Не требуется, чтобы функция была применима к любой
возможной вещи как к аргументу, напротив, в природе всякой функции скорее лежит свойство быть применимой лишь к некоторым вещам и, будучи применённой к одной из них как к аргументу, давать некоторое значение.
Очень, очень
возможная вещь.
Существует мир эйдосов, как совокупность совершенных образцов
возможных вещей.
Это действительно единственно
возможная вещь, и она не происходит механически.
Кроме того, положение, что
возможная вещь, рассматриваемая как таковая, неопределённа в отношении многих предикатов, – это положение, если его брать в буквальном смысле, может привести к большим ошибкам.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: шильничать — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Но подобного рода неопределённость можно найти в одинаковой мере как в существующей, так и в только
возможной вещи, почему она и не может быть использована для их различения.
Он прислушивается к рекомендациям, не питает иллюзий по поводу обучения и требует от тренера реально
возможных вещей.
Все наши понятия о внутренней необходимости в свойствах
возможных вещей, какого бы рода эти свойства ни были, сводятся к тому, что противоположность сама себе противоречит.
Тот считает, что он в достаточной мере определил эту формулу, когда декларирует совершенство как единство многообразия, не считая того, что таким образом он указал характеристику, которая должна принадлежать каждой реальной и
возможной вещи, будь то красивая или уродливая.
Таким образом, мы сталкиваемся с парадоксом: с одной стороны, сама природа смысла такова, что он с необходимостью требует выхода за пределы наличных чувственных переживаний, требует соотнесения осмысляемого с неким контекстом, некой информацией – раскрывающей с той или иной полнотой место данной вещи в системе всех других действительных и
возможных вещей, т.е. требует соотнесение предмета с интегральной субъективной «моделью мира».
Существо, давшее бытие этому миру и этому герою в нём, могло бы познать все эти предикаты без исключения и всё же рассматривать этого героя лишь как
возможную вещь, которая помимо решения этого [высшего] существа [её создать] не существует.
Это вполне
возможная вещь.
Порядок возникает из хаоса, существуют эмерджентные свойства и непреднамеренные последствия, есть точки бифуркации, наконец, нередко свою лепту – и весьма ощутимую – вносит случай, и всё это говорит лишь о том, что порой происходят маловероятные, но всё-таки
возможные вещи.
Но существует множество
возможных вещей, которые никогда при этом не сбываются.
Общая логика, замечает он, поскольку она абстрагируется от всего содержания предиката, справедливо включает эти суждения в число утвердительных, но трансцендентальная логика должна отличать их от последних, поскольку помещать объект в бесконечную сферу всех
возможных вещей после изъятия из неё некоторой части, т.е. после ограничения, при котором он всё же остаётся бесконечным, например, душу в сферу всех возможных вещей после изъятия из неё некоторой части, – это своеобразный акт мышления.
Хочу на примере собственной жизни показать (всего лишь показать), что прожить жизнь так, чтобы при всех её поворотах и испытаниях она получилась не стыдной, пристойной, интересной – вполне
возможная вещь.
Вытащив из шкафа все
возможные вещи, я принялась думать, всё больше оттягивая выход из дома.
Под «чистым интеллектом» мы далее будем понимать именно этот «статический» («ноэтический») аспект мышления – непосредственное симультанное «схватывание» системы отношений: отношений внутри самой мыслимой вещи, а так же и системы отношений (актуальных и потенциальных) данной вещи со всеми прочими действительными и
возможными вещами.
Кто может оспаривать, что миллионы вещей, которых в действительности нет, только возможны по всем тем предикатам, которыми они обладали бы, если бы существовали; что в том представлении, которое имеет о них высшее существо, не отсутствует ни один из их предикатов, хотя в числе их нет существования, ибо высшее существо познаёт их лишь как
возможные вещи.
Возможная вещь, что само наше опытное познание есть нечто сложное, – с одной стороны, оно состоит из того, что мы воспринимаем посредством впечатлений, с другой – из того, что наша познавательная способность (именно по поводу чувственных впечатлений) производит из себя: только это добавление из себя мы научаемся сознавать не прежде, как после долгого упражнения, когда мы сделаемся способными к самонаблюдению.
Но ведь это явно не
возможная вещь.
Поэтому гений напрягает ум, усиленно мыслит, чтобы увидеть новое, раскрыть себя через любые
возможные вещи, ему хочется открывать и создавать то, что не само даже придёт, а что можно усилием создать.
И действительно, все
возможные вещи содержатся как возможные в абсолютном единстве и вечности, которые можно также назвать Bernunftewigkeit, таким образом, что для себя каждая может взять из него свою собственную жизнь и перейти в отдельное существование.