Мраморное сердце

Ilona Becksvart, 2021

В мире искусства художник всегда стремится к своему идеальному видению мира и развивает свою мысль, которую метает из рая в ад, и в этом урагане эмоций и создаётся единство полноценного опыта. И художник пытается повторить этот опыт, пока не становится одержимым удержать эту гармонию в вечном состоянии. И в погоне за вечной красотой творец забывает себя и делает всё возможное, чтобы хотя бы ещё раз в жизни испытать этот эстетический символ очищения, сохранив красоту в вечности. Влиятельный гедонист Райан и жизнелюбивый эстет Джулиан нашли свой собственный путь покорения вечности, избрав для своих поисков мраморный мир художника, способного трансформировать уродство в красоту и поставить знак равенства между жизнью и смертью. И одержимые сохранить вечную красоту, их путь к экзальтации и деградации сливается в единую гармонию, одновременно идеализируя и разрушая собственную реальность. Содержит нецензурную брань.

1

Стоял замечательный солнечный майский день, Нью-Йорк только недавно начал раздеваться, так как температура воздуха наконец-то начала превышать 25 градусов. Это было прекрасное время, ещё не было жарко, но всё уже цвело и пахло, а открытые развлечения на каждому углу Манхэттена манили своим разнообразием отвлечься от постоянных дедлайнов. В Нью-Йорке невозможно остановиться, этот город не знает отдыха и не прощает слабостей, те, кто ломается или не выдерживает этого ритма, так никогда и не приживётся в этом городе. Нью-Йорк любит динамичных, амбициозных и находчивых людей. Таким и был Джулиан Берг, который шёл этим погожим утром на постоянную работу в офис в швейном районе, славящимся своими заводами и фирмами из индустрии моды. Он уже почти десять лет работал на одном месте, и хотя ему только недавно исполнилось 30, он не видел себя в другой фирме или тем более в другой сфере. Он жил модой уже с самого детства, всегда интересовался шмотками, наряжался, ухаживал за собой, отслеживал все тренды, но при этом имел чёткие рамки собственного стиля. Он был приметным во всех смыслах — модельной внешности (высокий и невероятно худой), со светлыми полудлинными волосами, нервными движениями и умными глазами.

Он был не только видным, но ещё и с подвешенным языком, так что его связи в индустрии моды (да и в сфере развлечений) были обширными, а его коммуникабельность и дипломатичность делали его привлекательным собеседником и другом для очень многих людей. И хотя он не считал себя снобом, всё же он предпочитал ошиваться в обществе выше среднего, и впитывал этот элитный и богемный образ жизни так натурально, что вписывался в него сам с безупречной утончённостью. Он был из хорошей и богатой семьи, имел политические связи, и благодаря этому имел кое-какую крышу на случай непредвиденных ситуаций. Например, вечеринок с множеством наркотиков, где он неоднократно попадался с передозировкой, и эти связи помогали ему сохранить репутацию без лишних хлопот. Но Джулиан в последнее время стал зрелым и уже открыто не палился, отдых теперь был немного другим, он уже не позволял себе расслабиться до открытых конфликтов и передозировок. В личных отношениях у него тоже был полный порядок, он встречался несколько лет с одним влиятельным человеком старше его на десять лет из индустрии развлечений, уважаемым, видным, известным, и их совместная жизнь была настолько гармоничной, что даже сам Джулиан удивлялся, как легко ему рядом с этим человеком.

Его главная страсть была современным искусством. Он сам по образованию был искусствовед, и он любил аскетизм, доступность и минимализм в искусстве, классика его мало интересовала, она уже высказала всё, что могла, он считал, и поиски оригинальных идей в искусстве периодически становились навязчивой идеей. Он обожал ходить по галереям, старался каждую неделю посещать музеи, часто выезжал в другие города или даже страны, чтобы приобщиться к искусству и зарядить себя новыми впечатлениями. Современное искусство заменило ему веру, музеи и галереи были его храмами, где он очищался от негатива, набирался сил и получал вдохновение. Сам он не был таким уж творческим, но умел восхищаться работами других, а также очень чётко отличал шедевры от шлака, воистину он мог бы спокойно выбиться в престижную категорию арт критиков, но избрав изначально мир моды своей основной профессией, он не стремился профессионально оседлать ещё и мир искусства.

