Хрустальные Маски

Terry Salvini

Ночь любви и страсти всё смешала в жизни и в работе прекрасной Лорелей – молодой женщины-адвоката из Нью-Йорка, которая занимается щекотливым и на первый взгляд совершенно ясным судебным делом. Чтобы докопаться до истины, Лорелей решает проникнуть в сомнительные круги, где ей откроется оборотная сторона собственного характера. Вокруг главной героини вращаются остальные действующие лица: бывший возлюбленный, семья, друзья, коллеги, а главное Сонни, пианист и композитор, которого всё ещё не отпускает прошлое. Одни из персонажей остаются верными самим себе до конца, другие прячут свои лики за хрустальными масками, которые в конечном счёте разобьются о быстро бегущую, неотступную череду событий.

6

Ещё в полудрёме она услышала, как открывается входная дверь. Лорелей приоткрыла глаза и притихла под одеялом.

Сквозь ресницы увидела, как Джон открывает шифоньер, вытаскивает немногие вещи, которые брал с собой, и складывает в дорожную сумку.

Двигался он украдкой как вор. Джон уходит.

Сердце у Лорелей сбилось с ритма и словно не хотело стучать ровно, как прежде. Она глубоко вздохнула, и, как только неприятное ощущение прошло, отбросила одеяло, и встала с постели, готовясь объясниться с Джоном. Она не может позволить ему всё бросить и уйти, полагая, что его обманули.

Джон обернулся на неё.

— Я иду на встречу с архитектором Морелем, потом вернусь в Нью-Йорк… один. А ты наслаждайся себе выходными, — сказал он, пронзив её взглядом.

— Прекрати! Ты мне даже договорить не дал, когда мы сидели на Эйфелевой башне.

— И сейчас не хочу тебя слушать. Ты адвокат: раз умеешь облапошить всех присяжных, чтобы спасти подзащитного, представляю себе, чего наговоришь, чтобы спастись самой.

— Это удар ниже пояса!

— А твой удар ты как назовёшь? — указал он на её живот.

В такой ситуации разговаривать было нелегко, но попытаться надо.

— Я не специально забеременела. Я ни разу не перестала принимать пилюли, поверь!

— Прости, но не верится.

Джон взял свою небольшую сумку, поспешил к двери и вышел из номера, даже не взглянув на Лорелей.

Сколько-то минут Лорелей стояла неподвижно. Ей надо было послать его на три буквы и сказать, что о малыше она сама позаботится, но ведь нужно же было постараться убедить Джона, что она поступала честно, прежде чем дойдёт до разрыва; потому что раз дела обстоят именно так, может, Джон не заслуживает иметь сына, но её ребёнок заслуживает иметь отца. Может, наступит день, и Джон передумает: бывает, что мужчины, увидев собственного сына, начинают думать по-другому. В суде она научилась, что иногда надо поступиться гордостью.

Нет, пока есть хоть малейшая надежда, она должна по крайней мере попытаться исправить положение.

Лорелей надёрнула джинсы, свитерок и полусапожки, схватила куртку и выскочила в коридор.

Ближайший к номеру лифт был занят, у лифта напротив тоже горел красный индикатор.

Придётся бежать по лестнице. Если она успеет спуститься в вестибюль, то перехватит Джона до того, как он сядет в такси.

Четвёртый этаж.

Ступенька, лестничная площадка, ступенька.

Третий этаж.

Ступенька, площадка, ступенька.

Быстрее, быстрее…

Второй этаж.

Ступенька, площадка, пусто…

Она оступилась, и лестница сама полетела ей навстречу. Лорелей закричала от испуга.

Пронизывающая боль, и круговерть чёрных теней увлекла её в никуда.

***

Едва ощутимое покалывание в руке и боль в бедре заставили её понемногу вынырнуть из чёрного тумана чувств. Она не могла открыть глаза.

— Мисс Леманн… слышите меня?

Слова произнесли на ломаном английском с сильным заграничным акцентом, женский голос будто доносился из дальнего далёка.

С губ Лорелей слетело лишь несколько бессмысленных слогов. Язык прилип к нёбу, в горле пересохло. Лорелей всего лишь кивнула.

— Приходит в себя. Можете отвезти её в отделение, — теперь говорил мужчина, на этот раз на французском без единого акцента. Лорелей мысленно поблагодарила отца за то, что он заставил её выучить французский язык, когда они ещё жили в Цюрихе.

