А обернувшись, обнаружил, что гостивший у настоятеля
архидьякон наблюдал всю эту сцену в непосредственном его тылу.
На его неправильном зеленовато-бледном лице ясно написаны были страх и стыд, и полные слёз глаза неотступно следили за каждым движением
архидьякона, как бы умоляя его о защите.
Молча кивнул старому слуге
архидьякон и указал рукой на одну из мраморных плит пола.
Архидьякон чувствовал себя усталым, и, с завистью взглянув на своего сообщника, железное здоровье которого, казалось, не знало потребности во сне или отдыхе, не мог удержаться от выражения удивления.
Архидьякон спокойно поднял голову.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: мимозовый — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
– Старик? Вздор! – сказал
архидьякон. – Вы вовсе не считали себя стариком до разговора с этим наглым выскочкой.
– Да, – ответил
архидьякон. – Вы только вырвали нам зубы и отрезали языки, но пока позволяете дышать и глотать.
Ну, господин
архидьякон, мы обошлись с вами, оксфордцами, не так уж сурово!
– В таком случае, – заметил
архидьякон, – вы просто жалкие путаники.
– Пал?! – воскликнул
архидьякон, не сумев скрыть своего отчаяния и растерянности, хотя и попытался тотчас взять себя в руки. – Пал? Откуда вы это узнали?
Владей я поэтическим пером, я воспел бы теперь в эпических стихах благородный гнев
архидьякона.
– Нестерпимы и ничем не могут быть оправданы, – продолжал
архидьякон.
Однако мысли
архидьякона уже перенеслись из обители смерти в кабинет премьер-министра.
Я вовсе не хочу сказать, будто премьер-министр дал
архидьякону прямое обещание.
Затем епископ представил их своей супруге – сначала подобающим тоном
архидьякона, потом регента – уже не так торжественно.
Она день ото дня вспоминала глаза и лицо
архидьякона.
Став во главе огранизации, ведающей просвещением, он получает и сан
архидьякона.
Только после предполагаемого мученичества она заявила, что человек, который забрал её сына, «назвался поваром
архидьякона, но она совсем ему не доверяет».
– Что тебе от меня нужно? – раздражённо спросил
архидьякон.
Между тем его архимандрит и
архидьякон вошли в алтарь, стали в простых рясках перед престолом и положили было на престол принесённые ими служебники, ризы и стихари.
– О, Боже, как она прекрасна. – подумал
архидьякон, когда он увидел её лицо.
– Прости меня.– прошептал
архидьякон.
– Ничего, – сказал наконец
архидьякон.
Одно это выводило
архидьякона из себя.
Так считал
архидьякон, и тесть ему верил.
Это было уж слишком:
архидьякон вышел в одну дверь, канцлер в другую, прочие последовали за ними, и епископ остался лицом к лицу с молодым реформатором.
– Богохульство! Кощунство! – снова послышался голос
архидьякона. – Не может коза быть такой умной. В неё, верно, вселился дьявол!
Наступила пауза: регент пытался осознать, что
архидьякон епархии в саду собора обозначил вот этим словом супругу барчестерского епископа, пытался – и не мог.
– Я бы непременно так и сделал, хотя и прихожусь братом
архидьякону.
Архидьякон сорвал с него тиару, сломал его посох, разорвал мишурную мантию.
Женщины отвернулись, чтобы не видеть, как он растерзает
архидьякона.
Затем они молча прошли всю длину неосвещенного собора и, наконец, добрались до узкой железной двери, соединяющей храм с соседним домом, жилищем
архидьякона.
– Странная борьба происходит в душе этой женщины, – качая головой, произнёс
архидьякон.
– Я говорю серьёзно, – возразил
архидьякон. – Ты для меня настоящая загадка, всегда и во всём.
Снова отхлебнув глоток вина, он поглядел на
архидьякона обычным равнодушным взглядом.
Архидьякон долго смотрел вслед ушедшему римлянину, слегка покачивая головой.
В этом коротком послании трусу, потерявшему самообладание, предлагалось капитулировать… а в остальном папа советовал
архидьякону действовать, исходя «исключительно из принципа доброй воли».