Он был частым гостем на открытиях галерей, закрытых элитных культурных вечеринках, а также он получал приглашения в дома влиятельных людей из мира искусства. Сам он не был заядлым коллекционером, но всё же со своим бойфрендом имел солидную коллекцию произведений искусства, соответствующую его эстетическому внутреннему миру, хотя в Нью-Йорке это и не считалось солидным. Этот город был пропитан современным искусством, особенно в том районе, где они жили (в Нижнем Манхэттене, в стильном и молодёжном районе Сохо), так что было неудивительно, что он жил сам этим духом искусства. Нью-Йорк подходил ему по всем параметрам, и хотя он несколько раз в году летал в Париж или Милан на показы бренда, с которым он работал, и в те моменты ему хотелось там остаться и смаковать утончённый европейский дух мировых столиц моды, всё же динамика и бессонница Нью-Йорка манила его назад, именно тут он чувствовал себя не только живым, но и частью единого организма, связанный артериями и венами с сердцем города и всех его обитателей.

Мир моды очень тесно связан с гомосексуализмом, так что у Джулиана никогда не было проблем с тем, чтобы скрывать свою ориентацию. Он сколько себя помнил, всегда стремился именно к мужской красоте и сексуально его привлекали мужчины. На самом деле у него был не такой уж и большой опыт встречаться с мужчинами старше, потому что все его предыдущие серьёзные отношения были с парнями примерно его возраста. Но он быстро развивался в карьере, социальной среде и чувствовал себя очень зрелым, так что его нынешние отношения с Майклом ему очень подходили. Но его круг общения был тесно связан со всей этой тусовкой ЛГБТ, слишком уж много нетрадиционных работает в сфере развлечений в Нью-Йорке. Конечно, он обожал женское внимание, и у него всегда было полно подружек, которые восхищались им и требовали внимания, которое он с радостью им и предоставлял. У него было много друзей, хотя очень близких не так и много, на самом деле он не привязывался к людям, как это казалось со стороны, он был очень независимым и никогда до конца не раскрывался, хотя его экстравертная натура ошибочно показывала, что он был как раскрытая книга. Но это было не так. Все его любили (но у него было и полно завистников), думая, что хорошо его знают, но поскольку на самом деле он был сдержан, в кругу его общения было не так много компромата на него, он старался никогда не выливать грязь публично.

Социальная жизнь била ключом, поклонников у него было пруд пруди, но репутация для него была важна, сейчас он был в серьёзных отношениях и старался не допускать открытых измен. Да, уже много лет он со своими бойфрендами несколько раз в год ездил в Провинстаун, в гейский райский уголок, где в эти дни было позволительно абсолютно всё, и там обычно ему и хватало умерить свой жаркий сексуальный пыл, сменив множество партнёров и насытившись оригинальностью секса. Да, несмотря на свою субтильность и нежность, небольшая доза извращений была нормой его жизни, но он не любил извращения, которые унижали его или партнёров, а также не принимал физической боли, которая граничила с полным дискомфортом. Но пошалить он любил, причём часто, сексуальная жизнь для него была ежедневной нормой, и подобрав себе такого же похотливого бойфренда, они с ним отдавались сладострастию на регулярной основе. И за три года отношений они до сих пор не могли насытиться друг другом, их совместимость была невероятной. Хотя не так уж и много у них было общих интересов или взглядов, за исключением одержимостью сексом, но Джулиан был весьма мудрым в отношениях и знал, как сохранить их не только в идеальной чистоте, но и эстетически красивыми и интересными. Майкл обожал его, и это было взаимно.

Рабочая жизнь его со стороны казалась идеально ровной, и может даже пресной, но на самом деле и в ней кипели страсти, офисная жизнь — такая же яркая, как и жизнь знаменитых актёров или художников. Но ему там точно не было скучно. Да, у него была не творческая работа по сути, но так как он работал в индустрии моды у модельера, от которого он был без ума, он неоднократно отмечал, что это была работа его мечты. Он работал в менеджменте, постепенно рос, и теперь отвечал за бренд, общественные связи и организацию мероприятий. Он не был начальником в этом отделе, но был его заместителем, так что к своим годам он добился очень многого в профессиональной среде, и гордился этим фактом не без повода! Да, работа была нервной и ответственной, её почти всегда было много в последние годы (как он получил повышение год назад), но он всё равно был доволен.

