Герой Чужой Повести

Wolf Steller (2024)

Женя — единственный человек, который контактировал с пони на Земле и бывал в Эквестрии. С тех событий прошло два года, и этот опыт не даёт ему покоя, а расставание с подругой из другого мира вовсе сводит его с ума. Неожиданно на него обрушиваются правда о тех роковых событиях… и искорка надежды на воссоединение двух миров. Но готовы ли миры к этому?

Глава 1. Высокий и благородный

Я вижу ослепительный свет. Света очень много, его хватает то тут, то там, но меня тянет от него прочь. Я чувствую фрустрацию, я чувствую разочарование. Как будто ты перепутал педали за рулём авто, и уже ничего не поделать. Моя спина ударяется о что-то. Я вижу чёрные стенки короба. Передняя стенка захлопывается, и всё обилие света теперь идёт через решётку. Руки и ноги вялые, я даже встать не могу. По стенкам что-то начинает очень громко долбить, сотрясая мой карцер. Отвратное ощущение.

Отвратное настолько, что хотелось сделать только одно — открыть глаза.

Вместо решётки я увидел потолок своего дома, обитый ДВП и выкрашенный в старческий коричневый. Свет теперь исходил оттуда, откуда и должен был: из окна слева от меня, рядом с входной дверью, и маленького занавешенного оконца прямо перед моими глазами. Карцер испарился. А вот мерзотный стук не ушёл никуда и всё ещё бил по голове, прилетая с улицы.

Я откинул плед и сел на диване, взглянув на часы. Почти семь вечера. Дневная дрёма пошла не по плану — вместо половины часа я вывалился на все три. Головная боль всячески критиковала дневной сон, яростно пытаясь победить в конфронтации с несогласным ленивым телом. Но назойливая долбёжка оказалась гораздо более весомым аргументом, и я сменил сидячее положение в недовольное прямоходящее.

После очередной серии ударов по ограде я крикнул в окно:

— Хорош долбить, ё-моё, я слышу!

Открыв металлическую дверь, я вылез из своей берлоги и по привычке окинул взглядом территорию. Смотреть было на что. Буквально в паре шагов от двери располагалась грядка с густо посаженной смесью травы и полыни, разбавленной вкраплениями поганок. Правее от неё в клумбе рос низкий одуванчик вперемешку с укропом. Пространство между ними перекрывал богатый дуэт крапивы с мелиссой. А дальше, вплоть до дальней стенки забора, был бриллиант моего огорода: сорняковый газон. Стараясь ежемесячно проходить по нему косой, я нечаянно обеспечил возможность роста каждому сорняку, возможному в моей области. Иногда я подумываю начать ставить таблички и водить людей на экскурсии.

Я грустно вздохнул (по привычке) от бардака на поле и порадовался тому, что он хотя бы зелёный. После очередной серии ударов я дёрнулся к калитке, обойдя единственную порядочную клумбу на территории, где между зеленью расцветали фиолетовые цветки фиалок и лаванды.

Кто мог вообще прийти ко мне? У меня посетители бывают едва чаще, чем счета за электричество. Зверевы? Они ж не так давно просили стрижку, кто у них успел так быстро обрасти? Забор был высокий, и даже со своим ростом я не мог увидеть, кто стоит за калиткой. Может, балуются дети? Ещё одна очередь ударов попала мне в голову в самое раздражительное место, и я, ответив гранатой мата, щёлкнул замками и распахнул дверь.

Не успел я подобрать многоэтажное приветствие, как оно уже и не понадобилось. Передо мной стоял невысокий парень, который уже год с лишним как выпал из категории «молодой человек». На нём в обтяжку сидели чёрное поло и чёрные брюки, оканчивавшиеся серыми туфлями, которые, скорее всего, тоже были чёрными до близкого знакомства с местной пылью. Коричневую кожанку он накинул на свои заметно широкие плечи, и из-под неё выглядывали натренированные руки, кисти которых вызывающе ожидали действий на боках. На лице растянулась расслабленная глуповато-обаятельная улыбка.

— Купил бы звонок да не матерился на гостей, — весело сказал он и протянул руку, — Здарова, Жень.

— Привёт, Серёга! — я с душой хлопнул рукой в его ладонь и встряхнул. — Вот уж точно не ожидал! Давай, проходи…

Я пропустил его вперёд, чувствуя мощную радость на душе. Вот это будет вечерок! Наконец-то появилась возможность поболтать с кем-то.

— Как тебя сюда занесло? — спросил я, следуя за ним. — Полгода не заезжал.

— Представь себе, по работе направили. В городе здесь планируется проект, а я одно из управляющих лиц, — он застыл перед верандой и усмехнулся. — Огород-то как у тебя изменился! Крапива, смотрю, богатый урожай даст.

— Думаю вот рассадить её вокруг забора, чтобы мимокрокодилы по нему не долбили. А что за проект?

— Попозже расскажу, — сказал он, двигаясь ко входу в дом. — Дай гостю с дороги отдохнуть!

Гость уже знал, где в доме находится его место, и, разувшись, упал в уголок дивана. Я обогнул диван, подходя к кухонным полочкам, предвкушая беседу.

— Отдыхай, отдыхай, гость. Сейчас я достану специальное ободряющее…

Над одной из полок у меня было особое отделение, которое предыдущий хозяин удачно задумал как мини-бар. Открыв дверцу и закинув туда руку, я со звоном раздвигал стеклянные ёмкости, пока не нашёл ту самую, с красочной этикеткой, которую я оставил на подобные особенные случаи. Я спустил ёмкость и показал заинтересованному Сергею, который эту вещь ещё ни разу не пробовал.

