– Храбрый
назареянин, к лицу ли тому, кто так доблестно сражался, пожирать еду как собака или волк?
–
Назареянин, – сказал мусульманин, – греки и сирийцы оклеветали нас.
– Скорее от тебя, храбрый
назареянин*, мне нужно было бы потребовать залог, если бы я не знал, что измена редко уживается с мужеством.
– Твои слова, о
назареянин, – сказал он, – могли бы вызвать гнев, но твоё невежество достойно лишь сожаления.
Чего же,
назареянин, ты ещё хочешь от меня?
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: надёрнуть — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Я продолжал жить под открытым небом среди друзей, питаясь доброхотными подаяниями
назареян и беседуя с каждым.
Но
назареянин был из тех упорных, горячих и целеустремлённых людей, с помощью которых религия во все времена производила перевороты, утверждая новую веру или изменяя старую.
– Но спроси у своего разума, – возразил
назареянин, – может ли быть истинной религия, которая надругалась над чистотой?
Для того чтобы лучше понять всё происшедшее с
назареянами в канне, читатель должен припомнить, что восточные канны не походили на западные гостиницы.
– Прикончим её! Побьём её камнями! Слышишь,
назареянин! Мы прикончим её на твоих глазах!
Пытаясь увлечь
назареян в мир покоя и любви, я сам попадал туда.
– А,
назареянин! – сказал жрец и ещё больше побледнел. – Чего тебе?
Многие
назареяне считали меня вероотступником: по субботам я разжигал огонь, я ухаживал за больным братишкой или больной сестричкой.
Трудно было поверить, что этот человек совсем недавно забавлял
назареян выдумками о своих морских приключениях.
Вся моя жизнь на глазах
назареян.
Назареяне охотно слушали их, ахали при особенно неожиданных приключениях.
Назареянин – ведь это всё равно что безбожник.
Сам он до позднего вечера плотничал в своей мастерской, выполнял заказы
назареян, делал стулья, столы, лари для зёрна, шкафы для посуды, сундуки для белья и одежды.
Вся моя жизнь прошла на глазах
назареян.
Не бесы и не пренебрежение сыновними чувствами отверзли уста его, а страх, опасение, что об отце могут отозваться
назареяне непочтительно.