То союзники-пруссаки от чистого сердца снабдят служивых сухарями из белого хлеба, а те заплесневеют и сгниют под непрекращающимся дождём в
холстяных сухарных сумах.
Девушка успела переодеться в грубую
холстяную одежду с открытыми плечами.
Высокая, стройная, гибкая, с волосами золотистыми, с глазами голубыми, с губами розовыми, а руками белыми, несмотря на чёрную работу, это создание даже в своей полосатой юбке и грубой
холстяной рубашке имело спокойную и гордую красоту дочери короля.
Ещё темнее становилось в полутёмных и без того улицах, ещё больше угнетающего шуму вносили сюда повсеместно работавшие с раннего утра артели строительных рабочих – полуголых, одетых лишь в короткие
холстяные фартуки, полуголодных, искавших заработать свои убогие 12 ассов в день; в большинстве – это все рабы и пришедшие в город на заработки крестьяне.
Придётся ходить с обритой головой, в
холстяной рясе, питаться одним размоченным просом, проводить ночи за чтением молитв и опускать глаза при виде любой встречной женщины от восьми до восьмидесяти, правда, непонятно, зачем и кому это нужно…
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: сверхсовременный — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
А что именно будет «терять своё лицо» под слоем левкаса –
холстяная таблетка, пластина из папье-маше или современная древесно-волокнистая плита – не так уж важно.
Другие вещи, необходимые для визита к пациентке, отправились на дно её
холстяной сумки.
Под
холстяным рваньём она позрела не мощи страстотерпца – плоть мощную и молодую, сплошную перевязь из мышц и крепких жил. И запах впрямь был благовонный…
Заперемшись,
холстяные чехлы снимает, как с невесты батистовую рубашечку в первую ночь…
Как раз в этот момент вошла служанка – низенькая и пухлая темнокожая женщина в
холстяном мешковатом платье и белом муслиновом платке, повязанном вокруг головы.
Затем она готовила к ним густую, коричневую, ни с чем не сравнимую по вкусноте подливку из сушёных грибов, перед этим достав из старинного дубового буфета белый заветный
холстяной мешочек, от которого шёл тот незабываемый, чудный, тонкий аромат присущий только грибному лесу.
На нём белая
холстяная рубаха, длинная такая, в пол, подвязанная серебристым поясом.
Потом старик встал, завернул камень в кусок рваной и грязной тряпки, положил свёрток в
холстяной мешок, перевязал верёвкой, перекинул через плечо и вышел из зала.
Блюда с едой подавались чисто и просто одетыми в белые
холстяные рубашки-гимнастерки, солдатами, исполнявшими обязанности прислуги офицерского собрания.
Чай, все губернии исходил с топором за поясом и сапогами на плечах, съедал на грош хлеба да на два сушеной рыбы, а в мошне, чай, притаскивал всякой раз домой целковиков по сту, а может, и государственную зашивал в
холстяные штаны или затыкал в сапог, – где тебя прибрало?
Вначале его заинтересовала висящая на стене
холстяная ткань в бамбуковой рамочке.
Вышла, из узелка достала
холстяное полотенце, чистое платье.
Смуглый старик в серой
холстяной одежде отвесил низкий поклон.
– Своим руками делала, – На
холстяном клочке камешки, да, ракушки нашиты вперемежку, – Каждый камешек заговаривала, – сказала девушка грустно, – Какой на удачу, какой на память, а какой – на жизнь…
Издалека к будке приближалась странная процессия, но словно тонкий
холстяной занавес покрывал всю группу и, скрадывая очертания, мешал ему рассмотреть лица и детали.
Она была в простом
холстяном платье; голову покрывал туго намотанный белый муслиновый платок.
Помимо козырька под нижний ремень вшивалась и полоска некрашеной тонкой кожи, заправляющаяся вовнутрь кивера; к другому её краю пришивался
холстяной колпак, стягивавшийся шнуром.
Но едва мать успевала раскрыть
холстяной полог люльки, едва припадала грудью к губам младенца, голос старосты снова призывал её к работе.
– Кто там? – отозвался мужской голос, и вслед за этим в низких дверях показался коренастый мужчина в серой черкеске и
холстяной шляпе.
Скоро накопился целый
холстяной мешочек из красивых ярких ракушек жёлтого цвета.
Двоих из них смыло за борт, а третий был попросту раздавлен, когда верёвка из моржовой шкуры, пропущенная через дыру в вершине мачты, не выдержала, и громоздкий
холстяной парус, который ещё более утяжеляли полосы из тюленьей кожи, нашитые на него для придания формы, обрушился вниз, на снующих под ним людей.
