Они не любят даже веселья, и к вечеру, когда уймётся жгучая жара, свободно вздохнёт прохладным воздухом всё живое, у них так же тихо и угрюмо в лагере: не брякнет сааз, не загудит натянутая кожа, разукрашенная цветными кистями бубна.
Напрасно он называл себя ее сыном, но она не верила, и спустя несколько времени просит он: «Позволь мне, матушка, взять сааз и идти, я слышал, здесь близко есть свадьба: сестра меня проводит; я буду петь и играть, и все, что получу, принесу сюда и разделю с вами».