Не то чтобы все его обожали и любили в офисе, и тут были свои завистники, которые считали, что он тут всё насосал, но даже если доля правды в этих сплетнях была, на данный момент он был одним из самых продуктивных, сообразительных и успешных сотрудников во всём их огромном коллективе. Это поднимало ему самооценку, но также заставляло усерднее работать и развиваться, он интересовался всем, что происходит в мире моды на таком уровне, чтобы реально быть профессионалом своего дела. Конечно, он был не без греха, часто ходил распальцованный, гонял зелёных сотрудников, позёрствовал перед интернами и негласно распространял дедовщину. Старенькие сотрудники тут были в почёте, и Джулиан в том числе, приложил к этому руку, но он считал своё место настолько стабильным и заслуженным, что подсознательно требовал больше уважения от других к себе, хотя перед начальством он сам был заискивающим и достаточно скромным. Но к его мнению здесь прислушивались, его уважали, так что все эти грешки (гласные и негласные) ему прощались.

Его отношения с директором (и главным модельером по совместительству) были странными. И хотя с одной стороны их можно было назвать банальными в своей начальной стадии, то сейчас всё было не так просто. Они познакомились давно, когда он ещё учился в колледже, и во что бы то ни стало, захотел стать моделью именно этого дизайнера. Райан Смит был его крашем ещё с тех юных лет, и Джулиан делал всё возможное, чтобы привлечь его внимание и зацепиться в его жизни. Он жаждал работать в этой фирме, и ничто не смогло его остановить в осуществлении этой мечты за достаточно короткий срок. Помимо этого у них образовались и романтические отношения, он часто сопровождал Райана на разные мероприятия, с ног до головы одетый в его эксклюзивную одежду под предлогом модели и рекламы, даже не задумываясь о том, что тот мог казаться со стороны его папиком. Он знал, что такие вещи не палят уже тогда, и хотя ему было не так легко сдержать своё обожание и даже чувства к нему, он не переходил черту, чтобы открыто говорили о том, что у Райана появился любимчик (а то и более грубо, любимая игрушка или проститутка). Он делал всё возможное, чтобы быть на каждом мероприятии рядом, и если Райан брал в качестве модели кого-то другого, Джулиан мог устроить настоящую истерику и угрожать, что никогда в жизни не будет больше рекламировать его одежду. Но потом быстро понял, насколько Райана раздражают истеричные и неуверенные в себе люди, и ему пришлось прятать и ревность, и обиды, и разбитое сердце.

Но в какой-то степени он чувствовал себя избранным для Райана, было понятно, что у них образовалась глубокая связь, и он отказывался верить, что дело было всего лишь в его молодости или в их сексуальной совместимости. Конечно, их многое объединяло — дрочка на одежду бренда, схожие взгляды в современном искусстве, любовь к роскоши, амбициозность, но ведь в богемной среде таких были сотни молодых парней, этого было мало, чтобы создать связь, которую невозможно было описать ни на одном языке. Да, чувства Джулиана можно было охарактеризовать крашем, он просто боготворил всё, что делал Райан, и ничто не могло разочаровать его, потому что тот был идеален в его глазах. Конечно, такая преданность льстила Райану, да и Джулиан был в тот период таким приставучим, что возможно он просто взял Райана измором! Но какая разница, неважно какими методами, но он добился своей цели, получив работу в его фирме и расположив его к себе до избранности.

Конечно, сейчас всё изменилось. Они уже давно не имели интимного контакта, и у каждого была своя жизнь. Но это пришло не постепенно, их близкая связь скорее оборвалась внезапно и болезненно по инициативе Райана, который считал секс с подчинёнными дурным тоном. Сексуальная связь с наёмной моделью, это было в порядке вещей для него, но офисный сотрудник, занимающий в твоей фирме неплохую должность, не мог по умолчанию быть твоим сексуальным партнёром на регулярной основе, ведь это нарушало деловой этикет. Так что довольно неожиданно закончились их совместные поездки в Европу, романтические ужины и гостиничные ночи после мероприятий. Поначалу он даже не врубился в это, так как не мог нарадоваться тому, что попал в эту фирму! Да, должность у него была пока что одна из самых низких, но он не планировал долго на ней засиживаться. Он отмечал в праздном образе жизни свой карьерный рост почти месяц, но когда осознал, что офисная жизнь не так сладка и интересна даже в любимой фирме, тогда-то осознание его и накрыло, ему не хватало встреч наедине с Райаном.

