– Так что вот, вашбродь, – повернулся в его сторону минный кондуктор, протирая руки ветошью, – проверяем второй минный аппарат, по корпусу пошла
ржавь, будем устранять.
Второй налётчик откинул от себя женщину, та хлестнула его в последний раз сумочкой – налётчик так и не сумел отнять редикюль, – и отлетела к высокой чугунной ограде, рыжей от густой
ржави, вскинул нож с латунными блестящими усиками и тёмной деревянной ручкой, зажатой в кулаке.
Навек окаменевшие фигуры воинов выдавливало из мглы. Сталь осыпалась
ржавью. Серебро и мифрил вызывающе поблёскивали.
Оттуда – этот светящийся, чистый и точный звук запорошённого сыплющимся с высей сквозь век снежком, вымокшего в сплошных, несть им числа, дождях, но
ржавью коварной в ненастье не тронутого камертона.
Издательство «Классики и современники» – сборник рассказов и новелл «России ивовая
ржавь», романы «Русское счастье», «Не американская трагедия».
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: вишенный — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Но для дикарки она выглядела слишком опрятно: облегающий серый костюм, белая кожа, медная
ржавь волос, ладное лицо без уродств и внимательные, блестящие от боли глаза.
Грядки с зеленью и клубникой, дубовая роща, величаво возвышавшаяся над помойками, сельская плотина и речушка-малютка, спеленутая болотцами, косыми дачными заборами, дощатыми мостками, сараюшками, мелкой
ржавью, там и сям торчащей из воды…
На первом этаже хранилась картошка, лук в оранжевых сетках, вневременная рухлядь и две издавна насторожённые мышеловки, заросшие
ржавью и паутиной.
Сама красила: крапива, череда, крушина с добавлением
ржави.
У пармы были плохие зубы, от него несло прогоркло-пряной
ржавью и частенько он ходил с мутными глазами и плутоватой улыбочкой.
Они обещали эффект
ржави без привыкания, но с парой неудобств вроде испорченных зубов, галлюцинаций и тремора.
Лопоухий низко поклонился и вышел. За ним потянулся кислый шлейф горелой
ржави.
Пятна копоти и
ржави покрывали их.
Всюду что-то сочилось, капало, иногда искрилось, плесень и
ржавь тянулись причудливыми узорами всюду, куда только могли дотянуться, словно соперничая за жизненное пространство.
– Дай мне,
ржавь побери, пинцет! – говорит он другому мужчине, который вздрагивает и поворачивается выполнить приказ.
Не столько они, конечно, смотрят, сколько болотную
ржавь покуривают да в палочку играют.
В сентябре, в золотом сентябре шестьдесят четвёртого года, на заре нашей странной, безумной, навсегда отшумевшей эпохи, в ту блаженную, ясную, чуткую пору, когда на холмистых московских просторах ещё вдосталь бывало и магически-властного, неизбежно высокого света, и плескавшего исподволь с юга отрешённо-смурною волною, неизменно родного тепла, в том особенно близком душе, напряжённо-свободном, заждавшемся отклика, что ли, пограничном, ранимом состояньи природы, в тот загадочный час предвечерья, в те мгновенья, когда по садам и по скверам вовсю полыхала листва, но уже подбирались к домам и деревьям сквозившие понизу тени – и готовился молча вонзить в сердцевину сплошного звучанья, в глубину созиданья, дыханья и чаянья, в ломкую ткань бытия, припасённую впрок и покрытую
ржавью иглу разрушенья, смятенья и страха ледяной холодок неминуемой ночи, беды и зимы…
Бордовая когда-то, а теперь бурая, изъеденная
ржавью крыша жигулёнка вызывала в нём жгучее желание вернуться в те времена, когда он был молод, а всё, кого он любил, – живы.
Он с интересом разглядывал большую неуклюжую карету, которую неспешно волокла по дороге запряжённая цугом шестерня – угловатую и тёмную от смолы, с грудой кофров и чемоданов на плоской крыше, прикрытой от возможного дождя плотным просмолённым рядном, с тяжёлыми даже на вид, потемнелыми от времени медными оковками на углах и дверными петлями чуть тронутого
ржавью железа.
