Настоящий оборотень 2. Ещё одна дорога домой

Ярослав Николаевич Кравченко, 2019

В данной книге наш главный герой знакомится с ошейником и кое кем ещё… Содержит нецензурную брань.

Глава 6

Из сна или скорее бессознательного состояния, в которое я провалился, вырвало кольцо. Оно столь настойчиво сообщало о грозившей опасности, что стало казаться будто руку, окатили кипятком и настойчиво терзали. Но первой мыслью все же было то, что старик был прав или вороны ему подсказали верно. Растерев онемевшее лицо, обратил внимание и на творившееся вокруг. И первым, бросающимся в глаза было то, что у меня в клетке появились компаньоны, а вернее компаньонки. Они, как и я недавно, лежали без сознания. Да и не только они были в диковинку. Шаман пропал из своего укрытия, а вместо него появились четверо рабов в разной степени побитости. Кого-то достал хлыст или плетка, а кому-то хватило и дороги, по которой все так же скрипя колесами ехали повозки, а за ними бежали связанные верёвкой между собой рабы, не смотря на глубокий вечер или скорее светлую — почти белую ночь. Но, как и измотанные переходом невольники, лошади не могли продержаться долго. Тем более с каждым часом на них навешивали, повалившиеся в пыльную дорогу измученные тела. И как бы не паршиво было, очнулся я ко времени перелома. А точнее, одна из лошадей не выдержала скачки и повалилась, надсадно хрипя под стоны и мат придавленных ею погонщиков. Едва не затоптав упавших, встали ещё двое из всадников. От них, я и услышал, что кони на пределе. И, если не остановится и не дать скакунам роздыху, дальше им придется идти пешком. Обернувшись на окрик остановился и глава у орков, а подле него и затерявшийся шаман. Вот только, чтобы не говорил Очир, предвещая им беду. Орки уже выжали из животных все, что могли. К счастью, у них хватало разума понять это. И после недолгих раздумий с весомыми доводами, что на окраине их земель, напасть вряд ли посмеют. Глава, отдал распоряжение на становление лагеря, оградившись от возможного агрессора телегами, очертившими круг и выставленными дозорными, в застенках у коих и оказался павший конь. К их сожалению, а может и к общему, ни моё кольцо, ни шаман с его познаниями, не могли согласиться с тем, что мы в безопасности. И также не могли сделать чего-то в сложившемся положении. Оставалось ждать. Мне — попросту наблюдая, а Очир спешил, готовясь к неизбежному. Стоило перевести дух и осмотреть повалившихся наземь невольников. Шаман привел Далеля к своей клетке, считая — что она будет ему укрытием, в котором не должно быть посторонних. И как бы орк не шипел от усталости, но послушать старика все же пришлось. Они немного повозились, доставая рабов, которых нужно было ко всему прочему осмотреть и уложить. С последним заморачиваться не стали, сваливая у клетки и под телеги. Вскоре к лежащим стали стягиваться и остальные невольники, сгоняемые в кучу не без помощи орков. А все ради того, чтобы в случае нападения, сидевшего в клетке шамана, не приняли за противника, и уж тем более за того — кто способен противостоять нападавшим, и не закололи одним из первых. Далелю все это не нравилось, да и не мудрено. Он, как рачительный пастух, присматривал за навязанным ему хозяйством, а теперь им же и прикрывались. И даже то, что старик облачился в грязную дерюгу и измазался в крови, не меняло его мнения. Но и он смягчился, отдохнув и поев, с чем помог и подопечным, сунув каждому из рабов по куску сушеного мяса. Я же удостоился целой подметки, миски с водой для нас троих и предупреждения:

— Ты это–смотри северянин, не балуй. Если заездишь полудохлых девок с меня командир не слезет, а я уж не обессудь — с тебя. Если конечно, что-то после полста плетей останется.