— Смесь травяная чайная «Пёстрая шестёрка», — читал он текст с этикетки. — Шиповник, яблоко, смородина… А как насчёт специального ободряющего покрепче?

— Так уж и быть, заварю покрепче, — ответил я, залив и включив чайник.

— А ещё покрепче?

— Чифир из этого чая тебе не понравится, — отшутился я, уже догадываясь, о чём он. — Нету у меня алкоголя. Да и, на мой взгляд, от хорошего спиртного этот чай отличается только отсутствием спирта. А вот сон после него гораздо лучше.

Я немного помялся и добавил:

— Завязал я.

— Эх… — с показным и совсем не обидным разочарованием Сергей взмахнул руками. — Ну наливай тогда. Три ложки сахара, пожалуйста. И в ту самую кружку.

Я кивнул, приняв заказ гостя. Сергей рассматривал стеклянную банку с чайной смесью.

— Вижу, ты подсел на чай. Насколько… крепко?

— Где-то на полпути к чифиру. Уже близко к зависимости, но вкус ещё остаётся.

— А сон?

— У меня любой чай, как сон.

Я улыбнулся, глядя на дверцу мини-бара и размытое обилие склянок её стеклом.

— Зимой, когда у меня кончился обычный чай, я решил заглянуть в один из этих ларьков с кучей чайных смесей под табличками, ну ты знаешь, и взял себе один. И неожиданно понравилось…

Чайник уже закипел, и я быстро, повинуясь автоматическим действиям, засыпал «Шестёрку» в заварник и залил кипятком. Затем приготовил две кружки, засыпал в каждую сахар и закинул по ложке. Кружка Сергея была большая, пол-литровая. В прошлые его приезды он хлебал из неё пиво. Интересно, потянет ли он чай в таком количестве?

Я перенёс к столику кружки и заварник, в котором кипяток стал приобретать приятный жёлтый оттенок, уселся в свободный угол дивана и продолжил свою исповедь:

— Я тогда ничего подобного не пробовал. Словно зелье какое-то выпил, представь? Или… как будто душу родственную нашёл.

— Влюбился, короче? — Сергей хитро состроил глаза.

Я почувствовал неприятный укол и почувствовал себя школьником.

— Наверное.

— Что за чай это был?

Я молча указал рукой на заварник, где отдавала свой вкус кипятку «Пёстрая шестёрка». Сергей понимающе кивнул.

— Собственно, поэтому этот чай и предназначен для особых случаев. Я хотел сохранить этот момент открытия, эти чувства, эту… влюблённость, если хочешь, поэтому больше его не пил. И вот теперь у меня только травяные чаи, другие больше не беру. В том ларьке много вкусов, до сих пор их все не опробовал. — я сделал паузу, вспоминая свои последние месяцы. — Они всегда умиротворяют. Успокаивают.

Чай дошёл до нужной кондиции, и я налил его себе.

— В общем, в жёны ты решил себе взять чайник: согреет, напоит, душу успокоит и спать уложит, — Сергей принял заварник от меня и опустошил его в свою пивную кружку. — Ну, за встречу, что ли?

Он протянул мне кружку, и я совершенно автоматически чокнулся с ним. Мы посмеялись над ситуацией и хлебнули чая. Сергей громко хмыкнул.

— Очень недурственно. Понимаю твой выбор.

Я закрыл глаза, чтобы проникнуться вкусом. Я не прогадал, отложив чай до хорошего случая. Эмоции того вечера, когда я выпил его в первый раз, медленно пропитали тело и голову. В душе запахло сохнущей свежескошенной травой, спеющими яблоками и пышущей растительностью, а я сам оказался в тени вечерка молодого лета. Жаркий и пыльный май на улице, который подходил к концу в полном июньском обмундировании, не шёл в сравнение с этим летом. Настоящим летом, пусть и нереальным. Летом в отдалённом городке с домами под соломенными крышами…

— Получается, у тебя в том баре склянки… Все с чаем, что ли? — Сергей вывел меня из раздумий, повернувшись к кухне.

— Ага. Сейчас я на чай трачу почти все свободные деньги, — размеренно сказал я, вспоминая с удовольствием каждый вкус. — Люблю разнообразие, понимаешь, чтобы ничего не повторялось. Иногда перемешиваю чаи. Часто какая-то каша получается, чисто чайный хаос…

— Чаос, — улыбнулся Сергей.

— Чаос, да, именно! Дичь какая-то, но не чай… А иногда выходят интересные смеси. Уже две такие получились.

Сергей ухмыльнулся.

— Твой новый брак тебе только на пользу.

Я исподлобья взглянул на него.

— Серёга, если в тебя вселился мой батя, моргни два раза. Ты шутишь прям как он.

— Извиняй, извиняй… Всегда приятно видеть, как кто-то меняет жизнь друга к лучшему. Пусть это и чай.

Сергей отхлебнул, глядя в окно, и тут его словно бы озарила идея.

— А что же ты не начнёшь выращивать травы в своём огороде?

Я поморщился.

— Не. Даже ради чая я в землю не полезу.

— А если крапиву в чай…

— Следующий вопрос.

Сергей весело рассмеялся, и я тоже невольно улыбнулся.

— Ладно, а расскажи-ка, а что у тебя ещё за эти полгода произошло, помимо чайного романа?

— Ничего особенного, — нехотя и с досадой признался я, а потом вспомнил. — Хотя нет, было ещё кое-что. Захватывающее знакомство. Любовь с первого взгляда.