На работе Райан его не то чтобы избегал, но знаков внимания и интимности не было, и это стало для него настоящей пыткой. Неужели он обменял свою избранную связь с Райаном на это вшивое офисное место? Но опять же, на что ему было рассчитывать? Что Райан признает его официально с такими разными социальными статусами, и с их разницей в возрасте? Внутри он надеялся на это, но его наивность к тому времени уже прошла начальные стадии, и уже была в процессе омертвления, но почему-то мысли о том, что именно он был избранным для Райана, не покидали его, и значит, будут и свои исключения! Увы, Райан так не считал, но он сам не смел затронуть эту тему, потому что очень боялся услышать то, что всё кончилось, и он больше не интересен Райану. Хотя он всё же пытался на рабочем месте как можно чаще мелькать перед Райаном и даже завуалированно задавать интимные вопросы. Но он видел, что эта тактика делает только хуже, Райан на работе был совсем другим человеком и не путал личное с рабочим, так что все эти попытки выяснить отношения ничем хорошим для Джулиана не заканчивались.

Самым большим ударом стало известие, что Райан начал строить серьёзные отношения с очень влиятельным деятелем из мира искусства и таким же заядлым коллекционером, как и сам Райан. Они почти не отличались по возрасту, оба были при деньгах и с репутацией, как ни смотри, со стороны они походили на идеальную пару. Джулиана бомбило долго, он сначала не поверил в серьёзность этих отношений и даже полагал, что Райан специально дразнит его, чтобы вызвать ревность и подстрекать его на активные действия. Но Райан как будто умышленно начал ограждать себя от него, и никак ему было не пробить эту стену, и это вежливое и безучастное отношение было хуже ненависти или прямого и злобного отказа. Джулиан понять не мог, почему всё так резко изменилось, и почему такое игнорирование?

Ему было больно наблюдать за тем, как Райан официально признал свою новую пару, и он без слёз не мог читать в архитектурных журналах, как эта прекрасная пара обустраивает свой только что приобретённый дом в Мидтауне, потому что сам столько раз представлял, как они будут благоустраивать с Райаном своё семейное гнёздышко! Он чувствовал себя влюблённым идиотом, он никогда не думал, что в его отношениях с Райаном когда-либо наступит подобный момент, и он останется в стороне, совершенно неинтересный и недостойный. И хотя он сам тогда имел бойфренда, которого, между прочим, любил, всё это было просто какими-то необходимыми для полноценного существования декорациями для него, и только с Райаном его ждёт настоящая жизнь, когда придёт время. Когда он понял, что у них всё серьёзно, а в его собственной жизни ничего не меняется, он впервые в жизни понял, что такое депрессия. И после очередных показов он решил остаться работать в Париже, чтобы полностью изменить свою жизнь, хотя и остался в этой же фирме (во Франции у них был солидный филиал). Он ушёл от своего бойфренда, собрал вещи и готов был окунуться в жизнь, полную приключений и радостей. Но как только он обустроился на месте, его накрыла апатия чернее бездны ада.

Через месяц ситуация была хуже некуда. Он терял интерес ко всему на свете, никогда такой пустоты не ощущал. Работу никто не отменял, так что он продолжал работать, он общался с моделями, он отвечал на звонки, он болтал со своими друзьями, но больше ничего не вкладывал в это. Он настолько хорошо делал свою работу автоматически, что поначалу со стороны не было заметно перемен, так как он делал большую часть вещей ежедневно на автомате. Он даже не знал, зачем стирал одежду или мыл тело, но это было выработано, ему было слишком безразлично менять распорядок, так было проще, так не надо было думать. Всё равно было на еду, если она была, он её ел, если не было, то ему было всё равно. Он не различал вкусов еды, не получал эмоций от музыки, картины казались чем-то бесполезным, яркие цвета ничем не отличались от серых тонов, он терял вкус к жизни. И он не думал о сне, но если был дома, то в какой-то момент ложился спать, долго лежа в постели из-за бессонницы. Он не понимал, где заканчиваются его бессмысленные мысли, а где начинается сон, и сколько часов он спал. Он не знал, зачем ходил на работу, делал и это видимо на автомате. Он не перерабатывал и не создавал себе лишней работы, просто туда ходил, чтобы перекантоваться. Качество работы, скорее всего, страдало, но не до такой степени, чтобы им были недовольны. Он становился безликим и серым, как и его застиранные костюмы, это чувство было уместным в его жизни, он хотел быть невидимкой, и не хотел внимания к себе, он был ничтожеством, чтобы на него обращать внимание. Коллеги были удивлены этими изменениями, поэтому он общался с ними ровно столько, чтобы они не забили тревогу, так как не хотел лишнего внимания. Он пил с ними кофе, в перерывах курил, был приветливым, но первый не заговаривал без надобности.