Утвердительно кивнув, успокоил орка или так мне показалось. Но он пошел по своим делам к общему костру. Стоило ему уйти, и как-то сами собой возникли мысли, а много ли это пятьдесят плетей. Но хватило и одного взгляда на побитых судьбой девок, чтобы пришедшие не в ту пору раздумья — ушли восвояси. Выдохнув, вспомнил о своих старых обязанностях. Конечно подлатать я теперь их не мог, но помочь напиться был просто обязан. Да и много это не требовало, стоило приподнять головы и не спеша помочь испить. Вскоре на меня с опаской смотрели две пары глаз. Та — что помоложе пришла в себя почти сразу, стоило подавиться попавшей не в то горло, водой. А вот женщине было похуже. И дело было даже не в том, что она старше. Год — пять много роли не играли, а вот третий размер и некогда смазливое личико, оркам пришлось по вкусу. Из-за этого ей просто не давали продыху. И даже несмотря на то, что их засунули в мою клетку, как одних из самых истощённых. Это не помешало, какому-то ловкачу прийти по своё, стребовав это с женщины. Уж и не знаю, чтобы пришлось делать, если бы не Очир — отославший его со всеми желаниями, и не появившейся Далель — выписавший знатного леща орку, под общий хохот. Проводив до костра, что-то шипящего от обиды паренька, Даль выдал по подметке и девушкам, все так же оставив их на моём попечении. Убедившись, что невольницы принялись за мясо, орк нас покинул. Кое–как пережёвывая паек, девушки все также настороженно не сводили с меня глаз. До того — что Очир не остался молчаливым, подметив:

— А ты, как я погляжу, востребован у девок?

Глядя на то, как щериться орк, и столько в этой подначке было личного и беззлобного, заулыбался и сам:

— Ну, — протянул я, — что есть — того не отнять.

Попытавшись подавить хохот, но под удивленно–вопросительные взгляды так и не смог. В прочем нужно было ещё многое успеть подготовить. Кто его знает, как повернётся сегодняшняя сеча. А то — что она будет, сомнений не оставалось, не у меня из-за с новой силой опалившего палец кольца, не у шамана. Даже те — кто не верил в нападение, так и не сомкнули глаз, а ведь была глубокая ночь. Допив оставшуюся воду, а с тем и покончив с трапезой, обратился к Очиру:

— Что-то тревожно мне. Не как готовят враги ваши, чего-то нехорошее.

— М–да, — пошамкал шаман, — готовятся твари. С тех пор, как завидели, что мы на ночлег встали. Так и крутятся вокруг. Выдумывают чего или рассвета ждут. Не дают старику не продыху и покою, не у костра кости погреть. Но то и правда мои тревоги, да отряда. Тебе, да спутницам твоим и отдохнуть можно. Тем более всем чем мог — ты уже мне помог. И, наверное, побелее чем большинство из сородичей. Кивнув, повалился на пол, умолчав о том, что — если бы я мог… Но, как бы я не считал, что сон невозможен, это оказалось неправдой. Сопение у так и не восстановившихся девушек, воспринявших слова орка за приказ и мерное потрескивание затухавшего костра, действовали успокаивающе. А может и то, что я считал себя в безопасности, как никому не нужный раб? Но и сон не дал ничего, кроме воспоминаний о прошлом и метания в них. Меня терзали опасения и нередко страх, будто я вновь попадал туда, где я и находился. И как обреченный на мучения, переживая все то — что случилось некогда. Вот только тут, было иначе. Я терял не только всё, но и всех обретённых товарищей, будь то; меч, острога крестьянина или их уход, и изменить я уже ничего не мог, упираясь в одно и тоже, до паники, до отвращения. И так это было приторно, что живот скручивало в комок выжимая все содержимое, пока я не провалился в беспамятство, где не было ничего.

Очир.

Стоило северянину повалиться в клетке и засопеть, как появился Далель:

— Здоров человече! Я уж думал он совсем не повалиться и за рабынь опаска появилась.

Забравшись в клетку, он запрокинул голову невольнице вливая в приоткрытый рот исцеляющий настой, тоже самое орк проделал и со второй, между делом спрашивая:

— Трав-то конечно не жалко, сколько их на наших землях растет, а в ямах и тайниках ещё больше. Но вот, что мне интересно, зачем ты его отравить-то попросил, а шаман? По мне, так он один из самых спокойных северян. Иль заболтал он тебя? Так молчал в основном парень, не найдя окромя тебя родной души.

И столько в этих словах было презрения к шаману, пусть и укрытого за улыбкой, что орк поморщился, вразумляя:

— Ты лучше за северянином смотри, да настойку готовь. А там и поблагодаришь, когда я шкуру твою от клинка уберегу.

Ответить на то, Далю было нечего, и он просто смотрел, как шаман зашептал и в такт ему заметался в одурманенном ядом сне, невольник:

Ворон — черный, ворон — белый. Всё видите и все знаете. Поделитесь с душою метущеюся, что на земле творилось, что в воздухе вилось, где бы не было — когда бы не произошло.