— Ага? — Сергею было явно интересно послушать. Но в его глазах читалось недоверие.

Чертовски верное недоверие.

Я махнул рукой на столик в углу между входной дверью и кухней, служивший мне своего рода рабочим столом. На нём стоял старый, купленный давным-давно ноутбук.

— Ты вспомнил про существование сайта знакомств? — с иронией спросил Сергей.

— Можно и так сказать.

— И как её зовут?

— Не её…

Глаза Сергея округлились. Я всеми силами держал спокойное лицо, хотя это было непросто.

–…его? — с самым искренним недоверием спросил он.

Я покачал головой и объявил:

— Их. The Low Go Guys. Великолепный канал. Такие весёлые видео…

— Тьфу ты, Женя, — Сергей расслабился и отпил чая. — Ты как обычно.

Я засмеялся, не удержав нотку горечи.

— Что поделаешь… Все самые интересные события моей жизни происходят за этим столом.

— Не все, — серьёзно возразил Сергей.

Было нетрудно понять, о чём он. Я удивился, как легко пришли воспоминания. Два года дают о себе знать.

— Да… было одно исключение, — согласился я. — Но я бы предпочёл умалчивать о том, что оно произошло на мусорке.

— Зато какое было событие! Мне до сих пор кажется, что кто-то над тобой решил посмеялся.

— Очень смешно.

Мне не было смешно. Но Сергей продолжал злодейским голосом:

— «Только попробуй, Женя, хоть капельку изменить свою жизнь… Я тебе такое приключение придумаю!»

Он посмотрел в окно.

— И спрятался Женя после своего приключения за высоченную ограду. И больше из неё не выходит.

— Выхожу, — тихо возразил я. — Раз в день, пять дней в неделю. Возвращаюсь домой в романтической темноте. Как и в тот раз, к слову.

— Но ты идёшь по одной и той же дороге. А в тот раз ты шёл домой по совсем другому пути.

— Я всегда могу изменить свой путь, — пробурчал я.

— Прошло два года. Могу поспорить, что ты его так и не изменил. Ну, воля твоя, — с улыбкой он примирительно поднял ладони.

— Мне и так хорошо. Внутри этой ограды, кстати, мир не менее интересен. Хотя… ограда действительно высокая, — признался я.

— Видимо, прошлому хозяину было что прятать.

— Такую уж страшную тайну составляют кролики, гуси и свиньи! — развёл руками я. — Дядя скорее боялся, что они убегут через низкий забор. Но в итоге раньше убежало его желание возиться со всем этим.

— Дядя? — удивился Сергей. — У тебя же нет дяди…

— Он двоюродный. Или троюродный, не помню, — отмахнулся я, и Сергей кивнул, припоминая. — После переезда я для простоты стал называть его «дурачок». Дядя-дурачок, который за пять лет жизни здесь не пришёл ни к чему, кроме пустых клеток и поля сорняков. Очень легко запомнить. Неудивительно, что покупать эту землю и дом никто не хотел.

На душе стало мрачно. Я мог прочесть вопрос на лице Сергея: «А разве ты спустя столько времени не остался с сорняками и одной-единственной клеткой?» Мне не хотелось на него отвечать. Я и себе-то на него до сих пор не ответил. Я знал только одно: возиться с сорняками — не моё.

Но Сергей вдруг сказал совсем другое:

— Может быть, он не был дурачком. Может быть, его всё это время интересовало что-то совсем другое. И спустя пять лет он это понял.

— Возможно… — вздохнул я. — Тогда мне повезло, что он понял это два года назад.

Я представил себе этот момент осознания дяди. Как он сидит, смотрит в окно на свой зоопарк в окружении зелёных лесов и понимает: «Мне это надоело». Убивает остатки живности и съедает в виде шашлыка. Ищет, кому бы всё продать побыстрее. Странная картина, казалось бы…

— Знаешь, если так посмотреть, то я его понимаю. Только мне пяти лет не понадобилось. Мне было достаточно вернуться в квартиру на час, чтобы понять, что там я больше жить не могу. Куда бежать, мне было не важно.

Сергей с понимающим лицом кивнул и спросил:

— Не знаешь, кто сейчас в твоей старой квартире живёт?

Я покачал головой.

— Не у кого спрашивать. Да и не хочется. Теперь это в прошлом. Кроме него, — я усмехнулся и хлопнул рукой по дивану.

Старая синенькая обивка, несмотря на толщу тяжёлых воспоминаний, всё ещё вызывала у меня искреннюю любовь. Что тогда я не побрезговал забрать его с рук, что сейчас я выложился на все сто, чтобы перевезти его сюда со своей старой квартиры. На нём лежало три таких же синих и тугих подушек, одну из которых Сергей использовал как подставку для рук. Четвёртой не доставало — и только мне было известно, почему и из-за кого.

— Воистину никакая сила не заставит мужчину расстаться с его диваном.

Повисла пауза, в которую заползли старые воспоминания и навевали уныние. Я понял, что моя жизнь незаслуженно долго висит в фокусе. Надо перевести тему.

— Хватит обо мне. Лучше расскажи о себе, Серёг. Что за проект, благодаря которому ты сейчас пьёшь мой чай? Как вообще дела?

Сергей явно увлёкся чаем, потому что кружка опустела уже наполовину — при этом будучи пол-литровой. Он поставил её на столик, дабы она не мешала, и потянулся:

— Да-а-а на самом деле по работе не о чем говорить — мы всё продолжаем развивать наш школьный балаган.

— Ты про школьные конкурсы по… — я покрутил рукой, прося подсказки.

— Там много дисциплин. Электроника, робототехника… Всё техническое.

