Слабая, по сравнению с другими
стиховедческими категориями, изученность рифмы в значительной мере связана с сложностью её природы.
Хотя сам автор избегал их упоминать, эти работы, как уже было сказано, в полной мере принадлежат его
стиховедческому научному наследию.
Задачу этой книги он обозначил так: «дать по возможности элементарное изложение современных достижений
стиховедческой науки и указать путь к дальнейшему углублению знаний в этой области», адресуя своё сочинение для «кружков, клубов, аудиторий, старших групп школы и техникумов».
Именно желание «измерить» неуловимое – особенности воздействия и восприятия художественного, прежде всего поэтического, текста – впоследствии ляжет в основу его подхода к поэзии современной и прежде всего его
стиховедческих подсчётов, но оно же явственно ощущается и в его антиковедческих статьях.
Некоторые вопросы, изучаемые в стиховедении, лежат на границах стиховедения и других областей литературоведения: так, на границе стиховедения и стилистики (именно поэтического синтаксиса) лежит явление переноса, на границе стиховедения и композиции лежит явление твёрдых форм (сонета, рондо и проч.), а такое важное
стиховедческое понятие, как интонация, затрагивает и область декламации (например, «восходящая интонация»), и стилистики (например, «напевная интонация»), и тематики («религиозно-дидактическая интонация» и т. п.).
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: эдикула — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Кроме того, обращение именно к башкирской поэзии имеет свой особенный смысл в контексте
стиховедческих исследований.
Много внимания автор уделяет и вопросам
стиховедческой терминологии в применении к тюркским силлабическим традициям.
Тем не менее в монографии можно встретить и собственно
стиховедческие наблюдения, сделанные на средневековом тюркском и современном татарском материале.
Чаще всего мы находим применение
стиховедческих методов к поэтическим традициям тех тюркских культур, которые оказались вовлечены в орбиту русского влияния.
Кроме того, отдельные немногочисленные
стиховедческие наблюдения о башкирских авторах разного времени рассыпаны по разнообразным литературоведческим работам.
Находится крайне мало работ, в которых по отношению к тюркским литературам выполнялась бы привычная по трудам классиков русской науки
стиховедческая программа, предполагающая квантитативный подход к описанию метрики.
Трудно сказать, в какой мере на эту разницу в соотношениях прозаического и поэтического текстов повлияли
стиховедческие принципы и тяготение аруза к долгим слогам.
Именно в этом ключе и следует рассматривать всё его
стиховедческие работы.
Такая оговорка нужна, потому что вокруг
стиховедческой проблематики средневековых тюркских текстов, которым наследует литература на тюрки́, сложилась своя научная традиция, сравнительно далёкая от поэтики национальных литератур XX века, см., например, [Якобсон 1923], [Стеблёва 1963], [Стеблёва 1970], [Стеблёва 1971], [Жирмунский 1968а], [Хайитметов 1972], [Усманов 1984].
Создаётся впечатление, что вопрос о типе стихосложения в тюркских языках всегда являлся ключевым для этой научной сферы и усилия, которые предпринимают авторы, чтобы утвердить свой взгляд на этот предмет, отвлекаются от насущной проблемы накопления и описания материала, систематизация которого могла помочь в освещении других
стиховедческих аспектов.
Подробная
стиховедческая критика русской поэзии.
Отчасти это объясняется уже упомянутым «тяготением» лингвостиховедческих методов к изучению русской поэтической традиции, хотя в последнее время всё чаще появляются использующие
стиховедческую методологическую базу труды на материале других языков.
Для конвертации арабского аруза были разработаны сложные правила, при определённых условиях приравнивающие закрытые слоги к долгим, а открытые к кратким [Стеблёва 2012: 65], так что качество слога в приложении к тюркской культурно-языковой истории действительно имеет
стиховедческую проекцию.
Серьёзная работа о музыкальном фольклоре [Смирнова 2010], тем не менее, вобрала в себя и много
стиховедческого материала.
Нужно добавить также, что для приобретения статуса поэтического корпуса в полном смысле недостаточно создать поиск по электронной коллекции стихотворных текстов, важна ещё и специфическая
стиховедческая разметка, отражающая формальные показатели стиха и дающая возможность пользователю искать с учётом этих показателей.
Как пророк нового искусства он должен был создавать поэтический язык высокого косноязычия, как истолкователь слов пророка – язык научных терминов – метаязык, переводящий речь косноязычного пророчества на язык подсчётов, схем,
стиховедческой статистики и стилистических диаграмм.
– Так и пишите: климакс. Обыкновенный
стиховедческий термин. Климакс он и есть климакс.
Но ему хотелось иметь собеседника для
стиховедческих разговоров, и я оказался подходящим.
Стиховедческий эксперимент не удался: из нумерации строк видно, что и в прозе, как в стихе, на одну строку оригинала приходится в среднем 17 слогов.
Во-вторых, интенсивность гаспаровской
стиховедческой продукции в это время отнюдь не ослабела.
Здесь мы сразу сталкиваемся с любопытным явлением: именно тот признак, который с точки зрения
стиховедческой наиболее важен, с точки зрения семантической оказывается гораздо менее существен.
Здесь необходимо сделать объяснить, почему в современной
стиховедческой терминологии появляются термины, которые используются нами в другом значении, чем то, которое они имели при возникновении.
Проблемы собственно
стиховедческие (размер, метр, ритм) не являются предметом специального внимания, однако учитываются версификационные особенности текстов, приводящие к языковому сдвигу и выявлению потенциальных возможностей слова.
Моя
стиховедческая работа произвела впечатление.