на глаза попался роскошный парик из длинных светлых волос, отливающих золотом, завитых ровными большими локонами. Она тут же примерила его и не смогла сдержать смех.

— Что такое? — Эван появился очень вовремя.

— О, мой сладкий, дорогой Эван! — Элис хлопала глазами так активно, словно у нее был нервный тик. — Я так рада тебя видеть, любимый мой, — щебетала она. — Что же ты стоишь, почему не обнимешь свою любимую Арианну, милый?

— Я тебя ненавижу! — Эван закатил глаза. — Сними немедленно и перестань кривляться.

— Оу, мой пупсичек злится!

— Элис! — Прорычал Эван, благо — совсем беззлобно. — Смотри, я тебе подыграю и расцелую «мою любимую Арианну»! Представляешь масштабы драмы, устроенной тобой?

— Один — один, — сдалась Элис.

— Есть надежда, что ты когда-нибудь забудешь эту историю? — как бы между прочим поинтересовался Эван.

— Никакой, — в тон ему ответила Элис.

— Ясно. Давай сюда это недоразумение.

— Держи, пупсичек!

И пока Эван, ругаясь не совсем приличными словами, возвращал на место парик, Элис бездумно примеряла другие варианты. То ли она так привыкла к виду лысой головы в отражении, то ли все эти муляжи причесок ей не подходили, но с каждой новой примеркой настроение все сильнее стремилось к нулю. В очередной раз взглянув на себя в зеркало, она так и застыла. Удлиненное русое каре с косой челкой. Именно так она выглядела в другой жизни. Еще до того, как на голове не осталось ни одного родного волоска.

— Тебе очень идет. — Эван стоял чуть поодаль, внимательно рассматривая ее отражение и мягко улыбаясь. Элис поправила челку, пригладила несколько прядей, и тут ее подбородок предательски дрогнул от надвигающихся слез. Она чувствовала себя так, словно она дома, словно ничего не было: ни ужаса болезни, ни изматывающих больниц, ни преждевременной смерти и странного нового мира. Будто она все еще та улыбчивая студентка, счастливо живущая в съемной квартирке с любимым человеком, не сильно задумывающаяся о глобальных вопросах. Но пальцы чувствовали чужеродность этих волос, глаза замечали, как криво сидит на ней парик, а память — безжалостная стерва — подбрасывала самые ужасные воспоминания недавнего прошлого. Ей уже не стать прежней, не вернуться в ту себя, и никакой парик не скроет наготу и изуродованность ее души. Одним движением сорвав с себя злосчастный парик, Элис пулей выскочила из магазина. Эван застал ее, вытирающую слезы у входа в соседний магазин.

— Что случилось? — В его глазах и голосе было столько неподдельной тревоги, что Элис даже стало стыдно, что она так напугала его.

— Ничего нового. Воспоминания, скорбь о самой себе и парик, который до ужаса напомнил мне мою прическу еще до болезни.

— Прости. Я не хотел сделать тебе больно.

— Вот только не надо этих «это моя вина». Это просто случайность и мои расшатанные нервы. Ты из всех сил стараешься помочь мне, всем нам, но иногда забываешь, что ты просто человек и оградить всех от плохих воспоминаний и дурного настроения не можешь.

— Пришло время тебе воспитывать меня? — Эван приобнял Элис, другой рукой вытирая с ее лица остатки слез.

— И если ты сейчас же не отведешь меня поесть, то это затянется надолго. — Ее бравада трещала по швам, но Эван уже второй раз за сегодняшний день не акцентировал на этом внимание, за что Элис была ему очень благодарна.

— Ну уж нет! Вон там подают отличные комплексные обеды, так что твой милый рот замолчит на ближайшие полчаса, я надеюсь. — И они направились к тому кафе, на которое указал Эван, чтобы поесть и немного привести мысли в порядок.

По дороге домой Эван изо всех сил пытался развеселить ее, так что все тяжелые и важные размышления Элис решила отложить до вечера, когда она сможет остаться одна, сделать себе кофе и попытаться разобраться с каждой тревожащей ее мыслью. Когда они вошли в свой нагретый за день солнцем дом, то застали большинство соседей в гостиной. Не было только Ирга, что не удивляло и радовало, да Астора. Родж, чумазый после работы в автосервисе, устало вытянул ноги, сидя в своем любимом мягком кресле. Он первый и заметил вошедших.

— О, еще одни голубки вернулись!

— Роджер, будь другом, заткнись. Мы не голубки. — Элис прошла в гостиную и уселась на подлокотник другого кресла, где Костра вязала плед.

— Вы же голодные! — тут же засуетилась она, но Элис не дала ей встать.

— Мы в городе поели, Костра, не переживай. Там, правда, не так вкусно, как у тебя, — Эван сел перед ней на ковер, — но мы немного загулялись, так что выбирать не пришлось.

— А где вы были? — Вик, уже спокойная, сидела в кольце рук Ветра, положив голову ему на плечо. От этой картины внутри Элис разливалось спокойное тепло.