— И что можешь сказать о нынешнем поколении?

Сергей пожал плечами.

— Много интересных штук делают. Я же напрямую с ними не общаюсь, в моей компетенции важные дядечки. Знаю только, что государству инициатива понравилась — и вот я здесь, организовываю новый филиал нашего центра.

— Значит, чаще тебя буду видеть?

— Вполне возможно. По крайней мере, в ближайший месяц я собираюсь быть тут, кататься от человека к человеку.

— Здорово, — искренне ответил я. Общения мне сильно не хватало.

— А так жизнь очень неплохая. Катаюсь по миру по работе и просто, начал увлекаться страйкболом. Я ещё после увольнения в него попробовал играть со знакомыми, но вот сейчас прям-таки проникся.

У кого-то жизнь интересная, а у кого-то жизнь — чай… Я ухмыльнулся слову «увольнение». Значит, теперь это так называется.

— «Работодатель» после «увольнения» с тобой ещё не связался? — я нарочито выделял слова, изобразив пальцами кавычки.

Сергей усмехнулся.

— Я, конечно, ушёл из ФСБ, хлопнув дверью с огоньком, но заявление на увольнение всё-таки написал до этого.

Он говорил удивительно спокойно и громко, тогда как я, думая о теме разговора, чувствовал подступавшую тревожность. Я знал, что вряд ли кто-то нас подслушивает, но всё-таки приложил кружку поближе к губам — чтобы никто не смог прочесть слова по ним.

— Ты бы потише говорил на всякий случай…

Сергей исподлобья взглянул на меня.

— Женя, расслабься. Сто раз ведь уже говорил, что продумал всё до мелочей.

Про «сто раз» он, конечно, нисколько не преувеличивает.

— Тебе легко говорить.

Сергей не стал спорить. Что ни говори, но он хотя бы понимает меня, когда надо.

— Ладно, давай я повторю, и тебе тоже будет легко, лады? — не дожидаясь моего ответа, он начал, разгибая пальцы. — Во-первых, им было бы крайне сложно доказать, что это сделал я, ибо следов я почти не оставил. Во-вторых, мы так и не доказали, что это как-то связано с безопасностью, так что твоё дело было мало кому важно. В-третьих, дело твоё было к тому моменту закрыто и лежало в архиве. Когда там всё сгорело, там только свободно вздохнули. В-четвёртых, — он демонстративно показал мне руку. — Прошло уже два года, и что? Тишь да гладь.

Его слова звучали убедительно, и я немного успокоился. Но тревога уже запустила воспоминания, которые я старательно удерживал в памяти. Блин.

Два года… Эти простые слова мой мозг воспринимал неправильно. Да, действительно прошло два года. Два года с тех пор прошло в конце апреля, месяц назад. Так говорят мне календарь и простая математика. Теперь и Сергей. Но для меня время остановилось давно. Два года назад. Я всё ещё там.

— Если бы эта твоя группа действительно смогла что-то сделать, я бы ей сам сдался прямо сейчас.

От этих слов на сердце стало только больнее. Сергей вздохнул.

— Ты всё ещё об этом думаешь? — мягко спросил он.

— Да.

Бодрость и жизнерадостность, пришедшие ко мне с прибытием Сергея, сгорали, словно бумага, от распалявшегося внутреннего огня, который последние недели тихонько тлел. Из мира, в котором всё хорошо и что-то можно изменить, меня медленно возвращало в мой обычный мир сожалений, застрявший в одной точке времени, мыслей и чувств, словно произведение искусства. Я так иногда и представлял себя, лежащего в доме на диване с окаменевшим от мыслей лицом, на полотне какого-нибудь художника. С каким-нибудь невесёлым двусмысленным названием.

Как же не думать о друге, которого однажды навсегда потерял?

Я осмотрел мой диван с его приятной глазу синей обивкой. От того времени у меня остался только он. На несколько секунд мой дом вокруг исчез, и вместо него возникла гостиная типичной хрущёвки без балкона: прямо был проход в спальню и краешек книжного шкафа, слева — окно на двор, справа — стенка, занятная платяным шкафом древне-бордового цвета, правее которого — выход в узкую прихожую. За моей спиной находится частично разобранная стена и кухня за ней. Обычные обои, которые я так и не переклеил. На месте Сергея обычно сижу я.

А на моём месте сидит милая фиолетовая единорожка по имени Твайлайт Спаркл.

Она читает одну из моих книг, либо над чем-то думает, либо что-то у меня спрашивает. Её большие увлечённые глаза горели энергией любознательности. Даже возвращение памяти не поменяло этого. Её умной голове хотелось задач, и она решала и решала их беспрестанно. И решила самую сложную… К несчастью для меня.

— Хочешь высказаться?

Я уважал Сергея, но иногда он меня раздражал, как сейчас. Потому что он был прав — мне хотелось высказаться. Каждый раз, когда он приезжает, я словно собака, выбравшаяся из трясины с кучей водорослей на спине. Жду, когда с меня соберут грязь, чтобы я ощутил хоть чуточку свободы от груза. Видимо, ничего не поделаешь…

Но ирония в том, что мне всегда трудно начать. Такое вот проклятье у затворника — ты не привык открываться людям. Ты ведёшь одинокую жизнь, но когда тебе жизненно необходимо общение, ты в ловушке. И ты словно истукан, словно оловянный солдатик, когда пытаешься выглядеть живым.

Впрочем, сегодня я готов побыть оловянным.

— Нет. Ничего нового я не скажу. Как и ты. Всё будет так же, как и полгода назад. Легче мне от этого не станет.

