Позволите ли… ах, позволите вы мне взять отсюда листок бумаги, старое перо или почтовую
марочку – на память об этаком талантище?
– Приметил на его столе одну португальскую
марочку, но, к сожалению, дело не склеилось.
Посмотришь мои новые
марочки и открытки.
Беру, на всякий случай, аккуратно убираю
марочки в кошелёк.
Только не попадай под общую
марочку и не расхлябывайся наравне со всеми, учти, у тебя на руках муж и дитё, относись к своим хозяйкиным обязанностям посерьёзнее, не тринди…
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: приедать — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
– Вот конверты да
марочки куплю, буду письма писать.
– Дайте мне хоть
марочки делать…
Одет по-сибаритски в роскошный шёлковый халат шоколадного цвета – золотая
марочка какая-то на груди…
– Нетути,
Марочка дорогая, ничегошеньки… гол как сокол!..
Сидят себе,
марочки пинцетом туда-сюда перекладывают.
Блин, филателистка, марку редкую откопала с нестандартным гашением… Ладно, есть у меня одна раритетная
марочка…
Из нагрудного кармана торчала
марочка.
– Тёмно-синем. Куртка, брюки. Такой, знаете, модный.
Марочка слева на груди – «Адидас». Сейчас такие носят.
Сперва надо закинуться
марочкой «Хелло, Китти».
Марочка застревает в горле, не дай бог закашляться в студии, на глазах у людей – ведь такой тебя и запишут, плёнка сохранится навечно.
Пусть спросят, во что тебе обошлась
марочка «Хелло, Китти».
– Ну, дайте уж
марочку. А то ж закончатся книги, а я не успею…
– Ладно уж, вот берите
марочку, – великодушно позволил второй голос.
– Посмотри, какие красивенькие
марочки на этих конвертиках.
Это были отменные зелёненькие
марочки.
За то и плачены австрийцам
марочки.
– Я стала другим человеком, может, виновата
марочка, может, ещё что-нибудь.
Это были марки и
марочки разных размеров и содержания, некоторые действительно снятые с почтовых конвертов, некоторые – невесть откуда взявшиеся из прошлых лет их семьи – давно лежали в маминой коробке со всякими документами и старыми письмами.
Она разместилась за стенкой, мне это очень не понравилось: теперь нельзя было заглядывать без спросу в эту комнату, бродить по лавкам вдоль стен и разглядывать
марочки, наклеенные на фанерную перегородку.
Каждый желающий получил по пропитанной веществом бумажке размером с почтовую марку – её так и называли
марочкой — нужно было положить её в рот и сосать.
Мои коллеги добросовестно подписали полторы сотни открыточек, упаковывали их в соответствующее количество конвертиков, написали сто пятьдесят адресов и наклеили триста
марочек, так что теперь один вид простого почтового письма приводил их в состояние, близкое к бешенству.
Но все, кто был со мной в камере, уже взрослые мужики, и те постоянно накрывали глаза
марочками2, одеждой, да хоть чем, лишь бы этот кошмар эпилептика не бил им по мозгам.
Может, потому что подсознание его сразу отметило и опознало обратный адрес, а может, предчувствовал он, что этот бумажный прямоугольник с четырёхкопеечной, напечатанной типографским способом блёклой
марочкой в правом углу и станет причиною длинной цепи его неприятностей и непрошеных приключений.
Правда, у нас к этому моменту все наличные уже закончились – не осталось ни одной жалкой
марочки, хотя в моём поясе для денег была припрятана приличная пачка дорожных чеков.
На память об этом
марочки красивые получили.
– Вон видите, царские
марочки, хорошие, берите. Сейчас такие не найти. Это нам повезло.
Поэтому, я вернулся из “гостей”, плюнул и больше не стал эти
марочки пробовать.
–
Марочка сделал тебе и мне подарок, – сказала бабушка. Её голос просто млел от гордости.