— Эван хотел подобрать мне парик. Но не вышло. Хоть меня и раздражает моя прическа, вернее, отсутствие оной, на парик я не согласна. Не мое.

— Ну и правильно, милая. Тебе он совершенно ни к чему. Ты и так прекрасна. — Костра вела себя словно мама: в любой ситуации ее ребенок красивый и замечательный. Даже если этот ребенок — один из девяти случайных соседей, которых Костра пыталась согреть.

— Мы еще кое-что придумали за время прогулки. — Элис благодарно улыбнулась Костре и тут же перевела тему — не время снова укутываться в грусть.

— Сообщить нам о своем тайном романе, как эти? — Родж кивнул в сторону обнимающихся Ветра и Вик.

— Мы хотим внести поправки в план ремонта. — Эван благоразумно проигнорировал шпильку Роджера. — В общем, я хочу отдать свою комнату вам. В комнате Костры и Элис мы просто уберем кровать, а я перееду на твое место, Ветер.

— К Иргу? — изумленно уточнила Вик.

— Именно. И нет, мне не в тягость, и все в порядке.

— Это так мило с твоей стороны.

— Вообще-то, это Элис придумала. Сказала, что вам нужно гнездышко…

Вик скривилась, словно ее сейчас стошнит.

— Это так мерзко звучит. Но спасибо, это правда здорово. Так нам не придется искать себе новый дом, чтобы жить вместе.

Элис ничего не успела ответить, так как в дверь постучали. Гостей никто не ждал, поэтому все с озадаченным видом уставились на дверь, которую побежала открывать Лин. На пороге оказались двое. Загорелый мускулистый парень, облаченный в белую футболку, что еще сильнее проявляла сильный загар, и джинсовые шорты. Его рыжие волосы, выгоревшие на концах, торчали в разные стороны, словно на голове у этого красавчика плясало пламя. А за ним светлым пятном стояла высокая бледная девушка, с тонкими чертами лица и острыми скулами. Было в ней что-то смутно знакомое, то ли в неестественной позе, то ли в ярких бирюзовых глазах, то ли в волосах того же оттенка, что на концах внезапно переходили в рыжий. И хоть до этого никто никогда не видел этих двоих в этом доме, почему-то казалось, что каждый знает, кто они такие. И Ветер, медленно поднимающийся с дивана, подтвердил эти догадки:

— Сияющая?

— Здравствуй, брат.

Глава 7

К любви нужно быть готовой

— Я думал… Я не знал, что ты тоже… — Ветер в несколько шагов преодолел расстояние до входа и порывисто обнял свою сестру. Она обхватила его руками и закрыла глаза, пряча слезы. Они так и стояли — молча, крепко обнявшись, словно впитывали друг друга, пытаясь выжечь из памяти те бесконечные дни, когда не были рядом.

— Вы проходите, не стойте на пороге. — Костра суетливой добродушной хозяйкой выросла за спиной Ветра. Тот за руку ввел в дом сестру, а за ними проскользнул Пламенный.

— Это Сияющая, моя сестра, — представил всем Ветер. Его голос слегка подрагивал, а взгляд метался по комнате, словно он не мог поверить в происходящее. — И ее… — он на мгновение запнулся, дотронувшись кончиками пальцев до волос Сияющей, — муж, Пламенный.

Огнер обворожительно улыбнулся, и в его янтарных глазах вспыхнули искры. Что ж, теперь Элис понимала, что имел в виду Ветер, когда говорил, что Огнеры могут соблазнить любого. Не обратить внимания на такого красавца было просто невозможно. Даже Лин — вроде еще совсем ребенок — не отрывала взгляд от гостя.

— Давайте мы пока приготовим ужин и гостевую комнату для вас. — Костра тактично пыталась оставить брата и сестру наедине. — Ветер, вы можете пойти в беседку за домом, а Вик принесет вам лимонад через минутку.

Ветер рассеянно кивнул и за руку, которую так и не отпустил, вывел Сияющую из дома. Красавец Пламенный, бросив еще одну нахальную улыбку всем присутствующим, последовал за ними.

— Я не удивлюсь, если к вечеру у нас обрушится крыша или Ирг решит заняться благотворительностью! — Элис съехала с подлокотника в кресло и устало закрыла глаза. — Серьезно, это самый странный и насыщенный день из всех, что я здесь провела.

— Пуф-пуф-пуф… — Почесывая живот, Родж оглядел всех вокруг. — Да даже я не припомню такого балагана, малышка. Никто не ожидал увидеть здесь сестру Ветра и этого жеребца-обольстителя!

— Он просто восхитителен! — Микалина повела плечами, томно вздыхая от восхищения. Родж и Эван одновременно поморщились.

— Вы не о том думаете! — По гостиной словно заведенная металась Вик. Она заламывала руки, хмурилась и то и дело натыкалась на мебель. — Вы хоть понимаете, что это сестра Ветра! Родная сестра! Он здесь уже целую вечность, а она появилась только сейчас! Где, скажите мне, где она пропадала столько времени?

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Обжора (исп.).