Сергей кивнул, смотря тяжёлым сочувственным взглядом.

— Хорошо. В любом случае я понимаю твою боль, Жень…

— У тебя есть жена? — вдруг спросил я. — Девушка? Дочь? Сестра?

— Девушка, — скупо сказал он.

— А у меня было всё это. И всё пропало. Вообрази это — и тогда можешь сказать, что ты меня понимаешь.

Повисла тишина. Сергей думал, слегка переминая губы. Мне было очень плохо от этих слов. От того, что их вызвало и что они делают. И к чему приведут. Я ушёл в свои мысли, которые хоть немного сейчас успокаивали. Сергей выдернул меня из них:

— Знаешь что? Ты прав, что я не скажу ничего нового. Мой диагноз и лечение за полгода не изменились.

— «Общаться»?

— Да, Жень. Болезнь не уйдёт, если её не лечить. Вот тебе ещё лекарство — начни ходить на свидания с девушками.

Эти слова вызвали во мне всплеск эмоций, какой я не ожидал от себя. Я? Девушка? Зачем? Это надо общаться, это надо искать человека… Это надо признавать кого-то рядом с собой. Нет, я не вижу рядом с собой девушки. Может быть, только в том смысле, какой можно понять из истории браузера моего ноутбука, но мне уже далеко не 16, чтобы о таком мечтать.

— Я не хочу.

— Так и думал, что ты это скажешь. Друг с тобой согласен?

— Его мнения не спрашивали.

— Жень, вот в этом твоя проблема. Тебе ещё нет тридцати, а ты уже строишь из себя невесть что. Болтаешься в мыслях, поддерживая свой образ, из раза в раз повторяешь свою историю, чтобы не забыть. Год прошло, два прошло — ничего не поменялось. А время тикает. Тебе не это надо. Тебе надо, чтоб вот на этом самом диване было с кем посидеть. А лучше — полежать. А в идеале разложить диван и прикрыть шторки. Вот какой курс лечения тебе надо пройти, каждый день и каждую ночь, лет пять, десять, да хоть до старости. Нужно двигаться вперёд, навстречу жизни, пока ещё есть время. А потом играй в кого угодно.

Я промолчал. Сергей вздохнул.

— Я прекрасно знаю таких, как ты. Вам не повезло по жизни, вам сложно. Но если за шкирку себя не взять, будет только хуже.

Сергей встал и прошёлся по комнате. Он вспомнил про кружку и стоя отпил пару глотков. Потом сел.

— Если хочешь, я могу помочь. Познакомить там, совет дать, даже ситуацию обеспечить… Ну или дать номера…

Я замотал головой, смотря на Сергея исподлобья.

— Да не надо, Серёга.

В его взгляде явно читалась досада. Если он всеми силами скрывал разочарование во мне, то у него это получалось. Секунду мне казалось, что он ударит меня. Но его лицо успокоилось, он снова вздохнул — в этот раз тяжело — и быстро проверив что-то в своём смартфоне, написал на листочке номер и протянул мне.

— Пообщайся с нею.

— Говорю же, не надо, — я взял листочек и не глядя положил на стол.

— С этой дамой — надо. Она психотерапевт. Поможет тебе больше, чем я.

Я отвёл взгляд. Чувств и эмоций было много, но выражать их не хотелось. Явно не Сергею. Он не поймёт. Никто не поймёт.

— Женя, я говорю всё начистоту, потому что считаю тебя парнем умным. То, что ты ведёшь себя так — временно. Я верю, что ты сможешь пройти через это и найдёшь в жизни что-то поинтереснее, чем жить отшельником их-за прошлого. Без обид?

Я всё ещё не хотел смотреть ему в глаза. Обиды были. Но я не хотел этого говорить. Я боялся. Сергей беспощадно мял меня своим мнением, но мне всё ещё хотелось общения. Я был в ловушке. Да и я не хотел конфронтации — я её не выносил.

В знак примирения я взял листочек и взглянул на номер. В середине номера в глаза бросались три пятёрки как какой-то волшебный знак, который подсказывает герою игры, куда надо идти. Может, и мне надо? В конце концов, её работа — слушать. Мне есть что рассказать. Я положил листочек в карман и аккуратно сказал:

— Спасибо за номер. Думаю, он мне пригодится.

— Я надеюсь, что пригодится, — он искренне улыбнулся, и у меня на сердце отлегло.

Сергей допил свой чай и достойно поставил кружку. Он потёр лицо, остывая. Я решил пока ничего не говорить.

— Надо признать, я погорячился, — заговорил он, явно пытаясь сгладить разговор. — Ты, конечно, увлёкся фантазиями о себе… Но ты действительно особенный. Ты единственный общался с единорогом и был в том мире. Сделал первый шаг туда, где не ступала нога человека.

— И уже не ступит, — мрачно констатировал я.

— Да ладно тебе пессимизма. У нас сейчас такой век, что каждые десять лет мир меняется. Сначала компьютеры, потом смартфоны… Я слышал, что всё больше успеха у биоинженерии… Может, кто-нибудь да попробует попасть в новые миры. Может быть, даже ты? — подмигнул Сергей.

— Да дело ведь в другом. Ты же читал мою рукопись?

Сергей замялся с ответом. По его лицу было видно, что к этому вопросу он не был готов и что он усиленно пытается не выпустить на язык полную рецензию на мой труд. С который я бы, скорее всего, согласился.

— Читал… Скажу сразу, что первые главы я тогда не осилил… Вообще помню всё плохо, короче.