Лорелей оцепенела: где она находится? Вопрос завис в наступившей тишине, пока беспорядочные отрывки воспоминаний не загрохотали молотом у неё в голове. Вой неотложки, приезд в скорую помощь, осмотр… и опять провал в памяти.

Она в больнице!

Лорелей заколотило.

Кто-то попытался успокоить её прикосновением руки, но у самой Лорелей не было сил унять бешеную дрожь, в которой билось всё тело.

— Полагаю, что это ответная реакция на посттравматический стресс, — услышала она.

Что с ней сделали, спросила себя Лорелей, её охватило ужасающее подозрение. Она хотела знать, но спрашивать не решалась. Зубы у неё стучали как пневматический молоток, а сердце будто старалось обогнать их в скорости; в голове у Лорелей словно гудело осиное гнездо. Она приказала себе успокоиться, сделала несколько глубоких вздохов.

— Вот так… молодец. Не пугайтесь.

Опять тот мужской голос, такой обнадёживающий.

— Доктор, вас зовёт профессор Лейрак во втором кабинете, — встряла какая-то женщина.

— Да, сейчас приду. Отвезите мисс Леманн в палату, — повторил мужчина.

Лорелей услышала, как кто-то уходит. Рассудок у неё всё ещё был несколько затуманен, но это проходило. Ещё пара секунд, и ей удалось открыть глаза.

Первое, что она рассмотрела, так это закрывавшиеся двери большого лифта, потом очертания женщины в белом халате, которая собиралась нажать на кнопку.

Вскоре с носилок Лорелей перенесли на кровать.

— Завтра вам станет лучше, — заверила её медсестра, закрепляя капельницу на держателе.

— Ребёнок… — выговорила Лорелей, потрогав себе живот.

***

Пробудилась Лорелей с трудом. Хотя наступило позднее утро, её всё ещё одолевал сон; этой ночью спокойно поспать оказалось невозможно: без конца тренькали колокольчики, слышался шёпот, включался свет.

На плечо Лорелей легла чья-то рука. Подошла медсестра.

— Мисс Леманн, пойдёмте со мной; врач хочет поговорить с вами. Знаете, по поводу выписки.

— О! Так меня выписывают!

— Врач вам всё объяснит, — медсестра склонилась помочь Лорелей подняться с постели.

Хотя голова у Лорелей ещё болела, а колено опухло, она отказалась от помощи, и сама заковыляла вслед за медсестрой.

Проходя по коридору, Лорелей услышала, как из одного кабинета доносятся возбуждённые голоса.

— Я не понимаю, тут, должно быть, ошибка…

— Доктор Дюваль, я попросил вас пронаблюдать за результатами анализов, а главное за уровнем ХГЧ; вижу, что как раз его и нет.

Этот голос Лорелей уже где-то слышала.

— Сюда… входите, госпожа Леманн, — сказала медсестра и указала на полуоткрытую дверь, из-за которой слышались голоса. Медсестра открыла дверь шире, пропуская Лорелей.

В кабинете веяло запахом хлорного обеззараживающего. Сидящий за столом врач даже не поднял головы от листков бумаги, которые читал; Лорелей видела только его короткие каштановые волосы, широкие плечи под белоснежным халатом и немного загорелые руки. При виде фигуры врача — в отличие от его голоса, которым он сумел ободрить её, — Лорелей встревожилась.

Рядом с мужчиной стояла молодая белокурая женщина-врач, она мельком глянула на Лорелей и пригласила присесть.

— Мисс Леманн, состояние вашего здоровья кажется хорошим и… — сказала женщина на не совсем понятном английском языке.

— К сожалению, не хватает ещё одного результата, — прервал её мужчина. — Можете возвращаться домой, мисс Леманн. Как только у нас появится результат, мы внесём его в историю болезни, — продолжил врач, поднял голову и посмотрел на Лорелей.

Только теперь она рассмотрела черты его лица и глаза насыщенно-голубого как вечернее небо цвета.

— Если появится что-нибудь новое, мы вам сообщим: оставьте нам свой электронный адрес и… Что-то не так, мисс Леманн?

— Джек?! Джек Леруа? — воскликнула Лорелей.

— Как вы сказали, простите?

