Глитч

Яна Шплис (2024)

АННОТАЦИЯ 2150 год. г. Ново-Москва сверкает неоновыми огнями, а её жители проводят больше времени в виртуальной симуляции «Ковчег», чем в реальном мире. Агенты Отдела Специальных Расследований Дина Беглова и Павел Ковалёв получают новое задание: расследовать загадочную смерть, связанную с виртуальной реальностью. Грань между настоящим и искусственным миром становится всё тоньше, а за каждым аватаром в Сети может скрываться безжалостный убийца. Смогут ли детективы, рискуя собственным рассудком, найти правду в этом зыбком мире и остановить преступника, прежде чем он перенесёт свой кошмар в реальность? «Глитч» — это остросюжетный детектив, где высокие технологии и мрачные тайны переплетаются в смертельном танце. Погрузитесь в мир будущего, где сознание можно взломать, а реальность — обмануть. Но будьте осторожны: то, что вы найдёте, может навсегда изменить ваше восприятие.

Пролог

г. Ново-Москва, 2297г.

Белизна. Вездесущая, стерильная, всепоглощающая белизна. Стены. Халаты. Отрешённые лица лаборантов. Для двенадцатилетнего Серёжи эта комната стала единственной реальностью, вытеснив из памяти почти всё, что было в прошлом.

Он лежал, прикованный к пластику операционного стола, опутанный проводами. Под тонкой рубашкой из биополимера, единственной одеждой — холодной и чужой, скрывались исхудавшие руки, изуродованные шрамами от инъекций и опытов. На висках, словно многоногие пауки, застыли рубцы — следы вживлённых имплантов. Сейчас, в этот короткий миг передышки, когда вены не жгло огнём седативов, а датчики «дремали», в сознании один за другим всплывали смутные образы.

Мамино лицо, обрамлённое рыжими, как осенние листья, волосами, мерцало где-то на краю памяти, как потёртая голограмма…

Запах яблок и корицы, синтезированных старым комбайном к какому-то давно забытому празднику — призрачный аромат счастья…

Папа поднимает его на руки…

Их смех эхом отражается от стен гостиной…

Серёжа зажмурил глаза. Так хотелось удержать эти картинки, но они ускользали, растворяясь в слезах, катившихся по щекам, оставляя на губах солёный привкус — такой знакомый и одновременно чужой в этой стерильной клетке, пропитанной запахом антисептика и отчаяния.

— Забудь, Номер Семь, забудь… Прошлое — это вирус, — шипел бездушный голос корпоративного ИИ.

Здесь, на верхних этажах научного института, среди таких же, как он, подопытных детей, Серёжа был всего лишь номером. Номером Семь. За прозрачной перегородкой, в соседнем боксе билась в истерике лысая девочка с глазами разного цвета. Мальчик из отсека напротив тихо плакал, забившись в угол комнаты.

Сколько их здесь? Он не знал. Знал только то, что все они шестерёнки в огромной машине корпорации, жаждущей выжать из них всё, что можно — синтезировать, упаковать, продать…

— Для прогресса, — лживо успокаивал ИИ.

Но сегодня в привычном ритуале погружения что-то пошло не так. Сердце билось чаще. Мелкая дрожь раз за разом пробегала по телу мальчика, во рту пересохло.

— Не бойся, Номер Семь, — прошелестел в динамиках ИИ. — Это всего лишь сон.

Но Серёжа не верил — голос опять врал. На этот раз за пеленой принудительного сна его ожидают не привычные образы сновидений, а глаза. Десятки глаз. Чужих. Голодных. Наблюдающих. Он видел их не раз — чем чаще проходили сеансы, тем ближе они подбирались.

Паника, как впрыснутый в вены яд, разлилась по телу, сжимая грудную клетку, не давая дышать. Он хотел вырваться из пут, сковывающих его руки и ноги, только бы не дать себя утащить в эту тьму…

— Не-е-ет! Не хочу! Отпустите меня! Маааамаааааа! — закричал он, дёргаясь всем телом, словно пойманная в сеть бабочка.

***

Отблески виртуальных хроно-шахмат скользили по лицу молодого рыжеволосого охранника, выхватывая из полумрака, то хитрый прищур, то нервное подёргивание губ. Перед ним, на тактической доске, мерцали проекции — застывшие в напряжённом противостоянии самурай эпохи Эдо и кибернетический кентавр XXII века.

— Ну, Михалыч, сдавайся! — проговорил Семён Гладков, улыбаясь и потирая руки.

Старший охранник Смирнов в раздумье привычным жестом пригладил седые усы.

— Не торопись, Сеня, — пробурчал он, вглядываясь в сложную конфигурацию. — Посмотрим, что скажет твой японец на мой тактический ход… Королева Виктория, 1888 год!

И тут же напротив воина с катаной появилась проекция женщины в пышном кринолине, окружённая лёгким ореолом статического электричества.

В этот момент на вспомогательном дисплее, где обычно отображались параметры жизнеобеспечения НИИ, замигало красным цветом предупреждение:

«Возгорание. Сектор 10. Верхний уровень».

— Тьфу, ты! Опять сбой, — отмахнулся Семён, не отводя взгляда от стола. — Вчера также глючило. Техникам надо бы заняться…

— Инструкция запрещает игнорировать сигналы тревоги, Гладков, — строго заметил Михалыч, хотя сам тоже не спешил реагировать.

Из динамиков раздался мелодичный женский голос:

«Внимание. Зафиксировано возгорание в секторе 10. Напоминаем о необходимости соблюдать правила пожарной безопасности. Сохраняйте спокойствие. Следуйте указаниям системы эвакуации. В случае блокировки основных выходов…»

Голос нейросети оборвался и в ту же секунду раздался пронзительный вой сирены. Из вентиляционных решёток повалил едкий дым. С потолка неожиданно водопадом хлынула вода, быстро заполняя помещение, но вместо спасения она принесла смерть. Все двери, управляемые центральным ИИ, заблокировались, и здание института превратилось в гигантскую ловушку.

Смирнов с ужасом наблюдал, как напарника подхватило мощным потоком, оторвало от пола и с грохотом ударило о стену. Потолочные перекрытия местами обрушились, из зияющих дыр свисали искрящиеся обрывки проводов. Захлёбываясь, мужчина отчаянно цеплялся за всё, что попадалась под руки. Сквозь прозрачные стены он увидел, как в сторону центрального входа промелькнула чья-то фигура. Тонкая, детская. Огонь, казалось, не причинял ей никакого вреда. Тень скользнула мимо и исчезла в клубах пара.

Лишь через две недели, когда Ефим Михайлович очнулся в больничной палате, он узнал, что все сотрудники института, включая Гладкова, погибли в пожаре.