Поделившись с привлеченными стражами силой, той — что успел скопить, обирая северянина. Не сразу, но смог увидеть его прошлое, бои, сечи и с ними тех — кто ненавидел и желал смерти парню, но для душ уже было все решено. Видел и пустоту — бездонную, страшную, но лживую, как и то — что я о нем знал. Лишь стоило подождать, как неугомонный дух уперся в столпы содрогаясь от увиденного. Но мне — то, было не доступно. Хватило и безудержного страха, чтобы понять куда не стоит соваться. Да и не нужно было. Стиснув челюсти, продолжал навевать ему то, что показывали духи, откачивая из парня и без того опустевшие силы. Слыша, как мечется Даль, теребивший меня за плечо, от того — что кричали дозорные. Но я и так все знал, видя — как один за другим появляются духи и вскоре одним из них могу быть и я. Проскрежетав, рванул на себя все, что еще оставалось в парне ставя его на грань, и к облегчению не прогадал. Почувствовав чуждую ему энергию, открыл глаза наблюдая за тем, как появился женский лик, и та — кто оберегала северянина, была в ярости. Ей не потребовалось много времени, чтобы выплеснуть силу сметая врага, чего я так долго и добивался. Шарахнувшись о стену, — хрипло смеясь, выпуская на волю всех духов и тварей, что успел привязать за день. И они затмили всё, все крики боли и звон стали, от своих замерших в страхе и чужих обратившихся в бегство. Но плата была положена и как расчёт за неё, был вой у умиравших.

Посмотрев на Даля, так и стоявшего в онемении, спросил:

— Так, что там, на счет благодарностей?

Пошамкав губами, тот не смог найти слов, да и не надо было, кивнув на северянина, напомнил:

— Поспеши. Если он сдохнет у нас, как бы не откинулись и все остальные.

Далель.

Покивав, я поспешил за настоем от яда, наблюдая за тем, как обомлел шаман и выворачивало северянина. Вообще сегодня у нас случилось много чего странного и в большинстве из этого должен узнать вождь. А пока, стоит управиться с ранеными и недобитыми. Как бы не был силен шаман, он не всесилен и вдали еще шел звон метала из-за стычки с одиноким стариком, а вернее с оберегавшей его охраной — избежавшими гнева духов. Скорее всего воины боролись за жизнь одного из тех, кто направил их стопы на захват наших жизней, а с ними быть может и наших земель.

Сиета.

Три дня прошли без особых проблем, да и откуда им взяться. Местный язык я подтянула с девчонками, от них же узнала и об местной валюте. Опять же и про нравы мне поведали многое. Хватало малого, где монетой поманить, а где и силой припугнуть. Но и так называемых татей или прочих искателей приключений, мне не попадалось особо. Так, желающие содрать лишнего с одинокой путницы. Но вскоре и они, признавали свои ошибки и со всем усердием помогали одаренной. То местом для ночлега одаривая, то обедом. Оставалось только проверять на яды и западни. Но в основном беспокоило лишь то, что я никак не могла преодолеть намеченное расстояние. Лошади при всем их желании, не смогли бы выдержать взятый мною темп, да и редкий извозчик станет мучать скотину. И как бы мне не хотелось, я стала погружаться в местный образ жизни, в чем-то тихий и размеренный, а в чем-то бурный. Но глубоко вживаться в его потоки у меня не было времени. Оставалась, одна дорога. И даже так, я не могла сказать, что успеваю. И тревога, что поселилась внутри, не сразу, но оправдывалась. Едва мы с извозчиком, сорвавшись со стоянки и миновали отрезок длинною в утро, как грудь обожгло. Изредка перегревавшийся медальон, кричал об опасности. Но и следа у той не нашлось в близь лежавших лесах, и даже во встречавшихся нами попутчиках. Оставался Дмитрий, и его безопасность вызывала волнение, а к концу дня и страх. Измотанная за день, так и не смогла обнаружить опасности. Артефакт, созданный предками, был слишком сложен и запутан в использовании. Мало было тех, кто мог бы сказать на кого он реагирует, зверя, убивца или просто кто-то желает, чтобы раб по соседству удавился. Но то, что грозила опасность, было — несомненно. Как и то, что я не смогу ничего предпринять пока не появиться агрессор. Однако, предполагаемый враг не спешил, и я даже поверила, что все устаканилось. Успокоившись, смогла спокойно пообедать, спустившись в общую залу трактира, а после поднявшись в свою комнату, устало повалиться на кровать. Неожиданно все повторилось вновь, и бывший когда-то намек — встревоживший меня, оказался жалящим отголоском. Сейчас же меня обуяла буря. Вскрикнув, оторвала прикипевший к телу — накалившийся артефакт, откидывая в сторону не в силах выдержать его натиск. Отдышавшись приходя в себя, вспомнила об обязанностях, а с ними и о том, что все происходящее со мной, всего лишь отголосок того, что происходит сейчас с Дмитрием. Пришлось брать себя в руки и скрепя сердцем схватиться за артефакт. Чувствуя, как тот пульсирует и с каждым толчком впивается в тело, обжигая руки. Со скрежетом зубов и словом воодушевляющим, попыталась отстраниться от не самых приятных ощущений и воспользоваться связью артефактов, благо та не спешила обрываться. Исходя откуда-то издали — как казалось теперь, что не мешало увечить моё тело. Добраться до Димы не составило проблем, он — как и в прошлый раз, был в клетке, правда теперь не один. Но всё было в норме, как и днем, если не считать бойню орков. Вот только те и близко не подходила к рядам рабов, а в остальном… Не успела додумать, как мою сущность попытались вырвать из кольца, отдирая по капле принадлежащую мне энергию. Ошарашено обернувшись на воздействие, встречаясь взглядом с шаманом, догадалась — кто мутит воду. В ярости оскалившись, собрала все возможные силы, что могла выдержать связь и направила их сюда, соединяя в одной точке грубый, неуклюжий пульсар — всего лишь клубок энергии не смогший передать даже моих особенностей. Но столь низкому существу, его будет по самые уши. Только и здесь не все оказалось просто. Едва он достиг цели, как на посланную мной энергию, навалились твари, пожиравшие её и по улыбке шамана, стало понятно — меня одурачили. Зашипев, почувствовала — как дернулось собственное тело с отголосками боли, да так — что я стремглав бросилась обратно к себе. Мгновением позже обнаруживая вокруг себя десятки людей, окровавленные руки и вырванный из них с кожей амулет. Проглотив оскомину или комок в горле, от так и не вырвавшегося крика, замерла — как замерли все в таверне, в преддверии своей смерти, ощущая бушевавшую во мне ярость. Но ответ лежал на поверхности, и давившийся воздухом извозчик, собравшись с силами, осмелился его рассказать:

— Госпожа, я прошу вас не гневаться и выслушать, — склонившись, тот продолжил. — Поспешив до ветру, я ночью вышел из комнаты тогда-то и услышал ваши стоны и сдавленный крик. Но как бы я не стучался и не кричал, ответа от вас так и не было. От того и сходил за трактирщиком и постояльцами. Да и с их помощью признаться, мы едва смогли вырвать ту штуку из ваших рук.

Опомнившись, запричитал и трактирщик — утверждая, что все так и было, а там и остальные заголосили. Махнув рукой, попросила их замолчать, что без колебаний и произошло. Успокаиваясь — прокручивая случившееся в голове, отправилась к своим сумкам, изъяв из одной с шипением в обожжённых руках золотой. Передав его в руки корчмаря, попросила того поставить чего горячительного мужикам за помощь, а также прислать половых с теплой водой. Склонившись, он пообещал сделать все в лучшем виде и поспешил уйти, как и все его соглядатаи. Да так быстро, что пришлось останавливать извозчика:

— Постой Сиос!

Обернувшись парень вопросительно посмотрел на меня, пошуршав мешком достала еще три золотых монеты, протягивая первую:

— Я думаю, что дальше мне придётся ехать одной.

Приняв плату тот расстроенно покивал, имея видимо свои планы относительно меня, что за последние два дня ощутимо выступало на его лице. Настолько, что стал заметен его силуэт, ночующий под дверьми, а это мне ни к чему. Я, как и все предыдущие, перенёсшиеся вслед за Дмитрием — заигралась, а ведь стоило все делать быстрее. Это без того, что кое–кто из орочьего племени, решил проверить меня на крепость. Ну ничего, мы с ним еще встретимся:

— К–хм, — напомнил о себе Сиос.

— А также мне нужна лошадь. Не лучшая, не красивая, а такая — чтобы смогла пройти полста верст и не падала от изнеможения.

Кивнув, понимая — о чем я ему говорю, он принял и оставшиеся два золотых.