Я многозначительно кашлянул и продолжил:

— Твайлайт… — было так непривычно вновь вслух называть её имя, что я немножко завис. — Твайлайт рассказывала, что границы между мирами слишком плотны. Туда едва что может просочиться… И поэтому я не смог надолго удержаться в Эквестрии.

— Но ведь она сама как-то оказалась здесь и вернулась?

— Верно, — солгал я.

— Причём даже с книгами, если я правильно помню… Может, она ошиблась?

— Не знаю… — честно ответил я. — Я сам так и не понял её объяснений, сколько ни думал. Теперь уже узнать не смогу.

— Я думаю, шанс есть. Было бы желание. Вот насколько сильно твоё желание вернуться в тот мир?

Я посмотрел Сергею в глаза. Он понял, что выбрал ветку диалога с длинным ответом.

— Когда батя был жив, а я был мелочью, он однажды поехал к своему другу и взял меня с собой, — начал рассказывать я. — Так вот, его друг жил в шикарном двухэтажном коттедже. Там у него была комната с телевизором и приставкой, а рядом — красиво так оформленный компьютер. Вообще в каждой комнате было что-то интересное. Мне хотелось исследовать каждый уголок, потрогать всё, посидеть на всём, найти тайные проходы. Для меня это был дворец возможностей. Мечта. Но мы побывали там всего около часа. За компьютер я так и не сел, в комнаты успел заглянуть лишь слегка. На фоне этого дома наша с отцом квартирка казалась тесной, серой и унылой. Я ещё долго фантазировал о нём…

Я замолк, думая, что сказать дальше. Но сказать уже было нечего.

— Сейчас я чувствую такое же желание, как тогда.

Сергей понимающе вздохнул.

— Да уж… Будем надеяться, что при нашей жизни дорога туда откроется. Я бы посмотрел на этот дворец, — он покивал как будто самому себе и встал. — Так! Хватит о грустном, а то мне всё больше хочется налить спирта в чай. Давай ещё твоей ядрёной семёрки или доставай что-нибудь ещё для гостей из коллекции. Я тут вспомнил один случай с работы…

***

Шум в пабе всегда действовал умиротворяюще. Речи в нём не распознал бы ни русский, ни американец, ни канадец, не купив себе универсальный словарь, который здесь продавали во внушительных кружках и различной крепости. Сюда приходили разные люди, настолько разные, что в воздухе висела негласная солидарность с теми, кто пришёл молча спасти себя от мира похожих друг на друга людей.

И за это я был благодарен этому месту. Все эти чужие спины, выглядывающие из-за столов и стоек, были мне роднее любого знакомого лица. На что, возможно, повлияла моя заметно опустевшая кружка. Впрочем, сейчас меня волновало именно лицо — лицо моего нового собеседника, слова которого выветрили из меня несколько градусов алкоголя.

— И зачем ты мне это рассказал, разреши поинтересоваться? — спросил я у него, стараясь говорить чётко. — Предположим, ты не шутишь… Зачем?

— Скажем так, твоя история меня зацепила. И поразила, чего скрывать, — ответил собеседник. — Из группы ещё никто не знает, что я нашёл тебя. И об этом разговоре тоже никто не знает.

— Ну здорово… Серёга, правильно? — уточнил я его имя.

Он кивнул.

— Что ты собираешься делать, Серёга? Ну сказал ты мне, что ты из какой-то там группы под ФСБ, которая следит за мной. Не скажу, что я тебе верю, но глаза у тебя честные. А дальше?

Серёга щурился и жевал губы.

— Я и сам не знаю.

— Давай спрошу иначе — какое у тебя было задание?

Вдруг у меня волосы встали дыбом, когда я подумал над его вариантами ответа, и мне уже не захотелось узнавать. Голова окончательно протрезвела.

— Мне нужно было узнать от тебя всё, что связано с инцидентом. Я узнал от тебя всё, и теперь понимаю, что это слишком много.

— Что за инцидент? — спросил я.

Сергей снова замялся, будто не зная, говорить или нет.

— Наверное, стоит тебе рассказать, с чего всё началось. И как ты попал под наблюдение.

— Расскажи, будь добр.

— В общем, мы в нашей аналитической группе, грубо говоря, занимаемся всякими подозрительными явлениями в стране. Сам понимаешь, когда поезда неожиданно ломаются, техника почему-то выключается и прочие чудеса, которые всегда кому-то на руку, кроме нашей страны. Так вот, нас привлекло то, что сделал твой питомец…

— Какой нахрен «питомец»?! — неожиданно даже для себя сорвался я и повысил голос. Некоторые люди обернулись, но вряд ли кто-то что-то понял в моей речи.

— Хорошо, успокойся. «Друг» сойдёт?

Я, ещё не до конца успокоившись, кивнул.

— Твой друг, мягко говоря, хорошо наследил перед тем, как ты его нашёл. Это же было прямо под Новый год, верно? Моей группе всегда старались докладывать о всяких аномальных отключениях света. Обычно это ерунда всякая, но тут прям первого января докладов прилетело штук тридцать, причём все из разных, но близких друг к другу мест, и по времени отличались где-то на секунды. Подозрительно интересно, короче. Только на третий день мы поняли, куда нам стоит наведаться.

Сергей запустил руку в свою сумку и вынул бумажку. Это оказалась карта России, распечатанная на А4, на которой были расставлены точки. Места тех самых докладов, понял я. Я также понял, о чём говорил Сергей — первая точка стояла недалеко от восточной границы, где-то в Якутии, и все точки выстраивались в почти линейную цепочку, которая оканчивалась… в моём городе.

У меня глаза полезли на лоб от количества точек.

