И современные практики
вопрошания являются ответом на глубину и скорость изменений, происходящих в мире.
Сфера
вопрошания может быть охарактеризована в широком смысле слова как техническое и коммуникационное условия построения коллективного действия.
Это есть
вопрошание человека о предельных основаниях своего бытия в мире.
Вовлечение в исследование кейсов с иными типами
вопрошания позволит или уточнить предложенные характеристики и различения, или видоизменить их и расширить.
Как известно, привилегированной формой такого рода
вопрошаний является поэтическое слово.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: припасовка — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Гуляя по одной из центральных улиц, я случайно остановил взгляд на огромном рекламном щите, сделанном в грамотной технике
вопрошания.
Осознание этой проблемы требует сделать искусство
вопрошания особым содержанием обучения.
Физикалистское
вопрошание можно проиллюстрировать через представления о явлениях мира архаическими обществами.
Но первая часть человечества об этом не знает, ничего не знает, потому что, когда нет поиска, нет
вопрошания, жизнь протекает комфортно, без усилий.
Отдельные философы, конечно, обсуждали феномен
вопрошания, но скорее в плане постановки вопроса.
Что касается экспериментирования как методического
вопрошания природы, то оно предполагает язык, на котором оно формулирует свои вопросы, и словарь, позволяющий истолковывать ответы.
Поэтому одно из основных свойств философского сознания – постоянное
вопрошание человека к миру и самому себе, постоянная проблематизация, т. е. превращение очевидных вещей в неочевидные, критическое сомнение и требование обоснования, доказательства.
Великие исследователи человечества (и самих себя) завещали нам не столько систему своих знаний и убеждений, сколько свои способы
вопрошания.
Отсюда следует, что метафизическое
вопрошание должно относиться к целому и всегда основываться на конкретной ситуации вопрошающего.
Второй тип – личностное
вопрошание.
Доличностное (внеличностное)
вопрошание имеет простую структуру: проблемная ситуация (напр., непонимание того, что происходит) – вопрос как обращение за помощью к взрослому – ответ, содержащий разрешение проблемы, которая выражена в вопросе.
Техники интерактивного
вопрошания вовлекают в содержание и мотивируют участников в самых разных форматах, таких как: традиционная работа с предметным содержанием на уроках, лекциях, семинарах; конференции; креативные планёрки и тренинги; разрешение и профилактика конфликтов; командообразование; поиск на границах знаемого и незнаемого; мозговые штурмы; проектные и стратегические сессии.
Во-вторых, проблематизирующий (в данном случае я, лектор) продумывает ситуацию
вопрошания с точки зрения того, каким образом в мышлении человечества и истории культуры происходили интересующие его события (см. изложенную здесь историю относительно уяснения сущности тепла).
По большому счёту, именно человек – главный предмет
вопрошания этой школы.
Второй план доличностного
вопрошания, как сказано выше, коммуникационный: помощь от взрослого поступает в форме ответа.
Оно есть не менее чем «удовлетворение… всего философско-мифологического человеческого
вопрошания» (Balthasar, 1988, 138).
Если учесть, что в культуре вопросы типа «где», «когда», «куда», «сколько», «зачем», «отчего» появляются одновременно со становлением языка, то есть в глубокой древности, то вызывает удивление поздний старт осознания феномена и процессов
вопрошания.
Однако все эти попытки в конечном итоге не идут дальше его признания в том, что, хотя величайшая тайна разрешения этого противоречия была ему открыта в интенсивном молитвенном
вопрошании, поведать о ней читателю его «сердце всё же не в силах» (XII-6).
Об этой первичной разметке в разделённом городе, о выявившихся в ходе неё константах, но также и об отклонениях на пути
вопрошания свидетельствуют нижеследующие тексты – написанные по предложению журналов или научных институтов и разделённые дистанцией почти в восемь лет.
Таким образом, метафизические понятия направлены на то, что может быть понято только предельным
вопрошанием, вопросом, обращённым к бытию, миру, человеку, сущему, вопросом о целом и одновременно захватывающим самого понимающего.