Он не ощущал боли, один раз он порезался ножом и не заметил этого, и принял меры только, когда напугал какую-то девушку кровью. Он не понимал, что такое чувство голода, или как это, что тебе хочется спать, он не испытывал страхов и не реагировал на шутки или троллинг. Он стал тенью себя самого, и даже не знал, хорошо это или плохо. Несколько раз его прямо спросили про здоровье, и он ответил честно, что ничего не чувствует. Джулиан ощущал себя перекованным, которого лишили абсолютно всех воспоминаний и чувств, и он существовал только голыми инстинктами, просто потому, что у человека не заложено в мозгу самоуничтожение, для этого нужна собственная воля. Иногда он выходил на улицу и гулял по городу, особенно ночью. Один раз его ограбили, и ему было всё равно. Один раз он потерял сознание на скамейке, он встал и пошёл домой, и ему было всё равно. Один раз он стал свидетелем изнасилования, и прошёл мимо, и ему было всё равно. Один день он понял бессмысленность существования и утопился в Сене. Наверное, так ему надо было закончить эту жизнь, но к счастью, он познакомился с одним человеком.

Стивен был полной противоположностью Райана — мягкий, умеющий слушать, молчаливый, добрый и отзывчивый. Он был далёк от мира моды и искусства, но всё равно был эстетом и имел хорошие вкусы. Стивен подсознательно тянулся к красоте, и его поразило завядшее состояние Джулиана, и ему захотелось исцелить его в тот же час. Он помог ему вновь испытывать эмоции, медленно возрождая его из коматозного безразличия. Влюблённость просыпалась, и хотя Джулиан до сих пор в какой-то степени напоминал зомби, он осознал, что не Райаном единым жив этот мир. Всё началось с романтических прогулок по Парижу, маленьких уютных ресторанчиков, совместных встреч рассвета и спонтанных терапий в парке, когда Джулиан просто говорил и говорил, эмоции лились из него, ему требовалось высказаться незнакомцу, излить душу, вывернуть её наизнанку, освободиться от депрессивных дум и просто почувствовать эту жизнь. Это была такая поддержка, просто говорить и говорить, и после этих высказанных слов всё казалось уже не настолько реальным.

Окончательно он пришёл в себя после посещения выставки мраморных скульптур одного таинственного начинающего художника в какой-то маленькой никому неизвестной арт галерее. Он бродил по ней в одиночестве полумрака, выбросив из головы всё лишнее, ожидая момента слияния, когда ты полностью растворяешься в произведениях искусства или инсталляциях. Такое случалось с ним не так часто, в подсознании он жаждал этого катарсиса, это могло бы сейчас ускорить процесс его ментального восстановления. Но сейчас даже картины любимых художников теоретически вызывали в нём скептичную скуку, так что он сомневался, что он получит от подобной выставки эстетический оргазм, момент высшей экзальтации или очищение. Но он оказался не прав, и даже если скульптуры не помогли ему очиститься и принять ситуацию до конца, они вызвали в нём очень сильные эмоции, что встряхнуло весь его внутренний мир и слегка подчистило хаотичность. Он был логиком и любил всё чётко выстраивать не только в своей жизни, но и в голове. Он строил свой мысленный магазин, в котором всё было идеально чисто — от белоснежных полок с дорогим товаром и эксклюзивными и креативными брендами до высокого уровня менеджмента и сверхсовременной компьютеризации. Если в голове у него был сумбур, в магазине начинались проблемы — от некачественного товара и путаниц в ценах до грабежа и полного разрушения магазина. Сейчас его магазин был в руинах, от того Джулиан и был таким несобранным и потерянным.

В зале никого не было, и он мог бродить никем не отвлекаемый, сколько угодно. Концентрироваться на чём-то было нелегко, или скорее он не мог найти желание отвлекаться на что-либо, всё было серым и унылым в этой жизни. Но всё же и ему надоедало бродить бесплотным духом с пустой головой, в подсознании он жаждал исцеления, и проблески неуловимого счастья периодически дразнили его из непроходимых уголков этой жизни. Что-то с этими скульптурами в полный человеческий рост было не так, и до него не сразу дошло, что именно. Они казались идеальными во всём — в пропорциях, чертах, живучести и даже индивидуализме, и можно было их разглядывать часами и не увидеть ни одного изъяна, насколько безупречно и искусно они были вылеплены из податливого мрамора. Идеальная чистота, гармония и стремление к высокому, ого, подумал он, чем не повод вдохновляться и стремиться к этому идеальному состоянию?