Она молча не сводила с врача глаз. Господи, прямо вылитый он! Врач как две капли воды походил на брата Эстер, с бородой…

Врач обеспокоенно встал и подошёл к ней, потом обернулся к женщине:

— Позовите доктора Жюлье.

— Сейчас позвоню, доктор Легран, — ответила она и подняла трубку.

Доктор Легран? «Ну и дура же я!» — разочарованно подумала Лорелей. Джек говорил на английском языке без акцента; а этот незнакомец выражается на английском неплохо, да, но согласные произносит закрыто, картавит и звуки выговаривает мягче.

Уловив тревогу врача, Лорелей остановила его:

— Я чувствую себя хорошо, уверяю. Мне просто показалось, что я уже где-то видела вас… что мы знакомы, в общем; но я ошиблась.

— Тогда можем оформлять выписку, — он снова сел, взял ручку, которую передала ему женщина, и черкнул что-то на паре листков. — Можете позвонить кому-нибудь, чтобы вас увезли из больницы?

Лорелей оцепенела, сжала кулаки и опустила глаза на стопку папок пастельного цвета на углу стола.

— Мисс Леманн… — окликнул её врач.

Она снова подняла глаза и встретилась взглядом с врачом: он пристально наблюдал за ней; Лорелей постаралась расслабиться.

— Вы приехали в Париж одна? Может в городе кто-нибудь помочь вам?

Она подумала о Джонни, но тут же отбросила мысль. Он, наверное, уже в Нью-Йорке. Лорелей убрала прядь волос за ухо.

— Вы только что сказали, что я могу идти. Мне не нужна ничья помощь, — решительно ответила она.

И увидела, как на лице врача отразилось удивление и скептицизм. Лгать человеку с таким прозорливым и умудрённым опытом взглядом было совсем нелегко. Оборонительная линия поведения, которую она применила, не выдерживала. Но всё же, не самой ли ей за себя решать?

— Уверяю, что это правда. Обратиться мне не к кому, да я и сама справлюсь.

Сколько-то секунд в кабинете молчали.

— Ну ладно, выпишем, как и собирались, — сказал врач. — А пока назначу вам курс лечения на дому, — он протянул руку и подал Лорелей пару листков.

Она взяла листки и сложила вдвое, даже не взглянув, что там написано. Ей было не по себе и хотелось уйти из кабинета, как можно скорее.

— К счастью, ребёнок никоим образом не пострадал, с ним всё в порядке; но вам нужно отдохнуть хотя бы пару дней, — продолжил врач. — Что же до швов на голове, их можно будет снять через неделю в любой больнице. И в течение по меньшей мере двух недель или максимум двадцати дней не снимайте наколенник.

— Хорошо, так и сделаю.

— Было бы лучше, если бы перед отъездом вы пришли к нам на контрольный осмотр: из предосторожности, мой вам совет.

— Подумаю. Мне нужно связаться и со страховой компанией. Благодарю вас, доктор Легран, — Лорелей попрощалась и встала со стула, опираясь на спинку. Перевела взгляд на женщину. — Спасибо, доктор…

Лорелей попыталась улыбнуться, она распрощалась с женщиной кивком головы, потом повернулась и вышла из кабинета; разум её словно опустошили от мыслей, но Лорелей снедала злость, она никогда не думала, что может так разозлиться на Джона и на саму себя.

В приступе гнева она забылась и перенесла вес всего тела на больную ногу. Вытянула вперёд руки, ища, за что бы ухватиться, но налетела на какую-то металлическую штуку, овальную как фасоль, штуковина грохнулась на пол, содержимое рассыпалось.

Лорелей свалилась следом на здоровое колено, упёрлась ладонями в пол; она огляделась, какой натворила бардак, не знала то ли смеяться, то ли плакать.

Почувствовала, как сильные руки обхватили её за плечи и помогают подняться, а медбрат подбежал собирать шприцы, тюбики с мазями, бинты и ножницы и складывать обратно в металлическую посудину.

— Всё в порядке, мисс Леманн? — спросил доктор Легран.

— Да, ничего страшного. Спасибо, доктор, я всего лишь забыла, что у меня больная нога: такая уж я, немного рассеянная. Так что можете посмеяться, если хотите, — пошутила она.

Лицо у врача прояснилось, и губы расплылись в улыбке.