Сосед начал не знать: да я что, да я ничего, да я
ржави упился, – что с него возьмёшь.
Она всегда казалась лишней, уродующей пейзаж лохмотьями изоляции,
ржавью сетки, а теперь стала такой родной, и так больно было смотреть на струйки пара в трещинах трубы, словно живое существо заболело.
Штурман, вскинув острые волосатые колени, долго хохотал, пачкая белые шорты
ржавью и мазутом рифлёного настила.
Носатый, губастый, лоб в гармошку, лоснится от пота хмельного иль от измороси, на голове подтаявшим мартовским сугробиком
ржавь волос, под глазами ранние мешки.
– Э-э-э… – потянул я, глядя на исковерканную
ржавь, откопанную в местах боевых действий какими-нибудь чёрными археологами и совершенно потерявшую первоначальную форму.
Да и сколько за эту
ржавь выручишь?
Только когда тяжёлый киль с хрустом врезался в прибрежный песок, когда свеи вдруг начали прыгать через борта прямо в воду, разом нарушив туманную тишину плеском и говором, обдав его тяжёлым, пряным духом походного пота, задубевших на теле кож и железных доспехов, промазанных от
ржави топлёным жиром, мальчишка, наконец, подхватился и побежал.
А новое ведь пока выдолбишь, пока продубишь да просмолишь, да по три раза просушишь, да
ржавью окуришь, да синим песком натрешь, – все-то я рученьки пообломала, надрываючись.
А сколько я
ржави зараз выпить мог!
Дал нам счёт и письмо, буквы большие и малые, научил бересту рвать, книги шить, из болотной
ржави чернила варить, палочки для письма расщеплять и в те чернила макать.
Другой, кто победней, просто
ржави нарвёт.
А кто и крышу крыть
ржавью пробовал, но – не вышло.
Ну это всё больше в праздник, когда настроение хорошее, а в будни у всех дел полно, наши на службу государеву ходят, после суп варят или
ржавь курят, а кохинорцы из мышиных хвостов торбочки плетут, туески, да такие искусные, заковыристые, а после на торжище обменивают.
За неделю
ржавь свежая подросла, красноватая али как бы с прозеленью.
В кои-то веки с терема сошёл с ясного, с крутоверхого, с‑под резных курдалясин, что под кровлей понадрючены, с‑под маковок багряных, молодой
ржавью крашенных, боботюкалками утыканных, кукумаколками изузоренных!
Тут всё совсем развеселились: уж чего-чего, а
ржави всегда хватает.
А он вошёл как к себе домой, недовольный, в бороде
ржавь застряла, шапку не снял, на колени не повалился, не закатил глаза под лоб.
Подгнили эти устои,
ржавью подточила их чудовищная нелепица войны, и нужен был только толчок.
Пепел на недели замарал небеса; мезосферные облака высоко над конденсационными следами самолётов каждый рассвет сияли
ржавью.
За миллионы лет пластины брони взялись охристой
ржавью, превратились в обглоданный ветрами известняк.
Его с намордником только подпускать, – вяло улыбнулась её соседка с мятым, одутловатым лицом в коричневых разводах, как будто лёгкая
ржавь по воде.
Молчит питерская городская связь, замороженная, порванная снарядами и бомбами, съеденная сыростью, студью, военной
ржавью.
Родовая кровь должна обновляться чаще, течь ровно, чисто, не застаиваясь недужной
ржавью в потомстве.
На белой ровдуге платья темнели следы грязных ног, от брызг крови подол окрасился пятнистой
ржавью, несколько бубенцов оторвались.
Он бежит, расталкивая людей и едва ли слыша ругательства, чтобы как раз у того места, где мигает светофор и вправо уходит скользкий асфальт проулка, поймать взглядом
ржавь, исчезающую в провале двора метрах в трёхстах от себя, и кинутся туда, затормозив, чуть-чуть не добегая, – от одышки и осторожности.
Орудия с линкора были уже сняты, пустые станки башен заросли красной
ржавью.