Но когда он шёл назад, любуясь этой красотой простоты и целостности, что-то странным образом начало меняться. Вроде бы он видел те же самые фигуры, стоящие безмолвно в полутёмном зале, только почему-то их идеальная чистота уже не бросалась в глаза. Что за искажённое видение, думал он, но всматриваясь в глубину несуществующих душ этих скульптур, он всё меньше ощущал в них гармонию. Теперь они казались ему сломанными и вымученными, их гибкие тела теперь выглядели скрюченными и перенапряжёнными, их взгляды не стремились к свету, а тонули в тумане собственного отчаяния. Их прекрасные конечности теперь, казалось, были налиты свинцом, малейшее движение провоцировало неслыханную агонию. Их позы кричали о болезненных ощущениях, жуть, страхи, тоска, всё перемешалось в их отчаянных попытках не сойти с ума, и, в конце концов, этот коктейль из безумия, ужаса и депрессии постепенно оседал в безразличии, в унылом и ничего не выражающем безразличии ко всему на свете. Принятие собственной дисгармонии и полное погружение во мрак кричали о разрушении и полной противоположности жизни, они олицетворяли анти-жизнь и лишали смысла всего вокруг.

Но эти сломленные анти-жизни с их сломанными телами, что нависли над ним в этом осязаемом одиночестве, были настолько уместны в этой задыхающейся дисгармонии, что становились безупречными. Это было невозможно описать, и когда он снова на них смотрел, приняв, что даже дисгармония способна указать путь к высшей экзальтации, они снова казались идеальными в своей чистоте и правильности. Его это напугало и поразило, эта обратная сторона экзальтации вызывала в нём необъяснимые страхи, он вдруг понял, что такое быть сломанным. Ему было не по себе от того, что он ощутил сейчас слияние с дисгармонией этих скульптур в их высшей форме искажения, он был таким же сломанным и анти-идеальным сейчас, и это вызвало в нём волну отвращения к миру и к самому себе. Нет, никто не имеет права уничтожать свой внутренний свет и растворяться в пустоте, вакууме, чёрной дыре, в полное ничто.

Он выскочил из галереи и долго бежал по узким улочкам Парижа, пытаясь скинуть это наваждение, откинуть эти чёрные страхи и желать снова стремиться к свету. Эти обезображенные образы его преследовали, лишали его личности, присасывались к его измученному духу, но их противоположная сторона кристальной и непогрешимой чистоты указывала на то, что за этим скрывается неописуемый ад. И может, чтобы прикоснуться к этой нагорной непорочности, было необходимо пройти все круги ада? И тогда он осознал, как мелочны его тревоги и печали, как глупы и бессмысленны его треволнения, он был жив и в здравом рассудке, и только что он чётко осознал определение идеального состояния, и как оно близко с понятием полной деградации. Если это и не был катарсис, то он полностью переосмыслил реальность.

После этого он вернулся в Нью-Йорк и начал «новую» старую жизнь. Конечно, ему не удалось совсем избавиться от чувств к Райану, но теперь он смело мог выжить без него, и видеть его без этих страшных эмоций, он отпустил его из своей жизни и теперь старался воспринимать как начальника. Он себе умышленно создавал тяжёлые тесты, искал деловых встреч наедине, чтобы полностью соответствовать своей роли и не испытывать лишних эмоций, а спокойно концентрироваться на решении рабочих вопросов. Пока один день Райан не наорал на него и не назвал приставучей пиявкой, требуя не лезть в его жизнь и не распространять грязные слухи. Джулиан опешил от этих несправедливых слов, знал бы Райан, каких усилий ему требовалось, чтобы отпустить его и просто быть порядочным подчинённым, забыв обо всех моментах счастья, что он испытывал рядом с ним! Что за нелепые обвинения, он к нему не приставал и никакие слухи не распространял (разве что выказывал пренебрежительное отношение к новой пассии Райана)! Это было настоящим ударом для него. После такого тяжёлого периода, что он пережил в Париже, вызвавшего психологическую травму, что мучила его ещё не один год, Райан бросал с презрением ему в лицо эти необоснованные обвинения?

— Что ты хочешь ещё от меня, мелкая приставучая сучка, знай своё место! Или ты таким образом хочешь добиться повышения, да? Шантажировать меня будешь ещё, какой твой следующий шаг, а? Хорошо, давись своим повышением, переходи в разряды менеджеров, но прекрати меня сталкерить! — И Райан прямо на месте подписал официальные бумаги об его повышении и переходе в другой отдел, и на них только не хватало его собственной подписи. И тогда-то Джулиан и понял, что это и был конец всего этого романа, который он в своё время успел идеализировать до невиданных масштабов, и хотя сейчас он смирился с этим финалом, ему как будто плюнули в лицо этими словами и откупом повышением. Его гордость была задета, хотелось дать Райану в морду, закатить истерику уровня Кащенко, но всё что касалось карьерного роста не имело ни гордости, ни чести, посчитал он, и разве он не заслужил этого?