Культура
вопрошания в XIX и XX веках была преимущественно профессиональной – в рамках научного и философского сообщества поддерживалось умение ставить вопросы перед собой, а педагоги, журналисты и следователи учились ставить вопросы перед другими.
Особенно важно, на наш взгляд, развитие культуры симметричного
вопрошания, поскольку именно оно способствует эффективному сотрудничеству в проблемных ситуациях и преодолению уже давно зафиксированного феномена отчуждения во взаимосвязи с проблемой свободы.
Однако в этом и состоит преимущество философского
вопрошания космологии, как автономного функционирования мысли поверх видимой реальности и массового сознания с присущей ему естественной установкой.
По правде говоря, если бы буддизм не был пронизан духом этой сутты – духом
вопрошания и эксперимента, – вряд ли я сейчас занимался бы такой медитацией.
Этим взаимодействием объясняется и то, что обычно подобное
вопрошание заканчивается вместе с переходным возрастом, и возникает всё реже и реже и то лишь под воздействием какие-то ситуаций.
В подростковом возрасте поток экзистенциальных
вопрошаний был столь интенсивным, что почти беспрерывно терзал его юную неокрепшую душу и буквально сводил с ума.
В последние сто лет интерес к практикам и техникам
вопрошания продолжает нарастать по всему миру.
Эту технологию я именовал истинным
вопрошанием, поскольку, если мысль действительно индивидуальный, духовный и творческий акт, то чем, как ни глубоким и неторопливым самовопрошанием, можно достичь желаемых высот?
Данный труд в известной мере отвечает собственному
вопрошанию, откровению, самовыражению автора.
Итак, осознав, что вселенная как целое может быть интерпретирована как «насыщенный феномен», к которому приложимы методы
вопрошания, аналогичные богословию, так что исчерпывающее «познание» вселенной на путях научной космологии невозможно, мы хотим теперь эксплицировать этот вывод, осуществив восхождение от представлений о вселенной в физической космологии к вселенной как «насыщенному феномену».
Они должны быть достойными
вопрошания.
В более простом варианте эта книга может послужить ответом на многие внутренние вопросы того типа человеческих существ, которые прочитали множество литературы по философии, психологии, эзотерике, религии и т. п. и так не смогли ответить на определённые внутренние
вопрошания.
Мой читатель – тот, кто находится в состоянии
вопрошания.
Отказ от философского
вопрошания всегда порождал чудовищ.
Это идея немецкого мыслителя о том, что философия должна быть критической, или критикой в самом широком смысле этого слова – критическим
вопрошанием о настоящем, когда философ не только перестаёт покоряться действительности, но и конструирует новые ценности, утверждая законодательный характер своей науки.
Если поэт живёт в большом времени, то и масштабы его
вопрошания больше самого автора.
Начался «детский» период бесконечных
вопрошаний «почему?» и столь же бесконечных ответов «потому».
Вопрос «Кем я буду, живя за городом?» может быть тревожным
вопрошанием о профессиональной идентичности, о непростом выборе доходного занятия, позволяющего жить в собственном доме с собственным садом.
Стало быть, прежде чем повести разговор непосредственно об историчности и её трансцендентальных экспликациях, нужно задать необходимый контекст, определить тот горизонт, на фоне которого будет разворачиваться дальнейшее
вопрошание.
Вопрошание требует ответа, и мыслящее сознание начинает искать ответы.
Именно это мы и называем интерактивным
вопрошанием.
И это были не «вопросы литературы», а главное, самое мучительное
вопрошание советского человека.
Страх смерти и способы его преодоления – забота современной психологии, не обременённой нравственными
вопрошаниями, стремящейся обеспечить человеку комфортное и беспроблемное существование в мире, лишённом боли, страданий и тоски, как раз всего того, что и способствует нравственному росту человека.
Это обстоятельство позволяет признать, что обязанность, с одной стороны, есть человеческое
вопрошание необходимости определённого поведения.