Я же, оставшись одна, принялась ждать воду. К сожалению, у меня не было дара к лечению, как у Анны или Димы. Но зато имелась сила и её присутствия, хватало с лихвой для излечения ожогов и пострадавшей кожи. Вот только времени на то, требовалось намного больше, и при всем моём усилии я не смогла управиться до прихода обслуги. В прочем мне ничего не мешало. И вскоре я смогла смыть с себя пот и остатки крови, под тихое бдение охранявшего мои двери стража. Выдохнув, наложила ставший в этом мире обыденным охранный контур и ко всему прочему щит на дверь, обещавшие на сей раз, уберечь меня от нежеланных гостей, узнавших о том, что у одинокой женщины имеется золото… Утро пришло намного быстрее, чем мне того хотелось, и началось оно со ставшего привычным голоса и дробного стука в дверь:

— Госпожа! Пора вставать. Ночь давно отступила и надо признаться люди, возжелавшие продать вам скакуна уже трижды сошлись на кулаках и выпили за мир в селении.

Зажмурившись от попавшего на переносицу солнечного зайчика, перекатилась к краю кровати. Думая о том, что Сиос опять устроил? Но все же, он был прав и мне стоило поспешить. Растерев щеки и поправив волосы, дотянулась до водолазки и приталенного жилета — укрывая от жгучих глаз, причину женских проблем и реже нашего же могущества. Подобрав мешки с вещами, развеяла оставленные на ночь плетения, встретившись с извозчиком. Он был слегка потрепан, и без лишних слов поспешил проводить меня к конюшне, где разыгралось целое представление или выставка скакунов. Но и лошадьми, их было назвать трудно. Тут было всё на подбор и на любой вкус из патологий. Всякий выстроившийся был горазд спихнуть не нужную скотину, и я понимала почему. Кони были рябы, косы и возможно молоды, что не понять из-за их хронической истощённости. Но были и с такими дефектами, что я только диву давалась. В большинстве же лошади хромали, и было это настолько заметно — что я знала, сдохнет кобылка в лучшем случае через пару километров, если на ней поскачу. В конце же встретилась кляча, опустившая морду к траве и понуро повесившая уши, она не понимала — какого лешего её сюда привели. Зато это знал её хозяин и он — бойко отвечая на все выпады такого же старичка, приведшего лошадь с неправильным прикусом. Часть их перепалки я и успела услышать:

— Да, что ты понимаешь в лошадях? Моя Майна еще не один сезон продюжит.

— Ага на капище пугалом, — парировал ему собеседник, — там-то ты из неё соки и дожмешь. А то в поле-то, никак не получается.

— Что ты брешешь, что брешешь? У твоего коня аж морду перекосило от таких слов. Он, как и ты, давно в спину дышит моей душеньке!

Посмотрела, на поднявшую голову лошадь при моем приближении, подметила:

— И в правду перекосило!

Обернувшись, посмотрела и на Сиоса, но тому и говорить ничего не пришлось, он сам все понимал, оправдываясь:

— Извините госпожа. Времени до утра было мало, я и обратился к трактирщику. Вот он и созвал народ вместе с тем — что есть. А как им скажешь, что все это не подходит, обидятся, — невольно потерев покрасневшее ухо, предложил. — Может ну их, и вы — как прежде со мной поедете?

Усмехнувшись предложению хитреца, отказалась. Стоило поспешить, ведь я и так задержалась. Окинув ещё раз, лошадь с кривым прикусом, сошлась на том, что лучше её скакуна и не было. Осталось только сторговать и в этом мне помог обидевшийся на соседа старик. Узнав о том, что я выбрала не его лошадь, он высказал об покупке столько, сколь не знал и её хозяин. Но их выяснения отношений, вскоре переросли в дружную попойку. Я же осталась с лошадкой, а Сиос без одного золотого. Оставалось отобедать и привести в порядок припасы, с этим охотно помог трактирщик. А там и время прощаться пришло. Провожал меня паренёк, неохотно. Но вскоре унялся и он, не предлагая услуг или помощи. Долго смотрел он в след, уносившей меня к границам Сифира, а там и к орочьим землям, лошади.

Замок де Ворье. Покои.

— Дорогой Эвор, я думаю, что не стоит тратить время и удерживать в замке гонца? Тем более дни, что отпустил король до слушанья не перестают утекать. А с ними отдаляется и моя месть за смерть мужа, и возврат контроля над моими землями.

— Если бы все так было просто, Женевьева. Но я вижу в твоих словах суть и с ней я готов согласиться.

Подтянув к себе баронессу, обвел ладонью её бедра, стискивая и полные груди. Хороша, как же ты хороша, тем тяжелее будет тебя потерять. Но позволю ли я случиться такой глупости? Подбираясь к баронессе ещё ближе, с истомой овладел желанным.