Не так просто было сохранить невозмутимое и приветливое лицо после этих обвинений и вестей. Но ему удалось выйти оттуда с таким лицом, как будто ему просто сказали принести кофе, обычное поручение в обычный день, но бушующие эмоции от Райана врезались в него ураганными порывами, и он понимал, что это не было и для Райана лёгким решением. Он долго размышлял потом о случившемся, когда дома вдоволь наревелся, а потом и нажрался с друзьями до поросячьего визга (под предлогом повышения на работе). И он пришёл к нескольким выводам. Либо Райан ощущал вину и реально откупался так от него. Либо Райан боялся разоблачения перед своей новой пассией или что он начнёт его шантажировать. Либо Райан боялся, что в обществе об этом узнают, и это повлияет на репутацию Райана (ведь из-за этого мог пострадать его бизнес).

Но этот случай быстрее помог ему отпустить Райана из своей жизни, и хотя в душе это оставило глубокие раны, которые со временем зарубцевались, он воспринял это как полезный жизненный опыт, решив впредь в своей любовной жизни так сильно не привязываться к кому-либо. Хотя легко сказать, в периоды влюблённости он терял голову и обрастал крыльями, но сейчас в его жизни больше не было места крашам, он преодолел этот трудный возраст и концентрировался на реальной жизни. Правда, глубоко внутри так и остался тем самым дрочащим мальчиком, который готов был бросить всё, если бы Райан вновь поманил его. Но теперь он не позволял этим чувствам влиять на его жизнь, он считал этот случай экзаменом на зрелость, который он сдал, если и не на"отлично", то, по крайней мере, проходной балл получил.

После этого с психологической травмой было покончено, жизнь вновь была оптимистичной и полной приятных неожиданностей, и отношения с Райаном плавно после этого выходили на новую фазу. Они были вежливыми, деловыми и сдержанными после периода игнорирования с обеих сторон. Им всегда было рядом комфортно, так что долго избегать друг друга в коллективе им не удалось. О том, что Джулиан насосал себе это место слухи практически не ходили, и он старался всегда их рубить на корню, к тому же с годами оставалось всё меньше стареньких коллег, которые догадывались про его особую связь с Райаном из прошлого. Но всё равно со стороны было видно, что Райан на самом деле относится к Джулиану лучше, чем к другим своим подчинённым, он был его любимчиком и в какой-то степени музой, просто теперь их отношения уже были скорее платонически деловыми, и кажется, обоих это устраивало.

Но всё равно в моменты, когда у Райана были крупные проблемы, или назревала истерика, всегда к нему вызывали Джулиана, потому что только он мог так быстро и качественно успокоить Райана, и ему до сих пор было приятно ощущать себя избранным для Райана. Джулиан хорошо знал своего начальника, и хотя с годами он уже с таким обожанием не боготворил всё, что тот делает, а наоборот, всё чаще со скептицизмом или критицизмом воспринимал решения того, волна ностальгии и приятных воспоминаний окутывала его всепрощающее сердце, вновь заставляя себя убеждать в том, что все чувства остались в прошлом. На самом деле он уже не хотел бы возобновить с ним интим, это было бы так неуместно вновь ходить с ним на свидания или подставляться в дорогих гостиничных номерах. Да, если бы Райан ему это предложил, он бы всеми путями пытался его не обидеть, но точно знал, что ответит однозначным отказом. Он считал это пройденным этапом, который бессмысленно возвращать. Но особенная связь всё равно заставляла его периодически встрепенуться и ощутить себя значимым в его жизни, это чувство окрыляло и воистину давало ему почувствовать себя музой Райана. Улыбка только ему одному, такое нежное хлопанье по плечу, шутка, понятная только им двоим, похвала при коллегах, всё это заставляло его сердце биться чаще, пробуждая воспоминания совместного счастья. Так что преодолеть до конца свой краш ему всё же не удалось, но он сумел оставить воспоминания чистыми и сохранил с Райаном хорошие и деловые отношения. А сам он при этом окунулся с головой в свои новые отношения с танцором, которого не менее страстно любил, и никогда бы ни на кого не променял.