Вроде бы, всё шло гладко и без осложнений: мужчины, уже вымытые, бритые, в чистых
холстяных рубахах, сидели в ряд на длинной скамье.
Сквозь
холстяные карманы на уровне живота пропущена полоска ткани – она скрепляет карманы между собой и не даёт им болтаться, когда они нагружены.
Мать же сдёрнула с головы платок, встряхнула косами, отчего те как-то сразу распустились, рассыпались
холстяной дорожкой.
Затем нагнулась и поцеловала его лоб сквозь
холстяное полотно.
Ловко зацепленная за стоячий воротник его кителя,
холстяная салфетка надёжно укрывала грудь отца от красно-оранжевых, фактически огненных капелек борща.
Результаты отражались в документе, представлявшем
холстяной пояс.
Показался небольшой
холстяной мешок.
Своей одежды я в комнате не нашёл, поэтому пришлось одеться в то, что принесли-сапоги, штаны и
холстяную рубашку.
Он сдёрнул с замершего мужика
холстяной рушник, подхватил жаровню, отвернув от жара лицо, бегом вернулся в комнату.
В одном узле была её староверческая одежда: чёрная юбка из грубой ткани,
холстяная кофта и чирки-мокроступы из яловой продегтяренной кожи.
А она встала из-за стола, перекрестилась, принесла из сеней берестяный пестерь и начала привязывать к нему лямки из старого
холстяного полотенца.
Сверх тулупчика был надет громадный
холстяной кошель.
Он положил руки пациентки ей на грудь, развернул
холстяную простыню, накрыл ею девушку, а потом туго натянул и закрепил, фиксируя пациентку.
Но когда-нибудь картины покинут комнату, рассыпавшись по коллекциям, сама эта комната исчезнет, дом перестроят или снесут, осколки комнатного быта, разлучённые, преображённые кистью, продолжат где-то долгую
холстяную жизнь.
Причём в пастозном багрово-алом и при этом – многоцветном, эмоциональном письме вовсе не вторил он чьей-то манере, хотя внешне холсты его и импрессионистскими горячими туманами застилались, и экспрессивной энергией огненно-кровавых фовистских мазков плескали в глаза: он писал какую-то потаённую действительность, ту, возгорающуюся, пылающую, дымящуюся красно-горячими дымами, которая и не тщится уже обрести предметно-вещную форму, ибо форма та, если и была она когда-то сотворена чёткой, определённой, уже на глазах у нас догорает и, даже потушив пожар, пожирающий людей, дома, рукописи, её не спасти, и потому
холстяная действительность как бы довольствуется видимыми процессами горения, растворения горящих фрагментарных форм в воздухе; он писал пожар, вселенский пожар, поглотивший все известные нам пожары?
Вместо чёрного дамского ридикюля на траву упал
холстяной мешок с завязками.
У каждого на левом запястье переливался мутным серым блеском браслет, на голове зелёная
холстяная повязка – символ мира и плодородия.
Вероятно, какие-то игры с перспективой – шатёр, возведённый посреди зелёных насаждений, не совсем симметричен;
холстяная пирамида наклонена немного влево, отчего кажется небрежной, покосившейся на вид.
Впереди простоволосые женщины в
холстяных безполиковых рубахах почти до пят с малыми детьми грудничками в платках через плечо, а те, что постарше на руках и за спиной, за ними отроки обоих полов, кто и босиком.
Через плетень из сухих тростников, отделявших мастерскую от дома, смотрел, опираясь на большую кривую палку, старик, едва прикрытый стянутым в талии
холстяным плащом, в шляпе из рыжей шерсти на седых и очень длинных волосах, сходящихся с бородой.
Пришлось из половых досок церкви и ломаных деревянных конструкций мастерить что-то типа стеллажей, чтобы добраться до верхнего края
холстяных икон и вырезать их из рам.
Женщины носили разноцветные
холстяные платья, причём убирали их маленькими колокольчиками, бубенчиками и разного рода побрякушками.
Он нёс на спине
холстяную сумку с верёвочными лямками, набитую короткими поленцами, отчего его тень на траве была несуразно горбатой…
Высокий худой парень в
холстяных крестьянских портах, в изодранной рубахе и босой стоял равнодушный и окаменелый, с посиневшим и распухшим от побоев лицом и облизывал гноившуюся в уголке рта рану.