Охренеть.

Тридцать два раза. Столько раз она телепортировалась. Немудрено, что я нашёл её еле живой. Страшно представить, что было бы, если б она устала колдовать на разочек раньше или позже.

— Я с выездными отправился сюда, — Сергей ткнул пальцем на конец цепочки в моём городе. — Отключение происходило в радиусе 50 метров, поэтому эпицентр было найти несложно. Он находился где-то метрах в двадцати над мусоркой…

Я сглотнул от ужаса.

— Мы, конечно, заметили вокруг эпицентра какой-то аномально сильный электромагнитный фон, целый букет из волн, но он нам ничего не дал. Зато следы крови на разбитом стекле и мусорном бачке кое-что нам подсказали. Анализ не нашёл совпадений ни с одним живым существом на Земле. Мы обыскали все свалки вокруг в поисках обладателя крови, но ничего не нашли. Решили оставить камеру на той мусорке на всякий случай. И не прогадали, как ты понимаешь.

Да. Уж я-то понимаю. Я стиснул зубы — надо было замести там следы ещё в январе. Какая-то мальчишеская досада одолела меня, будто я проиграл кому-то в напряжённой игре. Сергей достал из сумки фотографии и швырнул их на стол. Свет в пабе был не слишком ярким, но я без проблем узнал на очень качественных снимках себя и Твайлайт.

— Через четыре месяца от камеры, про которую мы уже и забыли, к нам пришёл сигнал аварийного отключения. Можешь представить наши лица, когда мы взглянули на эти последние кадры? — он ткнул пальцем в единорожку и впервые за весь вечер засмеялся. — Мы рванули как можно быстрее, добрались за сутки, но вас там и след простыл. Однако лицо-то мы твоё уже видели.

Он явно развеселился, рассказывая историю погони за мной. Его веселье передалось мне, и я продолжил историю за него:

— Но вам это не помогло.

— Да. Ты, зараза такая, снова ушёл! — Сергей активно жестикулировал. — Мы нашли тебя, твою квартиру, приехали в гости, а там какие-то люди сказали нам, что хозяина квартиры нет, да и не хозяин он больше. Честное слово, мне тогда показалось, что ты нас как-то вычислил… А ты, оказывается, просто решил пойти во все тяжкие.

— Дальше я примерно догадываюсь, как всё шло, — сказал я. — Вы нашли меня в списках на вылет в Америку… И если бы это вам помогло, то мы с тобой встретились бы месяца на два раньше.

— Если честно, сегодня мне просто повезло. В Торонто живёт мой друг. Я решил заехать к нему, пока был на материке, и увидел тебя по дороге к отелю.

— Мда… Ну здорово! — я настолько расслабился, что даже осушил кружку. — Я рассказал тебе свою историю. Ты — свою. Что дальше? Обнимемся и вместе пойдём, да?

На лице Сергея уже не было следа веселья. Он уже не думал и не мялся, как раньше, он смотрел на меня, словно решая мою собственную судьбу. Впрочем, кого я обманываю, этот товарищ майор (или кто он там по званию) действительно решает мою судьбу.

— Знаешь, наш отдел хоть и состоит в ФСБ, но является побочной структурой. Мы вообще возникли по личной инициативе какого-то древнего полковника, который через год ушёл в отставку. Нас там никто всерьёз не воспринимает. Некоторые вообще смотрят на то, чем мы занимаемся, а потом спрашивают про зарплату и после этого понимающе кивают, мол, отличные деньги за имитацию деятельности получаете…

— Будем изливать друг другу душу за кружкой…

— Цыц, — перебил меня Сергей. — Я это всё к тому, что работу нашу никто не контролирует. Меня сейчас никто не контролирует, и официально я тебя ещё не встречал.

Я начал понимать, к чему он клонит.

— Но не обольщайся, — продолжил Сергей. — Ты уже на мушке, и пусть тебя здесь потеряли, в России тебя быстренько найдут.

Я напрягся.

— Давай ближе к делу. Пугать меня не надо.

— Ты мне сначала скажи, — он сощурился и прямо взглянул на меня. — Что ты дальше собираешься делать? Я так понимаю, постоянного жилья здесь у тебя больше нет.

Да, тут он прав. К матери я больше не вернусь.

— Планируешь дальше кутить, пока социальный лифт не дойдёт до этажа под названием «бомж»? — продолжил Сергей.

— Нет. Не планирую. Если честно… — вздохнул я. — Я подумывал над тем, чтобы вернуться в Россию. Там с жильём шансов будет побольше. Родственников бы обзвонил… Но раз ты говоришь, что я на мушке…

— Не спеши. Возможность есть.

Он задумался, причём так интенсивно, что даже куснул палец. А потом решительно сказал:

— Короче, недельку пока побудешь где-нибудь здесь. Денег, думаю, у тебя хватит. Обзванивай родственников. Когда я звякну — бери билеты в тот город, в который надо.

— Хорошо… но как? — только и произнёс я, ничего не соображая.

— Рифму знаешь? Вот примерно так же. А я тогда сразу возьмусь за дело. До связи.

Он собрал все бумаги и начал укладывать их в сумку. Я не понимал, радоваться мне или включать скепсис от таких внезапных поворотов. Мозг, страдая от критической нехватки информации, кричал, что надо что-то сказать. Как только Сергей махнул рукой, прощаясь, и уже хотел идти к выходу из паба, я подался вперёд и воскликнул:

— Стой! Блин, что ты хочешь сделать? Зачем?

Глаза Сергея были полны решимости, и я впервые за вечер пропитался к нему уважением. Он явно знал, что делает. А я вот не знал, и чувство было крайне некомфортное.