Это была хорошая прогулка до офиса, он зарядился солнышком, выбросил всё дерьмо из головы и сосредоточился на сегодняшней порции дедлайнов, он любил ходить пешком в тёплое время года, правда, обычно договаривался с кем-нибудь из коллег из ближайших районов, в компании всегда веселее! Офис у них располагался в фешенебельной высотке по соседству с другими фэшн компаниями и арт галереями, так что все тут были на стиле (а они сами носили строгую форму, это было обязательным условием), и приходилось соответствовать, так что в этот день он тоже был неотразим и безупречен с ног до головы. Поболтав с коллегами, потусив в курилке и попив кофе, он пошёл в свой кабинет, который он делил со своим начальником. Он также был связан с более просторным помещением, где работали их подчинённые. И по правде говоря, он предпочитал сидеть вместе с ними, чем со своим прямым директором. Потому что перед ним он сам был подчинённым и ему приходилось следить за тем, как он работает, а там он мог играть в босса и позволить себе больше халявы.

Телефон его постоянно разрывался от звонков клиентов, потенциальных партнёров или знакомых, так что сначала он разбирался с этими делами, а потом, как правило, готовился к коротеньким собраниям, где они обсуждали планы на неделю или день. Он часто был в команде креативщиков, кидая разнообразные идеи для развития, а потом все вместе они их обсуждали и разрабатывали дальше (или отметали). День обещал быть длинным и насыщенным, не без нервного напряжения, но предпоказной суеты или сдачи проектов сегодня не было, так что подобный уровень стрессов для него был нормой. Ему даже скучно было в те дни, когда ничего не происходило, и не было из-за чего париться. В обед он собирался в ресторан со своим бойфрендом, но тот проспал и позже пошёл в спортзал, так что они перенесли встречу после его работы, где уже планировали поужинать вместе. Пообедав со своей любимой коллегой, которую он знал ещё со времён колледжа, они пошли загорать в ближайший парк, где задержались почти на час, потому что солнышко никак не хотело их отпускать. Но сегодня не было важных встреч, звонков или совещаний, так что иногда можно было себе позволить расслабиться и во время работы.

Вернувшись в офис, Джулиан заметил на столе конверт. Он прекрасно знал эти конверты, которые всегда лично подписывал сам Райан, не то чтобы тот был яростным противником технологий, но писать он предпочитал не на телефон и не электронные письма, а рукой, причём всегда невероятно аккуратным и стилизованным почерком. Обычно в таких конвертах сотрудники получали поздравления с личными праздниками, известия об особенных премиях или приглашения на мероприятия, которые курировал Райан. В этот раз Джулиан увидел там приглашение на выставку скульптур в музее МОМА, и это был VIP билет официального открытия вместе со всем этим пафосом в виде приглашённых звёзд, дорогущей еды и выпивки и придирчивыми экспертами арт-рынка. Вот это да, как же ему было лестно, но существовала вероятность, что он там просто будет работать, возможно, там будут какие-то вип клиенты, с которыми надо создать связи по поводу дальнейшего сотрудничества с их брендом. Да, стоило узнать подробности, чтобы подготовиться, ведь выставка уже пройдёт в эту пятницу (а сегодня был понедельник).

Джулиан решил без предупреждения посетить кабинет Райана, лишь заранее постучав. Он до сих пор всегда волновался перед этим кабинетом, потому что это был ОН, и как бы глубоко он не прятал свои эмоции по отношению к Райану, бывали моменты, когда психологические барьеры ломались, и волна нежности, желания или волнения окутывала его пылающим жаром. Сейчас было то же самое, к тому же предчувствие шептало, что-то тут не так, а надежда подбадривала, что ты же для него до сих пор избранный, самый лучший! Когда ему позволили войти, Райан сидел и сосредоточенно читал программку VIP скульптур. Обменявшись серией любезностей и рабочих банальностей, Райан вдруг опустил взгляд и сказал, что это — двойной VIP билет на выставку. Джулиан не понял, что Райан имел в виду и осторожно переспросил.

— Я беру тебя в качестве своего сопровождающего, — объяснил Райан ему терпеливо. Это означало, что Райан туда идёт без своего бойфренда, это уже была победа! Но блин, на что он снова надеется и главное, зачем ему это надо? — Ты не работаешь там, — снова заговорил Райан, — и не забывай, что мы идём вместе.

Чёрт, да что всё это значило, он что, брал его на это мероприятие в качестве своей пары? А как же бойфренд Райана? А как же его собственный? Там же точно будет пресса, фотографы, арт тусовка будет долго обсуждать это мероприятие, и что ему теперь думать?