— Женя, — он впервые назвал меня по короткому имени, окончательно закрепив дискомфорт. — Тут не надо быть детективом, чтобы понять, что главный в деле не ты, а твой друг. И твоего друга в доступе больше нет. Дело можно закрывать, а от тебя толку мало. Но инструкция так не считает. А мне кажется, что ты достаточно натерпелся. И я тоже натерпелся… Зацепила меня, в общем, твоя история. Есть у меня мысля, как не дать ей закончиться ещё хуже.

С этими словами он снова махнул рукой и быстрым шагом вышел из паба, оставив меня с пустой кружкой и с застрявшей в голове фразой, которую я так и не сказал:

«Да, я действительно натерпелся».

***

Сергей умел увлекать разговором — за его историями, шутками и болтовнёй мы дошли до сумерек за окном. В доме становилось прохладно, мы остывали и просто молчали в компании друг друга. Забавно, как тревожно поначалу сидеть в тишине даже с самым близким человеком и как потом тебя не волнует молчание даже с самым чужим.

Сергей откинулся на спинку дивана и смотрел на потолок. Потом вдруг засмеялся.

— Чего хихикаешь? — спросил я, развалившись на диване в максимально расслабленной позе.

— Да мысль умная в голову пришла. А потом вспомнил анекдот, и мысль стала смешной.

— Рассказывай, — сказал я.

Анекдотами Сергей сегодня стрелял как пулемёт.

— Короче, раздаёт старшина жалование рядовым, вызывает по ведомости. Раздал всем, и вдруг кричит: «Рядовой Итого!». Никто не отзывается. Он кричит снова «Рядовой Итого!», и снова тишина. Старшина сплёвывает и говорит с завистью: «Вот дурак. Больше всех положено, а он не отзывается…»

После залпа смеха, заметно усталого, Сергей продолжил:

— И я, и ты, Евгений, — он выделил саркастично моё полное имя, — мы оба прям как Итого.

— Это ты на что намекаешь…

Я попытался ответить ему с тем же сарказмом, но не смог исковеркать его имя.

— Знаешь, как с греческого имя твоё переводится? «Евгенис» — благородный. Евгений, где твой дворец? Тебе ж больше всех положено.

Да уж, вот как бывает, когда у человека девушка — филолог. Сергей издевательски смеялся, но как-то так по-доброму, что и обижаться не хотелось — только шутить.

— Наверное, за границей. В другом мире.

— Понимаю. А меня вот, видимо… не заметили, — он засмеялся, осознав какую-то шутку судьбы.

— И как твоё имя переводится?

Вместо ответа Сергей встал и поманил меня рукой. Я тоже встал перед ним. При моих 190 сантиметрах Сергей был ниже меня на голову и смотрел мне в грудь. Он произнёс пафосно:

— «Сергиус» — высокий.

Я хрюкнул. Он тоже усмехнулся, и мы рухнули в диван.

— Над нашими именами можно только посмеяться. А что это значит? — Сергей посмотрел мне прямо в глаза.

Я пожал плечами.

— Имя не предопределяет человека, — продолжил Сергей. — Как бы тебя не назвали, что бы на тебя не повесили, жизнь твоя полна ветвящихся дорожек. Но! — он сделал паузу, — имя может задать направление. И тебе уже выбирать, согласен ты с ним или нет.

Выдержав мудрую паузу, Сергей бодро вздохнул и встал.

— Пожалуй, будем закругляться. Не хочется пропустить последний автобус.

Я согласно кивнул и тоже встал. Мы пошли на улицу. Сумерки потихоньку переходили в настоящую ночь, только закатное зарево не позволяло небу полностью потемнеть.

— Ты, я так понимаю, согласился с именем? — спросил я.

— Можно сказать и так, — Сергей с меланхоличным видом посмотрел на хаотичную зелень в огороде, ещё более смазанную из-за потёмок. — Сначала я согласился с иронией. А остальное как-то само по себе получилось. Имя моё мне нравится.

Он как-то горько усмехнулся и пошёл к калитке.

— Гораздо важнее, согласился ли ты?

Я промолчал. Сергей вышел за ограду и развернулся для прощания. Я с заметным сожалением стоял на своей стороне ограды и понимал, что через минуту начнётся моя обычная жизнь.

— Ну, я уже говорил, что около месяца буду тут. Наверное, через недельку заеду, если дела не загребут.

Ну, что ж… Я протянул руку, и в неё влетела ладонь Сергея.

— Не прощаюсь, — сказал он, пожимая мне руку. Затем подмигнул: — Даме той звякни. До скорого.

— До скорого.

Он по-солдатски развернулся и широкими шагами пошёл по дороге к остановке в паре километров от моего дома. Человек он крепкий, выдержит. Я смотрел с печалью ему в спину. Тоска от приближающегося одиночества давила всё сильней, и мне жутко захотелось, чтобы моя жизнь изменилась прямо сейчас.

Занудный голос, до боли похожий на голос Сергея, ответил, что я сам изменяю свою жизнь. Но мне в это не верилось. Моя жизнь меняется кем угодно, но не мной. Два года назад что я сделал сам? Я лишь позволил случаю захватить меня, как урагану, и унести за собой. Случайности — вот что меняют нашу жизнь. Но кто за них в ответе? Кто тот бог-официант, хаотично роняющий с подноса грандиозные события?

Найдите мне его, я хочу сделать заказ. Что угодно на его вкус, только пусть больше не будет тоски.

Я закрыл калитку и побрёл на веранду.